От	self
К	Анатолий Игнатьев
Дата	19.10.2004 23:53:25
Рубрики	Россия-СССР; История; Образы будущего; Катастрофа;

Re: Одна цитата...

---

Анатолий Игнатьев пишет в сообщении:127875@kmf...
> Из одного документа:
>
> "в СНГ уже накоплен большой НЕГАТИВНЫЙ опыт установки поквартирных
счетчиков, часто с доведением водоканкала до банкротства"

абсолютно верно. Наш ЖЭК уже довели. Теперь те же люди организуют ЖЭК-2, но
как бы другой - долги на старом остались. Три-четыре человека теперь будут
рулить, остальные остануться наёмными работниками. Не совсем понятно,
частная это лавочка будет или нет. Но то, что полубандитская - точно. Первая
попытка провалилась прошлый год. Вторая попытка должна оказаться успешнее.
Для них.

Тем более поговаривают, что долги населения ЖЭКам гос-во спишет, иначе
придётся выселять 1/3 все жильцов по стране. Но теперь каждый с нуля будет
начинать с начала, подписав договор с ЖЭКом.

Одних хочется взять за грудки и встряхнуть, по щекам отхлестать, чтобы в
чувство привести. Других просто к стенке поставить.

---

От	Владимир К.
К	self (19.10.2004 23:53:25)
Дата	21.10.2004 15:36:41

ЖКХ по древнеримски или ничто не ново под солнцем. А также "куда плывём" или сага об эффективных частниках. (+)

---

Будучи в гостях в СПб, купил очень интересную и познавательную книгу. Сейчас читаем вечерами.
Сергеенко М.Е. Жизнь древнего Рима: Очерки быта. - СПб.:Журнал "Нева", ИТД "Летний Сад"; 2002.

"Книга М.Е. Сергеенко впервые вышла в свет в 1964 г. при содействии Академии наук СССР и до сих пор является одним из основных
пособий для студентов-классиков филологического ф-та Санкт-Петербургского университета."


Глава вторая
Дом

(заключительный фрагмент, содержащий большую часть главы)
...
Остатки старинного плана дают нам, однако, возможность судить о размерах этих особняков: одни из них занимают площадь около 400 м2,
другие - 700 или около 900 м2, но есть и такие, которые раскинулись на 1500 м2, а то и больше. В один из таких особняков Марциал
посылал с утренним приветом вместо себя свою книгу (1.70): "Ступай... в прекрасный дом Прокула... тебе надо войти в атрий высокого
особняка... не бойся переступить порог этого роскошного и гордого жилища". На окраинах города эти "гордые жилища" захватывают
большие пространства. Вендий Поллион, сын отпущенника, тот самый, который бросал в пруд к муренам провинившихся рабов, завещал
Августу свой особняк на Эсквилине; император велел снести его и построил на этом месте портик, который назвал именем своей жены
Ливии. Уцелевший план этого портика позволил вычислить площадь, которую занимал особняк Ведия: это 11 500 м2, т. е. в 14 раз больше,
чем дом Ливии. Объясняя Спарсу, почему он так часто уезжает в свою маленькую виллу под Римом ("в Риме бедняку невозможно ни думать,
ни спать"), Марциал пишет: "Ты, Спарс, того не знаешь и не можешь знать, наслаждаясь жизнью во дворце, плоская крыша которого выше
окружающих холмов. У тебя в Риме деревня, живет в Риме твой виноградарь, и на Фалернской горе урожай винограда не бывает больше. Ты
можешь прокатиться на лошадях по своей усадьбе. Ты спишь в глубине своего жилья; ничья болтовня не нарушает твоего покоя; ты
пробуждаешься от дневного света тогда, когда пожелаешь его впустить" (XII.57). Сенека поминает дома, которые "занимают пространство,
превосходящее площадь больших городов" (de 1..-П. VII.10.5).

Таких роскошных особняков было, конечно, в Риме мало, но и вообще особняков сравнительно с общим количеством домов было немного; по
статистическим данным, от эпохи Константина Великого их имелось во всех четырнадцати районах столицы только 1790, тогда как инсул
было 46 6025.

Инсулой называется многоэтажный дом, в котором находится ряд квартир, сдающихся внаем. В нем нет ни атрия, ни перистиля; старый
особняк увеличивает свою площадь по горизонтали, инсула растет вверх по вертикали; в особняке место атрия, таблица, перистиля строго
определено и неизменно, в инсуле комнаты могут менять свое расположение по замыслу архитектора или хозяина и свое назначение по
произволу съемщика. Где же искать родоначальника этих громадин, столь отличных от "домов с атрием" и так похожих на наши современные
многоэтажные дома?

