От	Георгий
К	И.Т.
Дата	27.06.2004 19:54:31
Рубрики	Тексты;

Прошлое (-)

---

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	21.07.2004 23:21:36

Что был Сахаров. Мнение В. Рыбакова. Статья, которую отказалась публиковать "Литературка" (*+)

---

http://www.livejournal.com/users/oboguev/640673.html

Писатель-фантаст Вячеслав Рыбаков читает Сахарова
( http://www.rusf.ru/rybakov/pages/publ20.html)
(А. Сахаров, "Воспоминания" в двух томах, изд-во "Права человека", Москва, 1996).

Статья была написана для "Литературной газеты", которая отказалась ее публиковать.

После отдачи обязательных поклонов "Великому человеку, человеку-легенде", следует натура:


--------------------------------------------------------------------------------


Но вот другая сторона, так сказать, баррикады.

<...Я как-то услышал разговор о недопустимости проявить "слабость" по отношению к крымским татарам, "рвущимся в Крым".

- Крым - территория государственного и международного значения.

Разговаривая в своем кругу, чиновники откровенно указывали на истинную причину совершающегося беззакония. Я не выдержал и повернулся
к говорящим с восклицанием:

- Но ведь это их родина!> (с. 411; все цитаты и, соответственно, нумерация страниц относятся к первому тому).

<Несколько слов о том, как я отношусь к палестинской проблеме в целом. Несомненно, каждый народ имеет право на свою территорию - это
относится и к палестинцам, и к израильтянам, и, скажем, к народу крымских татар. После трагедии, разыгравшейся в 40-х годах,
палестинцы стали объектом манипулирования, политической игры и спекуляции... Давно можно было бы расселить беженцев по богатейшим
арабским странам...> (с. 529).

То есть все народы - и крымские татары, и израильтяне - имеют право на свою территорию, потому что это их родина, и не давать им
жить на родине - беззаконие; но палестинцев надо депортировать в богатейшие арабские страны. И это походя, между делом, как о чем-то
простом и естественном, заявляет великий гуманист, чье мнение было объявлено голосом совести страны; не в пылу спора говорит, не по
запальчивости, но в выверенном тексте не раз переписывавшейся и редактировавшейся книги. И даже не чувствует, что в двух
соседствующих фразах высказал две прямо противоположные позиции: одну - красивый и безгрешный трюизм, и другую - конкретный рецепт
решения конкретной политической проблемы, причем рецепт предельно ОДНОСТОРОННИЙ. И как с человеком, например, спорить, вообще что-то
обсуждать, или, наоборот, почтительно следовать его советам, если он сам в собственных высказываниях подобных противоречий ДАЖЕ НЕ
ЗАМЕЧАЕТ?

Или вот.

Снова о чудовищной депортации крымских татар. <Причиной депортации было объявлено сотрудничество крымскотатарского народа с немцами
во время оккупации Крыма. ...Несомненно, однако, что делать ответственным за индивидуальные преступления - если они имели место -
целый народ недопустимо ни во время войны, ни спустя почти сорок лет!> (с. 463). <Днем я ездил в троллейбусе и мог убедиться, как
относятся литовцы к русским... Как только я садился на сиденье рядом с литовцем или литовкой, они демонстративно отворачивались или
пересаживались на другое место. Несомненно, они имеют на это право> (с. 631).

То есть возлагать ответственность на какой-то народ за индивидуальные преступления его представителей - нельзя, но возлагать
ответственность на всех русских за зверства интернационального коммунистического режима - ""ЕСЛИ ОНИ ИМЕЛИ МЕСТО" - можно и вполне
правомерно ("имеют на это право").

А вот беседа Сахарова и Боннэр с женой Солженицына.

<[Она - В. Р.] сказала: как я могу... придавать большое значение проблеме эмиграции, когда... в стране так много гораздо более
важных, гораздо более массовых проблем? Она говорила, в частности, о том, что миллионы колхозников по существу являются крепостными,
лишены права выйти из колхоза и уехать жить и работать в другое место. По поводу нашей озабоченности [дать детям образование за
рубежом - В. Р.] Аля сказала, что миллионы родителей в русском народе лишены возможности дать своим детям вообще какое-либо
образование. Возмущенная дидактическим тоном обращенной ко мне "нотации" Натальи Светловой, Люся воскликнула:

- На...ть мне на русский народ! Вы ведь тоже манную кашу своим детям варите, а не всему русскому народу.

Люсины слова о русском народе в этом доме, быть может, звучали "кощунственно" [в кавычки слово "кощунственно" поставил почему-то сам
академик - В. Р.]. Но по существу и эмоционально она имела на них право> (с. 577).

Опять "имела на это право"... Причем не только эмоционально, но и ПО СУЩЕСТВУ. Причем эти слова звучат "быть может кощунственно"
только "в этом доме", стало быть, есть дома, где они звучат отнюдь не кощунственно, а вполне нормально... Причем сам Сахаров
настолько с этими словами согласен, что счел своим долгом процитировать в своих мемуарах, хотя никто его за язык не тянул.

И это общечеловеческие ценности? Защита прав человека? Простите, какого именно человека? Любого или нет? Нет. Очевидно - нет. Стало
быть, это неосознаваемая самим ее носителем, но оттого - еще более неприкрытая и жестокая идеология, которую, боюсь, если бы в
качестве козлов отпущения оказались избраны, скажем, те же татары, литовцы или израильтяне, всяк демократ без особых колебаний мог
бы (да просто долгом своим почел бы! и был бы прав!) отнести к нацистским. Хотя сам Сахаров совершенно искренне был уверен, что
ненавидит фашизм во всех его проявлениях.

Насчет народа там вообще очень странные представления. Вот, скажем: <Адвентистов... преследовали при Победоносцеве, но несравненно
более жестоко - при советской власти. Причина - их принципиальная независимость от власти. Хотя адвентисты не уклоняются от призыва
в армию, но отказываются давать присягу и брать в руки оружие... Очень многие адвентисты живут на нелегальном положении под ложными
фамилиями, зарегистрированные браки их фиктивны... естественно, что в такой обстановке вырабатываются и отбираются стойкие, надежные
характеры. Еще в Москве к нам приходил один из них..., очень понравившийся и Люсе, и мне. Теперь я увидел их уже в "массе". ...И
очень рад, что мне удалось прикоснуться к живому народному духу> (с. 738-739).

Вот где для Андрея Дмитриевича народный дух.

А что о просто народе? Как таковом, действительно в "массе"?

Практически ничего. Просто нет такого. Я нашел лишь одно значимое (помимо уже цитированной реплики Елены Боннэр) упоминание: <Может,
это покажется кому-то наивным и поверхностным [даже такую реплику академику показалось необходимым предварить извинением и
продемонстрировать готовность признать свою неправоту - В. Р.], но... когда я вспоминаю некоторых... людей, с которыми меня
столкнула жизнь, мне начинает казаться, что этот несчастный, замордованный, развращенный и спившийся народ, который сейчас даже и не
народ в прямом смысле слова, все еще не совсем пропал...> (с. 715).

И анализировать-то эти слова неловко. Все сам сказал. Не народ - и баста.

А далее: <Не величие исторического пути нации, не православное религиозное возрождение, не сопричастность к революционному
интернационализму - все это не то, все это иллюзии, когда говорят о народе. Но простое человеческое чувство, сопереживание чужой
жизни, жажда чего-то более высокого, чего-то для души. Эти искорки еще есть... Что-то с ними будет? Как в общенациональном плане -
не знаю, да и важно ли именно это? Но в личном, общечеловеческом плане я уверен, что эти искры будут гореть, пока существуют люди>
(там же).

Как говаривал Санчо Панса: <Как это красиво, сеньор кавалер, чтоб я околел...>

Но если посмотреть поконкретнее? Помимо роскошной концовки, что сродни прекрасному зачину о том, будто все нации имеют право на
территорию, ибо она их родина (после которого идет конкретное предписание, кому именно родина полагается, а кому нет), - что тут на
самом деле написано?

Во-первых. Сохранится ли российская нация - неважно.

Во-вторых. Людям надо иметь что-то высокое для души, но иметь в подобном качестве величие исторического пути нации, православное
религиозное возрождение, сопричастность к революционному интернационализму нельзя, запрещено, потому что это иллюзии (вот уже прямо
к нашей теме). К перечню иллюзий, приняв во внимание пункт один, можно добавить и стремление к сохранению россиян как народа - это
тоже для души не годится. Для души можно только сопереживать чужой жизни (согласен!) и...

И все.

Да нет, не все. Православие для души нельзя, иллюзия, а вот адвентизм - можно, там живой народный дух и, надо полагать, безо всяких
иллюзий. А в чем он заключается? В постоянной оппозиционности, в программном несоблюдении законов страны, в которой ты живешь -
больше никаких положительных свойств идеологии адвентистов академик не упоминает.

То есть, помимо индивидуального человеческого сострадания, в качестве единственного объединяющего духовного фактора рекомендуется
враждебность государству. Больше для души ничего не иллюзорного не бывает. А в таком рассоле и сострадание переквашивается в
сострадание исключительно тем, кто гоним государством - и, стало быть, стоит только кому-либо как-либо нагадить государству, чтобы
оно ощерилось (стоит ли говорить, что оно щерится НЕ ТОЛЬКО за любовь к людям), как, хошь ни хошь, надо ему сострадать. А остальные,
законопослушные, и без сострадания обойдутся.

С каким уважением и восхищением описывает Андрей Дмитриевич Сахаров поведение Сергея Адамовича Ковалева на суде. Когда публика в
зале отреагировала без сочувствия, смешками, тот крикнул: <Я не буду говорить перед стадом свиней!> (с. 633).

Вот квинтэссенция правозащитной идеологии. Все люди имеют право на убеждения, но те, кто не имеет диссидентских убеждений, людьми не
являются...

Конечно, в ту пору очень многое оправдывалось тем, что инакомыслящие были НА СУДЕ, а их оппоненты, в лучшем случае - В ЗАЛЕ СУДА.
Если не по существу оправдывалось, то хотя бы эмоционально. Но теперь - мы все на суде.

На суде друг у друга. На суде у истории. А поэтому ныне, ежели у кого (попробуем представить метафору знаменитого романа
Достоевского буквально), что-то лишнее отросло на голове, нимб страдальца сих новообразований уже не прикроет...

* * *

P.S. Сахаровская библиотечка:

http://web.archive.org/web/20040416200249/ http://www.rossia.org/books/intel/saharov.html
http://www.livejournal.com/users/oboguev/428529.html
http://www.livejournal.com/users/oboguev/582585.html
http://www.livejournal.com/users/oboguev/428931.html
http://www.eg.ru/Print.mhtml?PubID=4659&Part=16
http://www.livejournal.com/users/oboguev/432272.html
http://www.specnaz.ru/archive/06_2001/10.htm
http://nationalism.org/pioneer/saharov.htm

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	21.07.2004 23:20:54

"ЛГ". Чеченцы "возмущены и обижены" статьей К. Крылова. А что скажет Пыхалов? (*+)

---

http://www.lgz.ru/960

РЕЗОНАНС

Возмущены и обижены

Поводом для обращения в газету от имени сотен чеченцев и граждан других национальностей послужила публикация статьи в <ЛГ> ? 25-26
под названием <Полночь, 22 июня>.
Автор Константин Крылов красноречиво описывает <наглое и чрезвычайно успешное нападение боевиков на Ингушетию>, роль чеченцев и
ингушей, <сочувствующих чеченскому делу и не любящих <проклятых федералов>, <символический аспект последних чеченских акций> и т.д.
Возмущение? Негодование? Досада? Обида? Одним словом невозможно выразить чувства, возникшие при прочтении этой статьи.
Передёргивание фактов, открытые оскорбления и обвинения целого народа, разжигание национальной ненависти, навешивание ярлыков -
ничем не побрезговал автор статьи, изливая читателю свои человеконенавистнические взгляды на происходящие события.
Непонятно, как именно на страницах <Литературной газеты>, когда-то почитаемой и уважаемой всеми, могло появиться такое?
Какое право (авторское - не в счёт) имеет г-н Крылов оскорблять весь чеченский народ, называя чеченцев <потомками фашистских
выкормышей>? Кто из <чеченских идеологов> внушил г-ну Крылову мнение, что <сотрудничество с нацистами - это славная страница в
истории чеченского народа>?
Миф о поддержке фашистов опровергнуть очень легко: продвижение немцев было остановлено под Малгобеком, территория Чечено-Ингушетии
никогда не была оккупирована гитлеровцами. Говорить о какой-либо поддержке, сговоре, оказании помощи захватчикам - бессмысленно.
Любые обвинения в пособничестве гитлеровцам не имеют под собой никакой почвы. Однако чеченцы и ингуши долгие годы несли на себе
клеймо незаслуженного позора, некую <печать предательства>.
К сожалению, внимания г-на Крылова не заслужил тот факт, что более 30 тысяч чеченцев и ингушей сражались на фронтах Великой
Отечественной войны, тысячи сложили головы за свободу Родины. Вернулись живыми около 6 тысяч человек, 4 тысячи из которых являлись
инвалидами войны. Все они имели боевые награды, включая 5 Золотых звёзд Героев. Число пленных чеченцев и ингушей было настолько
незначительно, что немцы не смогли набрать из них даже роты.
Не знает автор оскорбительной для нас статьи, что около 300 чеченцев и ингушей погибли, сдерживая натиск фашистов и защищая
Брестскую крепость. Никто из них не покинул гарнизона, до последнего патрона сражаясь с фашистами. Среди них замкомвзвода Айнди
Лалаев, который ранним утром 22 июня 1941 г. вместе со своими земляками первым принял удар на себя и остался лежать в белорусской
земле.
Специализированные горнострелковая дивизия и Чечено-Ингушский кавалерийский полк защищали и освобождали российские и украинские
города, сражались под Сталинградом, форсировали Днепр, прошли победным маршем по странам Европы, брали Берлин.
Чеченцы свято хранят память о своих земляках: в народе живы имена героев Магомеда Узуева, Хансултана Дачиева, Хаваджи
Магомед-Мирзоева, Ирбайхана Бейбулатова, Ханпаши Нурадилова, Мовлида Висаитова, удостоенного американского ордена <Легион чести>,
врача Асият Тутаевой, спасшей сотни солдатских жизней и зверски замученной в фашистском плену.
Вы не раз говорили о том, что ваша газета - открытая трибуна, где каждый имеет право высказать своё мнение. Но, согласитесь, мнение,
оскорбляющее и унижающее народ, <подливающее масло в огонь> никак не затухающей горячей точки России, имеющее явно оскорбительные
интонации, не может остаться без ответа.

