От Георгий
К Георгий
Дата 16.12.2004 20:33:30
Рубрики Тексты;

Педагогическое поражение и педагогическое продвижение (*+)

http://www.strana-oz.ru/?numid=18&article=866

Педагогическое поражение и педагогическое продвижение

Нина Горланова


Полез Мичурин на вишню за яблоками, а его там арбузом прибило! Есть такой
анекдот.

Прямо про нас с мужем и нашу приемную дочь.

Были мы в советское время такими мичуринцами: взяли в 1979 году на
воспитание девочку шести лет (у нас тогда было двое своих детей) и свято
верили, что привьется <девочка из лужи> к нашему семейному древу: Оформили
опекунство.

Дело в том, что тогда мать девочки посадили в тюрьму, а о ребенке никто не
подумал - так она и бегала голодная во дворе. Не только голодная. Когда я
стала ее мыть, то вши фонтанами выпрыгивали из волос. Лишаи струились по
всему телу. Зубы у нее болели, почки отказывали, а хронический гепатит,
тонзиллит, аденоиды не давали ей ни есть, ни дышать, но совершенно не мешали
ей думать. Она, например, говорила мне:

- Теть Нин, знаешь, что самое-самое страшное на свете?

- Что?

- Когда родят ребенка: ты холёсенький-холёсенький, а потом бросят его и
забудут!

Сначала мы жалели ее, потом быстро полюбили, не быстро, но все же вылечили
(даже сняли ее с учета по хроническому пиелонефриту).

Труднее было с учебой. Дитя алкоголиков, она никак не могла, например,
усвоить иксы. 4х = 8 - такой пример она не могла решить ни при какой погоде.
Но я заменяла ей все иксы на конфеты: 4 конфеты стоят 8 копеек - она решала
уже мгновенно.

В житейском смысле она была вообще очень умна, но это не мешало ей врать,
воровать и все такое прочее. Поскольку воры получают энергию не только от
присвоения чужого, но и от самого процесса (они <творцы>, как в театре
почти: сами пишут сценарий, сами режиссеры и актеры, а также жюри, приз тоже
сами получают), мы стали переключать эти способности приемной дочери на
настоящее художественное творчество - живопись. За пять с половиной лет
жизни у нас она так преуспела, что в 1984 году у нее была всесоюзная
выставка в Тбилиси, в Доме детского творчества.

Вот тогда-то мы и выхлопотали девочке комнату (картины, написанные маслом,
долго сохнут, запах краски мешает, поэтому мы считали, что эта комната будет
мастерской).

Да, мы жили в коммуналке, а комнату ДЛЯ МАСТЕРСКОЙ получили в другой
коммуналке (в гораздо более новом доме). Поэтому туда охотно переехала наша
соседка по кухне: таким образом наша приемная дочь стала формально нашей
соседкой. На деле же мы надеялись и дальше жить как одна семья.

Но на следующий день родная тетя девочки (тетю мы не видели шесть лет)
пришла и пообещала девочке: джинсы. В 1984 году джинсы были, как сейчас
<мерседес>. И наша приемная дочь ушла к тете!

Я сразу сказала: дело в комнате. Но девочка не слушала меня:

- Нет, они мне родные, они мне джинсы купят!

Тогда мы стали умолять тетю, чтобы она поменяла эту комнату - жить рядом с
предавшей нас девочкой уж очень трудно.

Ведь я все-все для нее делала, а она! Перед этим как раз у нее была желтуха,
а время советское - т. е. в марте фрукты можно было купить лишь на рынке,
втридорога, и я сдала свое обручальное кольцо, чтоб носить ей эти фрукты с
рынка 40 дней в больницу. А она: И какой пример нашим детям - что можно
предать, забыть! Однако тетя подала на нас в суд (мол, мы не впускаем ее),
суд этот выиграла, а потом взломала дверь в квартиру и въехала.

Начался тяжелейший период совместной жизни. И тетя, и девочка (видимо,
наученная тетей) нас буквально оскорбляли, материли, но сейчас уже не
хочется вспоминать это страшное время:

Потом оказалось, что я права, тете в самом деле нужна была только комната. А
девочку она сдала в детский дом. Но тут уж мы стали бороться против тети! И
комнату отстояли, сохранили для девочки. Она пришла в нее хозяйкой, когда
шестнадцать исполнилось: Но с нами уже не общалась. Да и мы тоже не рвались
к общению - уже разлюбили ее.

Для нас это педагогическое поражение было шоком. Я как раз в 1984 году
родила дочь, и у меня от переживаний пропало молоко, с трудом я вышла из
страшной депрессии. Любишь ведь того, в кого вкладываешься, а мы очень
вкладывались в нашу приемную дочь. Муж писал ей записки в стихах, клал под
подушку:

Полюбила ты глиста,
так целуй его в уста!

Это чтоб отучить ее грызть ногти: мы говорили, что там яйца глистов, но
слова не действовали, а такие вот стишки - помогали.

Почему же она от нас так легко ушла (за джинсы, которые тетя ей так, кстати,
и не купила)? А потому что росла при матери-алкоголичке, которая даже не
кормила ребенка (девочка воровала размоченный хлеб у голубей - его крошили
старушки во дворе, причем не раз голуби ее били своими сильными крыльями,
так как недокормленное дитя было мало ростом).