Бедный крестьянин, конечно, не обзаводился такой усадьбой, как его зажиточный сосед. Для него и его семьи хватало хижины, более или
менее просторной; для телеги и небогатого набора сельскохозяйственных орудий, для одинокой свиньи и нетребовательного осла
достаточно было небольшой пристройки. В такой хижине жил Симил, в такой хижине Филемон и Бавкида принимали своих божественных гостей
(Ov. met. VIII.629-643 и 699). В Помпеях по северной стороне Ноланской улицы найдены были остатки крохотных домишек, построенных еще
в IV в. до н. э. и служивших хозяину и квартирой, и мастерской, и лавкой; иногда в задней части такого домика отгораживалась особая
каморка для жилья. В Вейях раскопано было несколько помещений в одну-две комнатки. Для постройки этих убогих жилит пользовались,
конечно, тем материалом, который имелся поблизости и стоил подешевле, - обычно это было дерево. Исидор Севильский, объясняя слово
taberna, пишет: "Бедные и простые домики плебеев в городских кварталах назывались табернами потому, что их строили из досок
(tabulae) и бревен. Они удержи вают старинное название, хотя и утратили прежний вид" (XV.2.43). Нечего, конечно, ожидать, чтобы до
нашего времени сохранились остатки таких деревянных лачуг, но наличие их и Риме именно как мастерских и лавок неоднократно
засвидетель ствовано Аивием: отец, спасая Виргинию от позора, которым грозили ей преследования влюбившегося в нее Аппия Клавдия,
убил дочь на Форуме около лавки мясника (Liv. III.48.5); победители самнитов в 308 г. отдали захваченные щиты для переделки
ювелирам, мастерские которых находились у Форума (IX.40.16); в 210 г. сгорели мастерские и лавки, расположенные вдоль Форума, и от
них занялись и дома, находившиеся за ними (XXVI.27.2). Фест дает такое объяснение слову adtibernalis: "Это обитатель таберны,
смежной с другими; это был древнейший вид жилья у римлян" (11). Такие "смежные таберны" упоминает и Ливии: Тиберий Семпроний (отец
Гракхов) в 169 г. скупил их и на их месте воздвиг базилику, получившую наименование Семпрониевой (XLIV.16.10). Представим себе
две-три таких смежных таберны со вторым этажом над ними - вот зародыш инсулы (ил. 19). Около 100 г. до н. э. даже в маленьких
городах, вроде Помпеи и вовсе уж неторговом тихом Пренесте, археологи нашли остатки домов без атриев, с рядами смежных лавок и
мастерских и лестницами в верхние этажи.

В Риме, с его постоянным приливом населения, с ростом торговли и промышленности, растет и нужда в жилых помещениях, и удовлетворить
эту нужду старинный особняк не в силах. Рост дома по вертикали становится насущной потребностью. Ливии, перечисляя знамения,
случившиеся в Риме в 218 г., в первые годы Ганнибаловой войны, рассказывает, как на Коровьем рынке, т. е. почти в центре города, вол
взобрался по лестнице на третий этаж (XXI.62.3); Цицерон в 63 г. говорил, что "Рим... поднялся кверху и повис в воздухе" ("Romam...
cenaculis Hiiblatam atque suspensam". De leg. agr. 11.35.96); он же рассказывает, как авгуры потребовали от домохозяина, чтобы он
снес верхний этаж своего дома, потому что он загораживает им горизонт (de off. III.16.65); Цицерон был современником этого случая.
Витрувий, живший при Цезаре и Августе, писал, что огромная численность людей, живущих в Риме, требует громадного количества жилищ, и
так как площадь города, взятая по горизонтали, не может вместить эту толпу, то "сами обстоятельства заставили искать помощи в
возведении верхних этажей" (II.8.17). Юлий Аристид (II в. н. э.) полагал, что если бы всех жителей Рима разместить в первых этажах,
то пришлось бы застроить Италию вплоть до Адриатического моря (Похвала Риму, 1.8- 9). Кроме большого и все возраставшего
народонаселения, многоэтажного строительства требовали и другие специфические условия античной городской жизни вообще и римской в
частности. Рабочее и деловое население столицы - ремесленники, торговцы, служащие - не могло жить за городом: нет транспорта и с
наступлением дня нельзя ездить по улицам. Только знатные и Богатые (и то лишь незанятые на государственной службе или в своих
торговых и промышленных предприятиях) могли позволить себе роскошь жить на окраинах города; остальное население сбивается в центре и
поближе к центру.