С уважением, З. АБДУЛКАДЫРОВ, вице-президент <Лиггет-Дукат>; И. АЛБАСТОВ, заслуженный юрист РФ; Ш. АЛИХАДЖИЕВ, первый заместитель
председателя Госсовета ЧР; А. АПАЕВ, председатель Общества чечено-ингушской культуры <Даймохк> - <Отчизна>; А. АРСАМАКОВ, лидер
<Объединения граждан, вынужденно покинувших Чеченскую Республику>; Я. АХМАДОВ, доктор исторических наук; М. БАЖАЕВ, член
Координационного совета чеченских культурных и общественных организаций РФ; М. БЕЛИЕВ, замдиректора ЗАО ПО <Даниловский строительный
завод>; Р. БОРШИГОВ, советник президента АКБ <Московский Индустриальный банк>; С. ГЕРИХАНОВ, главный редактор <Объединённой газеты>;
М. ДЖАБИРОВ, адвокат; М. ДЖАБРАИЛОВ, вице-президент Федерации борьбы России; У. ДЖАБРАИЛОВ, член Комитета по международным делам
Совета Федерации; К. ИБРАГИМОВ, доктор экономических наук, лауреат Государственной премии РФ; Ш. КАГЕРМАНОВ, главный редактор газеты
<Сельская жизнь>; Л. КАСАЕВ, президент компании <МИР>;
С. МАИГОВ, президент Фонда экономического сотрудничества и развития <ГРОМОС>; Х. МИТЮНИН, президент компании <Группа <Центр-Регион.
Реконструкция и развитие>; Т. МУЗАЕВ, эксперт центра <Панорама>; А. ПАСКАЧЕВ, главный редактор журнала <Налоговая политика и
практика>; М. МУРАДОВ, корреспондент газеты <Коммерсантъ>; К. САЛТАХАНОВ, помощник президента АКБ <Московский Индустриальный банк>;
М. ТЕЧИЕВ, адвокат; Х. ХАДЖИМУРАДОВ, президент кампании <РИЧ>; С. ЮСУПОВ, помощник депутата Госдумы.

Публикуя комментарий внештатного автора газеты К. Крылова по поводу предательского нападения 22 июня отряда боевиков на спящих
жителей Ингушетии, работники <ЛГ> совершенно не могли и представить, что тем самым могут обидеть чеченский народ.
К сожалению, чересчур эмоциональный тон статьи действительно даёт повод думать, что автор переносит свои жёсткие оценки
произошедшего на всю нацию.
Это, видимо, объясняется тем, что преступление в Ингушетии совершено в святой для всех российских людей День памяти и скорби. Даже и
через 60 с лишним лет многим россиянам тяжело вспоминать вторжение фашистских полчищ на нашу землю, повлёкшее за собой гибель 27
миллионов человек - почти в каждую семью Великая Отечественная война принесла горе.
Потому террористическая бойня, учинённая бандитами именно в этот день, вызывает у многих ассоциации с нападением гитлеровских войск.
А в великий для нас праздник Победы - 9 Мая - во время парада на стадионе в Грозном в результате террористического акта были убиты
верные сыны и патриоты России - президент Чечни Ахмад Кадыров и председатель Госсовета республики Хусейн Исаев.
И если вспомнить, что и прежде теракты совершались 9 Мая, то становится бесспорным - эти преступления выстраиваются в систему, и уже
впору говорить о ритуальном терроризме.
Чеченские боевики-сепаратисты сознательно выбирают такие дни для преступных диверсий, чтобы нанести как можно больший
психологический удар по населению России и её целостности.
Никто не подвергает сомнению большой вклад чеченского народа в нашу общую победу в Великой Отечественной войне. Но мы полагаем, что
есть громадная разница между людьми, защищавшими свою страну от фашистских захватчиков, и теми, кто, преисполненный ненависти к
России, совершает преступления, приносящие страшную беду во многие семьи, и прежде всего в дома чеченцев. Этим преступникам (судя
хотя бы по их пропагандистскому интернет-рупору <Кавказ-Центр>) ненавистно всё российское, и зачастую их действия и впрямь
напоминают о нацистах.
Сожалеем, что заметка К. Крылова, нарушив правила политкорректности и сместив смысловые акценты произошедшего, дала повод
истолковать эту публикацию как позицию <ЛГ>.
Благодарим вас за высказанную точку зрения и хотим заверить, что, уважая традиции дружбы между народами России, впредь будем с
максимальным вниманием относиться к высказываниям, затрагивающим межнациональные отношения.

<ЛГ>

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	21.07.2004 23:20:52

Голод на Украине: фальсификация данных (*+)

---

http://www.contr-tv.ru/article/world/2004-07-21/golod

Голод на Украине: фальсификация данных




Голод всегда был страшным спутником в истории человечества. И, как свидетельствует эта история, - он был, прежде всего, следствием
частнособственнических отношений в сфере производства, распределения и потребления продуктов питания.

А в прошлом веке ученые еще установили определенную 11 - летнюю цикличность в появлении неурожаев и связанных с ними голодных лет,
обусловленных цикличностью развития процессов на Солнце. Наиболее известны в этой области работы нашего соотечественника,
основоположника гелиобиологии А.Л.Чижевского. Это дало возможность прогнозировать такие неблагоприятные годы в жизни человечества и
предпринимать определенные меры по их преодолению. Способ известен давно, с библейских времен: должен быть запас зерна на случай
неурожайных лет.

Голод 1932-1933 годов в Украине является одной из самых трагических и черных страниц в ее истории, а так же истории других народов,
входивших в состав СССР. Тяжелейшие природные условия, обусловленные 11-летним циклом солнечно - земных связей и связанной с этим
засухой, совпали с апогеем классовой борьбы Советского государства на селе.

С 1990 года по решению ЦК Компартии Украины начали приоткрываться архивные данные о его реальных масштабах. Чем не преминули
воспользоваться для переписывания истории на свой лад и в своих интересах <друзья народа> - политические диссиденты - антисоветчики
и антикоммунисты, про большую часть которых в народе сейчас говорят метко и более точно: недосиденты или несиденты. Голодомор - это
их идеологическое терминологическое изобретение. Кстати, в международном англоязычном тезаурусе такого определения нет. А геноцид, к
которому наши <изобретатели> пытаются приравнять свой термин голодомор, - определяется как массовое уничтожение населения, но только
по расовому, этническому, национальному или религиозному признаку.

В этом году Украина отмечала 70-ю годовщину трагических событий, связанных с голодом 1933 года. Вот основная канва связанных с ней
мероприятий.

1.Политическая Акция <Голодомор-33>: инициаторы

Старт этим мероприятиям был дан 21 ноября 2002 года, когда Верховная Рада Украины в жестком идейно - политическом противостоянии
все-таки проголосовала 229 голосами <ЗА> проект Постановления (регистрационный ? 2432 от 21 ноября 2002 года ) < О проведении
парламентских слушаний в память жертв голодомора 1932-33 годов>. Авторы проекта Постановления - 10 известных <национально -
сознательных> народных депутатов Украины - от левых до правых: И.Бокий, И.Сподаренко, Б.Олийнык, Л.Лукьяненко, С.Хмара, П.Мовчан,
И.Юхновский и др.

Из 229 голосов <ЗА> по фракциям голоса распределились так: КПУ - 0, СПУ - 10, Трудовая Украина - 25, СДПУ(О) - 18, Регионы
Украины -5, Деминициативы -15, Евровыбор - 3, НДП - 14, Народовластие-14, Аграрная партия - 9, Народный выбор - 10,
внефракционные -1, Блок Юлии Тимошенко - 18, блок Виктора Ющенко <Наша Украина> - 87.

Для констатации политических позиций голосовавших <ЗА> разобьем их на две группы: пропрезидентские <большевики> ( 9 центристских
фракций и внефракционные) - 114 голосов и правая буржуазная оппозиция ( блок <Наша Украина, блок Юлии Тимошенко) с примкнувшими к
ним социалистами А.Мороза - 115 голосов.

Итак, как говорится, половина на половину! Удивительным, на первый взгляд, образом, - в едином порыве объединились и крайне правые
оголтелые националисты, и умеренные центристы, и постоянно клянущиеся в своей преданности демократическому социализму левоцентристы.

И с горечью приходится констатировать, что принятие этого Постановления оказалось возможным только благодаря решившим все 10 голосам
левоцентристской фракции СПУ. В вот чьи карточки проголосовали <ЗА>: Вернигора Л.М, Грязев А.Д., Луценко Ю.В., Малиновский А.П.,
Мельничук М.В., Мороз А.А., Николаенко С.Н., Семенюк В.П., Цушко В.П., Шибко В.Я.

Так благодаря украинским социалистам <процесс пошел> уже на общегосударственном уровне. Во исполнение этого Постановления 14 мая
2003 года состоялось специальное заседание Верховной Рады Украины в память жертв голодомора 1932-1933 годов, в котором не приняла
участие только одна фракция коммунистов, мотивируя свою позицию нежеланием принимать участие в этом политическом фарсе. За что ее,
по понятным причинам, моментально не преминули заклеймить представители самозванных буржуазных национально -патриотических сил - от
правых до левых.

Коммунисты же выступили с заявлением, в котором они в очередной раз подтвердили свою позицию о признании голода 1932-33 годов
трагической страницей в истории народа, за которую несет ответственность не только тогдашнее партийно-государственное руководство,
но и неблагоприятные природные условия. Коммунисты в очередной раз заявили о недопустимости лицемерного и фарисейского использования
этих событий в современной Украине в качестве политической дубинки по отношению к современной Компартии Украины.

2. Процесс пошел... И попал в тупик!

Участники заседания в Верховной Раде Украины приняли Обращение к Украинскому народу, в котором признали, что <...голодомор 1932-1933
годов был сознательно организован сталинским режимом и должен быть публично осужден украинским обществом и международным сообществом
как один из наибольших по количеству жертв в мировой истории факт геноцида>.

Так началось <исправление> международно - признанного определения ГЕНОЦИД, но уже на отечественный лад, по сути - в социальном
контексте, а внешне, как явление с национальною, <незалежною> украинскою спецификою.

Подчеркнем ключевые слова обращения: голодомор, сознательно, наибольших, факт геноцида.

Втянули в эту провокацию и Президента Украины. В сентябре 2003 года в Нью-Йорке Президент Украины Леонид Кучма, выступая перед
участниками 58-й сессии Генеральной ассамблеи ООН, призвал их поддержать инициативу Украины отдать дань уважения со стороны
международного сообщества памяти погибших во время Голодомора 1932-1933 годов. Процесс продолжился ... Уже на международном уровне.

МИД Украины и представительство Украины в ООН старательно готовили проект Резолюции 58-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН с
осуждением голодомора 1932-1933 годов в Украине и признанием его актом геноцида.

Однако вместо Резолюции Генеральной ассамблеи ООН было принято всего лишь <Совместное заявление делегаций Азербайджана, Бангладеш,
Беларуси, Бенина, Боснии и Герцеговины, Гватемалы, Грузии, Египта, Казахстана, Канады, Катара, Монголии, Науру, Объединенных
Арабских Эмиратов, Пакистана, Республики Молдова, Российской Федерации, Саудовской Аравии, Сирийской Арабской Республики,
Соединенных Штатов Америки, Судана, Таджикистана, Тимора - Лешти, Украины, Ямайки по случаю семидесятой годовщины Голодомора -
Великого голода 1932-1933 годов в Украине> ( русскоязычная версия документа А/С.3/58/9 Третьего Комитета).

Уровень этого документа по своей значимости - сродни депутатскому обращению или заявлению, которые в нашей отечественной практике
оглашаются индивидуально или коллективно в разделе <Разное> один раз в сессионную неделю, то есть он имеет гораздо более низкий
статус (в сравнении с Резолюцией ООН или, как эквивалент, Постановления Верховной Рады Украины). Это документ, так сказать - для
информации, еще грубее - <для выпускания пара> у чрезвычайно, до неприличия <активных> в проталкивании своей отдельной точки зрения.
В тщательно отредактированном официальном англоязычном документе - Совместном заявлении, неслучайно и упоминания о геноциде нет, а
говорится о <национальной трагедии для украинского народа>. Но об этом - дальше.

3. Трехходовка <национально-сознательных> в МИД Украины по фальсификации документа ООН

Существенно то, что на английском языке - основном официальном языке ООН для документирования ее деятельности, что фиксируется на
документах пометкой < official - English>, содержательная часть заявления обозначена так (цитирую): on the seventieth anniversary of
the Great Famine of 1932-1933 in the Ukraine (Holodomor)! Именно так же сформулирована эта часть названия заявления в франкоязычной,
испаноязычной версиях документа, в чем может убедиться каждый желающий на официальном сайте ООН!

Кто хотя бы чуть-чуть знает английский язык, - сразу уловит разницу: для англоязычного читателя, то-есть дипломатов, специалистов и
просто англоязычных читателей всего мира, кроме постсоветского пространства, - речь идет, прежде всего, про Great Famine - Великий
Голод, а в скобках в английской транскрипции, - это еще какой- то непонятный Голодомор (Holodomor). На всякий случай, это украинское
слово даже в скобки поставлено. Вечно эти украинцы что-то свое придумают или напутают:

Вышел откровенный дипломатический провал! Гора родила мышь... А для того, чтобы хоть частично его скрасить, - в русскоязычной
неофициальной версии официального документа некие лица, которые его редактировали, написали, переставив слова, про Голодомор -
Великий голод 1932-1933 годов в Украине.