Не видя от мира заботы о себе, она думала, что МИР ЕЙ ДОЛЖЕН (все должны). И
обещание тети восприняла как должное. Я-то не могла купить ей джинсы в 1984
году (мы жили весьма скромно, как все советские люди).

Прошло лет десять, наша бывшая приемная дочь однажды пришла к нам и
попросила у меня прощения за все. И я простила (не сразу - сложная была
коллизия, но потом я сказала ей, что простила).

В настоящее время нашей бывшей приемной дочери 32 года, она стала
коммерсанткой, замужем. У нее растет сын. Он учился одно время в той же
школе, где учились мои младшие дочери, поэтому я знаю, что сын этот
накормлен, одет, вымыт и прочее. То есть даже шесть лет, прожитые с нами,
изменили <традицию> семьи. Дело в том, что бабушка ее тоже пила и не кормила
свою дочь (которая была матерью нашей девочки). Соответственно та пила и не
кормила свою дочь. А вот эта - <наша> - кормит сына, учит, одевает. То есть
наш проект оказался не такой уже провальный, как мы думали в момент ухода
девочки от нас: Некоторые положительные результаты налицо, просто они не
сразу проявились.

Муж мой в свое время предлагал взять еще двое-трое детей из детского дома,
чтобы наша приемная дочь не могла придираться к нам. <Свою родную Сонечку
больше любите - не заставляете посуду мыть!> В то время как Соне было два го
да, и глупо было бы ее заставлять мыть посуду. Однако нам тогда не позволили
взять даже одного ребенка из детского дома, потому что не было у нас
соответствующих бытовых условий (большой жилплощади и прочего).

И вот случай дал мне возможность убедиться в том, что муж был прав:
воспитание сразу нескольких детей, брошенных родителями, когда они все на
равных, оказалось более успешным проектом.

В 2000-2003 годах я преподавала живопись в детском приюте <Шаг к дому>. Там
были дети-бродяжки, которых ловили на рынке, кормили кашей и приглашали в
приют. В приюте их мыли, одевали, кормили, учили в школе, а помимо этого - я
с ними занималась живописью два раза в неделю. Не думаю, что арттерапия
играла очень большую роль, но сам факт, что четыре часа в неделю дети не
носились по улицам, не воровали, не нюхали клей, а писали картины маслом,
уже отраден:



Все эти дети напоминали мне мою приемную дочь: расторможенные, но очень
талантливые. Мы начали с автопортрета. Я сказала: каждый из вас -
единственный на земле, больше такого нет, поэтому всматривайтесь в себя в
зеркало и передавайте свои особенные черты (кто считает себя веселым, пишите
улыбку, кто считает себя красивым - это передайте, и т. д.). И вот кто-то
себя, как Пиросмани, изобразил в черных тонах, кто-то кисочку такую
написал - под Мари Лорансен, розово-бежевую: А один мальчик, который во
время бродяжничания был замешан в убийстве бомжа, никогда не писал людей или
животных:

- Я ничего живого рисовать не буду!

Даже рыбку, петушка или бабочку он не мог рисовать, даже ангела! Только
всегда - цветы или пейзаж:

Когда я давала им сюрреализм как сон или мечту: напишите, кто что видел во
сне или в мечтах (свадьбу, золотую рыбку), еще один мальчик с затравленными
глазами, перенесший сексуальное насилие, нарисовал, как один черный человек
стреляет в другого черного человека. И подписал: <Террорист расстреливает
мента>. Я просила его:

- Хотя бы ангела сбоку нарисуй, ведь ангел в рай уносит душу милиционера,
который погиб мученически:

Но мальчик отказался. Тогда я всех стала хвалить, а этот мальчик ждал-ждал
похвалы, не дождался, взял новый лист ватмана и нарисовал там речку, из
которой выпрыгнула золотая рыбка. И я его похвалила:

Но не так все легко и быстро меняется в душе ребенка! На следующем занятии я
хотела дать им какое-то - очень упрощенное, конечно, - представление об
абстрактной картине. Мы рисовали сердце, вписанное в треугольник, который
был вписан в круг, а тот - в квадрат. И я просила в сердце поместить то, что
хочется (улыбку, маму, солнце, конфету, яблоко и так далее). Самый маленький
Дима сказал мне: <А у меня в сердце - вы!> А тот, что с затравленными
глазами, спросил:

- А если в сердце черви?

Я растерялась, даже очень. Но виду не подала и говорю:

- Это у всех бывает, но ты на этом не заклинивайся, и все пройдет.

После этого он все равно червей в сердце поместил, но это уже были какието
скорее декоративные арабески желтого цвета - не совсем как бы уже черви: Я
похвалила его: мол, какие красивые узоры! И тут случилось чудо: глаза
мальчика засияли, он забегал и закричал: <У меня красивые узоры! Красивые
узоры!>

В конце урока воспитательница всех угощала всегда разными сладостями, а из
рисунков и картин детей потом сделали большую выставку, на которую
пригласили родителей и родственников детей (приют этот - именно <Шаг к
дому>, там стараются вернуть всех в свои семьи или - в патронатные семьи).

Так вот: за три года работы в этом приюте я увидела, что результаты
воспитания сразу многих <трудных> детей, которые в прошлом имеют одинаково
несчастливые судьбы, плодотворно. На моих глазах они менялись: стали учиться
в школе, глаза их повеселели, ножи к горлу воспитателей они уже перестали
подносить, но главное - от клея все отказались.