А сколько места, годного для застройки, как раз в центре города отбирали императорские дворцы, форумы, термы, цирки и театры6. "Ваши
аллеи, раскинувшиеся на неизмеримое пространство, ваши дома, занимающие площади, достаточные для целого города, почти выгоняют нас
из Рима, - упрекает бедняк богача, сжегшего платан, - он заменял мне парки богатых людей" (Sen. contr. V.5). Все это чрезвычайно
повышало цену на городскую землю: будущий домохозяин стремился купить земельный участок поменьше и выстроить на нем дом повыше.

В Риме от этих многоэтажных и многоквартирных домов сохранились только жалкие остатки7; представление о римской инсуле мы получили
совсем недавно - по раскопкам в Остии, происходившим, главным образом, во второй четверти нынешнего столетия. Остийская инсула -
копия римской (ил. 20): принципы конструкции в одной и другой и разрез их одинаковы, судить об этом и сравнивать позволяют уцелевшие
куски римских инсул и Мраморный План Рима (ил. 21). Остия приобрела особенное значение после того, как Клавдий соорудил в 4 км от
неё гавань, еще расширенную впоследствии Траяном. Приемкой, хранением и отправкой в Рим товаров и продуктов, шедших преимущественно
из Африки и с Востока, ведает Остия; организация такого важного дела, как снабжение столицы, сосредоточено здесь. Население
увеличивается; старые особняки республиканского времени исчезают; на их месте вырастают инсулы. С конца I в. н. э. начинается
энергичное строительство, руководимое архитекторами, которые и видели "новый город" Нерона, и участвовали в его созидании: они
строят в Остии, как строили в Риме. Какой же вид имеет инсула и каковы ее характерные признаки?

Во-первых, наличие нескольких этажей: в Риме их бывало и четыре, и пять (в некоторых случаях и больше); в Остии наличие трех этажей
бесспорно; иногда строили в четыре этажа. Верхние этажи не являются какой-то случайной добавкой, как в помпейских особняках, - они
входят в план дома как его органическая часть; в каждый этаж прямо с улицы ведет своя лестница, широкая и прочная, со ступеньками из
кирпича или травертина. Особняк повернут к улице спиной; в инсуле каждый этаж рядом окон смотрит на улицу или во внутренний двор:
строитель очень озабочен тем, чтобы в квартирах было светло. Внешний вид инсулы прост и строг: никаких лишних украшений, наружные
стены даже не оштукатурены, кирпичная кладка вся на виду (ил. 22). Только в инсулах с квартирами более дорогими вход обрамляют
колонны или пилястры, сложенные тоже из кирпича. Однообразие стен оживляется лишь рядами окон и линией балконов; перед рядом лавок,
находящихся в первом этаже, часто идет портик. Стены сложены прочно из надежного материала; они достаточно толсты, чтобы выдержать
тяжесть и четвертого, и пятого этажей; при раскопках почти не обнаружено следов такого ремонта, который следовало предпринять, чтобы
укрепить стены 8.

Познакомимся ближе с некоторыми из остийских инсул. Следует помнить, что одинаковые по основным своим чертам инсулы и по своему
плану, и по своей величине были очень разнообразны и предназначались для жильцов разного общественного положения и состояния. Были
дома, выстроенные с расчетом на богатых съемщиков. Таковы, например Дом с Триклиниями, большой открытый двор которого (12,10x7,15
м), окруженный портиком, напоминает перистиль; Дом Муз с квартирой в двенадцать комнат в первом этаже, с фресками и мозаиками,
которые выполнены первоклассными мастерами; Дом Диоскуров, одна из самых больших и красивых остийских инсул, единственная из доселе
раскопанных, в которой есть своя баня. В том же районе, тихом удаленном от делового шума и торговой суетни, в середине большого
сада, расположены два длинных жилых массива, разделенных узким сквозным проходом. В каждом из трех этажей (лавок и мастерских в
нижнем не было) находилось по две квартиры, обращенных в противоположные стороны и распланированных совершенно одинаково: в каждой
имелось по две больших комнаты в противоположных концах квартиры, по три меньших (одна совсем маленькая - 9 м2) и длинный, довольно
просторный коридор. Площадь всей квартиры около 200 м2 (рис. 5, А). Если жильцы этих квартир были и победнее обитателей Дома
Диоскуров, то людьми состоятельными они, конечно, были. Скромнее квартиры в Доме с Желтыми Стенами и в Доме с Граффито: они занимают
площадь около 160 м2 и имеют только по четыре комнаты. Интересен жилой массив, в состав которого входят три дома: Дом Малютки Вакха,
Дом с Картинами и Дом Юпитера и Ганимеда. Строитель располагал большой площадью (70x27 м), но так как с восточной и северной сторон
его постройку заслоняли другие дома, то он расположил свою инсулу в виде опрокинутой буквы "Г", а пространство, оставшееся
свободным, использовал под сад. Планировка квартир в Доме Малютки Вакха и в Доме с Картинами иная, чем в домах, которые мы только
что рассматривали: каждая квартира смотрит здесь не на одну сторону, а на две - на улицу и в сад - и состоит из шести комнат, кухни
и маленького коридорчика (вся площадь 170 м2). В Доме Юпитера и Ганимеда (угловом) по фасаду идут лавки, а за ними находится жилое
помещение из трех комнат с кухней; световым колодцем служит для него двор. Это помещение уже никак не назовешь роскошным: и площадь
его меньше (около 100 м2), и оно темновато (рис. 5, В), Двухсторонними были квартиры в Доме с Расписными Сводами, интересные по
своей "коридорной системе": с одной стороны расположены комнаты, непроходные, с выходом только в коридор, с другой - тоже
непроходные, целиком открытые на другой коридор, с тремя выходами и окнами НА первый (рис. 5, Б).