Кстати, в неофициальном (?!) переводе на украинский язык этого Совместного заявления, размещенном на официальном сайте МИД Украины,
и официально распространенном для высших органов власти и СМИ Украины, так же говорится про Голодомор - Великий голод 1932-1933
годов в Украине.

А вот в материалах для украинских СМИ, предложенных на брифингах МИД Украины 11, 18 и 25 ноября 2003 года вообще говорится уже
только про 70-ю годовщину голодомора! Вот как это было представлено в названиях материалов брифингов:

 11.11.2003 Щодо в?дзначення в рамках ООН 70-? р?чниц? Голодомору в Укра?н?,
 18.11.2003 Про заходи, що в?дбулися у св?т? з метою вшанування жертв Голодомору в Укра?н? в 1932-33 роках,
 25.11.2003 Щодо заход?в з в?дзначення у св?т? 70-? р?чниц? Голодомору в Укра?н? 1932-33 рок?в.

Уловите очередной нюанс, как с подачи отечественного МИД элегантно вообще исчезла первая, основная часть определения сути документа
ООН - <Великий голод>!

Так состоялась официальная (с украинской стороны ) фальсификация сути официального документа ООН! Именно эта сфальсифицированная на
брифингах МИД Украины интерпретация Совместного заявления, пошла гулять в украинских СМИ как якобы свидетельство официальной
поддержки ООН ( ...чуть ли не на уровне Декларации!) позиции Украины по Голодомору 1932-1933 годов.

Меняется ли что-то от перемены места расположения слов? Меняется, как в известном примере с местом для точки в известной фразе
<казнить нельзя помиловать>. В нашем случае меняется контекст документа, который по - разному будет восприниматься англоязычным и
русскоязычным, а так же украиноязычным читателем! По сути, состоялась сознательная фальсификация сначала русскоязычной версии
официального документа ООН, а затем и неофициальной украиноязычной версии! Возможно, не без активного участия
<национально-сознательных> специалистов Министерства иностранных дел Украины. Во всяком случае, их роль <интерпретации> официального
документа ООН на брифингах МИД очевидна.

А в прессе Украины все эти дипломатические вензеля вокруг этой трагической страницы нашей истории были поданы как якобы великое
достижение украинской дипломатии на внешнеполитическом фронте в ООН и с вдохновением представлялось как Совместное заявление группы
государств по случаю 70-й годовщиной Голодомора в Украине.

Для национально - сознательного украинского читателя понятие голодомора вследствие многолетней разнузданной националистической
пропаганды уже имплантировано в сознание как сознательный геноцид украинцев. Поэтому предложенная и распространенная МИД Украины
интерпретация неофициального перевода на украинский язык в контексте современных реалий украинского общества является
целенаправленной фальсификацией ООНовского документа и политической провокацией <евроинтеграторов>, заблаговременно отработанной и
подготовленной для использования в предстоящих избирательных баталиях против Компартии Украины.

4. О мотивах подписантов Совместного заявления.

Совместное заявление по случаю семидесятой годовщины Великого голода 1932-1933 годов в Украине (Голодомора) подписали в ООН, во
время подготовки и проведения 58-й сессии, всего 25 государств ( по состоянию на 13 декабря 2003года - уже 36 государств), но среди
них нет ни одного европейского! Мотивы у подписантов были разными.

Среди подписантов очевидной является сугубо идеологическая позиция США и Канады ( позднее к ним присоединилась Аргентина), где
традиционно сильна украинская политическая диаспора из числа тех, кто искал после 1945 года спасения за океаном. США же в
идеологическом противостоянии с СССР вообще всегда были запевалами в хоре про голодомор, а Конгресс еще в 1986 году создал
специальную комиссию по расследованию этого <коммунистического холокоста>.

Любопытна позиция постсоветских государств - Азербайджана, Беларуси, Грузии, Казахстана, Республики Молдова, Российской Федерации,
Таджикистана ( позднее к ним присоединились Киргизстан, Узбекистан и Туркменистан). Она определяется следующими словами в Совместном
заявлении ( цитирую): < В бывшем Советском Союзе миллионы мужчин, женщин и детей стали жертвами жестоких действий и политики
тоталитарного режима>. И далее: < Отмечая 70-ю годовщину украинской трагедии, мы так же отдаем дань памяти миллионам русских,
казахов и представителей других национальностей, умерших от голода в Поволжье, на Северном Кавказе, Казахстане и других районах
бывшего Советского Союза вследствие гражданской войны и принудительной коллективизации, что оставило глубокие незаживающие раны на
сознании будущих поколений>.

Здесь очевидна направленность риторики нынешних властей этих государств, обращенной не столько в прошлое - против ушедшего в историю
тоталитарного режима, сколько в настоящее - против современных наследников и продолжателей коммунистической идеи как таковой. Именно
это обстоятельство и объединило оригинальным образом всех постсоветских подписантов.

Позиция группы арабских государств (Египет, Катар, ОАЭ, Саудовская Аравия, Сирия, Бангладеш, Пакистан, Судан, позднее к ним
присоединились - Иран и Кувейт) может быть объяснена мотивом защиты трагической судьбы палестинских беженцев 1948-1949 годов. Не в
связи ли с этим избежал поставить свою подпись под заявлением Израиль, моральная поддержка которого по украинскому голодомору
неоднократно декларировалась в прессе?

Присутствие среди подписантов Бенина и Ямайки, а позднее и Южно-Африканской республики - членов известной Группы 77, связано с их
желанием, неоднократно провозглашенным в виде ряда заявлений, - актуализировать проблему более давнего прошлого - работорговли и
выплаты за это соответствующих репараций (порядка 800 триллионов $).

Мотивы подписания Совместного заявления другими государства (например, океанической Науру, позднее - Непала, Перу, Республики
Корея) - не совсем ясны.

Но главное в другом: почему среди подписантов нет ни одного крупного государства Евросоюза, хотя широко муссировалось в украинской
прессе сообщение о поддержке заявления председателем Европейской Комиссии Берлускони? Из европейских стран позднее только Македония
присоединилась к подписантам. Нет сомнений, что подписей этих и многих других развитых государств Украина так никогда и не добьется.

Ведь обратив внимание на советские времена, - они бы тогда открыли ящик Пандоры, из которого выскочили бы такие спрятанные в нем
беды их исторического прошлого, как работорговля, эксплуатация колоний, уничтожение коренных народов.

Кстати, для одного из заокеанских подписантов - США, было бы неплохо покаяться за уничтожение краснокожих индейцев и выселение их в
резервации, за атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки, за экологическую и генетическую катастрофу во Вьетнаме, залитом
дефолиантами с <летающих крепостей>. А сейчас и безосновательно оккупированный Ирак, в котором <эксперты> так и не нашли никаких
следов оружия массового уничтожения, а именно это мифическое утверждение американского Президента было решающим поводом для начала
военных действий против этого государства..

Наверное, не случайно, что в деятельности ООН до самого последнего времени не существовало ни одного решения, в котором те или иные
деяния прошлого были определены как геноцид (сознательное уничтожение по расовому, этническому или религиозному признаку), в том
числе такие очевидные как Холокост или 10-летней давности этническая резня в Руанде. Последняя, кстати будь сказано, спровоцирована
в значительной мере < своими> же журналистами, над которыми 3 декабря 2003 года завершился Международный трибунал ООН. Эти <герои>
микрофона и телеэкрана, вместе с бывшим премьер-министром, осуждены на сроки от 35 лет до пожизненного тюремного заключения!

Списку этому нет конца! И в него, безусловно, может быть занесена и этническая резня не менее 30 тысяч поляков, устроенная ОУН-УПА в
1943 году на Волыни. 60- летие этой трагедии в жизни наших народов недавно в напряженных дискуссиях отмечалось и в Польше, и в
Украине. Это был сложный рубеж в истории наших государств и народов. И он до конца не преодолен. А между тем, наследники ОУН - УПА в
Украине и, в частности, в Верховной Раде Украины, вновь в вновь с тупой методичностью вносят один за другим законопроекты о
признании вояк ОУН-УПА воюющей стороной во Второй мировой войне - борцами за современную <украинскую независимость (незалежн?сть)>.
Упаси Бог неньку -Украину от таких героев! Осуждение этнического геноцида в Руанде ничему не научило наших отечественных <героев> и
их идейных наследников?

22 ноября 2003 года в Украине - в официальный День Памяти жертв Голодомора, была отмечена 70-я годовщина Голодомора 1932-1933 годов.
Власть имущие из категории самозванной буржуазной <национальной элиты> ( ...и правые, и центристы, и левоцентристы) лицемерили и
фарисействовали, лили крокодиловы слезы и стояли у памятных знаков со свечками в руках.

Поддержал этот скорбный хор певцов голодомора и Папа Римский со своим обращением к украинцам, а глава Украинской Греко-католической
церкви Любомир Гузар даже направил открытое письмо премьер-министру Украины Виктору Януковичу, в котором высказал сожаление в связи
с несоответствующим (?), по его мнению, размахом мероприятий, связанных с 70-й годовщиной Голодомора в Украине. Блаженнейший Любомир
назвал жалкими официальные мероприятия, которые состоялись в Киеве 22 ноября на Михайловской площади.

Кстати, вопрос для Кабинета Министров Украины: не является ли такое обращение недопустимым вмешательством Украинской
Греко-католической церкви, центр которой находится за рубежом, в светские дела украинского независимого государства?

5. Певцы голодомора сели в лужу.

А теперь не кажется ли и Вам, уважаемый читатель, что наши отечественные национально - сознательные историки - истерики Голодомора,
вместе с их политическими апологетами, не только сами вляпались в некрасивую дипломатическую историю, но втянули в нее и Верховную
Раду Украины, и Кабинет Министров Украины, и Президента Украины!? И Украину как независимую буржуазно-демократическую державу в
целом!?

Вот как на это отреагировал с раздражением и огорчением известный национал - патриот, бывший руховец, народный депутат Украины
И.Заяц (Украинская народная партия из блока <Наша Украина> ) в своем выступлении с трибуны Верховной Рады 21 ноября 2001 года (в
разделе <Разное>) :

< ...Генеральная Ассамблея приняла такой документ, который подсунула ей украинская власть, а украинская власть подсунула такой
документ, который не соответствует решениям Верховной Рады Украины и который является несправедливым по отношению к тем десяти
миллионам человеческих жертв, которые погибли от правящего коммунистического режима>.

Кстати, по данным известного национально-сознательного историка - истерика С.Кульчицкого, бывшего певца социалистической
индустриализации в Украине, число погибших от голода в Украине составляет 3238 тысяч человек. Обе цифры - страшные, но зачем в такой
трагедии спекулировать на цифрах?

Их, историков - истериков и примкнувших к ним политиканов, в дверь ООН выставили, а они снова через форточку влезть пытаются...

Именно об этом шла речь в моем депутатском обращении от 25 ноября 2003 года к главе Верховной Рады Украины В.Литвину и
Премьер-министру Украины В.Януковичу и в моем выступлении на утреннем заседании Верховной Рады Украины 28 ноября 2003 года. Хватит
спекуляций на народной трагедии! Судя по ответам, которые я получил, должные выводы Кабинетом Министров Украины так и не сделаны.

В Украине голод 1932-33 годов стал в руках проевропейских и проамериканских <национально - сознательных> деятелей политической
дубинкой для разрушения прошлой совместной истории братских восточнославянских народов, перманентных обвинений в умышленном
уничтожении украинской нации уже не столько вождями не существующего <тоталитарного режима>, - сколько в перенесении этой
ответственности на современную Россию, как правопреемницу разрушенного СССР.

Способны ли нынешние власти Украины сделать должные выводы из этой истерии вокруг голода -33 и с фальсификацией сути документов ООН?
Перестанут ли они под давлением национал - патриотов всех мастей спекулировать на трагедиях исторического прошлого и <наводить тень
на плетень>, тогда как в современной <незалежной> Украине народ голодает, живет в холоде и темноте, а численность его сокращается
ежегодно на 400 тысяч человек? За годы <незалежности> нас стало на 2 миллиона меньше. Кто же за это будет отвечать?

Кстати, согласно статьи 442 Криминального кодекса Украины ГЕНОЦИД определен как деяние, умышленно совершенное с целью полного или
частичного уничтожения какой -либо национальной, этнической, расовой или религиозной группы путем лишения жизни членов такой группы
или нанесения им тяжелых телесных повреждений, создания для группы жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное ее
физическое уничтожение, сокращения дето рождаемости или предупреждения его в такой группе, или путем насильственной передачи детей
из этой группы в другую. Такие деяния караются лишением свободы на срок от 10 до 15 лет или пожизненно.

Не действуют ли в условиях < реформ> ныне власть имущие и глашатаи <евроинтегррации> по давно известному принципу, когда Вор кричит
<держите вора>?

А пока национально-сознательные патриоты, получившие <от ворот поворот> на уровне ООН, начинают отрабатывать назад уже в самой
Украине. Вот типичный пример этому, приведенный в газете <День> ? 231 19 декабря 2003 года. Одна пани из Львовского национального
университета им. Ивана Франка горько сетует на то, что такое грандиозное для создания и укрепления национального сознания
мероприятие как акция < голодомор - 33 - это сознательный геноцид против украинского народа>, - просто провалилась как на
национальном, так и международном уровне.

Так что дальше? Вот какой предложен рецепт ( цитирую):

<Украинский Голодомор общественность не признала геноцидом.
Прощаем!
Пулитцеровский комитет не отменил премии за лицемерие.
Прощаем!
Левые силы не признают голодомора!
Прощаем!>

И в завершение ее плача с украинского тына рефрен в духе энциклик Папы Римского: <Прощаем и просим прощения!> Круто! Опять попытка
свалить с больной, буржуазной националистической головы - на голову украинского народа!

В этом же контексте следует принимать бурную PR -компанию, развязанную в связи с 70-летием голода на Украине западной ( в основном,
американской и канадской) украинской диаспорой по отзыву Пулитцеровской премии, присужденной :в 1932 году бывшему корреспонденту
<Нью-Йорк Таймс> Уолтеру Дюранти. По мнению этих героев борьбы с прошлым журналист якобы сознательно проигнорировал в своих статьях
тему голодомора в Украине, который унес жизни 7 млн. человек.

