От Буратино
К Сергей Вадов
Дата 30.09.2004 14:31:16
Рубрики Россия-СССР; Крах СССР; История; Война и мир;

Видимо об этой актрисе пишет СГКМ?

>>Когда 3 октября толпа прорвала заслоны и соединилась с теми, кто был неделю в блокаде, под снегом и дождем, мне навстречу бросилась жать руки дама в дорогой шубе, в нескольких местах спаленной у костра, вся чумазая. И прочитала прекрасные стихи - она их сочинила за эту неделю. Я ее и раньше видел там, она актриса, жена видного дипломата.

Из свежей "Дуэли":
http://www.duel.ru/200439/?39_4_1


Нина КОЧУБЕЙ,
член Союза писателей СССР,
актриса, Заслуженный деятель искусств СССР

ВТОРАЯ РОТА, ОТКЛИКНИСЬ!

Что задумал «гарант»?

Неудержимо летят годы. Кажется, совсем недавно, стиснув до боли зубы, крупно писали мы на заборе стадиона Красной Пресни: «Ельцин, куда девал трупы?», «Гнида, мы достанем тебя и под землёй!». И достали бы, если бы эта гнида не сдохла. А вот и 11-й год приспел с тех страшных кровавых дней, когда уже не советская, а рассейская армия, впервые расчехлив пушки, кинулась в свой первый и решительный бой. В бой со своим собственным униженным, ограбленным, голодным народом. Прошлой осенью в связи с этим чёрным юбилеем пригласили меня на ТВ (канал «Культура»), чтобы спросить, как, почему оказалась я на баррикадах. В съёмочной бригаде - совсем молодые люди. Парни, девушки. В тот кровавый год им было лет по 8-10. Все они «тогда ничего не поняли». А потом, естественно, на их незакалённые уши со свистом летела и летела демлапша. Мой ответ слушали внимательно, с интересом. Потому что лапша эта до сих пор тянется в наши жилища, в наши мозги с экранов ТВ, со страниц демгазетёнок. До сих пор всякая продажная мразь, именующая себя историками, исследователями, комментаторами, пыжится и пыжится, доказывая, что защитники Дома Советов были обыкновенными бандитами. А изверги, что расстреляли сотни и сотни ни в чём не повинных девчонок и мальчишек, женщин, старух, стариков, добивали беспомощных раненых, а потом, под покровом ночи, развозили трупы по моргам и крематориям, сжигали тела убитых, не пуская на место преступления прокуроров, пока не замели следы своих кровавых деяний, - эти все в белом. Подросли новые молодые. Они разные, по-разному информированы. И, знаю, до хрипоты спорят и теперь: «А кто первый начал?!». Хочу сразу сказать им: не мы! Знаю, что молодые «Дуэль» читают. Вот и решила после одного такого яростного спора рассказать, как всё было, показать это на своём примере, потому что моя история типична. Уверена, те же самые мысли и задачи привели в сентябре 93-го к Дому Советов тысячи других граждан нашей Отчизны. Потому что все мы давно пребывали в тревоге: нашу страну неожиданно возглавил президент. Болтун, дурак, трус и предатель Горбачёв. Не наша Родина назвала его своим лучшим сыном, а чужая страна - Германия - дала ему звание «лучший немец».

Другой «вождь», рангом пониже, вечно пьяный в дрезину президент РСФСР Ельцин, жестоко страдая от «похоти власти», как от чесотки, как от псориаза, как от «нечем похмелиться», мечтал сковырнуть Горбачёва, чтобы стать «первым», «главным». А для этого надо было вырвать из-под Горбачёва фундамент, пьедестал - страну. Нашу Родину.

Паны дрались. Ничего доброго народу это никогда не сулит. Но холопы терпеливо ждали, чем дело кончится, чем сердце успокоится. Собрав шайку таких же, как сам, мерзавцев - кебичей, шахраев, шушкевичей, бурбулисов и прочую шваль, под баньку, под бутылку Ельцин СССР разрушил. А ведь в стране был проведён референдум, на котором подавляющее большинство - почти 80%! - граждан высказалось за сохранение своей матери-Родины. Лишь жалкая кучка дегенератов, чьи мозги с детства припудрены тленом, пеплом и навозом, проголосовала против. Не стало мощнейшей, прекраснейшей в мире державы - Союза Советских Социалистических Республик. Теперь в оставшейся РСФСР главарь - Ельцин.



Очень хочется ему хряпнуть по столу кулаком и заорать: «Государство - это я!». Но хряпнуть нельзя: пока что, по Советской Конституции, - а тогда мы жили ещё по ней! - государство - это Верховный Совет, Съезд народных депутатов, и она, эта высшая в нашей стране власть, пытается всеми силами удержать в оглоблях взбесившегося дряхлого мерина. Советская власть уже давно у Ельцина, как ёж за пазухой. И Ельцин блажит. «Демократы» - вся эта политическая шпана, окружавшая президента, - подталкивали его к противоправным действиям, уверяя, что в случае борьбы с Советами они поддержат его с оружием в руках. Окажет военную помощь и любимый Запад. А потаскун-Клинтон обещал дуролому из Кремля большие деньги, «если они пойдут в правильном направлении».

Примерно за неделю до «красной ракеты» улавливаю слухи о странных тренировках в Москве какой-то дивизии. Главный тренер - Ерин. Этого мужика - жестокого ельцинского сатрапа - я уже знала. По делам его. Встречались. И 23-го февраля, и 17-го июня, и 22-го того же месяца 1992-го года. Да и на первомайской демонстрации в 1993-м этот «тренер» показал и себя, и то, на что способна дерьмократия, захлестнувшая нашу страну, - нас зверски избивали. И нас - людей рядовых, обыкновенных, идущих с цветами и песнями в наши советские праздники, - и депутатов Верховного Совета, и ветеранов Великой Отечественной.

Тренировки продолжались не один день. Для чего-то перекрывали московские магистрали, что-то вытворяли в районе Садового кольца, люди негромко говорили о том, что московские больницы почему-то вдруг перестали принимать больных. Места в палатах для кого-то припасали? С какой целью Ельцин осчастливил своим посещением таманцев, кантемировцев и дивизию имени Дзержинского? Что имела в виду эта коронованная пьянь, когда грозила стране «артподготовкой в августе» и «решительными действиями в сентябре»? Что ещё задумал этот гарант вечной войны, вечных бед и слёз в нашей измученной кровавым демократизмом стране, продираясь к своей вожделенной цели - единоличной власти?

Где ты, наша защитница?

21-го сентября мерин выломился из оглобель, возник на телеэкранах и принялся публично топтать и драть в клочья Конституцию, на которой ещё недавно клялся стране, её народу верно и честно служить им, беречь, соблюдать и не взбрыкивать. Теперь он огорошил мир своей очередной бредовой идеей: по его, ельцинскому, указу N 1400 прерываются полномочия... высшей власти страны! Верховного Совета РФ и Съезда народных депутатов! То есть ликвидировалась Советская власть. Это был поступок хама и дурака вкрутую. Это было грубейшее нарушение основного закона нашей страны. Это был государственный переворот. Красная ракета взлетела. Бешеный враг ринулся на нашу Родину, на наш народ в психическую атаку. Стало не просто тревожно, казалось, запахло кровью. Попросив мужа не покидать квартиру - демократия в стране крепчала, народ грабили не только те, что в Кремле и правительстве, но и те, что «правят» на больших дорогах, - я помчалась к Дому Советов. Там было уже людно: мужчины в военной форме и в штатском, рабочие, студенты, женщины, старики, ребятишки, мамы с колясками... Все смотрели на балкон ДС и жадно слушали ораторов - Руцкого, Хасбулатова, Горячеву, Макашова, Умалатову, Алксниса, Ачалова, Анпилова, Шашиашвили... Выступавшие объясняли, насколько серьёзно и опасно случившееся в стране. Была зачитана статья Конституции РФ, по которой президент, преступивший Закон, - преступник и потому отрешается от власти.

В ДС начался Х-ый Чрезвычайный Съезд народных депутатов, а мы, пришедшие к ним на помощь, принялись сооружать баррикады: закон законом, но в Кремле сидит матёрый бандит, который может повести себя, как раненый носорог.

Откуда что взялось! Кто-то тащил камни, кто-то - брёвна, трубы, палки, спинки кроватей, старые автомобильные покрышки, картон, фанеру... По периметру охраняемого нами здания, на Горбатом мостике разбивались палатки. Мне думалось, если милиция, ОМОН полезут разгонять депутатов, мы все встанем плотным кольцом, возьмёмся за руки и не пустим их! No pasaran! Наверно, так думали и другие.



А в это время на «демократическом» телевидении, как всегда, - враньё. Грубое, несусветное, наглое. Тон задаёт, естественно, главный враль - Ельцин. Перепуганный до смерти оборотом дела, он старается ещё больше перепугать «дорогих рассиян»: «Не ходите к Белому дому, там бомжи, бандиты, психи. Они сбежали из психушек, вооружены и убивают всех подряд...» Ему вторит всенародный грабитель чмокнутый Гайдар. Он призывает ограбленный им народ встать на защиту демократии, выступить против «бандитов»... На телеэкраны выползло всё кромешно-ядовитое, гнусное, мерзкое, кровожадное, продажное... Страшная, как война, актёрка Ахеджакова тоже требовала «решительных действий» от армии. (Теперь, говорят, от ужаса, творящегося в стране, забилась дома под стол и держится за сердце.) Туда же лезла разрисованная, как индейский вождь перед боем, стихоплётка Р.Казакова. Орал, призывая «раздавить гадину», дебильный «фермер» Черниченко: на ту же тему шамкала неотразимая, как старая заезженная кляча, «правозащитница» Боннер. Из Америки с радостным воплем «Наконец-то!» прискакал со своей «балалайкой» наперевес запыхавшийся - жареным запахло! - губошлёп Ростропович. Суетился, как всегда, торопясь лизнуть, Явлинский: «Президент должен проявить максимум жёсткости и твёрдости в подавлении...». Всем хотелось засветиться перед теперь уже всемогущим пропойцей - советская-то власть отменена Его указом! - схлопотать кусок с его стола.