В инсулах обычно можно отчетливо выделить отдельные квартиры, но бывает так, что квартира занимает не только один этаж, но и часть
следующего, как, например, в Доме с Расписными Сводами (ил. 23).
Квартиры в инсулах можно было переделывать с целью увеличения или уменьшения их. В Доме с Расписным Потолком квартира в первом этаже
(типа "односторонней" квартиры) располагала по первоначальному плану пятью комнатами внизу и еще сколькими-то комнатами наверху, с
которыми ее соединяла внутренняя лестница. Потом эту лестницу сломали и разделили нижнюю квартиру глухой стеной на две части:
получилось два помещения скромных размеров (по тогдашним понятиям) - 90 м2 и 60 м2. В Доме Юпитера и Ганимеда, наоборот, квартира,
занимавшая первоначально только первый этаж, была затем соединена внутренней лестницей с какими-то комнатами во втором этаже.

Так как мебели ни в одной комнате не сохранилось, то судить о назначении каждой из них невозможно. Ясно только одно: в каждой
квартире были одна или две парадных комнаты, которые можно сразу же определить и не только по их размерам (в Доме Юпитера и
Ганимеда, например, такая комната находилась в северо-восточном углу; она равна по величине двум остальным - 6,8x8,3 м). Часто они
выше остальных, очень светлы, фрески и мозаики в них лучше, чем в других. Мы видели уже эти комнаты и квартирах жилого массива,
находящегося в саду. В Доме с Расписным Потолком квартира по первоначальному плану располагала двумя такими парадными помещениями. В
квартирах односторонних этот план можно считать почти стандартным: две больших комнаты в противоположных концах квартиры (если
парадная комната одна, то она всегда подальше от входа), освещенных прямо с улицы или со двора; коридор, иногда широкий (4 м),
иногда уже (3 м), очень светлый, обращенный, как и парадные комнаты, прямо на улицу или во двор, и три или две комнаты, которые в
этот коридор выходят и освещаются от него. В квартирах двухсторонних этот план тоже встречается, но реже.

Эти квартиры, большие, многокомнатные, с высокими потолками (3,5 м - обычная высота), залитые светом, часто с прекрасной отделкой,
предназначались, конечно, для людей более или менее состоятельных. Люди победнее жили в квартирах попроще.

В конце I в. н. э. целый квартал был застроен домами, которые итальянские археологи назвали "домиками". Это маленькие одноэтажные
двухквартирные коттеджики с мезонинами. Квартиры в них совершенно однотипны и устроены по одному уже знакомому нам плану: парадная
комната в одном конце (30 м2), в противоположном - другая, значительно меньшая (около 12 м2), коридор (шириной около 3 м), две
маленьких комнатки, которые на него выходят, и кухня с уборной. Вся квартира занимает площадь около 90 м2. Об отделке здесь не
беспокоились; наружные стены сложены хорошо, внутренние небрежно облицованы кусочками туфа неправильной формы (opus incertum).
Наверх ведут деревянные лестницы (рис. 6). Домики эти, по мнению Беккати, были заселены людьми небогатыми, но у которых все же
хватало средств, чтобы иметь отдельную квартиру, а не жить на антресолях в своей мастерской или лавке; тут селились отпущенники,
занимавшие маленькие магистратуры, торговцы средней руки, ремесленники побогаче9.