6. Покайтесь перед ненькою - Украиною, окаянные, пока не поздно!

Это вам, панове националисты, надо каяться и просить прощения за все те злодеяния против собственного народа, его тысячелетней
истории и его православно-славянской общинной ментальности, которые вы совершили и продолжаете совершать.

Вы, пребывавшие более 600 лет в составе других <империй> и только благодаря Красной Армии - освободительнице в 1939 году
возвращенные в лоно матери - Украины, - должны каяться перед ненькою как нашкодившее дитя и слушать ее, как надо вести себя в Отчем
доме. А вы, нахально и бессовестно, вновь и вновь укоряете родную матерь - Украину в том, что она не такая как вы и вновь поучаете
ее, какой она должна быть! Опомнитесь и покайтесь, окаянные, пока не поздно!

Мать любит свое даже неразумное дитя, изо всех сил верит в него и прощает ему. Встаньте на путь покаяния перед ненькою - Украиною! И
она, может быть, и хочется в это верить, еще и простит вас!

Или вы в очередной раз сбежите в Европу или за океан в поисках новой приемной матери?

И тогда даже там повстанет пред вами из своего небытия Великий Батько, старый казацкий полковник Тарас Бульба и вновь скажет свои
знаменитые слова:

<Я тебя породил, я тебя и убью!>

И совершит свой великий поступок! Кайтесь, окаянные, пока не поздно!

Юрий Соломатин,
народный депутат Украины

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	15.07.2004 23:57:34

За что аборигены съели Кука? (*+)

---

http://www.spbvedomosti.ru/2004/07/16/zachto.shtml

За что аборигены съели Кука?




Знаменитый британский капитан Джеймс Кук отнюдь не был миротворцем. Он с отчаянием сражался с толпой первобытных людоедов, уже
видевших в своей жертве аппетитное жаркое. Такую интерпретацию последних минут жизни знаменитого мореплавателя ХVIII века дает
картина, обнаруженная в английском графстве Суффолк.

Как известно, Джеймс Кук, руководитель трех кругосветных путешествий, 14 февраля 1779 года был убит аборигенами открытых им
Гавайских островов. Но каковы были обстоятельства его трагической гибели?

Существующая до сих пор версия основывается на картинах художника Джона Вебера и многочисленных гравюрах, запечатлевших
драматическую сцену: на морском берегу многочисленные воинственные аборигены окружили Кука, который, несмотря на смертельную
опасность, сигнализирует подплывающим на лодках европейцам прекратить огонь по вооруженным лишь копьями островитянам.

Найденная в Суффолке акварель изображает другого Кука: с несколькими товарищами он из последних сил сдерживает натиск разъяренных
туземцев, размахивая мушкетом, как дубиной. Как установили эксперты, этот сюжет автор полотна Джон Кливли в точности воспроизвел с
рисунков своего брата, бывшего плотником на корабле <Резолюшн>, на котором Кук совершил свое последнее путешествие. На основе
картины Кливли известный художник Фрэнсис Джукс позже изготовил серию гравюр, вошедших в альбом по искусству, изданный Томасом
Мартином.

Однако пройдут годы, и художники получат официальный заказ подкорректировать сюжет о последних мгновениях жизни легендарного
английского мореплавателя: в век просвещения Кук должен был предстать как образец высоких идеалов добра и гуманизма. <В версии
Кливли Кук выглядит более натуралистично - как человек, отчаянно борющийся за свою жизнь, - говорит историк искусства Никлас
Ламбурн. - Картина же Вебера исполнена героизма и пафоса. Но таковы были веления времени>.

Обнаруженная картина Джона Кливли будет выставлена на торги на аукционе <Кристи> 23 сентября. По мнению экспертов, ее минимальная
цена составляет 150 тысяч фунтов стерлингов (около 270 тысяч долларов).

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	15.07.2004 23:56:33

В начале 1960-х годов Пентагон был готов нанести ядерный удар по 130 городам СССР, Китая и их союзников в Европе и Азии (*+)

---

http://www.spbvedomosti.ru/2004/07/16/zveri.shtml

Звериное лицо империализма XX века



В начале 1960-х годов Пентагон был готов нанести ядерный удар по 130 городам Советского Союза, Китая и их союзников в Европе и Азии.
Об этом стало известно из рассекреченных национальным архивом США <единых интегрированных оперативных планов> американского военного
ведомства того времени.
Первый такой план был составлен в 1960 году главой стратегического воздушного командования ВС США генералом Томасом Пауэром.
Согласно этому документу, превентивный ядерный удар по СССР и Китаю предусматривал поражение 3200 ракетами с ядерными боеголовками
1060 целей, а для ответного удара предполагалось использовать 1706 ракет для 727 целей. По расчетам американских военных, для
уничтожения советского города, численность которого была сопоставима с численностью японского города Нагасаки, нужно было обрушить
на него ядерные боеголовки мощностью 80 килотонн (сброшенная в 1945 году на Нагасаки ядерная бомба имела мощность 22 килотонны).
Примечательно, что уходивший в 1961 году в отставку президент США Дуайт Эйзенхауэр отозвался о разработанном Пентагоном плане резко
критически, признавшись, что этот документ его <до смерти напугал>. В свою очередь научные советники Белого дома написали
меморандум, в котором отметили, что результат подобной ядерной атаки, от которой <погибнут очень много русских и китайцев...
представляет угрозу не только для нашего врага, но и для нас самих>.

ИТАР-ТАСС

---

От	Иванов (А. Гуревич)
К	Георгий (15.07.2004 23:56:33)
Дата	20.07.2004 10:05:20

Простая логика подсказывает, что

---

у Советского Союза тоже были планы войны со своими вероятными противниками, в том числе США. В противном случае наши военные были бы просто дармоедами. С учетом этого, какие претензии к США?

>Звериное лицо империализма XX века

---

От	Баювар
К	Иванов (А. Гуревич) (20.07.2004 10:05:20)
Дата	20.07.2004 10:45:18

Нашли эти планы

---

>у Советского Союза тоже были планы войны со своими вероятными противниками, в том числе США. В противном случае наши военные были бы просто дармоедами. С учетом этого, какие претензии к США?

Нашли эти планы, что-то опубликовали, что через чехов утекло. Особенность советских в отсутствии вводных типа туда-то ударено, то-то захвачено врагом. Партия приказала -- танки ломанулись. Все какие есть, без потерь, как в 1941.

НАТОвские таки начинаются с советской агрессии и захвата чуть ни до Рейна.

В небе незнакомая звезда...

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	15.07.2004 23:19:10

Британцы - жертвы Сталина и коммунизма (*+)

---

http://www.inopressa.ru/print/telegraph/2004/07/14/15:28:54/kommunizm

Когда идеалисты сталкиваются с реальностью
Ричард Оувери

Жертвами сталинского режима в СССР были, наверное, тысячи британцев, убитых, арестованных, лишенных имущества и прав. Среди
ужасающих сведений о миллионах жертв среди советских граждан им принадлежит уголок в этой мрачной картине человеческой жестокости и
унижений. В своем кратком, но пронзительном повествовании "Британцы - жертвы Сталина" Фрэнсис Беккет ограничивается судьбами четырех
женщин, жизни которых разбило соприкосновение с советской действительностью 1930-х годов.
Беккет наткнулся на это тему, на протяжении многих лет изучая историю британской компартии. В книге рассказы о судьбах искусно
переплетаются с мрачной историей поколения коммунистических идеалистов в Британии, обманутых советской системой и захваченных
сегодня почти недоступным разуму культом личности Сталина.

Одна из женщин, о которых он пишет, первоначально разделяла этот идеализм. Умная Роуз Коэн, работавшая в Fabian Webbs, в 1927 году
уехала со своим мужем, украинцем Максом, жить в Москву, где сделала успешную карьеру коминтерновской журналистки, но была арестована
и расстреляна как троцкистка в 1937 году.

Роза Раст, дочь лидера британских коммунистов Билла Раста, выросла в Москве, подростком была сослана в Казахстан, во время войны
вернулась в Британию и никогда не примирилась с советской системой.

Перл Раймер и писательница Фрида Атли были коммунистками, решившими жить в СССР, но потеря мужей в годы террора в середине 1930-х
годов разрушила их идеализм. Обе они оказались в США, где скорбь Атли по человеку, за которого она вышла замуж в 1928 году, привела
ее, как и многих, утративших иллюзии, к поддержке сенатора-антикоммуниста Джозефа Маккарти, начавшего в 1950-е годы "охоту на ведьм"
в Америке.

Беккет проделал большую детективную работу, прослеживая эти четыре судьбы. Они дают мрачное представление о системе, заявления
которой о собственной прогрессивности ежедневно омрачались такими реалиями, как ксенофобия, шпиономания и идеалогизированность,
которые были движущей силой аппарата советских спецслужб.

Несколько штрихов - и система неожиданно оживает. Розу Раст спасла от голодной смерти, когда она работала на шахте в Казахстане,
торговка, заставившая ее есть сырой лук. В Москве она пряталась от бомбежек 1941 года в царском винном погребе, таком глубоком и
прочном, что бомбы не могли его разрушить.

Фрида Атли из-за выкидыша попала в больницу, где ее без наркоза оперировал врач с немытыми руками. Из-за того что санитарки забыли
сделать запись об операции, на следующий день ее оперировали снова.

Система, в которой оказались эти женщины, была жестокой и примитивной, но она претендовала на роль авангарда мирового марксизма,
освобождающего рабочий класс от угнетения и уничтожающего врагов простых людей. Сегодня этот миф кажется настолько абсурдным, что
трудно понять, почему многие на Западе соблазнились им.

Автор не ударяется в обвинения, одним из достоинств этого вдумчивого и увлекательного повествования является реконструкция
идеологизированного мира 1930-х годов, где политически грамотные занимали посты и держались за них любой ценой, несмотря на все
свидетельства того, что предмет их восхищения способен на аморальные поступки.

Почему? Гарри Поллитт, возглавлявший британскую компартию значительную часть этого периода, выглядит в книге не лучшим образом. Он и
тысячи ему подобных считали смерть и притеснение "врагов" революции неизбежным следствием событий, имеющих всемирно-историческое
значение, с которыми они себя идентифицировали.

Когда умер Сталин, Поллитт написал в некрологе, что никогда не встречал "такого доброго и деликатного" человека, хотя знал, что
Сталин несет ответственность за убийство честных коммунистов, включая Роуз Коэн, отец которой фактически бросил ее в России, принеся
жертву святому делу, тогда как сам остался в безопасности на Британских островах.

Способность западной интеллигенции не замечать узколобую, предвзятую и бесчестную природу сталинской политики недавно нашла
отражение в книге Мартина Амиса "Коба ужасный", где он попытался понять увлечение своего отца коммунизмом и пришел к беспросветному
гневу и непониманию.

Фрэнсису Беккету эта проблема знакома. В 1930-е году его отец отошел от социализма и стал рьяным последователем Мосли. Его рассказ о
жертвах касается также их детей и родственников. Страшные политические конфликты прошлого века, по его мнению, оставили глубокий
шрам на следующих поколениях. Картина, которую он нам представил, наводит на мысль, что этот вопрос требует глубокого изучения.

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	15.07.2004 23:18:26

Курильский узел от Горбачева до Путина (*+)

---

http://www.sovross.ru/2004/093/093_3_4.htm

КУРИЛЬСКИЙ УЗЕЛ


от Горбачева до Путина
В издательстве <ОЛМА-ПРЕСС> вышла в свет книга профессора-востоковеда, известного специалиста по российско-японским отношениям
А.А. Кошкина <Японский фронт маршала Сталина. Россия и Япония: тень Цусимы длиною в век> (2004 г., 479 стр.). Значительное место в
работе уделено сохраняющимся и поныне противоречиям сторон по вопросам заключения формального мирного договора. Ниже публикуется
отрывок из книги на эту тему.


Сегодня деньги - завтра Курилы
Приход в марте 1985 г. к власти в СССР М. Горбачева не привел к каким-либо серьезным изменениям в советско-японских отношениях.
В Японии, особенно в МИДе этой страны, появление нового советского лидера сначала воспринимали как событие больше внутреннего, чем
международного масштаба. К тому же считалось, что на международной арене для Горбачева приоритетными являются отношения с США и
Западной Европой.

Налаживанию советско-японских отношений в те годы препятствовало согласие Токио безоговорочно следовать в фарватере военной
политики США, что нашло проявление в поддержке американской программы <звездных войн> - так называемой <стратегической оборонной
инициативы (СОИ)>. В заявлении МИД СССР японскому правительству от 11 октября 1986 г. подчеркивалось, что участие Японии в СОИ <не
согласовывается с декларируемой Токио оборонительной военной доктриной страны... и свидетельствует о дальнейшем вовлечении Японии в
военно-стратегические планы США, что не может не сказаться отрицательно на советско-японских отношениях>.

С другой стороны, новое советское руководство призывало японскую сторону привлечь <экономическую дипломатию> для вывода
советско-японских отношений из состояния застоя. Об этом прямо заявлялось в речи Горбачева во Владивостоке в июле 1986 г. В связи с
этим в Японии родилась идея попытаться воспользоваться заинтересованностью Горбачева и его соратников по <новому мышлению> в
получении японской экономической помощи. По мере появления признаков провала политики <перестройки> японские советологи стали писать
о том, что без финансовой помощи из-за рубежа Горбачеву не удастся оздоровить ситуацию в СССР, и он будет вынужден ради получения
такой помощи все дальше идти на уступки Западу. Для японцев в качестве главной уступки понималось <возвращение> Курил. Так, в одной
из посвященных политике Горбачева японских книг прямо указывалось: <Для того, чтобы поправить экономическое положение, советскому
правительству требуется от нескольких миллиардов до десятков миллиардов долларов... Япония, которая вот уже 42 года требует
возвращения северных территорий, должна учитывать эту ситуацию. Сколько бы московское правительство ни отвергало японские
требования, по мере изменения внутреннего положения в стране оно может изменить свое отношение к проблеме северных территорий>.