А мы надеемся, ждём на подмогу нашу русскую армию. Придёт ли?..

Обойдёмся без вас!

Внутреннее радио ДС транслирует работу Съезда на площадь. Внимательно слушаем. Мешает «Жёлтый Геббельс» - это БМП канареечного цвета, которую ельциноиды специально подогнали к Горбатому мостику. Геббельс намеренно оглушает площадь усилителем, из которого несётся какой-то гундосый голос, исполняющий, надо понимать, гимн демократов. Гундосый без конца вопит: «Пута-а-на-а!..». Путана ему срочно понадобилась!

Вот депутаты снова на балконе. Их лица оживлены: «Состоялось заседание Конституционного суда РФ. Суд считает, что есть все основания для отстранения Ельцина от власти, и, руководствуясь основным законом страны, Съезд народных депутатов это сделал! Обязанности президента, как и полагается по Конституции, временно исполняет вице-президент Руцкой!». Мы откликаемся мощнейшим «ура!», бросаемся друг к другу в объятья, у многих на глазах слёзы счастья... Покончено с этим вурдалаком! Наконец-то советский народ вздохнёт свободно... А с балкона несётся: «...Но ельцинские СМИ об этом молчат! Необходимо правду донести до народа!».

Появляются листовки.

- Кто пойдёт расклеивать?

- Я!..

- Получайте! Только осторожно! Могут быть провокации!..

В гробу я видела тех провокаторов! С увесистой пачкой листовок несусь, словно за мной гонятся, за пределы нашей маленькой советской территории - площади Свободной России. Вот и «Баррикадная». Прямо с эскалатора кричу, что есть сил: «Товарищи! Ельцин вне закона! Он отстранён от власти! Все - на митинг к Дому Советов!». И вкладываю листовки в жадно протянутые ко мне руки. Множество рук! Пачка тает. И я уже прижимаю её к груди, не даю: так невыгодно! Лучше всё-таки расклеить! Торопливо клею. На стены, на пилоны, а в затылок дышит в миг собравшаяся за моей спиной толпа. Перебегаю к другой точке... Подходит поезд. Возникает светлая идея: молниеносно смазываю клеем уголки лицевой стороны листовки и, как только заканчивается высадка-посадка и захлопываются двери вагона, ляпаю листовку на дверное стекло. Там, внутри вагона - мигом толпа читателей. Поезд уходит, но приходит другой! Операция повторяется. Удивительно - в метро были милиционеры, моё «творчество» они видели, но ни один по этой причине не ворохнулся! С похудевшей пачкой прыгаю в подошедший поезд и еду в сторону Выхино. По дороге, перебегая из вагона в вагон, сообщаю людям потрясающую новость.



Многие на остановке покидают места, перебегают платформу и едут в обратном направлении. Да и я, достигнув «Таганской», истратив все листовки, возвращаюсь к ДС. А у высшей, законной власти России отключены все средства связи. Мырдоельцины не сдаются. Они всеми щупальцами впились в своё корыто. Им есть что терять! И они крепко держат в уме что их ждёт, если народ сметёт всю их воровскую банду и восстановит в своей стране Советскую власть. Ни шагу назад! Позади - скамья подсудимых. А потому плюют на всяческие законы-решения, на Конституционный суд, на саму Конституцию. Им страшно! Не зря же Дом Советов и нас, его защитников, окружили плотным кольцом милиции, а из разных городов страны в Москву везут омоновцев. Говорят, их несколько тысяч. Значит, серьёзной драки не миновать. Но теперь-то, после решения Конституционного Суда, армия поддержит законную власть?!

Пока что у нас формируется добровольческий полк. Всех, кто готов вступить в него, просят собраться в определённом месте. Иду. Выслушав меня, мужчина строго отрезал: «Женщин не берём».

- Но у меня разряд по стрельбе! И я сюда не загорать пришла. - Протянула удостоверение. Прочёл. Внимательно посмотрел на меня. И уже мягче:

- Ну, если так, становитесь в строй.

Не без предателей

С этой минуты я - стрелок второй роты первого батальона добровольческого полка имени Верховного Совета. Рота - только название, потому что нас в этой самой роте человек 18-20. Место дислокации - подъезд 1-а. Кажется, в мирное время это - бюро пропусков. Помещеньице маленькое. Окошечко, посередине комнаты - небольшой стол. И больше ничего. Спали ребята на полу. Я на ночь уходила в приёмную ВС, это совсем рядом с Домом Советов... Ночью здесь собирались женщины, те, кому не хватало места в палатках. Спали тоже на полу. По центру коридора лежала ковровая дорожка. Кому-то перепадало местечко на ней. Я запаслась полоской картона. Помню, заглянул к нам, уже поздно вечером, кто-то из депутатов, посветил фонариком: «Спите на голом полу!? Сейчас принесу нож или ножницы, и мы порежем дорожку на куски, чтобы всем хватило...» Как мы дружно запротестовали! «Что вы, что вы! Портить такую дорогую вещь!.. Потом же она пригодится!» Потом...

Осень та была холодной. Шёл дождь со снегом. Особенно холодно было по ночам. У меня в мокрых ботинках ноги буквально отмерзали. Днём грелись у костров, пили кипяток. И пели. Под гитару, под баян. Есть было нечего. Очень демократическая власть со страху отключила в Доме Советов и электричество, и тепло, и воду. Холодную и горячую. А заодно и канализацию. Наверно, надеялись, что без канализации мы сразу побежим сдаваться. Перебились. Иногда перепадало по бутерброду. С сыром. Или с колбасой. Это женщины, работницы «Трёхгорки», пробирались к нам, бесплатно подкармливали. Спасибо, дорогие! У каждого костра можно было всегда разжиться горячим чаем. А недалеко от 10-го отряда, у другого костра, без выходных кипел медный самовар! Воду приносили горячо сочувствующие нам жители соседних домов. Поклон вам низкий, отважные!

«Жёлтый Геббельс», не умолкая, путанит. А когда «путана» затыкается, другой поганый голос сулит депутатам, восставшим против беззакония и произвола, златые горы и реки полные вина. Но с условием, если они разойдутся по домам. Тогда - и навсегда депутатские квартиры, и огромные деньги, и ещё что-то, чего ни в сказке сказать, ни пером описать. Не устоял заместитель председателя Верховного Совета Рябов. Подачка подонков, предателей Родины перевесила и любовь к поруганной Отчизне, и стыд, и честь (если они у Рябова когда-нибудь были). Он бежал с поля брани. Его купили.

Самые красивые!

Съезд продолжает свою работу. Стало известно, что многие регионы страны поддерживают Верховный Совет. На Съезд устремились депутаты из разных областей, городов. Но им чинят препоны холуи кремлёвского пахана: высаживают их из поездов, из самолётов. В стране хозяйничает озверевшая ельцинская хунта.

Хожу по площади Свободной России, вглядываюсь в лица тех, кто пришёл на помощь Советской власти. Я не согласна с советским классиком, утверждавшим: «Красивые всегда смелы!» Наоборот! Смелые - всегда красивы! Вот и эти, что на площади, у баррикад. Как они все прекрасны! И как плохо одеты: нищета, разорение уже брали людей за горло... Здесь участники Великой Отечественной - мужчины и женщины. В опасный для Родины час они снова в боевом строю. Рядом с ними - молодые парни, девушки. И как хорошо на душе от того, что, несмотря на махровое цветение в нашей стране разнузданной «демократии», насаждающей пошлость, разврат, у этих молодых всё в порядке с мозгами, с сердцем и духом. Наверное, рядом - хорошие родители. Не могу забыть одного молодого человека: доброе лицо, умные глаза. Нет обеих ног. Вместо них - маленькая платформа на колёсах. Сжимается сердце: что с ним будет, если на нас двинутся полчища этих разных омонов? Они же бешеные, беспощадные, ему не скрыться, не защититься...

Хочется предупредить его об этом. Не решаюсь. Он всё это знает и без меня. Но пришёл. Это красивый, мужественный человек, принявший мужественное решение. Не надо ему напоминать, что он калека. И я весело спрашиваю: «Кипяточку принести? Холодно!» «Нет-нет, спасибо, не беспокойтесь. У меня всё в порядке». Вижу мальчишку лет тринадцати. Подхожу: «Как тебя зовут?» «Валера». «Ты почему здесь?». «Надо». «Может, тебе всё-таки уйти? Тут скоро будет ОМОН. Это страшные, дикие люди. Их дрессируют, как собак, чтобы они безжалостно убивали всех подряд, не задумываясь, за что и почему». «Я знаю. Ну и пусть. Я не боюсь. Я ненавижу Ельцина и Гайдара. Из-за них моя мама... - у мальчика дрогнул подбородок, он отвернулся и тихо договорил, - моя мама стала меня обманывать». «Как это?» «Я приду из школы, а она: Валерик, садись, кушай, я уже пообедала. Я, как дурак, сажусь и ем... - Мальчик вдруг всхлипнул, но, собравшись с силами, закончил. - Я уж потом догадался: не ест она ничего, у нас на еду денег нет. А раньше мы хорошо жили. Ненавижу я их. Я буду Дом Советов защищать...». Обняла мальчишку. Как же было досадно, что ни конфеты у меня, ни даже кусочка хлеба!