Если от этих археологических данных мы обратимся к литературным источникам, к авторам, у которых имеются сведения о римских инсулах
и о том, как там жилось, мы будем поражены кричащим несоответствием. Обвалы, пожары, холод, темнота - есть и деловое констатирование
этих фактов, есть и эмоциональные жалобы, которые сыплются градом. В Риме, пишет Страбон (235), "строятся непрерывно по причине
обвалов, пожаров и перепродаж, которые происходят тоже непрерывно. Эти перепродажи являются своего рода обвалами, вызванными по
доброй воле: дома по желанию разрушают и строят наново". Как о чем-то совершенно естественном, он сообщает, что перипатетик Афиней
погиб ночью при обвале дома, где находилась его киартира (670). Цицерон пишет Аттику (XIV.9), что две его инсулы обваливаются и
оттуда сбежали не только люди, но и мыши; Плутарх (Crass. 2) называет пожары и обвалы "сожителями Рима". Для Сенеки болезнь и
пожар - явления естественные и неизбежные. "Что здесь неожиданного? - спрашивает пи себя и продолжает. - Часто раздается грохот
обваливающегося здания" (de tranq. animi, XI.7); "мы совершенно спокойно смотрим на покосившиеся стены инсулы в дырах и трещинах", -
пишет он в другом месте (de ira, 111.35.5); "какое благодеяние оказывает нам тот, кто подпирает наше пошатнувшееся жилище и с
искусством невероятным удерживает от падения инсулу, давшую трещины с самого низу!" (de benef. VI.15.7). Но Марциала это искусство в
восторг не приводило: "Кто в прохладном Пренесте, в Вольсиниях, лежащих среди лесистых гор, в захолустных Габиях или в Тибуре,
стоящем на крутой скале, боится или боялся, что дом у него рухнет? А мы живем в городе, большая часть которого держится на
подпорках. Дом наклоняется; управляющий заделывает старую зияющую трещину и советует спокойно спать, хотя дом вот-вот рухнет"
(111.190-196). Свидетельства эти так единогласны, что не доверять им нет основании. Возможно ли их примирить с данными археологии?

Остановимся вкратце на строительной технике римлян.
Стены усадьбы, которую строил себе Катон (14), были выведены из щебня (caemeta), залитого для связи раствором из обожженной извести
и песку. Этот способ стройки назывался "бутовой кладкой" - opus caementicium. Облицовка стен в разное время была разной: во II в. до
н. э. для нее брали небольшие камни неправильной формы, чаще всего туфовые, и укладывали их без всякого порядка в штукатурке -
поэтому и называлась такая облицовка "неточной" (opus incertum). С середины I в. до н. э. она "сетчатая": в штукатурный раствор
укладывают правильными рядами небольшие обтесанные кубики так, что стена производит впечатление туго натянутой сети. С
императорского времени на облицовку идет обычно кирпич (ил. 24).
Бутовая кладка давала возможность строить и быстро, и дешево (мелкий щебень, битый кирпич, глиняные черепки, осколки мрамора - все
шло в дело, а рабочих высокой квалификации не требовалось). В самом конце III в. до н. э. найден был секрет цемента, который, по
словам Плиния, "сливал камни в одну несокрушимую массу, становившуюся крепче с каждым днем": п известь вместо простого песку стали
класть "путеоланскую пыль", особый вулканический песок (пуццолана). С этим цементом здания из бута могли стоять века и века.
Требовалось только соблюдать некоторые правила, которые в Риме, с его лихорадочным строительством, преследовавшим сплошь и рядом
цели грубоспекулятивные, слишком часто нарушались. Фундамент закладывали неглубоко, а дом выводили в 5-6 этажей, не заботясь о
соответствии высоты и площади, занимаемой зданием по ширине. Август запретил строить дома выше 20,6 м, но запрещение это относилось
только к домам, выходившим на улицу; дом, стоявший во дворе, мог быть и выше. Для цемента можно было взять не красную пуццолану,
дающую самый крепкий цемент, а темно-серую, лежащую близко к поверхности, более дешевую, но не такую крепкую, и даже ее положить в
меньшей, чем требовалось, пропорции; вместо каменных или кирпичных стоек, которые помещали для прочности между "блоками" залитого
цементом бута, взять деревянные; внутренние перегородки сплести из хвороста. После страшного пожара 64 г. Нерон издал ряд очень
разумных распоряжений, касающихся строительства: запретил употребление дерева в стенах, "сократил высоту зданий" (неизвестно
насколько, по сравнению с нормой Августа), велел обводить дома по фасаду портиками, дома строить на некотором расстоянии один от
другого и делать просторные дворы; расширил улицы. "Эти полезные меры придали и красоты новому городу" (Тас. апп. XV.43). Можно не
сомневаться, что в этом "новом городе" после страшных уроков пожара стали отстраиваться иначе, чем раньше. Дома на via Biberatica
(за форумом Траяна) уцелели в значительной части до сих пор. До сих пор стоит инсула, выстроенная во II в. н. э. у западной стороны
Капитолия (ил. 25). Но несомненно также, что настоятельная потребность в жилье и погоня за наживой заставляли, в обход всех указов
Нерона, пользоваться при стройке и деревом, и необожженным кирпичом, брать для штукатурки глину с соломой, а для связующего раствора
плохой слабый цемент. В Риме были хорошие инсулы, но были и плохие, и эти плохие не представляли собой единиц. Можно отмахнуться от
Ювенала - что делать сатирику, как не ворчать и не выискивать худое, - но от указа Траяна, кик от риторического бреда, не
отмахнешься. По указу этому высотa домов снижалась до 17,7 м, и мера эта мотивировалось тем, что дома "легко обваливаются".