Следует отметить, что в первые годы пребывания у власти Горбачев еще не был готов согласиться на беспринципный торг по поводу
Курильских островов. Более того, его раздражала та напористость, с которой зачастившие в Москву японские политики требовали от СССР
территориальных уступок как проявления <нового мышления> на японском направлении. Однажды он даже в сердцах бросил одному из
японских гостей: <А почему, собственно, Япония предъявляет ультиматум Советскому Союзу, - ведь мы ей войну не проигрывали?>

Однако в 1989-1990 гг., когда в результате фиаско идей <перестройки> экономическое положение СССР резко ухудшилось, в
горбачевском окружении все больше стали соблазняться идеей получения за Курилы <хорошей цены>. К этому толкали и новые партнеры по
<большой семерке>. Так, в 1988 г. во время визита в Москву президент США Р.Рейган настойчиво <советовал> Горбачеву пойти навстречу
Японии в территориальном споре. Делал это Рейган не бескорыстно - ему было важно привлечь японские капиталы для финансирования
слабеющей на глазах власти Горбачева, спасения его <реформаторского> курса. Эту позицию всемерно поддерживал Э.Шеварднадзе, который
впоследствии признал, что <хотел отдать острова Японии>.

Подвергаясь обработке из-за рубежа и со стороны своих ближайших сподвижников, Горбачев стал склоняться к уступке Японии
южнокурильских островов. В 1990 г., видимо, не без согласования с Горбачевым, его помощник по международным вопросам прямо заявил
японскому послу в СССР С.Эдамуре, что <в душе Горбачев не исключает возможность передачи островов>, но <нужно создать атмосферу для
решения вопроса>. Это был прямой намек на то, что Москва весьма заинтересована в <экономической компенсации> за острова. В Японии
такую компенсацию Горбачеву назвали <камфорной припаркой, реанимирующей теряющую динамизм перестройку>.

В Токио не преминули воспользоваться ситуацией. Японские политики стали спешно разрабатывать план обмена Курил на финансовую
помощь, а фактически <выкупа> островов. Ориентировочная сумма такого выкупа была определена в 26-28 миллиардов долларов. Согласно
японским источникам, это предложение было сделано Горбачеву через его ближайших соратников и <рассматривалось в ЦК КПСС>.

Однако план фактической продажи Курильских островов был разрушен депутатом и предпринимателем А.Тарасовым, который,
руководствуясь не до конца выясненными мотивами, публично обвинил Горбачева в намерении сдать Японии Южные Курилы в обмен на
экономическую поддержку в 200 млрд. долларов. В обстановке разразившегося скандала Горбачев не осмелился рассматривать
соответствующее японское предложение, озвученное в конце марта 1991 г. во время беседы в Кремле генеральным секретарем правящей
Либерально-демократической партии Японии И.Одзавой.

Тем не менее именно Горбачев первым признал существование <территориального вопроса> с Японией и выразил готовность обсуждать
его на официальных переговорах. Он согласился включить в текст подписанного по итогам его визита в Японию (апрель 1991 г.)
<Совместного заявления> выгодную для Японии формулировку о том, что стороны <провели обстоятельные и углубленные переговоры по всему
комплексу вопросов, касающихся разработки и заключения мирного договора между Японией и СССР, включая проблему территориального
размежевания, учитывая позиции обеих сторон о принадлежности островов Хабомаи и Шикотан, Кунашир и Итуруп>.

Хотя Горбачев после визита в Японию назвал его результаты <ничьей>, в действительности это была серьезная уступка, отступление
от прежней позиции СССР в территориальном споре с Японией. И это явилось проявлением осознанного решения Горбачева. Впоследствии,
лишившись всех своих постов, он сетовал: <Если бы я остался на своем посту, вопрос о северных территориях, вероятно, уже давно был
бы разрешен>.

Сетуют по этому поводу и в Японии: <Он (Горбачев) должен был заявить: <Я собираюсь возвратить четыре северных острова Японии и
получить взамен долгосрочный кредит под низкие проценты... Однако четыре дня, проведенные М.Горбачевым в Японии в апреле 1991 г., со
всей ясностью показали, что характер его лидерства уже изменился, превратившись из <новаторского> в <представительское>. Они
показали также, что Горбачев опустился до уровня политика, который думает только о том, как удержаться у власти...>

Одной из причин, по которым Горбачев не смог совершить сделку <Курилы за кредиты>, была позиция Б.Ельцина. Последний стремился
перехватить инициативу в переговорах с японским правительством, не допустить, чтобы разрешение территориального спора было связано с
именем Горбачева. Речь шла, конечно, не об отстаивании законных прав России на Курилы, а о том, чтобы японская финансовая помощь
была получена не союзным, а российским руководством. Следует согласиться с оценкой расчетов российского руководства во главе с
Ельциным, данной в одной из посвященных <курильской проблеме> книг: <Демократы, боровшиеся тогда за то, чтобы отобрать власть у
КПСС, остро нуждались в каком-либо крупном прорыве на любом участке борьбы, осуществленном ими в пику коммунистам. Японское
направление представлялось им чрезвычайно перспективным. Многое говорит о том, что демократы, особенно их радикальное крыло,
склонялись тогда к тому, чтобы в том или ином объеме принять японские требования в отношении так называемых северных территорий...
Они рассчитывали, что в ответ на это Япония окажет мощную финансовую поддержку, которая поможет демократам прийти к власти и решить
сложные экономические трудности, стоявшие перед страной>.

Другими словами, замыслы Ельцина и его команды в отношении Курил практически не отличались от замыслов Горбачева и его
сторонников. И те и другие намеревались превратить Курильские острова в предмет торга с Японией. Различие состояло лишь в том, что
Горбачев стремился получить японскую помощь как можно скорее для спасения <перестройки>, а Ельцин уговаривал японцев, оказывая
финансовую поддержку России, подождать с получением островов. Именно на это был направлен так называемый <пятиэтапный план Ельцина>,
согласно которому территориальный спор должен был найти свое разрешение в пользу Японии по прошествии 15-20 лет.

После распада Советского Союза российское правительство стало склоняться к тому, чтобы в расчете на японскую помощь достичь
соглашения с Токио о Курилах как можно скорее. Для этого была предложена формула <два плюс альфа>. Согласно этой формуле Японии
безотлагательно передавались острова Малой Курильской гряды - Хабомаи и Шикотан, а по поводу двух других островов - Кунашира и
Итурупа предлагалось вести переговоры. Эту формулу российское правительство предполагало осуществить в ходе намеченного на осень
1992 г. официального визита президента РФ в Японию. Однако развернувшееся в России широкое движение протеста против ничем не
обоснованных территориальных уступок Японии заставило Ельцина отменить этот визит.

Думается, не последнюю роль в принятии такого решения сыграло направленное Ельцину и опубликованное в прессе открытое письмо
российских специалистов по Японии, которые предупреждали, что уступка Курил не приведет к крупномасштабной японской помощи России.
Ученые писали: <Глубоким заблуждением, навязанным руководству нашей страны японской пропагандой, является мысль, будто
территориальные уступки или же обещания уступок в будущем... приведут к тому, что на нашу страну прольются обильные <иеновые дожди>:
японские банки и предпринимательские фирмы не подчиняются токийским политикам и дипломатам и никогда не пойдут на альтруистические,
благотворительные финансовые и экономические операции>.


В состоянии <без галстука>
Осложнение экономической и политической ситуации в России в 1993 г. заставляло Ельцина учитывать настроения народа. Он понимал,
что территориальный спор с Японией превращался из дипломатической проблемы в острый вопрос внутриполитической борьбы. В июле 1993 г.
он вынужден был заявить японским журналистам: <Российскому народу сейчас трудно. Добавить ему еще территориальную проблему - он не
выдержит и взорвется. Из Японии я уеду под аплодисменты, а в Россию меня не пустят>.

Поэтому состоявшийся после трагических событий осени 1993 г. в Москве визит Ельцина в Японию уже не мог привести к каким-либо
незамедлительным радикальным решениям территориального спора. В подписанной в Токио российско-японской декларации фиксировалось:
<Президент Российской Федерации и премьер-министр Японии, придерживаясь общего понимания о необходимости преодоления в двусторонних
отношениях тяжелого наследия прошлого, провели серьезные переговоры по вопросу о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и
Хабомаи. Стороны соглашаются в том, что следует продолжать переговоры с целью скорейшего заключения мирного договора путем решения
указанного вопроса исходя из исторических и юридических фактов и на основе выработанных по договоренности между двумя странами
документов, а также принципов законности и справедливости, и таким образом полностью нормализовать двусторонние отношения>.

Хотя подобные формулировки были на руку японской дипломатии и свидетельствовали о намерении Ельцина <решать вопрос>, в
действительности они не выходили за рамки декларативных заявлений. Существенное значение имело и то, что российская сторона вопреки
настояниям японцев уклонилась от включения в текст документа подтверждения действенности пункта Советско-японской совместной
декларации 1956 года, в которой говорилось о возможности передачи Японии островов Хабомаи и Шикотан после подписания мирного
договора. По сути, в <Токийской декларации> содержалось лишь признание российским правительством факта существования
<территориальной проблемы> и заявлялось о намерении сторон искать пути для ее решения.

В те годы позиция российского правительства на японском направлении отличалась двойственностью и непоследовательностью. При
явном стремлении российского МИДа удовлетворить японские требования более здравомыслящие политики считали, что этого делать не
следует. Так, например, премьер-министр В.Черномырдин заявлял: <Курильские острова Россия никому не собирается отдавать. Чужого нам
не надо, но свое останется при нас>. О том, что в Москве не рассматривали <Токийскую декларацию> как некую <прелюдию> сдачи Курил,
Черномырдин недвусмысленно заявил в ноябре 1994 г. в интервью японской газете <Емиури>. Он тогда прямо сказал, что не намерен
превращать наши острова в предмет разговора и у него нет намерений возвращать территории Японии. Трудно представить, что тогдашний
премьер мог делать подобные заявления, не согласовав их с Ельциным.

В очередной раз иллюзии и обманчивые надежды были порождены так называемыми <встречами без галстуков> Ельцина и
премьер-министра Японии Р.Хасимото. Во время этих встреч Ельцин в форме <экспромта> неожиданно заявил о намерении подписать мирный
договор с Японией не позднее 2000 года. Это было воспринято как решение уступить японским требованиям о <возвращении> южнокурильских
островов. Однако вскоре в Токио поняли, что данное в неофициальной обстановке обещание российского президента нельзя рассматривать
всерьез. Японская газета <Майнити> писала не без сарказма: <Похоже, в России только один Ельцин верит, что территориальную проблему
можно будет решить до 2000 года>.

Не увенчалась успехом и попытка Ельцина с подачи тогдашнего премьер-министра Е.Примакова предложить японской стороне без
разрешения территориального вопроса подписать сначала <Договор о мире, дружбе и сотрудничестве>. Это предложение сразу же было
отвергнуто японской стороной, для которой именно удовлетворение территориальных претензий является главной и единственной целью
заключения мирного договора.

В конце концов под сильным давлением российской общественности, требующей неукоснительного соблюдения положений конституции РФ
о целостности и неприкосновенности территории государства, Ельцин и его правительство вынуждены были отказаться от попыток
форсировать заключение мирного договора с Японией.

Позиция российского правительства была озвучена министром иностранных дел России И.Ивановым, который заявлял: <...Абсолютно
ясно, в каких рамках следует вести поиск возможного решения. Оно должно быть взаимоприемлемым, не наносить ущерба суверенитету и
территориальной целостности Российской Федерации, отвечать нашим национальным интересам, базироваться на существующих реалиях,
получить широкую поддержку общественности, быть одобренным в соответствии с установленным конституционным порядком высшими
законодательными органами обеих стран.

Руководствуясь такими подходами, Борис Ельцин передал премьер-министру Японии в ноябре прошлого года (1998 г. - А.К.)
соответствующие предложения российской стороны по вопросу о будущем договоре между двумя странами и о его разделе, касающемся
территориального размежевания. Эти предложения составлены исходя из убеждения, что для нас неприемлемы любые варианты, которые
означали бы отказ России от суверенитета над Южными Курилами... В целом хотел бы подчеркнуть: у жителей Южных Курил нет оснований
для беспокойства по поводу якобы неопределенности их судьбы в связи с ведущимися нами переговорами с Японией. Земля, на которой они
живут, есть и останется неотъемлемой частью России>.


Путин на перепутье
Пришедший к руководству страной В.Путин не мог не считаться с отрицательной позицией подавляющего большинства российского
народа в отношении японских притязаний на Курильские острова. До избрания президентом РФ в контактах с японскими лидерами он
стремился избегать прямого обсуждения вопроса об условиях подписания мирного договора.

Впервые Путин обозначил свою позицию по поводу японских претензий на Курилы при посещении Сахалина в сентябре 2000 года.
Накануне своего первого официального визита в Японию он заявил, что <возвращать острова не собирается>. Тем не менее новый президент
РФ пошел на включение в российско-японское совместное заявление по итогам визита пункт, который гласил: <Стороны согласились
продолжать переговоры с тем, чтобы, опираясь на все достигнутые до сих пор договоренности... выработать мирный договор путем решения
вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи>. При этом Путин отверг идею японского правительства о так
называемой <демаркации> российско-японской границы, в соответствии с которой пограничная линия двух стран переносилась бы на север и
проходила бы между островами Итуруп и Уруп, что означало переход всех Южных Курил во владение Японии.

К моменту очередной российско-японской встречи в верхах в Иркутске (март 2001 г.) в Японии получила распространение идея
побудить Путина на сдачу южнокурильских островов как бы в рассрочку - сначала Хабомаи и Шикотан, а затем, по прошествии некоторого
времени - Кунашир и Итуруп. Для этого предлагалось <реанимировать> 9-ю статью Совместной декларации 1956 г., содержащую, напомним,
обещание советской стороны передать Японии острова Шикотан и Хабомаи в случае подписания мирного договора. Хотя в Иркутске Путин
заявил, что эта статья <нуждается в дополнительной работе экспертов для выработки единообразного понимания> ее положений, если
верить японской стороне, он в конфиденциальном порядке говорил о готовности в случае избрания на второй президентский срок вести
переговоры о передаче Японии двух островов - Хабомаи и Шикотан. В связи с этим обращает на себя внимание факт включения в <Иркутское
заявление президента РФ и премьер-министра Японии> упоминания Совместной декларации СССР и Японии 1956 года.