Среди нас много замечательных, известных всей стране людей: Чеслав Млынник, легендарный приднестровский «Днестр», с нами отряды казаков из Сухуми. Среди защитников Верховного Совета ветеран Великой Отечественной наш замечательный писатель Юрий Бондарев, писатели Сергей Алексеев, Сергей Лыкошин, Иван Савельев, американский писатель-коммунист Майкл Дэвидоу... Площадь горит кумачом знамён. Знамёна не только красные, коммунистические, с портретами Ленина и Сталина, но и монархические, андреевские флаги... Сейчас мы - все вместе, все едины в своём протесте против воровского предательского ельцинского режима, ко всему ещё и попытавшегося свергнуть Советскую власть.

Моя милиция меня стережёт

Каменный забор Краснопресненского стадиона пестрит надписями: «Мы - из Новосибирска!», «Мы - из Приднестровья!», «Комсомольский привет от ленинградцев!»... Сюда съехались защитники народной власти со всего Советского Союза! Из Минска, Ярославля, Одессы, Киева, Челябинска, Риги, Кирова...

...На площади установлен деревянный крест. Рядом - иконы. Большая общая беда объединила и верующих, и атеистов. Вокруг Дома Советов совершается крестный ход. Верующие молятся, чтобы не была пролита кровь, чтобы русские не убивали русских. По инициативе С. Терехова и В. Анпилова продолжается запись в рабочие дружины: молитвы молитвами, а в Кремле сидит свихнувшийся, на всё способный. Ходят слухи, что армия, в случае применения к нам силы, участвовать в погроме не будет. Защитница народа и своей страны «вне политики». Несокрушимая и легендарная заперлась в казармах. Что ж, и на том спасибо. Теперешнюю армию понять можно. В казарме оно как-то безопаснее. Но из уст в уста передаётся и другое: на помощь восставшему народу придут десантники. Неужели?!



...Подхожу к милиционерам, что стоят в кольце окружения. Приветливо улыбаясь, интересуюсь:

- Скажите, пожалуйста, вы пришли нас убивать?

- Мы что, сумасшедшие?

- Тогда почему вы тут стоите?

- Нам приказали - мы и стоим.

- А завтра это пьяное бревно прикажет вам стрелять в нас - тоже подчинитесь? (В ответ - дружное молчание.) Вы понимаете, что произошло в стране?

- Депутаты не подчинились президенту.

- Во-первых, они и не должны ему подчиняться. А во-вторых, Ельцин больше не президент. Он - преступник. Издав преступный указ, он грубо нарушил Конституцию - Основной закон нашего государства. Это - государственный переворот. За это полагается «вышка». Конституционный суд и Съезд народных депутатов уже отстранили его от власти... - Как малым детям, рассказываю им, почему около Дома Советов собрался народ, что за ситуация сложилась в стране. Слушают с нескрываемым интересом. Но тут появился офицер, рявкнул: «Прекратить разговоры!». Мне было приказано «отойти и впредь сюда - ни шагу!». Но на следующий день я снова пришла. А там - другие люди. Тех сменили. Подумала: может, оно и к лучшему - вчерашние кое-что светленькое, ясное в своих мозгах унесли, а у этих мозги зашпаклёваны вражеским телевидением и офицерами-предателями. Ну что ж, побеседуем. Сегодня у меня в руках поднос. На нём - стаканы с горячим чаем. Улыбаюсь, как хорошим друзьям:

- Здравствуйте! Продрогли, небось?

- Есть немного...

- Пейте, грейтесь. Извините, но, кроме чая, ничего не могу вам предложить. Мы же в блокаде. Как ленинградцы у немецких фашистов. У нас всё решительно отключили...

Стаканы разобрали быстро. Вчерашний диалог повторился чуть не слово в слово. И опять был прерван офицером.

Братья по разуму

Ребята из нашей роты относились ко мне бережно и даже нежно. Как к кисейной барышне, хотя и припаяли мне тихонько кличку «снайпер». Были вежливы, предупредительны. За всё время при мне не прозвучало ни единого неопрятного слова. Интересовались, чем занимаюсь «на свободе». Узнав, что я актриса, писатель, искренне удивились: «А мы думали, что все артисты и писатели - предатели, все служат Ельцину». «Нет, не все». Перечисляю фамилии тех, кто - знаю - не растоптал свои идеалы, не сменил своих убеждений. Меня не посылали в караул, я ни разу не стояла в ночном дежурстве под дождём и снегом. А вот они, мои братья по разуму, возвращались с вахты, промокшие до костей, присаживались на корточки вдоль стены, прижимаясь плотно друг к другу, и так согревались. Сушиться было негде. А я, по их просьбе, пела им «под сурдинку» песни и романсы. Некоторые так вот и засыпали. Среди этих ребят - храбрых, умных и добрых - детей прихватизаторов не приметила. Не было среди нас и «господ».

Будет «дело»

В один из дней ко мне подошёл ротный. Он был явно смущён:

- У меня к вам просьба. Очень серьёзная.

- Слушаю.

- Уйдите отсюда. Уйдите, пока можно уйти.

- Что случилось?

- Пока - ничего. Но случится. Тут будет... дело. И с большой кровью. Мы окружены, а на высотках и чердаках домов сидят снайперы.

- Но ведь их можно снять.

- Нечем. У нас нет оружия. Да и не спасёт это, а может даже обернуться непредсказуемым. «Демики», наверное, только этого и ждут.

- Вы тоже уйдёте?

- Я не могу. Я - военнообязанный. Это мой долг. И вообще...

- Но ведь это и мой долг. Это моя страна. И я теперь тоже...

- Вы - женщина.

- Да разве я одна? Видели, сколько здесь женщин?

Он помолчал. Потом:

- Вы не прихватили из дома каких-нибудь медикаментов?

- Не догадалась.

- Жаль. Это всё может понадобиться.

Я знала: среди нас есть медицинские работники. В 19-м подъезде развёрнут медпункт. С медикаментами там не густо.

- Можно я ненадолго отлучусь? У меня и дома кое-что есть, и в аптеку можно заскочить.

- Идите.

Дома рассказала, что у ДС всё спокойно, палим костры, поём песни, нас никто не трогает, тихо. Решила съездить на ночку домой, принять душ. Я действительно с удовольствием вымылась. Потом незаметно выгребла всё, что имеет хоть какое-то отношение к медицине: вату, марлю, бинты, йод, мазь Вишневского... Написала мужу маленькое письмо, которое он, если что, смог бы быстро обнаружить. Утром, сменив раскисшие ботинки на сапоги - дурацкие, потому что безумно скользкие, зато лёгкие и тёплые, прикупив кое-что в аптеке и в продовольственном магазине, отправилась обратно.

К Дому Советов я подходила со стороны метро «Краснопресненская». И пришла в ужас: уже привычное милицейское кольцо было теперь где-то далеко-далеко от меня. Оно стало первым, внутренним слоем кольца разбухшего, многослойного, сквозь которое пробиться к нашим - я это сразу поняла - невозможно. Повсюду стояли турникеты, машины, огромное количество милиции, ОМОНовцев и просто любопытствующих обывателей. Приготовила легенду: «Была тут на митинге, потеряла ключи от квартиры, место, где стояла, помню, наверное, они там и лежат...». Легенда успеха не имела. Ни один милиционер не пропустил. И я пошла со своими сумками вдоль этого многослойного человеческого «рулета» вправо, надеясь обнаружить где-нибудь брешь. Пересекла Дружинниковскую, потом, по переулку Капранова, куда-то вдоль по Верхнему Предтеченскому... А людская масса всё гуще, о том, что сумею сквозь неё «просочиться», не могло быть и речи. Голову сверлила мысль: «подумают, что я дезертировала...» Бегу дальше. Какой-то каменный парапет. Тут нет милиции, лишь любопытствующий народ. За парапетом, ниже уровня тротуара, то ли автобаза, то ли авторемонтная мастерская. А вдруг через эту территорию можно пробиться к Дому Советов? Внизу, у стены стоит автобус. Он явно «нежилой». Взбираюсь на парапет, бросаю сумки на крышу автобуса, призываю свои ноги и скользкие сапоги к мужеству и прыгаю туда же. Благополучно! Потом - тюки на землю, и за ними - сама. Бегу в поисках выхода. Вокруг - машины. Вдруг навстречу - парень. Принимаю его за охранника, чувство подсказывает мне, что он - свой, не ельциноид: чёрт возьми, рабочий же человек!

- Извините... Но мне необходимо пробиться к Дому Советов... Там мои товарищи.

- Дохлый номер, - отвечает парень, - я тоже пытался. Там - глухо. Не пройти.

Единомышленник!

От self
К Буратино (30.09.2004 14:31:16)
Дата 30.09.2004 22:29:38

об этой актрисе... окончание

Нам нет преград!..