Большим бедствием Рима были пожары. "Следует жить там, где нет никаких пожаров и ночных страхов. Уже Укалегон переносит свой жалкий
скарб, уже дымится третий этаж, а ты ничего и не подозреваешь. В нижних этажах тревога, но последним загорится тот, который защищен
от дождя только черепичной кровлей, где несутся нежные голубки" (luv. III.197-202). "Пожары - наказание за роскошь", -
нравоучительно замечает Плиний, заканчивая рассказ о "глыбах мрамора, произведениях художников и царских издержках", которых требуют
дворцы его современников (XXXVI.110). Огонь не щадил ни этих великолепных построек, ни бедных инсул: пожаром 64 г. были уничтожены и
те, и другие (Suet. Nero, 38.2). Пищу огню давало дерево, широко
применяемое в строительстве: двери, окна, балконы, потолки, наконец, мебель. О перегородках, сплетенных из ветвей, Витрувий пишет:
"Лучше бы их и не придумывали! Они сберегают место и время... но при пожаре это готовые факелы" (II.2.20). И тут мы подходим к двум
существенным недостаткам всех италийских инсул: к отсутствию воды и отсутствию отопления.

Римляне знали отопление горячим воздухом (ил. 26), но устраивали его только в банях, в отдельных комнатах своих усадеб и, во всяком
случае, проводили его не выше первого этажа1". Жильцы остальных этажей обогревали свои комнаты отопительными приборами, несколько
напоминающими огромные самовары (тем более, что в них кипятилась и вода) (ил. 27), или простыми жаровнями вроде кавказских мангалов,
бронзовыми или медными, часто очень красивыми, но император Юлиан, однако, чуть не умер в Лютеции, угорев от такой жаровни.
Освещались комнаты светильниками и свечами. Достаточно было неосторожного движения, толчка, резкого жеста - и дерево занималось от
просыпавшихся углей, от разлившегося и вспыхнувшего масла, горевшего в светильнике. И потушить его было нечем: воды в доме не было.

Мы привыкли считать Древний Рим городом, где вода имелась в избытке. Это верно: в конце I в. н. э. в Риме было И водопроводов и
около 600 фонтанов. Только три из 14 римских районов пользуются водой из трех водопроводов; в распоряжении остальных имеется по пять
и по шесть. Вода течет ночью и днем, но ad usum populi, а не для частного пользования. Чтобы провести воду к себе в дом, требовалось
специальное разрешение императора, которое давалось определенному лицу11 и пожизненно: на наследников это разрешение не
распространялось. Домовладелец, получивший такое разрешение, проводил воду к себе во двор, а если он жил в первом этаже, то и в свою
квартиру. Жильцы остальных этажей должны были или покупать воду у водоносов, или ходить за ней во двор, к ближайшему фонтану или
колодцу. Марциал, живший в третьем этаже, сбегал за водой вниз; в Доме Дианы в Остии жильцы брали воду из большой цистерны,
находившейся во дворе; квартирантов из Домов в Саду снабжали водой фонтаны, бившие в этих садах. Законодательным актом
предписывалось каждому жильцу иметь в своем помещении воду: много ли однако можно было ее запасти?12

При скученности домов, при чрезвычайной узости улиц и при отсутствии эффективных противопожарных средств огонь распространялся с
чрезвычайной быстротой. Авл Геллий (XV. 1) рассказывает, как однажды на его глазах пожар, охвативший многоэтажную инсулу, тут же
перебросился на соседние дома13. С отсутствием воды было связано и отсутствие уборных в римских инсулах (в остийских были):
обитатели их должны были пользоваться общественными уборными или выносить весь мусор на соседнюю навозную кучу, а то и просто
выбрасывать его из окошка на улицу. Ювенал вспоминал о несчастных случаях, которые подстерегают прохожего, идущего мимо "окон, где
бодрствуют: сверху летит битая посуда; хорошо, если только выплеснут объемистую лоханку" (III.269-277). В Дигестах (IX.3.5.2)
разбирается вопрос о том, кто ответствен за ущерб, причиненный выброшенным предметом человеку, проходившему по улице.