Избранный в апреле 2001 г. новый премьер-министр Японии Дз.Коидзуми фактически отверг предложенный Путиным <компромисс> по
поводу двух островов. Уже в своем первом выступлении в японском парламенте новый премьер-министр особо подчеркнул, что будет
неуклонно добиваться возвращения Японии всех четырех южнокурильских островов.

Выступая против занятой руководством РФ двойственной политики в отношении японских территориальных притязаний, российские
парламентарии провели 18 марта 2002 г. в Государственной думе открытые слушания <Южные Курилы: проблемы экономики, политики и
безопасности>. Слушания были организованы совместно Комитетом по безопасности, Комитетом по международным делам и Комитетом по
геополитике. По итогам слушаний были приняты <Рекомендации>, направленные президенту, правительству и органам государственной власти
Российской Федерации. В них, в частности, указывается: <Исходя из юридического, исторического и морального обоснования
принадлежности Южных Курильских островов, а также принимая во внимание их исключительную важность с геополитической,
военно-стратегической, морально-политической и экономической точек зрения, участники парламентских слушаний заявляют о том, что так
называемый территориальный вопрос нашел свое законное и справедливое решение по итогам Второй мировой войны, закрепленное
соответствующими международными соглашениями, и в повестке дня российско-японских отношений стоять не должен>.

Участники слушаний выразили свое убеждение в том, что <мирный договор с Японией ценой территориальных уступок России
неприемлем>. Было предложено, чтобы глава государства ориентировал МИД России на отказ от бесплодных переговоров и на заключение с
Японией всеобъемлющего <Договора о добрососедстве и сотрудничестве>.

Еще более твердую позицию высказали участники парламентских слушаний, проведенных Сахалинской областной думой, предложившие
денонсировать ту часть Совместной декларации СССР и Японии 1956 г., которая предусматривала передачу Японии после заключения мирного
договора островов Хабомаи и Шикотан.

И все же президент Путин счел возможным вопреки этим рекомендациям парламентариев внести в российско-японское совместное
заявление по итогам визита премьер-министра Японии Коидзуми в Россию в январе 2003 г. положение о <решимости посредством энергичных
переговоров по возможности скорее заключить мирный договор путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан
и Хабомаи>.

Обращает на себя внимание, что появление подобных записей в российско-японских совместных заявлениях уже стало привычным и
носит как бы <ритуальный> характер. Как в России, так в последнее время и в Японии, похоже, начинают понимать, что в настоящее время
территориальный спор не может быть разрешен на условиях какого-либо компромисса. Для этого в России и Японии в настоящее время
отсутствуют как политические, так и психологические условия.

Отправляясь в Москву, японский премьер-министр Коидзуми обратил внимание соотечественников на то, что в японо-российских
отношениях гораздо больше сфер сотрудничества, чем конфронтации. И это действительно так. В условиях осложнения ситуации на
Корейском полуострове, войны на Ближнем Востоке в японских политических и деловых кругах все явственнее проявляются настроения в
пользу расширения сотрудничества с Россией в области обеспечения безопастности, поставок российских энергоносителей и др. Раздаются
голоса и в пользу <паузы> в переговорах о заключении мирного договора.

Это, похоже, обеспокоило тех японских политиков, для которых главным в отношениях с Россией является <дожимание> российского
правительства по территориальному вопросу. 25 марта 2003 года была учреждена так называемая <Парламентская ассоциация за возвращение
северных территорий>, целью которой объявлено <скорейшее возвращение Россией Японии островов Итуруп, Кунашир, Хабомаи и Шикотан>.

Новая провокационная затея части японских парламентариев заставила российское внешнеполитическое ведомство в отличие от прошлых
лет занять принципиальную позицию. Российская сторона, заявили в МИД РФ, <считает этот шаг группы японских законодателей
недружественным, контрпродуктивным и идущим вразрез с позитивными тенденциями, доминирующими в настоящее время в российско-японских
отношениях>.

Многолетнее требование Японии передачи ей Южных Курильских островов свидетельствует об отказе официального Токио признавать
территориальные итоги Второй мировой войны, стремлении через подписание мирного договора добиться пересмотра этих итогов. Прошедшее
с окончания войны время с очевидностью показало, что Япония видит в мирном договоре лишь средство удовлетворения своих
территориальных претензий.

Нежелание японского правительства искать взаимоприемлемые развязки <курильского узла>, намеренная эскалация жесткости при
выдвижении необоснованных требований к России, отказ учитывать позицию другой стороны дают основания полагать, что ситуация, когда
состояние войны давно прекращено, но формального мирного договора нет, к сожалению, будет сохраняться еще неопределенно долго.

Анатолий КОШКИН

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	13.07.2004 22:26:55

Скоро!!!!!!! Из серии "Потерянная Россия"! Публикация главы "Рабочая застава" из книги "Нарвская застава" Г. Зуева!!! (М., 2004)

---

Рабочий Петербург 19-начала 20 в. Путиловы (Н. И. и А. И.), Путиловский завод, образ жизни и быт рабочих Нарвской заставы, поп
Гапон, зубатовщина, образ мыслей Николая II, Кровавое воскресенье и пр.
А также невыплаты зарплаты, рэкет непосредственного начальства, принудительные обмывания первой получки, дореволюционные коммуналки,
пьяные драки "под присмотром полиции" и др.

Прочитав это, каждый сможет сам составить мнение о справедливости высказывания alex~1: "Россия, которую мы потеряли, благополучно
нашлась". [1]

(публикуется исключительно в качестве реакции на господствующий сегодня оголтелый антисоветизм)

=================
Эпиграф 1:

"Парадоксально, но вместе с ростом производства на ведущих предприятиях Нарвской заставы постоянно ухудшались условия труда и жизни
рабочих"


[1] (На всякий случай, мое мнение: "сложно сказать: где да, где нет" %-)))).

---

От	Георгий
К	Георгий (13.07.2004 22:26:55)
Дата	17.07.2004 20:34:36

Наводнение 1824 г., Нарвская застава, поведение администрации завода и властей (+)

---

(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 245)
(продолжение)

В книге <К столетию Путиловского завода> гово-рится, что в 1824 году Петербургский чугунолитейный завод приобрел благоустроенный
вид. Но 7 но-ября 1824 года в столице произошло катастрофи-ческое наводнение, и волнами были в щепки разне-сены 12 казарм и 10
домов-особняков, где жили ра-бочие и служащие завода, а сам завод <приведен в негодность>. В волнах погибло 150 человек из чис-ла
рабочих, служащих и их семей.
О самом грозном и драматическом наводнении в истории столицы, произошедшем 7 ноября 1824 го-да, жителям Санкт-Петербурга напоминают
13 па-мятных досок. Эти высеченные в мраморе надписи можно увидеть в центральных районах города, на Васильевском острове, на
Петроградской стороне. Но ни одной мемориальной доски вы не увидите на улицах и в переулках Нарвской заставы, хотя имен-но здесь в
тот страшный день разразилась одна из самых чудовищных трагедий. Ни руководителю сто-личного города, ни управляющему казенным
чугу-нолитейным заводом, чьи мастерские застилали ды-мом Петергофскую першпективу, не пришла в голо-ву мысль установить на месте
великой человеческой беды памятную доску. Вероятно, не сделано это бы-ло вполне сознательно, дабы не упоминать, что в ги-бели людей,
чьи жизни тогда стоили гроши, повинна не только разбушевавшаяся водная стихия, но и они, государевы чины и заводское руководство. До
наших дней сохранилась лишь старинная чугунная плита, повествующая людям о большой беде, происшедшей за далекой Нарвской заставой.
Прямоугольная пли-та с отлитым на ней поминальным текстом и сейчас находится на старинном кладбище - <Красненьком погосте>. Памятная
плита лежит на небольшом воз-вышении и прикрывает братскую могилу жертв на-воднения 1824 года. Надпись на ней гласит:

<Читатели! Сей памятник божья наказания. Здесь сокрыто 160 тел обоего пола православных христиан и невинных младенцев казенного
чугунно-литейного завода, утопших в день страшного наводнения 1824 года ноября 7 дня>.

Действительность же вступает в противоречие с содержанием краткой эпитафии над могилой жертв наводнения.
После перевода завода из Кронштадта на землю Карла Карловича Гаскойна на 7-й версте Петергоф-ской дороги на скорую руку построили
казармы для проживания рабочих и их семей. К 1824 году боль-шинство казарм сильно обветшало, находилось в ава-рийном состоянии и
требовало срочного капиталь-ного ремонта. В этих аварийных жилищах и встрети-ли люди роковой день 7 ноября 1824 года. Вот что писал
в рапорте военному генерал-губернатору Пе-тербурга графу М. А. Милорадовичу его адъютант А. П. Башутский: <Зрелища уничтожения и
гибели были наиболее ужасны на чугунном заводе: с самого начала наводнения рабочим было позволено возвра-титься в свои жилища,
отдельно от завода располо-женные; но быстрота прибывавшей воды уже пре-пятствовала им достигнуть оных; спасая собствен-ную жизнь на
крышах и верхнем этаже завода, они, несчастные, должны были видеть потерю своей соб-ственности и - что еще ужаснее! - смерть жен и
детей, гибнущих почти перед их глазами, не имея воз-можности подать им какую-либо помощь!..>
Содержание рапорта чудовищно, но адъютант Ба-шутский дипломатично (а может быть, и специально) несколько исказил некоторые факты
трагическо-го события. В рапорте он пишет: <...с самого начала наводнения рабочим позволено было возвратиться в свои жилища>
. Фраза эта полна лжи и лицемерия! В действительности же администрация завода по-ступила как раз наоборот.
Подъем воды и усиление ветра продолжались в течение всей ночи 7 ноября. На рассвете же, в 5 ча-сов утра, рабочие завода явились в
свои цеха. И хо-тя подъем воды продолжал нарастать, дирекция и ма-стера завода безмолвствовали. Если бы в это время рабочих
распустили и разрешили им вернуться в ка-зармы, массовая гибель людей была бы предотвра-щена. Прошло еще два часа, вода продолжала
интен-сивно подниматься. Даже в 7 часов утра еще можно было вброд добраться до жилых казарм, но админи-страция подобного
распоряжения не сделала. Лишь в 9 часов утра раздался заводской набат, и чиновни-ки казенного завода наконец милостиво разрешили
рабочим отправиться на помощь погибавшим род-ным. Но было уже слишком поздно.
За Нарвской заставой, так же как и в других ча-стях столицы, еще со времен Екатерины II строго пред-писывалось <держать довольное
число гребных судов для спасения жителей в случае стихийного бедствия>. Аналогичный указ был издан и в начале века. Одна-ко во время
наводнения спасательной службы не оказалось, а большинство спасенных от смерти обы-вателей заставы были обязаны жизнью стараниям
добровольцев. Выбив окна, женщины, старики и де-ти, кто как мог, пытались забраться на крыши ста-рых казарм, но прогнившие строения
были вскоре разрушены водой и обвалились. Из 17 заводских ка-зарм уцелело лишь четыре.
В третьем часу дня вода стала постепенно спадать. В 7 часов вечера по улицам Нарвской заставы уже ез-дили экипажи. Во многих местах
можно было прой-ти пешком. Утром 8 ноября вода полностью спала, оставив на земле казенного завода 160 тел погибших в наводнении.
Район Нарвской заставы и территория завода преобрели страшный и странный вид. Земля была завалена бревнами, обломками зданий,
домаш-ней утварью, всевозможным хламом, телами людей и тушами погибших животных.
Заботясь о репутации столицы, власти поначалу запретили газетам сообщать какие-либо подробно-сти о наводнении, но вести о страшной
катастрофе, постигшей Петербург, распространились быстро. Император Александр I, посетивший чугунный ка-зенный завод после
катастрофы, был потрясен уви-денным. Находившийся среди лиц, сопровождавших царя, известный петербургский профессор и журна-лист И.
И. Мартынов свидетельствовал в письмах к знакомым: <На чугунном заводе ужасы опустоше-ния превосходили ужасы Галерной гавани.
Трупы утонувших не походили на обыкновенных утопленни-ков и были как живые; особенно на щеках детей, каза-лось, играл еще румянец>.

Задолго до приезда императора администрация завода, заметив раздраженность рабочих и слыша их возмущенные выкрики в адрес дирекции,
вызвала <для успокоения команды> воинское подразделение.
Из поколения в поколение в рабочих династиях Нарвской заставы передавалась бунтарская песня, которую в разные годы пели в семьях
путиловцев:

Под старинной чугунной плитой
Слышен прадедов горестный плач,
Не Нева загубила холодной водой,
Загубил их жестокий хозяин-палач...

Ужасающее по своим размерам и разрушитель-ным последствиям наводнение 7 ноября 1824 года приостановило деятельность казенного
чугунолитей-ного завода. Стихийное бедствие практически пол-ностью разрушило старое промышленное предприя-тие, вышли из строя
оборудование и машины. Часть заводского оснащения перевезли на новое место - на Шлиссельбургский тракт, где на левом берегу Не-вы
был возведен новый завод - Александровский чугунолитейный (впоследствии лидер литейного про-изводства <Пролетарский завод>).
На старом заводе после наводнения работы еще некоторое время по инерции продолжались, но про-изводство постепенно свертывалось,
рабочих перево-дили на другие промышленные объекты. Правитель-ство попыталось сбыть разрушенный, остановивший-ся казенный завод.
Решили продать его с торгов, однако на них никто не явилcя. Восемь лет, с 1834 по 1842 год, завод стоял заброшенным. Только
однаж-ды - в 1837 году - оживилась работа в его цехах, когда выполнялся срочный заказ, связанный с вос-становлением сгоревшего
Зимнего дворца.

(продолжение следует...)

---

От	Георгий
К	Георгий (13.07.2004 22:26:55)
Дата	17.07.2004 20:34:32

Путиловский завод и др. предприятия Нарвской заставы в нач. 19 в. Первая забастовка. Жилье и быт рабочих. (+)

---

(при "рождении" завод назывался не Путиловским, конечно. Об этом - ниже...)