Мы вместе возвращаемся туда, где я проникла на эту территорию. Помогая друг другу, взбираемся на крышу автобуса, с помощью стоявших наверху зевак переваливаем через парапет. Снова бегу по улочкам, на которых отродясь не бывала. Мне кажется, что они уводят меня всё дальше и дальше в сторону от заветной цели. И вдруг слева_-- церковь. И просвет в небе. И я вижу башню Дома Советов! Он близко! Но между нами_-- дома и заборы. Заборы и дома. Да ещё милицейские заслоны. Но вот какая-то улочка. Её охраняет только один милиционер. Он ходит поперёк неё, как маятник, а я, из-за угла какого-то здания, слежу за ним, считаю, сколько секунд идёт он ко мне лицом и сколько_-- затылком. И в такой вот «затылочный» момент перебегаю улицу, шарахаюсь в газон, в кусты. Не знаю, то ли милиционеру было на всё наплевать, то ли в самом деле не заметил. Иду дальше, стараясь не привлекать к себе внимания. Вот и Рочдельская... Мне видно: она перегорожена плотной шеренгой милиционеров. Близко ко мне_-- парк имени Павлика Морозова. Он обнесён высокой металлической оградой. К ограде притулился автобус-инвалид_-- у него нет заднего колеса. Автобус грязный. Стоит, слегка «присев», видно, давно. Улучив момент, бросаюсь к автобусу, как к спасителю, и замираю между ним и забором, спрятав ноги за переднее колесо. Тишина. Никто не кричит, не свистит.



Рывком вскакиваю на колесо, потом_-- на изгородь. Балансируя на верхней перекладине, с ужасом вижу: забор двойной! Там ещё один! С «пиками»! Мне и так было не холодно, а тут буквально бросило в жар. Что делать? Прыгать обратно? Или сначала в промежуток между заборами? Но это_-- клетка! И тут я непременно и немедленно попадусь. Нет, только вперёд. Тем более, что сейчас, торчащую наверху, меня уже, наверное, кто-нибудь заметил. Снова швыряю свои многострадальные сумки через «пики» второй изгороди и, собрав в кулаки свою широченную и длиннющую юбку, чтобы она, как парашют, не раскрылась в полёте и не надела меня на одну из «пик», совершаю смертельный цирковой номер без сетки. Нам нет преград ни в море, ни на суше! Приземлилась, как ни странно, благополучно, без членовредительства, несмотря на дурацкие сапоги. Метнулась под занесённый снегом куст, замерла. И_-- чудо!_-- снова тишина. Только бухает моё сердце. (Потом мне рассказали, что какой-то парень шёл по моему следу_-- уж не тот ли, с автобазы?_-- и во время прыжка сломал ногу. Немудрено: под снегом был строительный мусор.) Снег с дождём образовали вокруг грязь, и бежала я всю дорогу по слякоти. А здесь, в парке, земля покрыта девственно-белой пеленой. Кинувшись под куст, я даже не запачкалась, хотя под тонким снежным слоем была глина. Отдышавшись, осторожно поднялась, огляделась. Итак, ещё немного, ещё чуть-чуть... Дом Советов совсем рядом. Вижу знамёна, костры... Там, у самого истока Рочдельской,_-- тоже милицейская шеренга. Всё её внимание направлено на ДС, на площадь Свободной России. Моя задача_-- преодолеть этот парк. Но на той, противоположной от меня, стороне_-- тоже «пики». И милиция. Тут в прорыв не пойдёшь. Никакого ограждения нет справа, где территория парка, являясь одной из сторон Рочдельской, заканчивается обрывом. Может, сумею неслышно спуститься на тротуар? Ближе к обрыву слой снега тоньше, а глина проступает всё отчётливей. Неожиданно я поскользнулась, и_-- всё! Мои подлые сапоги понесли меня со скоростью света по наклонной вниз, к самому краю. Тяжёлые сумки увеличивали скорость. Затормозить было невозможно, разве что на всём лету упасть в снег, в глину. Я не упала, а, как лыжник с трамплина, взлетела над обрывом и приземлилась на асфальт Рочдельской. На обе ноги. Но очень шумно, гулко. Сзади немедленно раздалось: «Дамочка в красной шапочке, вернитесь!». Но «дамочка» не слышит. Команда повторилась. Раздался звук, похожий на выстрел. Я даже не испугалась, не оглянулась, понимала: не будут же стрелять в женщину с сумками, невесть как очутившуюся меж двух цепей милиции. Может, она глухая. Но, чтобы не погубить свою почти завершённую операцию, я решительно вошла в подъезд жилого дома, что напротив парка. Может, «дамочка» тут живёт! И всё стихло.

Постояла несколько минут, переводя дух. Потом, сняв свою красную шапочку, осторожно приоткрыла дверь, выглянула наружу. Слева_-- милицейские спины. Вся цепь стражей бдительно смотрит в противоположную от меня и ДС сторону. Там оживлённый диалог с москвичами. Справа_-- тоже спины. Тут всё внимание милиции только на Дом Советов. И я бесшумно направилась именно к этим спинам. Финишная прямая. Расчёт мой был на внезапность. Да ещё на то, что «я просто посмотреть пришла». Больше ничего придумать не могла. Мягко ступая, подошла совсем близко к шеренге, почти в затылок громко, даже грубо, сказала: «Разрешите!»_-- и двое расступились! Удивлённо метнули на меня глаза, а я_-- пулей между ними, сбила турникет и_-- в объятия ребят 10-го отряда! Дома!

Связная

«У вас почерк хороший?»_-- спросил ротный. «Да, вроде, ничего». «Пойдёте в бункер». И назвал пароль.

В бункере холодно, полумрак. Горело две-три свечи, слепенькая лампочка, наверно, от аккумулятора. Привыкнув к полумраку, испытала чувство радости: с нами_-- военные! Старшие офицеры! И отставники, и действующие. Прямо на цементном полу спят крепкие парни. Рядом_-- их мокрая обувь, носки. Ясно, что ребята вернулись с какого-то задания. Может, это разведка, пробравшаяся в штаб по подземным коммуникациям... Офицеры о чём-то совещаются. Представляюсь. Получаю задание. Меня усаживают за крошечный столик, подвигают поближе свечу, кладут рядом стопку бумаг: «Это необходимо заполнить». Листы разграфлены на колонки: фамилия, имя, отчество, воинское звание, должность. Склоняюсь над бумагами. Через некоторое время подходит офицер, молча вкладывает в образовавшуюся бумажную стопку прозрачные полосочки, напоминающие короткие школьные линейки. Тихо приказывает: «По сигналу «тревога» всё это немедленно поджечь, и быстро уходите вместе с нами». Значит, «дело» всё-таки будет. «Если этой ночью всё обойдётся, надо непременно разыскать Валерку и того молодого человека на платформе. Надо убедить их уйти отсюда!» Писала всю ночь. «Тревоги» не было. Наверх вышла утром. Нашу территорию_-- площадь Свободной России_-- обнесли спиралью Бруно. А ведь она запрещена Международной конвенцией! Де-мо-крра-тия, паньмашь...

К нам, в «концлагерь имени Ельцина», проникают слухи об ожесточённых схватках на улицах Москвы наших сторонников с милицией, ОМОНом. Там_-- тоже баррикады, льётся кровь. Мырдоельцинские холуи беспощадно избивают тех, кто встал на защиту законности в стране, за попранную Конституцию, и тех, кто просто попал под руку. Я несколько раз обошла нашу территорию в поисках Валерки и того парня. Тщетно! Наверно, спрятались, чувствуя, что их могут заставить покинуть смертельно опасное место. А может, кто-нибудь их всё-таки вывел. Зато обнаружила пожилую женщину, передвигавшуюся с помощью костылей! Дорогие, золотые мои соотечественницы! Как же ненавистна вам эта трижды проклятая воровская власть, если вы готовы на все лишения и трудности, готовы на смерть во имя своей несчастной Родины!.. Только женщину эту надо из концлагеря вывести. Но как? Она ведь сюда тоже не загорать пришла. Созревает план. Подхожу к ней: «Нам необходим отважный человек, но такой, чтобы менты его выпустили из окружения. Выбор пал на вас. Мы дадим вам телефоны своих квартир. Вы надёжно спрячете список. А потом обзвоните наших родных». Павлина Николаевна_-- кажется, так звали эту женщину_-- согласна. Называю свой телефон. «Скажите, что у нас всё хорошо, спим в Доме Советов, нам выдали раскладушки, одеяла, работает столовая, нас кормят...». Громко кричу: «Товарищи! От нас уходит связной! Посылайте домой весточку!». Женщину берут в кольцо. А я иду на правый фланг оцепления, к тем милиционерам, что стоят на Рочдельской, прошу пропустить старую больную женщину, которой плохо, ей нужна помощь. Пропустили! Пропустила и вторая цепь, знаю_-- потому что Павлина Николаевна обзвонила всех, кто был в её списке!

Даёшь «Останкино»!

Меня пригласили в радиостудию Дома Советов «Скажите что-нибудь». «Можно стихами?». «Можно». Не знаю, так ли было на самом деле, но, будто бы, голос из студии могли услышать в любой точке Земли, и я обратилась ко всем, кто был настроен на нашу волну:

Слушай, мир! Осаждённая крепость
Из России с тобой говорит.
Мы стоим тут Закону на верность.
Свято верим: народ победит!
Растащила страну, разложила
И теперь, перед смертным концом,
БэТээРами нас обложила
Демократия с волчьим лицом...
Запугать нас решили_-- не вышло!..
Пусть ОМОН, пусть кордоны вокруг_--
Всё равно, слышишь, Ельцин, ты_-- бывший,
Ты теперь_-- политический труп!
На ветру знамя красное бьётся.
Не позволим святыне упасть!
И не дрогнем. А если придётся -
Здесь умрём за Советскую власть.

Снова разговоры о битвах на улицах Москвы, на станциях метро. Восставшие люди_-- их много, около полумиллиона!_-- пробиваются к нам. А ещё откуда-то_-- все говорят по-разному_-- к нам на помощь идут военные! Но те, что «вне политики», устроили им ловушку, и в стычке с этими подонками погиб молодой офицер. И опять называются разные фамилии. Уж потом, позднее, мы узнаем, что это_-- Человек Чести, Совести и Отваги_-- Игорь Остапенко.