Выли в италийской инсуле и другие недостатки. Солнце заливало просторные комнаты барских квартир; большой метраж, обилие света и
воздуха делало их очень привлекательными в хорошую погоду. В ненастье, когда начинались осенние ливни или зимние холода, в этих
прекрасно отделанных помещениях становилось весьма неуютно; от дождя и мороза защиты нет, потому что нет стекол в окнах, - стекло
дорого, и пользуются им редко, преимущественно в банных помещениях. В рамы вставляют или слюду, которая пропускает свет плохо, а
гораздо чаще снабжают окна просто деревянными ставнями с прорезями. Богатому патрону и его нищему клиенту одинаково предоставлялось
на выбор или ежиться около чадящей угарной жаровни и смотреть, как потоки дождевой воды хлещут в его комнату, или плотно задвинуть
окна ставнями и сидеть при дрожащем огоньке коптящего светильника.

Эти общие всем инсулам недостатки бедный обитатель плохого дома должен был чувствовать особенно остро. Марциал жаловался, что в его
комнате не согласится жить сам Борей, потому что в ней нельзя плотно закрыть окошко (VIII.14.5-6). Дрова в Риме стоили недешево, а
приготовленные так, чтобы не давать дыма14, доступны были только состоятельному человеку. Ремесленник жил обычно со своей семьей на
антресолях в той же мастерской, где работал; помещение это было, конечно, и низким, и и темноватым. Не лучше были и квартиры "под
черепицей", в самом верхнем этаже: Марциал вспоминает о таких, где нельзя было выпрямиться во весь рост (II.53.8), и где стоял
полумрак (III.30.3); по словам Ювенала, бедняк снимает для жилья "потемки" (III.225). А платить за эти "потемки" приходилось дорого,
и найти их было не так легко. Птолемей Филометор, изгнанный из Египта родным братом, бежал в Рим искать заступничества. Кошелек у
него был, правда, тощий, и найти помещение по средствам он не смог; царю Египта пришлось приютиться у знакомого художника-пейзажиста
в мансарде (Diod. XXXI). Ювенал уверяет, что в Соре, Фабратерии или Фрузиноне можно купить домик с садиком за те самые деньги,
которые в Риме приходится платить за темную конуру (III.223-227)15. Жилья не хватало: "...посмотри на это множество людей, которое
едва вмещается в бесчисленных домах города!" (Sen. ad. Helv. 6).

Дороговизна римских квартир объясняется, конечно, большим спросом, но значительную роль играла здесь и спекуляция. И тут перед нами
встает фигура домохозяина. Это человек богатый и любящий богатство, но не просто стяжатель и сребролюбец - это делец и
предприниматель с широким размахом. Трезвая расчетливость делового человека, который умно учитывает требования сегодняшнего дня и
умело их использует, сочетается в нем с любовью к риску, к опасности, с азартностью игрока, ставящего на карту все в надежде на
выигрыш. Он очень озабочен тем, чтобы поскорее вернуть деньги, вложенные в постройку, и вернуть их, конечно, с прибылью; ему нужно,
чтобы его инсула вырастала как можно скорее, и его больше беспокоят цены на материал, чем его качества. Домохозяину в Риме грозили
опасности весьма реальные: случались землетрясения, Тибр разливался и заливал низины, пожары были явлением обыденным. Ожидать, пока
съемщики въедут, пока они внесут квартирную плату (она уплачивалась по полугодиям) - это было слишком долго. Хозяин сдает новый дом
целиком одному человеку, который уже от себя будет сдавать отдельные квартиры (это занятие имело официальное обозначение:
cenaculariam exercere), а сам, разгоряченный полученной прибылью, увлекаемый перспективой приливающего богатства, кидается в новые с
троительные спекуляции. Он одержим бесом лихой предприимчивости: сносит построенный дом, распродает строительные материалы с
несомненной для себя выгодой16; поймав слухи о вчерашнем пожаре, отравляется к хозяину-погорельцу и, если тот пал духом и зарекается
строить в Риме, по сходной цене покупает у него участок (по словам Плутарха, Красс таким образом прибрал к рукам около половины
земельной площади в Риме). Он строит, перепродает, покупает, предпринимает капитальный ремонт под предлогом, что дом грозит обвалом;
делит его на две половины глухой стеной - мысль о жильцах и об их удобствах его не только не беспокоит, а просто не приходит ему в
голову: для него это не люди - это источник дохода. Он и не видит их; к дому у него приставлен доверенный раб - insularius17, он
следит и за жильцами, и за главным арендатором, блюдет хозяйские интересы и докладывает хозяину о всех неполадках и непорядках в
доме. Это он уговаривает у Ювенала жильцов дома, который еле держится на тонких подпорках, не волноваться и спокойно спать.