=========
(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 231)
(продолжение)


21 марта (2 апреля по новому стилю) 1801 года счи-тается днем рождения нынешнего объединения <Ки-ровский завод>.
До 1803 года завод представлял собой несколько наскоро построенных деревянных зданий, где масте-ровые занимались изготовлением
мелких артилле-рийских снарядов. С 1803 года производство начали приспосабливать для выполнения различных чугун-ных, медных и
железных изделий не только для каз-ны, но и для частных учреждений и лиц. Кроме ар-тиллерийских снарядов здесь начали делать
мостовые фермы, перила, фонари для маяков, архитектурные украшения, весы, гири, части пушечных лафетов, конскую сбрую с
металлическими бляхами, ремни с медной чешуей для киверов, пуговицы и т. д.
Это был не завод, а чугунно-литейная мастерская, размещенная в нескольких деревянных зданиях. Не-большое литейно-плавильное
производство начала XIX столетия стало родоначальником промышлен-ности Нарвской заставы, будущим российским ин-дустриальным
гигантом -- производственным объ-единением <Кировский завод>.
Переведенный из Кронштадта завод был наглухо отгорожен от города. Окруженные высоким забором, как раньше -- водой, проводили
мастеровые здесь дни, месяцы и годы. Словно мрачный черный замок, возвышалось промышленное предприятие среди зе-леного океана
парков, садов и оранжерей Нарвской заставы.
Рабочий день на предприятии предусматривал односменную работу с пяти утра до семи часов вече-ра. Однако мастеровые трудились
значительно доль-ше - по 16-18 часов в сутки, находясь в задымлен-ных, грязных и холодных мастерских. Остальное время они проводили
в бараках-казармах, полно-стью лишенных даже минимального бытового ком-форта. Их заработок состоял из двух частей - твер-дого
казенного жалованья и <наградных>, которые часто зависели от произвола начальства. Большин-ство мастеровых получали 31 рубль в год -
2 рубля 58 с четвертью копейки в месяц. Некоторым плати-ли еще меньше - 2 рубля 29 копеек и 2 рубля 5 ко-пеек в месяц.
Нередко жалованье выдавали мукой - по 1 пуду 39 фунтов в месяц. Мука часто была затхлой, горь-кой и рассчитывалась по завышенной
цене. Наградные, полагавшиеся <за усердную работу>, составляли от трех до пяти рублей в месяц. Всего мас-теровой мог заработать до
6-7 рублей в месяц. Часто этому мешали штрафы - <за угар металла, за нера-дивость на работе, за порчу инструмента и т. д. >.

За провинности - неповиновение начальству, от-лучку и т. п. - рабочих наказывали палками, секли розгами или приговаривали к самому
страшному на-казанию - <битью кнутом>.
Вместе с отцами на чугунолитейном заводе ра-ботали их сыновья - дети в возрасте 8-12 лет. Они с рождения приписывались к заводу и
назывались <малолетами>. Условия их труда были особенно тя-желыми. В одной из жалоб на непосильные условия труда <малолетов> рабочие
писали: <С оными посту-пают не по-детски, употребляя наравне с большими на работу и не щадя слабых еще сил их и не имея
ни-какого снисхождения, когда такой малолеток каким ни есть получасом опоздает притти на сборное мес-то, жестоко, по приказанию
мастера Купера, быва-ли наказываемы розгами>.
По воскресеньям и праздникам всю заводскую команду гоняли строем за несколько верст в церковь на Ульянку.
Судьбой и жизнью мастеровых завода распоря-жались начальники, надсмотрщики-офицеры и анг-лийские мастера. Рабочие вначале безропотно
сно-сили эту вечную каторгу, но на масляной неделе 1809 года осмелились попросить три дня отдыха. Про-шение подали рабочие фурмового
цеха на имя анг-личанина Адама Армстронга, нового начальника ка-зенных Олонецких и Петербургских чугунолитейных заводов, преемника
Чарльза Гаскойна. Армстронг удовлетворил просьбу мастеровых. Однако смотритель завода Купер, оскорбившись таким обращением рабочих
через его голову, под видом срочного госу-дарственного заказа лишил передышки весь фурмовый цех.
Рабочие этого цеха, проработав два дня, на тре-тий все, как один, ушли с работы, <оказав неповино-вение> начальству. 6 февраля 1809
года произошла первая в истории стачка - неслыханное для тех лет дело. С рабочими жестоко расправились: пятерых за-чинщиков избили
палками на глазах у всей завод-ской команды, а остальных силой заставили рабо-тать в праздники.
Этот первый рабочий протест сплотил мастеро-вых и научил сопротивлению бесправным действи-ям начальства. Рабочие завода получили
славу бун-тарей.
После перевода за Нарвскую заставу Кронштадт-ского чугунолитейного завода вдоль Петергофской дороги как грибы стали вырастать
многочисленные низкие фабричные и заводские корпуса. В некогда заповедном аристократическом районе столицы, на территории блестящего
парадного въезда в город начал постепенно формироваться пояс фабрично-за-водской застройки.
Расширение промышленных предприятий на Пе-тергофской дороге, естественно, потребовало новых земельных площадей. Заводчики и купцы
скупали земли не только у хозяев усадеб и дач, но и у сель-ских общин. Крестьяне деревни Тентелево продали свои земельные угодья
строителям Балтийской же-лезной дороги, а сельский сход деревни Волынкиной - владельцу лесной биржи купцу Григорьеву.
Деревня Тентелево существовала задолго до пет-ровских времен. Финские историки считают, что самое старое из ее названий - Тентелица,
а последним финноязычным ее именем было Тентёля.
В период основания Петербурга поселение на Нарвском тракте переименовали в Тентелево. Де-ревня находилась за Нарвской заставой, в
непосред-ственной близости от места, где впоследствии возве-ли Нарвские триумфальные ворота.
В середине XIX века петербургские газеты опуб-ликовали статью журналиста Бахтиярова, где гово-рилось: <Идя по Петергофской
дороге, налево видим деревню Тентелеву. Перед нею - столб, на котором прибита доска с надписью: домов 27, душ 54>.
Деревенские постройки стояли довольно скучен-но, улицы были узкими и немощеными. В самом цен-тре селения находилась деревенская
кузница, ее тру-ба являлась постоянным источником едкого дыма и копоти.
С давних пор Тентелевка делилась на несколько частей. С юго-восточной стороны нынешнего назем-ного павильона станции метро
<Нарвская> в старые времена располагалась Большая Тентелица, а к югу от сегодняшней Кировской площади находилась Малая Тентелица.
Деревня состояла всего из двух улиц - Правой и Левой, причем одна из них прохо-дила правее, другая левее старинного Тентелевского
кладбища, где издавна хоронили жителей неправо-славного вероисповедания, в основном лютеран и католиков. В середине XX века старый
погост снес-ли и на его месте возвели промышленные корпуса.
Тентелевка всегда оставалась типичной деревней. По воспоминаниям старожилов, в ней рано утром совершался старинный обряд отправления
коров на пастбище. На улицу выходил старый пастух с сажен-ной трубой и подавал первый сигнал хозяйкам подворий. Они спешно
заканчивали дойку животных, открывали настежь ворота и выгоняли коров на ули-цу, по которой уже медленно шествовало разномаст-ное
стадо местных буренок. Перед Петергофской до-рогой пастух трубил во второй раз и сворачивал ста-до на пастбище, находившееся в
районе окружной железной дороги.
Начиная с конца XIX века в деревне стали охот-но селиться мелкие служащие промышленных пред-приятий Нарвской заставы.
В июле 1872 года товарищество Екатерингофской мануфактуры купило у сахарозаводчика барона Штиглица участок в 13 десятин земли и
заводские постройки в деревне Волынкиной. На этом месте возникла большая бумагопрядильная фабрика Екатерингофская мануфактура (после
революции - фабрика <Равенство>). Она находилась во владении иностранного промышленника Кнопа, которому при-надлежало в России
несколько текстильных фабрик. Неподалеку от предприятия Кнопа, на набережной реки Екатерингофки, в 1874 году открылся
костеобжигательный завод (ныне клеевой завод, наб. р. Ека-терингофки, 23/31).
В 1875 году в деревне Тентелево начал работать Тентелевский химический завод (ныне завод <Крас-ный химик>, Химический пер., 1). По
фамилии хозя-ина предприятия в народе его чаще называли <завод Сан-Галли>. Предприятие вырабатывало кислоты, соли, красители и
химикаты. В 90-х годах XIX столе-тия завод получил всемирную известность. Здесь впервые был применен контактный способ произ-водства
серной кислоты. Патент этого изобретения приобрели многие страны мира. До 1914 года Тенте-левский химический завод оставался
единственным российским предприятием - производителем хими-чески чистых кислот. Но одновременно он относился и к наиболее опасным и
<вредным> производствам Нарвской заставы. Сюда обычно нанимали рабочих из самых глухих и бедных деревень Виленской гу-бернии. (Между
прочим, в 1910 году чернорабочим Тентелевского химического завода был будущий мэтр отечественного самолетостроения знаменитый
авиаконструктор, академик АН СССР, генерал-пол-ковник, трижды Герой Социалистического Труда Сергей Владимирович Ильюшин. Под его
руковод-ством в разные годы создавались лучшие типы бомбардировщиков, грозных штурмовиков и пассажир-ских самолетов.)
Особого расцвета Тентелевский химический за-вод достиг в конце 70-80-х годов XIX столетия. К это-му времени на предприятии резко
увеличился ассор-тимент выпускаемой продукции. Завод стал выра-батывать более сорока наименований химических продуктов. Жюри многих
престижных зарубежных и отечественных выставок высоко оценивали промыш-ленные достижения и выпускаемую продукцию пред-приятия. В
1878 году на Всемирной выставке в Па-риже разработки и изделия Тентелевского химиче-ского завода удостоились Большой золотой медали.
В 1882 году на Всероссийской выставке в Москве предприятию вручили высокую награду - Почет-ный государственный герб <За отличное
качество продуктов>. В 1900 году на Всемирной выставке в Париже Тентелевский химический завод получил самую высокую и престижную
награду - Гран-при.
Создатель Тентелевского химического завода док-тор химии В. В. Шнейдер стал одним из пяти первых кавалеров, награжденных почетным
званием <Инженер-технолог>, учрежденным в 1887 году для наибо-лее выдающихся инженеров и организаторов отече-ственной
промышленности.
Однако, являясь передовым и широко известным промышленным предприятием Российской импе-рии, химическое предприятие и его
администрация полностью игнорировали возложенные на него обя-занности по благоустройству территории завода и прилегающей к нему
местности - деревни Тентелевки. После грандиозного пожара на заводе муници-пальные власти категорически запретили эксплуата-цию
химического завода до тех пор, пока его админи-страция не произведет благоустройство территории и не проложит новую улицу в деревне
Тентелевке.
Администрации пришлось выполнить предписа-ние властей. Но что это была за улица! Над ней поте-шались все газеты Петербурга, ибо ее
проложили на месте непролазного болота. Территорию не осушили, не предусмотрели дренажные сооружения. В итоге получилось безобразное
зрелище: дорога напомина-ла непроходимое зловонное болото, заполненное грязной стоячей жижей.
В 1878 году за Нарвской заставой задымили тру-бы литейных мастерских, принадлежавших завод-чику Лангзиппену (ныне - завод <Знамя
Октября>), а в 1879 году на Резвом острове была построена ткац-кая фабрика купца Воронина (ныне Резвоостровская фабрика).
В районе Нарвских ворот заработали шоколадно-конфетная фабрика и текстильное предприятие Шау (с 1882 года - <Триумфальная
мануфактура>). В кон-це XIX столетия на Петергофской дороге появились вывески еще двух промышленных предприятий: <Завод
Сестрорецкого товарищества> и <Северно-технический и котельный завод Тильманса>. Вслед за этими промышленными объектами Нарвской
за-ставы стали во множестве появляться и более мелкие предприятия: ситценабивные, красильные, ткацкие, шерстепрядильные,
деревоотделочные, шляпные и другие заводики. На Гутуевском и Резвом островах обосновались <дурно пахнущие> предприятия:
косте-варные, клееварные, салотопные, мыловаренные, стеариновые, нашатырные заводы.
Над барскими усадьбами, аристократическими особняками и дворцами теперь постоянно стелились клубы едкого черного дыма. Промышленные
отходы загрязняли прозрачные речки и водоемы Нарвской заставы. Ядовитая копоть и промышленная пыль осе-дали на когда-то пышных
садах, заповедных рощах и оранжереях Петергофской першпективы, <съедая> зеленые насаждения и цветы, коими всегда так гор-дились
жители загородных приморских дач. Про-мышленный бум XIX века стал основной причиной запустения былой аристократической окраины
горо-да. Во времена Петра Великого здесь пуще глаза бе-регли зеленые насаждения - дубы, корабельные со-сны, березы, липы и клены.
Специальный <комиссар> лесных дел следил за их благополучием и ростом. Не только порубка, но и самовольная пересадка де-ревьев
категорически запрещались. Хозяева примор-ских усадеб недовольно перешептывались между со-бой: <Около города и розги не срезать!
Нечем детей воспитывать...> Царский указ гласил: <За порубку дуба смертная казнь!>
В холодную зиму воевода Иван Феофилатьев тай-но разрешил своим слугам вырубить несколько бе-рез на дрова. Петр I, проезжая по
Петергофской першпективе, сразу заметил, как поредела некогда красивая рощица. За порубку заповедной рощи воеводу на площади, при
всем народе, наказали кнутом, ото-брали все имущество и сослали в Сибирь на 10 лет!
Теперь дворянские усадьбы постепенно перехо-дили в руки алчных и предприимчивых купцов, без-жалостно, <под корень>, вырубавших
столетние ду-бовые рощи, заповедные лесные массивы.
Редели рощи, все дальше отодвигались огороды, засыпались речки и пруды, славившиеся раньше оби-лием рыбы. Исчезли сенокосные угодья
в соседству-ющих с заводами деревнях Тентелево, Волынкино, Емельяновка, Автово. Еще в начале XIX столетия здесь держали в хозяйствах
коров и лошадей. По ут-рам из соседних улиц выгоняли в стадо коров и овец, пастух гнал их на пастбище, находившееся у Бал-тийской
железной дороги.
Постепенно исчезали черты загородной дачной местности, свойственной когда-то окрестностям Петергофской першпективы, ныне уже
именовавшей-ся Петергофским шоссе. Нарвская застава все гуще заселялась рабочим людом. Здесь имели место все присущие петербургской
рабочей окраине особенно-сти: необычайная скученность населения, отврати-тельные жилищные условия, немощеные пыльные улицы с ухабами
и зловонными лужами, дворы без водопроводов и выгребных ям, загнившие зловон-ные речушки, задымленный воздух и вечная грязь. На
улицах Нарвской рабочей заставы до 1918 года не существовало канализации - нечистоты вылива-лись прямо в канавы. Питьевую воду брали
в колод-цах, покупали у водовозов и в водоразборной будке.
Вместо роскошных приморских дач по обе сторо-ны Петергофского шоссе во множестве выросли но-вые <архитектурные шедевры> - деревянные
двухэтажные дома-бараки казарменного вида, сдавае-мые внаем рабочим, приехавшим на заработки в Пе-тербург.