В Доме Советов загорелся свет! Дали воду! Где-то «наверху» проходят какие-то переговоры. Передышка... У 20-го подъезда появилась женщина. Женщина в белом. Заведующая столовой. Взмолилась, обращаясь к нам: «Миленькие, помогите! В столовой горы грязной посуды. Свет выключили внезапно_-- всё так и стояло с засохшей пищей. Всё вымоем, приготовим обед, люди давно не ели горячего...». И мы, стайка женщин, двинулись на помощь пищеблоку.

Вестибюль поразил какой-то торжественной, строгой красотой. Пурпурные дорожки, огромные, во всю стену, зеркала, живописные картины, хрустальные люстры. Поднимаемся в столовую, дружно моем, чистим, драим. Вскоре восхитительно, вкусно до обморока запахло борщом и чем-то жареным... (К нам, сквозь заслоны, прорывались машины каких-то патриотов с продуктами, соляркой.) Мне вручают для всей нашей роты талоны на обед и огромную кастрюлю с горячей гречневой кашей! От радости не чуя под собой ног, лечу в 1-а подъезд. Всеобщее ликование! Мои дорогие ребята, усталые, голодные, приказывают первую ложку каши съесть мне. Обжигаюсь, глотаю_-- сказка! Отдаю обеденные талоны и бегу на обратно. Сначала обедом накормят депутатов, потом, по очереди, всех остальных. Пока дело дойдёт до нас, можно попробовать навести хотя бы относительную чистоту в ДС.

За дни блокады, за дни «вечной темноты» там, в коридорах, скопилось немало мусора, пыли, окурков... Нахожу ведро, тряпку, щётки, пылесос и_-- вперёд с песнями! Я мыла и пела! На душе_-- странное дело_-- было радостно. Почему, отчего? Непонятно. Когда домыла на этаже последний подоконник, забралась на него, прислонилась спиной к оконному косяку, блаженно вытянула ноги. Из окна 6-го этажа отлично, как на ладони, вижу здание СЭВ, теперь_-- мэрии. Здание мрачно, без света. Гостиница «Мир». А вон там_-- Арбат. Всё какое-то серое... Но вдруг в этом сером пространстве вспыхнул огонёк... Да это же красное знамя! А вон_-- второе! Откуда? Кто их несёт? Боже, сколько народу, какая огромная человеческая толпа! Она движется сюда, к нам! Грузовичок... Это наш грузовичок!.. И я кричу во все лёгкие: «Трудовая Россия»! Они прорвались!» И все, кто был на этаже, прилипли к окнам. Перед людьми с красными знамёнами мельтешат какие-то роботы... Огромные круглые головы. Роботы бестолково размахивают руками... Это ОМОН. ОМОН пытается сдержать огромную людскую массу, но тщетно! Она лавиной хлынула в промежуток меж зданиями. Вдруг в её рядах какое-то замешательство (позже стало известно, что из мэрии в людей стреляли), потом люди с красными знамёнами мощно рванули вперёд, сметая на своём пути всякую омонь. Полетели на землю каски, щиты, дубинки, а перепуганная омонь стремительно удирает! Уматывает и струхнувший «Жёлтый Геббельс»! Грузовичок разворачивается и задним бортом вышибает к чёрту ворота мэрии! Туда устремляются наши! На первом этаже мэрии вспыхивает свет. Это значит, что первый этаж взят! Загорается второй, третий... Вижу: из окон мэрии на крышу двухэтажной пристройки в панике прыгают мужчины в камуфляже с автоматами... Значит, там были какие-то гады!? Да ещё с оружием! Что же они сидели в темноте, как крысы? Чего ждали? Вот из мэрии кого-то волокут, какое-то мэрское начальство... Срываюсь с подоконника, лечу с этажей на площадь. А там_-- «встреча на Эльбе»! Люди из «Трудовой России», и не только они, прорвав все заслоны,_-- уже у подъездов Дома Советов! Мы обнимаемся, что-то кричим, ликуя. Всеобщая радостная суматоха! А в нас неожиданно бьёт свирепая автоматная очередь. Пули рикошетят от стены здания... Мы дружно приседаем, прячемся за колонны, за парапеты. «Озверели,_-- говорит кто-то,_-- это их по телеку науськали»... И откуда-то громко: «Надо, чтобы заткнулось «Останкино»! Оболванивают народ! Ни одного слова правды!» «Точно! Одна брехня!» А дальше_-- пошло-поехало: «Даёшь «Останкино!», «Слово_-- народу!». И возбуждённые люди залезают в кузов кем-то брошенной машины, кто-то устремляется за грузовиком «на своих двоих»... Все_-- в «Останкино»!

Перед штурмом

Там я не была. Ничего не видела. Лишь вечером, когда привезли раненых, узнала из обрывочных рассказов, какую кровавую бойню устроила подлая дерьмократическая власть, чтобы только не дать оппозиции всероссийский микрофон, чтобы только не узнала страна, мир правды. И стало понятно, почему бандиты в милицейской и ОМОНовской форме вдруг «забыли», «бросили» грузовики с ключами зажигания... В телецентре восставших ждали и встретили залповым огнём. Из окон «империи лжи» безжалостно расстреливали всех подряд, даже случайных любопытствующих прохожих, даже машины с красными санитарными крестами... Я в те часы работала в столовой ДС. Там не хватало рабочей силы_-- раздатчиц, сборщиц грязной посуды, посудомоек, официанток. (Почти вся эта служба сбежала.) Нагрузив в очередной раз свой поднос тарелками с супом, иду к длинному столу, за который усаживаются... военные. Рядовые и младшие офицеры. Таких я у нас не видела. Спрашиваю: «Вы откуда?». «Мы из дивизии имени Дзержинского. Мы перешли на вашу сторону». После холода, а теперь после горячего супа розовощёкие, возбуждённые_-- совсем мальчишки! Мальчишки, которые не стали, не смогли жить «вне политики», а думали, думали! И приняли решение. В горле у меня вдруг появился комок, с которым я долго не могла справиться. Потом всех этих мальчиков-дзержинцев, перешедших на сторону законной власти, на сторону восставшего и правого народа, ельцинские палачи расстреляют. Вечная память вам, дорогие мальчики России! Вечная память и слава!

У нас опять вырубили свет и всё остальное. Ночью в приёмной ДС, где мы, женщины, спали, появился кто-то из депутатов. В кромешной тьме этот «кто-то» сказал: «Товарищи, будьте ко всему готовы. По сигналу «тревога» все бегите вот сюда». В противоположной от меня стороне чиркнул лучик фонарика. Я лежала далеко. Вставать и смотреть, куда надо бежать, не стала: все побегут_-- побегу и я. Обычно, едва устроившись на своей картонке, я мгновенно засыпала. А в ту ночь не спалось. Перед глазами_-- штурм мэрии, рассказы о случившемся в «Останкино», совсем близко, в 19-м подъезде, наши раненые... Как-то они там?.. Может, нужна помощь?.. Думаю о том молодом человеке без ног, о Валерке. Оказывается, совсем юных ребят у нас тут много. Уходить они не хотят. А вот некоторые пламенные ораторы из числа защитников Дома Советов, призывавшие нас быть «стойкими и храбрыми», давненько исчезли, ушли. Что ж, понять их можно: «Жизнь, как ни крути,_-- хорошая штука». Из головы не уходит вопрос: почему мальчишки-подростки и ребята-дзержинцы, тоже почти дети, оказались способными понять, где законность, правда, что именно надо защищать? И почему за милицейско-ОМОНовским кольцом стояла толпа совершенно оголтелых москвичей и орала: «Коммуняки-фашисты!» Эти, орущие, не способны думать? Их мозги успели заляпать своей гнилью, своими нечистотами всякие свинидзы-митковы-познеры-бехтины-сорокины? Миллионы таких безмозглых сидят сейчас у телеэкранов и ждут, а, может, спорят «на бутылку», чья возьмёт? И не соображают, что их ждёт, если «возьмёт» вечно пьяный выродок из Кремля?

Штурм

Сон не приходил. Осторожно ступая в потёмках, выбралась наружу, на воздух. Близился рассвет. Кое-где у спящих палаток теплились костерки. Дом Советов погружён во тьму. Заметно поредело оцепление. Пошла к Рочдельской. Из темноты кто-то невидимый негромко окликнул: «Кто идёт?». «Я из второго отряда». Подошла к баррикаде, к колючке. Тут совершенно свободно можно уйти, раствориться в предрассветном полумраке. Постояла. Пошла к ДС. Постучала в тяжёлую дверь подъезда. За стеклом замаячило чьё-то лицо. Впустили. «Как там раненые?» «Вроде, тихо». На полу, на ступенях лестницы, на подоконнике спали люди. Спали, сидя на скамейке. Примостившись на самый её кончик, достала из кармана куртки тетрадь и почти наощупь продолжила дневниковые записи.