Главный арендатор - это человек иного склада и характера. Этот не пойдет на риск и боится его: он ищет наживы верной, идет теми
дорожками, где над ним не висит никаких серьезных неприятностей. Дигесты приводят в качестве примера, т. е. как нечто обычное,
арендатора, который снял дом за 30 тыс. сестерций и, сдав все квартиры по отдельности, собрал со всех 40 тыс. (Dig. XIX.2.30), иными
словами, нажил на этом деле 33% - кусок жирный! Получен он был, конечно, не без хлопот и беспокойства: приходилось крепко следить,
чтоб жилец не сбежал, не заплатив за квартиру, - нужен был глаз да глаз; приходилось терпеливо выслушивать жалобы этих самых
жильцов, лившиеся потоками по самым разнообразным поводам; неприятности, конечно, были, но и доход был хороший и верный. Хуже
бывало, если хозяин, которому не было угомона, решал ломать дом, чтобы выстроить более доходный. И тут, однако, арендатор не
оставался в убытке: по закону хозяин обязан был вернуть ему внесенную им аренду и добавить к ней деньги, которые арендатор
рассчитывал получить за квартиры и которых лишился с выездом жильцов. По этому последнему пункту, вероятно, не все проходило гладко,
но большого ущерба, надо думать, "оптовик" не тер пел: cenaculariam exercere стало занятием, крепко вросшим м жизнь Древнего Рима.

Элементом, который действительно страдал от всей этой деловой и часто совершенно бессовестной возни, были жильцы. Хозяину приходило
в голову занять дом для себя и для собственных нужд - жильцы обязаны выселиться; дом продан - новый владелец имеет право выселить
жильцов. Пусть они будут при этом как-то вознаграждены денежно, но это не избавит их от беготни по Риму в поисках нового жилья,
хлопотливых и трудных дополнительных расходов, усталости.

Вещи жильца, въехавшего в квартиру, "ввезенное и внесенное", считаются отданными хозяину в залог, обеспечивающий аккуратное внесение
квартирной платы. В случае неуплаты хозяин имеет право забрать те из них, которые стоят в квартире постоянно, а не оказались там
случайно или временно. Но вот квартирант добросовестно расплатился, срок его договора истек, он хочет съезжать, а хозяин захватил
его имущество и его не выпускает. Основной арендатор никак не может рассчитаться с хозяином - в ответе быть жильцам: владелец дома
накладывает руку на их собственность, правильно рассчитывая, что главный съемщик поторопится расплатиться с ним, хозяином, потому
что пока эта расплата не будет произведена, жильцы не внесут ему ни сестерции. Хозяин мог "блокировать" жильца: если в его квартиру
вела отдельная лестница (в мастерских с антресолями это было неизменно), деревянные ступеньки ее вынимались, и жилец оказывался
отрезанным от внешнего мира - это называлось percludere inquilinum. "Блокада" снималась, когда несчастный жилец всякими правдами и
неправдами раздобывал деньги в уплату своего квартирного долга.

Мы видели, какой лишней тяготой ложится на человека не очень обеспеченного то обстоятельство, что он снимает квартиру не прямо от
домохозяина, а через арендатора, снявшего дом целиком. Арендатор зарабатывает на своем съемщике; съемщик решает потесниться и,
сдавая отдельные комнаты от себя, зарабатывает на своих жильцах: получается какая-то цепь спекуляций, особенно тесно сжимавшей
наиболее бедных и бессильных.

Человек, у которого мало денег, забирается повыше, живет в самом верхнем этаже, "под черепицей". Там жил Орбилий, "щедрый на удары"
учитель Горация; Ювенал поселил там своего нищего Кодра (III.204). В эти бедные квартиры набивалось много людей: иногда квартиру
снимали два-три семейства; иногда хозяин пускал жильцов. Можно представить себе, каким антисанитарным было такое жилье, в котором
при отсутствии воды - потаскайте-ка ее на пятый этаж! - нельзя было производить частой и основательной уборки и в котором оседала
копоть, чад и угар от жаровен и светильников.

Была еще категория людей, для которых и квартира "под черепицей" оставалась недоступной. Одна римская надпись (CIL. VI.29791)
упоминает помещения под лестницами: о подвалах, криптах, говорится и в Дигестах (XIII.17.3.7). Эти грязные, сырые, полутемные
подземелья служили жильем для бездомного, нищего, бродячего населения столицы, которому доступен был только такой приют.

---

От	Владимир К.
К	Владимир К. (21.10.2004 15:36:41)
Дата	21.10.2004 21:50:26

Оказывается, книга полностью есть в сети! (*)

---

Мне можно было не сканировать :-).

Наслаждайтесь!
http://ancientrome.ru/publik/sergeenko/ser01f.htm

А я помещу на форуме наиболее примечательные цитаты, вызывающие у меня аналогии с нынешним временем.

---