Где-то что-то мощно загудело. Или загрохотало. Но не на нашей территории. Вроде, далеко. Гул стремительно нарастал. Многие внезапно очнулись ото сна. Женщина с заспанным лицом тревожно спросила: «Что это?». Отозвался мужской голос: «Похоже, танки». На нас пошли с танками? Какой абсурд! И вдруг на фоне гула_-- короткая автоматная очередь. Потом_-- ещё. Какая-то женщина, вскочив на подоконник и вглядываясь в рассвет за окном, закричала: «Володю убили!». Мы бросились к окну. Парень упал навзничь. Свитер задрался. Живот прошит стёжкой от пуль. Это след работы автоматчика. Итак, смерть стояла рядом. Она заглянула к нам в окно. Нас начали убивать. Без суда и следствия. Ни то, ни другое «демократам» не нужно. Они прекрасно знают, чем окончится и следствие, и суд. Они_-- бандюги, ворюги, убийцы русского народа, погромщики нашей земли, на которой мы родились и живём, имя которой_-- прекраснейшее в мире!_-- Советский Союз. Снова заговорил автомат. А потом грохнуло так, что, казалось, ДС закачался. Все ринулись вверх по лестнице. Я задержалась около девушки. Она была так перепугана, что, похоже, перестала понимать, что происходит. Схватив её за руку, потащила к лестнице. Девушка твердила одно и то же: «Не могу... Ноги отнялись...». А в первый этаж, вышибая двери, уже врывались головорезы. Оставив девушку, кажется, на третьем этаже_-- там были наши,_-- я помчалась дальше, выше, на шестой, где накануне мыла и где видела дверь, ведущую на противоположную сторону здания. Там_-- 1-а подъезд, там_-- моя вторая рота! Но дверь оказалась запертой! Сбегаю по ступеням вниз, на четвёртый. Тут вся лестничная площадка заставлена огромными откуда-то вытащенными сейфами. Это заграждение от пуль. Здесь_-- мужчины. У них_-- автоматы. Мне сразу строго указали на место: «Стоять вот тут и не высовываться!». А я высовываюсь. Интересно же! Кто и откуда в нас стреляет? Надо всё увидеть и запомнить! Мужчина с автоматом взмолился: «Да не выглядывайте же! Там работает снайпер! Их из Израиля привезли!». Поспешно убираю голову. Ещё пригодится! Мужчина интересуется: «А вы_-- кто?». Чувствую, мне стыдно произнести слово «защитник». Какой я к лешему защитник? Даже палки подходящей в руках нет. Мы, «защитники», сейчас, наверно, только помеха для этих ребят с оружием. И я отвечаю неопределённо: «Да... так». «А-а!». Парень всё понял.



С какими-то жуткими, нездешними звуками, свистом что-то всё время проносится над головой, впивается в стены, и стены загораются. А наверху, над нами, на 5-м этаже настоящий пожар высшей категории. Пламя проникает уже через наш потолок, и он вот-вот рухнет на нас. Эту задачу, видимо, и поставили перед собой расстрельщики. Горят стены. Дым чёрный, удушливый: в здании много пластика. Вдруг один парень с автоматом, тихо вскрикнув, падает. Снайпер нашёл-таки скважину между сейфами и пальнул по ногам. Меня словно катапультой выбрасывает из укрытия. Кричу: «Носилки!». Носилок нет. Вообще ничего нет. Все в замешательстве. Всё-таки пришедшие защитить Закон не были готовы к тому, что ельцинская воровская банда, вся эта фашистская сволочь развяжет настоящую локальную войну за власть. Раненого надо немедленно тащить в медпункт. Но как, на чём? И есть ли у нас этот медпункт? Он же был на первом этаже! А сейчас там вооружённые уголовники! Рослый, могучего сложения мужчина сбрасывает с себя плащ-палатку, с трудом укладываем на неё раненого. Чей-то голос: «Сюда, сюда!». Тащим. Тяжёлый! Застреваем в дверях, на поворотах. Всё время хочется спрятать голову. У самого уха свистит, шипит... Кто-то сильный, крепкий отталкивает меня, забирает из рук край плащ-палатки: «Отойдите, не женское это дело такую тяжесть поднимать». Раненого несут дальше... Горят ярким пламенем кабинеты депутатов. Ребята с автоматами выбивают в них двери, тушат пламя, но не до конца: из здания напротив стреляют. Вижу, как в один из горящих кабинетов вбегает С. Бабурин, что-то берёт. Наверное, то, чего не может отдать огню. Горит всё кругом. У меня невыносимо жжёт спину... «Горишь!»_-- это кричат мне. Но горю ещё не я. Горит куртка, которую набросил на меня какой-то молодой человек дня три тому назад: «Вам же холодно в вашем плащике!». Сбрасываю куртку, топчу её ногами.

Мне приказывают: «Уходите отсюда! Уходите в зал заседаний Совета Национальностей!». Я не знаю, где это. Бегу сквозь огонь, дым, грохот, битое стекло, рухнувшие перегородки, поднимаюсь выше по замусоренным лестничным маршам... Какой-то узкий длинный коридор. В его конце_-- окно. На фоне окна контражуром вижу силуэт человека с винтовкой. Он изготовился в положении «с колена». Кто-то кричит за моей спиной: «Не стрелять_-- женщина!». Берёт меня за плечи, поворачивает куда-то лицом: «Идите сюда». Я оказываюсь в тихом закутке. Тут несколько женщин из «Трудовой России»_-- наши баррикадницы. Откуда-то возникли депутаты. Среди них_-- Хасбулатов. Как же он похудел и почернел за эти дни! Хасбулатов разговаривает с иностранным тележурналистом, утверждая: «Мы погибнем, но всё равно, всё равно, рано или поздно, этот режим падёт, и власть возьмёт в руки трудовой народ». И опять кто-то громко, сердито распорядился: «Женщины_-- в зал!». И опять_-- коридоры, дым, огонь...

Прощайте, товарищи!

В зале заседаний Совета Национальностей нет окон. Тут мрак. Свет только от свечи. Постепенно глаза привыкают к темноте, и я вижу Умалатову, Горячеву, Шашиашвили, Румянцева, Руцкого... Здесь и соратники по баррикадам. Много тревожных, жутких сообщений: на первых этажах Дома Советов двуногая мразь, освобождённая Ельциным от «химеры совести», зверски добивает наших раненых и тех, кто не успел убежать на верхние этажи. Какой-то врач вышел из ДС с белым флагом_-- расстреляли. Священник, надеясь остановить бойню, пошёл с крестом в руках на танк_-- убили. Ребят, спящих в палатках, давили гусеницами... Мне вдруг стало душно. Сдавило в том месте, где, по-моему, живёт Душа. Она рядом с сердцем. Обволакивает его. Душа задыхалась... Вместе с ней погибало от боли и сердце... Я люблю петь. Пою, когда радостно и когда тяжко. Внезапно в уме вспыхнуло слово «Звезда». Звезда_-- красная, пятиконечная_-- с советским человеком всегда рядом. Во все времена его жизни. На белой кофточке октябрёнка, на кумачовой «испанке» пионера, на головном уборе советского солдата, на башнях Кремля, на нашем Красном знамени... Неожиданно для самой себя я громко запела романс, в котором внезапно обнаружила совсем иной смысл. «Гори, гори, моя звезда. Звезда любви приветная. Ты у меня одна, заветная, другой не будет никогда!..». Когда допела, из темноты зала мужчина спросил: «Ну что, товарищи, наверное, настал час всем вместе грянуть «Варяга»?» Кто-то откликнулся встречным предложением: «А может, с белым флагом выйти?». Из рядов кресел выбежала женщина. По-моему, горянка. И депутат. Гневно закричала: «Ни за что! Лучше умереть, чем сдаться на милость этим бандитам!». Во тьме я не рассмотрела её лица, но уверена: она_-- красавица!



А грохот за стенами усиливается. Отчётливо поняла, что живу последние часы. А может, минуты. Подумалось: что ж, судьба, оказывается, подарила мне прекрасную смерть. Я не умру в постели от старческих болячек. Я, оказывается, погибну, как наши деды и отцы,_-- в бою за Советскую власть, за нашу Советскую Родину. Сюрреализм. В кармане плаща нашарила бумажку. Тетради нет, должно быть, оставила на первом этаже. Записала родившиеся стихотворные строки:

Вот он_-- час расставания с жизнью.
Ухожу за черту. За край.
Дорогая моя Отчизна,
Я любила тебя. Прощай.
На проспектах, на улочках узких
Смерть взяла в свои руки права.
И тротилом, и кровью русских
Пахнет нынче моя Москва.
Пули, взрывы, огонь_-- не страшно:
За Советскую власть стоим.
Что ж, лупи, легендарная наша!
Бей, безумная, по своим!..
Офицеры, смущаться не стоит:
Чушь_-- измена стране своей.
Фюрер вам подарит «героя»
За расстрел стариков и детей.
А тебя, кремлёвский Иуда,
Будет вечно преследовать страх
И кровавые мальчики будут
Всё стоять в твоих пьяных глазах.
Мир узнает: здесь пули скосили
Самых лучших Отчизны сынов.
Будь ты проклят, убийца России!
Будь ты проклят во веки веков!

В зал вошли Баранников и Андронов: «Там офицер из «Альфы». Он хочет сделать заявление». Кажется, отозвался Руцкой: «Пусть оставит оружие за дверью!». Офицер вошёл. Безоружный. Он сказал: ««Альфа» отказалась выполнить приказ о вашем расстреле. Мы выведем всех вас за пределы Дома Советов». «Какие гарантии, что нас не убьют?». «Слово офицера». Зал ответил хохотом. Мы уже знали, что в танках, из которых били по Дому Советов, сидели продажные твари с офицерскими погонами. «Я вас понимаю,_-- сказал альфовец._-- Но мы своё слово сдержим. Решайтесь». И мы решились. Мы спускались длинной цепочкой по чудом уцелевшей лестнице вдоль чёрных искорёженных стен. Вдруг останавливались, долго чего-то ждали, снова шли. На первом этаже не могла понять, куда попала: всё в чёрной копоти, раскурочено, выворочено, разбито. Какие-то мужики, не поймёшь, кто_-- милиция? ОМОН? Бандюги с большой дороги? Какие-то обормоты_-- такая на них, извините, «форма»_-- стали пропускать нас по одному, выдёргивая из нашей вереницы мужчин. Потом альфовец сказал: «Идите вдоль стены. Не бойтесь. Мы договорились: хоть один выстрел_-- и мы их разнесём». Благополучно миновали стену, подвергаясь обыскам. Но, когда отошли от Дома Советов и остались без крыши и опеки, откуда-то, как взбесившиеся псы, бросились на нас спецназовцы. Их, видно, чем-то «накачали». Совершенно звериные морды, вытаращенные оловянные глаза, перекошенный злобой рот, изрыгающий мат. Они нещадно били нас дубинками_-- по голове, по спине, пинали ногами... Мне удалось вырваться из кольца этих шакалов. Преследуемая одним из громил, рванула в какой-то сквер. Слыша за собой топот и тяжёлое пыхтенье, на лету продралась сквозь кустарник, нырнула за какой-то вагончик (киоск?), снова_-- в кусты, за угол дома, вдоль его стены... За мной уже никто не гнался. Выдохся. Наверно, этот козёл никогда не сдавал нормы ГТО. На всякий случай снова укрылась в кустах, замерла там, смешавшись с листвой, с темнотой. Справа доносятся какие-то крики. Похоже, там кого-то бьют. Осторожно отхожу влево, удаляясь от этого места. Вышла на освещённую улицу. Смешалась с прохожими. Они о чём-то воркуют, что-то жуют, над чем-то ржут. Некоторые останавливаются, глядят вверх. Остановилась и я. Оглянулась на горящий Дом Советов. Высоко в небе над ним клубился зловещий чёрный дым. Поверху ещё стреляли. Слышались автоматные очереди, отдельные винтовочные выстрелы и грохот танковых траков. Шли новые? Или те, что расстреливали нас, уходили с места преступления? Уже не работало метро. Значит, не ходят и электрички. Тормознула «жигулёнок». Прошу водителя: «Если вам по пути, пожалуйста, подвезите меня хоть чуточку в сторону Тушино...». Ему по пути! «Но у меня нет ни копейки. Я с войны». Он сразу уловил смысл услышанного: «Вы был там?! Садитесь в машину. Рассказывайте». И довёз меня до самого дома.




Потом вонючие свинидзы будут врать с телеэкранов: «Убегая из Белого Дома, коммуняки тащили ковры, телевизоры, люстры, компьютеры»...

В мою страну пришёл фашизм. А с ним_-- террор. Банда террористов-главарей засела в Кремле.

* * *

Все эти минувшие годы во время печальных шествий 4-го октября я вглядываюсь в лица идущих в траурной колонне, в портреты погибших и не вижу своих боевых товарищей. Может, я просто не узнаю их? Мы ведь тогда все были усталые, чумазые... Когда во время советских праздников, стоя на грузовике, читаю стихи, я опять ищу их и в колоннах, и среди стоящих на обочине. Я не знаю фамилии своего ротного_-- мы тогда не задавали лишних вопросов_-- стала забывать лица ребят, но мне кажется, они меня помнят! Я-то среди них была одна! Вторая рота! Откликнись!

Нина Кочубей,
член Союза писателей СССР,
актриса, Заслуженный деятель искусств СССР
От Баювар
К Буратино (30.09.2004 14:31:16)
Дата 30.09.2004 14:49:36

У трупов ФИО есть?

>«Ельцин, куда девал трупы?»

У трупов ФИО есть? Номер паспорта, родственники-знакомые? Так вот: трупов с ФИО оказалось примерно столько, сколько Ельцин вам доложил.

В небе незнакомая звезда...
От Кудинов Игорь
К Баювар (30.09.2004 14:49:36)
Дата 30.09.2004 16:17:53

не надо ля-ля слушать

а то ведь так и останетесь на всю жизнь видным ЕБелДРосом, как бы ни пытались косить под баювара, общество "Мемориал" провело очень
подробное расследование, и на вопрос "куда делись трупы" они дали исчерпывающий ответ, вплоть до раскладки по дням (ночам!) по каждому
крематорию.
От Баювар
К Кудинов Игорь (30.09.2004 16:17:53)
Дата 30.09.2004 18:16:18

Что за такие тыщи трупов безымянных?

>не надо ля-ля слушать
не надо ля-ля слушать

>на вопрос "куда делись трупы" они дали исчерпывающий ответ, вплоть до раскладки по дням (ночам!) по каждому крематорию.

Меня интересуют имена. Мне доводилось проходить этим маршрутом, видел траурные плакаты с фотографиями. Число тех фотографий сопоставимо (до единиц не считал) с официальным числом жертв.

Что за такие тыщи трупов безымянных? Почему бы их не поименовать?

В небе незнакомая звезда...
От Буратино
К Кудинов Игорь (30.09.2004 16:17:53)
Дата 30.09.2004 18:01:51

А где подробности узнать можно? (-)
От Сергей Вадов
К Буратино (30.09.2004 18:01:51)
Дата 01.10.2004 12:36:52

Еще одна точка зрения.

"Где тела убитых? Сколько людей было в действительности убито в октябре 1993 года", "Новая ежедневная газета", 1994 г.

http://www.moral.ru/Oct93_killed.htm (спасибо Игорю Кудинову)

О числе жертв массового расстрела безоружных защитников Конституции у телецентра "Останкино":

"Агентство "Крим-пресс" со ссылкой на Главное медицинское управление сообщает, что (у телецентра "Останкино") погибло 62 человека, всего пострадало 496 человек, из них 400 госпитализировано". (ТВ. "Хроника дня", 5 октября 1995 года, диктор Марина Назарова)

Сопоставьте, по официальным спискам погибших в Останкино - 46 человек. Кто такие и где 16 остальных погибших?

О количестве убитых при расстреле Парламента и во время чрезвычайного положения в г.Москве Президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов, побывавший в Доме Советов в середине дня 4 октября 1993 года, свидетельствует:

"… Но я видел, что в Белом Доме не 50 и не 70 убитых, а сотни… В большинстве своем это были люди случайные - без оружия.

К нашему приходу насчитывалось более пятисот убитых. К концу дня, думаю, эта цифра выросла до тысячи". ("Известия" от 16.11.93)

"БТРы и танки с двух сторон буквально расстреляли небольшое двухэтажное здание метрах в 80 от "Белого дома". Там находились добровольцы сводного полка защитников. Трупами была усеяна площадь. Люди выбегали под кинжальный огонь. Здесь, и это было хорошо видно нам из окон, полегло по меньшей мере человек двести". (Свидетельство народного депутата России В.И. Илюхина)

"В здании было гораздо больше - может быть в два, в три раза - людей, чем тех, которые вышли из него". (Свидетельство защитника Парламента, капитана 3 ранга С.Мозгового).

"Бригада медиков, прибывшая в горящий парламент после капитуляции, призналась, что их выше седьмого этажа не пустили. Оттуда доносились выстрелы и крики". (Свидетельство народного депутата России В.Котельникова)

"Здание внутри было разворочено не только танковыми снарядами, но и гранатами, кабинеты сожжены огнеметами.

У охраны я узнал, что трупы вывозились в основном 5 октября. Скрытности не было. Увозили машинами.

Еще узнал, что ни один из штурмующих в здании не погиб". (Свидетельство народного депутата России А.Грешневикова)

"Для меня вопрос чести - сообщить, что я знаю. Официальными органами и официальными средствами массовой информации замалчивается всё, что связано с массовым убийством тех, кто был внутри "Белого дома" в этот трагический для России день… Всего в "Белом доме" было обнаружено около 1500 трупов, среди них - женщины и дети. Все они были тайком вывезены оттуда через подземный тоннель, ведущий от "Белого дома" к станции метро "Краснопресненская" и далее за город, где были сожжены". (Свидетельство офицера внутренних войск, опубликованное в "Независимой газете")

"Рано утром 5 октября я подъехал к горевшему "Белому дому" со стороны парка. У палатки возле жилого дома лежало несколько расстрелянных молодых ребят без обуви и ремней, а у подъезда дома еще двое…

Я подошел к оцеплению очень молодых ребят-танкистов, и они сказали мне, что много трупов на стадионе, есть еще в здании и в подвале "Белого дома".

… Я вернулся на стадион и зашел туда со стороны памятника жертвам 1905 года. На стадионе было очень много расстрелянных людей. Часть из них была без обуви, некоторые раздавлены. Я искал дочь и обошел всех расстрелянных и истерзанных героев.

Я был на опознаниях в моргах Боткинской больницы, Склифа и др., и везде одна и та же скорбная картина - стеллажи расстрелянных молодых людей в 4-5 ярусов". (Свидетельство Ю.Е.Петухова)

Руководитель Московской пожарной службы генерал-майор Максимчук пересказал журналистам то, что увидели пожарные на горящих этажах:

"Это не поддается описанию… Если там кто-то и был, от него ничего не осталось: горящие этажи превратились в крематорий". ("Коммерсант-Daily" от 8 октября 1993 г.)

"До сих пор … никем не дезавуирована информация, просочившаяся в печать, информация о письме трех силовых министров Президенту Российской Федерации, где названо точное - 948 человек - число жертв "Черного октября". ("Комсомольская правда" от 25 ноября 1993г.)

"По сведениям правозащитного центра "Мемориал", полученным от рабочих и служащих крематориев за три ночи: с 5 на 6, с 6 на 7 и с 7 на 8 октября 1993 года, в Николо-Архангельском крематории сожжено 300-400 трупов, в Хованском - в первую ночь 58, во вторую 27, в третью 9".
От Pout
К Сергей Вадов (01.10.2004 12:36:52)
Дата 11.10.2004 11:16:15

пропавшие в Мосвке -счет идет на тысячи в год

Ненавижу тему некроарифметики с "плясками на крови". Тем не менее, пока
еще не полностью забытое нужно реконструировать. Большинство наверно не
в курсе, что еще до переворота 1993 по инициативе одного из депутатов
медицинской комиссии Моссовета была поднята тема о пропадающих и не
найденных в Москве людях. Благодаря полномочиям удалось достать цифры и
сведения- там счет шел на порядка 1.5- 2тысяч в год в 1991-92. Был
отчет этого расследования. Недавно в прессе промелькнула аналогичная
цифра (2 тысячи в год за 2002). Всплывший только что странный инцидент с
неопознанным трупом Нуманэ вполне из этой серии

> "По сведениям правозащитного центра "Мемориал", полученным от рабочих
и служащих крематориев за три ночи: с 5 на 6, с 6 на 7 и с 7 на 8
октября 1993 года, в Николо-Архангельском крематории сожжено 300-400
трупов, в Хованском - в первую ночь 58, во вторую 27, в третью 9"

В отчете Мироненко тоже было о таких способах "уборки".

Где-то в архивах он у меня есть
От Дм. Ниткин
К Сергей Вадов (01.10.2004 12:36:52)
Дата 01.10.2004 12:59:47

Интересно, как так получилось...

...что среди сотен и тысяч убитых не оказалось ни одного депутата? А ведь были они в Белом доме в немалом количестве, и выходили оттуда - не под огнем, в открытую. Ни царапинки ни у кого...

И еще интересно: почему при таком множестве свидетельств до сих пор нет альтернативного списка погибших? Оппозиция не чтит своих героев?
От Никола
К Дм. Ниткин (01.10.2004 12:59:47)
Дата 01.10.2004 15:19:11

Re: Интересно, как

>...что среди сотен и тысяч убитых не оказалось ни одного депутата? А ведь были они в Белом доме в немалом количестве, и выходили оттуда - не под огнем, в открытую. Ни царапинки ни у кого...

В подвале они сидели, который не обстреливался. Многие говорили об этом в своих последующих интервью. А потом их альфовцы вывели.

>И еще интересно: почему при таком множестве свидетельств до сих пор нет альтернативного списка погибших? Оппозиция не чтит своих героев?

Тут вот еще какая беда. Защитники белого дома в 93г., в том числе иногородние, уходили туда как правило ничего не сообщая своим близким. (Понятно, чтобы семьи не волновались). Поэтому об их местонахождении попросту не было известно. Погибшие попадали в списки безвестно отсутствующих (пропавших) по месту своего жительства, если родственники подавали заявки. Проводить опознание многих безымянных трупов у официальных властей желания особого не было. Многие были кремированы неопознанными. потом уже в рамках следствия по уголовному делу проводилось опознание оставшихся.

Примечательно еще вот что, в 91г. защитники белого дома выстраивались в очереди к телефонам-автоматам, чтобы сообщить своим родным и друзьям о том где они, почему и что они делают. (Такие эпизоды были во множестве сняты и показаны в тогдашней послепутчевой телехронике.) Очевидно, в 93г. чувства собственной безопасности у людей было уже меньше, чем в 91г., и угроза расправы от "демократических" властей казались им более реальной, чем блеф путчистов.
От Баювар
К Никола (01.10.2004 15:19:11)
Дата 04.10.2004 02:16:41

Смотрим таки

>Тут вот еще какая беда. Защитники белого дома в 93г., в том числе иногородние, уходили туда как правило ничего не сообщая своим близким.

Хорошая мысль. Смотрим таки на официальную статистику. Большинство оказалось в ненужное время в неправильном месте: Девятинские да Рочдельские. А где эти бедолаги, что конкретно погибли против меня? Именно что в расстрелянном парламенте.

Ща Симонова сканирую, скажите куда послать:
Мы здесь понимали, что быть убитым
Входит в обязанности врага...

В небе незнакомая звезда...
От Никола
К Баювар (04.10.2004 02:16:41)
Дата 04.10.2004 10:20:26

Не понял. Что Вы этим хотели сказать? (-)
От Кудинов Игорь
К Дм. Ниткин (01.10.2004 12:59:47)
Дата 01.10.2004 14:20:20

Это альфовцам спасибо

надо сказать - они вывели депутатов вместе со всеми остальными, хотя, по слухам, имели совсем другой приказ.

> И еще интересно: почему при таком множестве свидетельств до сих пор нет альтернативного списка погибших? Оппозиция не чтит своих героев?

Тщательнее, господин, тщательнее надо выражаться - В СЕТИ нет списка. Приехали бы на выходные с Москву, зашли бы на Пресню, посмотрели бы... Хотя, вы, как Председатель, предпочитаете пуле
веревку, чистую, так сказать, смерть.
От Дмитрий Кропотов
К Дм. Ниткин (01.10.2004 12:59:47)
Дата 01.10.2004 13:14:03

Создать такой список могла бы только КПРФ

Привет!
>...что среди сотен и тысяч убитых не оказалось ни одного депутата? А ведь были они в Белом доме в немалом количестве, и выходили оттуда - не под огнем, в открытую. Ни царапинки ни у кого...

>И еще интересно: почему при таком множестве свидетельств до сих пор нет альтернативного списка погибших? Оппозиция не чтит своих героев?
Привет!
>...что среди сотен и тысяч убитых не оказалось ни одного депутата? А ведь были они в Белом доме в немалом количестве, и выходили оттуда - не под огнем, в открытую. Ни царапинки ни у кого...

>И еще интересно: почему при таком множестве свидетельств до сих пор нет альтернативного списка погибших? Оппозиция не чтит своих героев?

А у Зюганова рыльце у самого в пушку. Сначала он призвал повиноваться законно вступившему в должность президенту Руцкому, а потом призвал сторонников не нагнетать и защищать Белый дом не ходить - т.е. не повиноваться призыву этого самого законного президента Руцкого.

"Компартия Российской Федерации, говорится в заявлении, призывает рабочих, крестьян и трудовую интеллигенцию, предпринимателей и фермеров, военнослужащих, сотрудников госбезопасности и милиции, молодежь и ветеранов выполнять решения только Верховного Совета и законно вступившего в обязанности президента А. В. Руцкого. "
Сов.Россия, N113, 23 сентября 1993 года.


Гораздо печальнее ситуация с тем, что КПРФ как партия до сих пор не составила список своих членов, погибших при штурме - хотя бы для того, чтобы оказать помощь их семьям :(


Дмитрий Кропотов, www.avn-chel.nm.ru
От Сергей Вадов
К Буратино (30.09.2004 18:01:51)
Дата 30.09.2004 18:39:04

Данные общества "Мемориал"

Первоисточника не нашел, цитирую по http://www.alternativy.ru/magazine/htm/95_1/god1.htm

"Член правозащитного центра "Мемориал" и общества "Право на жизнь и гражданское достоинство" Е.В. Юрченко выступил с докладом на тему "Количество жертв октября 1993 года: правда и вымыслы".

Он обратил внимание на то, что в официальном списке 150 погибших почти все москвичи, тогда как среди защитников дома Советов было множество иногородних. Рабочие крематориев Хованского и Николо-Архангельского кладбищ свидетельствуют, что в период с 5 по 8 октября 1993 года по ночам им привозили для тайной кремации множество неопознанных трупов. Рабочий одного из крематориев зафиксировал их количество: в ночь с 5-го на 6-ое -- 58, с 6-го на 7-ое -- 27, с 7-го на 8-ое -- 9. Кроме того источник в МВД свидетельствует, что несколько десятков трупов было сожжено в печах двух московских ТЭЦ. Проверить эту информацию не удалось, но известно, что в МВД существует штатное подразделение, задача которого сжигать трупы в случае массовых эпидемий, используя для этого печи ТЭЦ. Можно также допустить, что какое-то количество трупов сгорело непосредственно на верхних этажа башни Дома Советов: некоторое количество стрелков там безусловно находилось, а температура была такой, что в сейфах плавилось стекло. Что касается родственников погибших, пытавшихся разыскать трупы, то их направляли с этим в бюро розыска по месту жительства, а там клали дело в "долгий ящик". Страх вынуждал их молчать. Докладчику, например, известно, что только из Владимира защищать Дом Советов ездило 32 человека, четверо из которых погибли, но ни один не попал в официальный список. Наконец, нет в нем и приднестровцев, хотя известно, что вскоре после московских событий президент ПМР Игорь Смирнов наградил около двух десятков своих сограждан боевыми медалями посмертно. Таким образом, по мнению докладчика, фактически число погибших было порядка 200 -- 500 человек.
От Буратино
К Сергей Вадов (30.09.2004 18:39:04)
Дата 30.09.2004 21:12:48

А есть ли данные...

... по тем военнослужащими дзержинской дивизии, которые перешли на сторону ВС? Что с ними сделали?
От Сергей Вадов
К Буратино (30.09.2004 18:01:51)
Дата 30.09.2004 18:24:30

Официальная информация.

31 октября 1995 года в Государственной Думе прошли парламентские слушания на тему "Духовно-нравственная, морально-правовая и экономическая оценка трагических событий 21 сентября - 5 октября 1993 года и их последствий для России". В материалах этих слушаний имеются пофамильные списки погибших с указанием доступной информации. См. http://www.friends-partners.org/partners/rpiac/1993/spisok-w.html

С уважением,
Сергей Вадов
От Анатолий Игнатьев
К Кудинов Игорь (30.09.2004 16:17:53)
Дата 30.09.2004 17:07:44

И какие цифры у Мемориала? (-)