(Жилой дом для путиловских рабочих. Фото 1914 г.)

Такие же ряды домов образовали узкие попереч-ные улицы и переулки. Эти <дома> строились под-рядчиками по одному типу и с одним
расчетом - по-строить как можно больше комнат-клетушек, чтобы обеспечить домовладельцам максимальные доходы. Дома-близнецы стояли
здесь так близко друг к дру-гу, что в некоторых дворах из окна в окно можно бы-ло здороваться за руку. В первых этажах этих домов
обычно размещались пивные, рюмочные, кипяточ-ные, кислощейки, винные погреба, ларьки, лавки и распивочные заведения.

(Трактиры на Петергофском шоссе. Фото 1914 г. )

По фамилиям владельцев домов и участков, раз-богатевших в период промышленного бума, были на-званы улицы и переулки рабочей заставы.
Так возни-кли улицы Богомоловская (ныне ул. Возрождения), Новосивковская (ныне ул. Ивана Черных), Григорь-евская (ныне ул.
Гладкова), Ушаковская (ныне ул. Зои Космодемьянской), Поварухина (ныне Оборонная ул.), переулки Болдырев (ныне Промышленная ул.),
Крылов (ныне Тракторная ул.), Арсеньевский (от пр. Стачек до трамвайной линии в Автове), Елинский (от Левой Тентелевки до ул.
Швецова) и др.
Приезжая за Нарвскую заставу <на заработки>, люди стремились устроиться на жительство там, где обычно селились родственные по
профессиям масте-ровые. Как правило, Левая Тентелевка заселялась рабочими Тентелевского химического завода, а Бол-дырев переулок и
Волынкина деревня - текстиль-щиками. Токари, слесари, литейщики и другие высо-коквалифицированные рабочие чаще всего прожива-ли в
домах на Петергофском шоссе, Богомоловской и Ушаковской улицах.
По данным санитарной комиссии 1898 года, ра-бочий Нарвской заставы <располагал немногим бо-лее двух с половиной квадратных метров
жилой площади>. В 655 домах-бараках было 1420 квартир, заселенных <угловыми жильцами> и квартирантами <артельных квартир>, в которых
арендуемая койка занималась одновременно двумя рабочими: пока один работал, другой отсыпался.
Ничто больше не напоминало о былом великоле-пии Петергофской першпективы и парадном въезде в столицу. Величественные триумфальные
ворота на Нарвской площади по-прежнему открывали въезд в заставу, но теперь они стояли на берегу загрязнен-ной промышленными
отходами речки Таракановки, окрещенной народом попросту <Воняловкой>.
По краям запущенной, неухоженной площади, покрытой ямами и лужами, стояли теперь не при-морские дачи столичных аристократов, а
немного-численные деревянные домишки, среди которых выделился своей крикливой вывеской трактир <Лю-бим> - кабак с крепкими
напитками.
Окрестности рабочей окраины были довольно мрачными. Улицы, грохочущие от ломовиков, пол-ные суетливого, бедно одетого люда. Особенно
тоск-ливой и безысходной была Нарвская застава в осен-нюю распутицу, в непролазную липкую грязь и сля-коть. Старинный верстовой
столб в виде небольшого мраморного обелиска еще придавал некоторую зна-чимость этому неприглядному городскому пейзажу и слабо
напоминал обывателям Нарвской заставы о прошлых, более счастливых и светлых, периодах существования этой старинной части города.
До заставы от центра ходила конка, а после гра-ницы Нарвских ворот по территории рабочей окра-ины до основных промышленных
предприятий кур-сировали так называемые <таратайки>. Их было все-го семь, в каждой насчитывалось шесть посадочных мест для
пассажиров.
В 30-е годы XIX столетия обыватели Нарвской заставы стали свидетелями новой пассажирской ли-нии Санкт-Петербург-Ораниенбаум. По
старой Пе-тергофской першпективе стал тогда регулярно кур-сировать сухопутный пароход, тянувший за собой закрытую карету и открытый
экипаж, имевший во-семь комфортных мест для пассажиров. Новый пас-сажирский поезд выглядел необычно. Состав при-влекал внимание
огромными металлическими ко-лесами, паровозом с тендером и высокой дымящей трубой. Машинист сухопутного парохода всегда да-вал
пронзительный гудок при проезде Нарвских триумфальных ворот.

(Сухопутный пароход (Санкт-Петербург -Ораниенбаум) на Петергофской дороге. Литография И. И. Селезнева с рисунка И. А. Иванова.
1830-е гг.)

Позже, в конце XIX столетия, по Петергофскому шоссе от Нарвских ворот до Путиловского завода проложили конно-железнодорожную линию.
Рабочие неохотно пользовались ею - надо было платить пятак, а на <империале> (крыше) проезд тогда стоил 3 копейки. В 1917 году на
Петергофском шоссе кон-ку заменил трамвай Ораниенбаумской электриче-ской железной дороги. Но проезд в нем также стоил очень дорого,
поэтому основная масса рабочих по-прежнему продолжала ходить на заводы и фабрики пешком по грязи заставских улиц и переулков.
От Нарвских ворот, как и встарь, уходила основ-ная магистраль района. С редкими керосиновыми фонарями, мощенное булыжником, с
грязными сточ-ными канавами по обеим сторонам, Петергофское шоссе теперь уныло тянулось на многие километры мимо домов и домишек,
пустырей и свалок, заводов и фабрик, а позади домов начиналось царство бурь-яна, заросшее камышом и осокой болот.
Каждое утро Нарвская застава оглашалась гром-кими разноголосыми заводскими гудками. Под их звуки пробуждался рабочий люд.
Распахивались две-ри, хлопали калитки. Люди медленно брели по ули-цам и переулкам, с трудом вытаскивая ноги из лип-кой грязи.
Начинался новый трудовой день.
Переведенный из Кронштадта чугуноплавиль-ный завод в 1810 году насчитывал 379 рабочих и служащих. Предприятие выпускало продукцию на
245 000 рублей в год. Примерно тогда же началась ре-конструкция завода, закончившаяся лишь к 1824 го-ду. Были построены новые
каменные корпуса, уста-новлены паровая машина мощностью в 20 лошадиных сил, цилиндрические мехи, плющильные, токарные и сверлильные
станки, слесарные тиски, печи для плавки чугуна и меди.

(продолжение следует)

---

От	Георгий
К	Георгий (13.07.2004 22:26:55)
Дата	17.07.2004 20:28:55

Царствование Екатерины II и Павла. Почти детективная история о сманивании в Россию британца-пушкаря (+)

---

...............................................
(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 219)
РАБОЧАЯ ЗАСТАВА

Измученный, истерзанный
Работой трудовой,
Идет, как жизнь загробная,
Наш брат мастеровой...

Из старинной рабочей песни

Международная обстановка в 80-х годах XVIII ве-ка складывалась не в пользу России. Англия и Фран-ция постоянно вмешивались в
отношения между Рос-сийской империей и Турцией. Узел конфликта между великими державами завязался в результате сопер-ничества на
Черном и Средиземном морях. Влады-чица морей Великобритания не желала видеть рус-ский флот в акваториях, где привыкла безгранично
господствовать, и поэтому предпринимала активные дипломатические действия, подталкивая Турцию к новой войне с Россией. В августе
1787 года, обви-нив российское правительство в нарушении условий Кючук-Кайнарджийского мира, Турция объявила вой-ну России и напала
на Кинбурн. В самый разгар бо-евых действий на юге России на севере активизиро-вался другой ее извечный соперник - Швеция. Летом
1788 года шведский король Густав III без объявле-ния войны напал на корабли Балтийского флота, ба-зировавшиеся в Ревеле.
При Екатерине II флот вновь обрел свое назначе-ние как орудие политики великой государыни: его возглавили преимущественно
отечественные флото-водцы, они требовали от моряков дела и не стесняли инициативу.
Новый командующий российским флотом на Бал-тике адмирал В. Я. Чичагов, сменивший адмирала С. К. Грейга, сумел обеспечить господство
на море. Укрепляя Балтийский флот, Василий Яковлевич в одном из очередных рапортов на имя Екатерины II отмечал плохую
приспособленность Ревеля как во-енно-морской базы и обращал особое внимание им-ператрицы на недостаточно оперативное снабжение
кораблей эскадры артиллерией и снарядами. Достав-ка боеприпасов на военные суда из Петрозаводска, с Александровского литейного
завода была делом довольно длительным, а в период осенней и весен-ней распутицы практически невозможным. Поэтому в 1789 году по
распоряжению Екатерины II на остро-ве Котлин, под прикрытием Кронштадтской крепо-сти, построили чугуноплавильный завод. В качестве
сырья здесь предполагали использовать металло-лом, коего в крепости скопилось огромное количе-ство: устаревшие и вышедшие из
употребления пуш-ки, чугунные ядра и старые корабельные якоря.
В Кронштадте спешно соорудили примитивный копер, чтобы разбивать чугунный лом, и приступили к возведению плавильной печи - основы
будущего чугунолитейного завода. Уже в декабре 1789 года на новом предприятии приступили к литью трех-, ше-сти- и двенадцатидюймовых
пушечных ядер, разно-калиберной дроби, трехдюймовых,<гренад> (гранат) и трехпудовых зажигательных снарядов, именовав-шихся в то
время <брандкугелями>. Кронштадтский завод имел сравнительно небольшую мощность. Его единственная плавильная печь была рассчитана на
отливку не более 30 000 пудов чугуна в год. На пред-приятии под руководством десяти английских <ху-дожников литья> работало всего
190 петрозаводских мастеровых.
На Кронштадтском чугунолитейном заводе в ос-новном трудились мастеровые, принадлежавшие каз-не. Но среди них попадались и помещичьи
крепост-ные крестьяне, главным образом костромичи, отра-батывавшие оброк. Условия труда и жизни рабочих были крайне тяжелыми. Многие
гибли от голода, хо-лода и болезней. Мастеровые роптали на свою каторж-ную жизнь, нанимали грамотеев писать челобитные начальству,
бежали с острова. До нас дошел текст пес-ни, сложенной в то время рабочими завода на остро-ве Котлин:

Расскажи, хрещеный люд,
Отчего народы мрут
С Покрову до Покрову
На проклятом острову.

Протесты мастеровых Кронштадтского завода оставались без внимания, но в то же время держали начальство в постоянном напряжении.
Президент Адмиралтейств-коллегий граф И. Г. Чернышев, посы-лая на завод очередную партию рабочих, писал: <Смо-треть надо за сими
молодцами, чтоб не разбежались или чего и хуже не сделали>.
Строителем и первым директором Кронштадт-ского чугуноплавильного завода был знаменитый специалист в области литейного производства
бри-танский инженер Чарльз (Карл Карлович) Гаскойн - управляющий Олонецкими чугунолитейными заво-дами. Судьба его необычна.
Талантливый англий-ский инженер-изобретатель, сделавший блестящую карьеру на родине, он вдруг оставляет все и послед-ние 20 лет
жизни проводит в России, выступая ак-тивным организатором передового литейного произ-водства и налаживая выпуск эффективного
артилле-рийского вооружения для сухопутных и морских подразделений российской армии и флота.
В 1760 году молодой инженер Чарльз Гаскойн сов-местно с купцами и промышленниками Бирмингема основал близ Эдинбурга, в местечке
Феркерк, метал-лургический завод, названный Карронской компа-нией по имени близлежащей реки. Вскоре предпри-ятие под руководством Ч.
Гаскойна стало ведущим литейным заводом в Европе, с самой передовой тех-нологией и оборудованием по меркам того времени. Завод
прославился и был широко известен благода-ря изобретению его директором короткоствольных пушек - карронад, требующих сравнительно
неболь-шого порохового заряда. Скорострельность карронад в три раза превышала показатели обыкновенных длинноствольных пушек.
Особенно эффективным видом оружия карронады оказались на вооружении флота, ведущего, как правило, ближний артиллерий-ский бой. До
середины XIX века карронады Чарльза Гаскойна активно закупались Испанией, Данией, Голландией и Россией.
Первое приглашение на русскую службу сделал Гаскойну в 1780 году князь Г. А. Потемкин. Россия и особенно ее флот остро нуждались в
опытном специ-алисте по литью пушек. Статистика тех далеких вре-мен свидетельствовала, что из 100 новых русских пушек 90
признавались негодными.
На предложение светлейшего князя изобретатель карронад ответил тогда решительным отказом.
Через 5 лет, в 1785 году, Екатерина II вновь пору-чила адмиралу С. Грейгу довольно щекотливое и да-же опасное задание - пригласить
Гаскойна на служ-бу в Россию. В Англии в то время существовал суро-вый закон, предусматривавший наказание, вплоть до смертной казни,
для лиц, пытающихся вывезти за рубеж британские машины или переманить англий-ских военных мастеров.
Операция проходила по сценарию детективного жанра. Вместе с адмиралом Грейгом в ней участвовал русский посол в Англии граф Семен
Романович Во-ронцов и направленный Адмиралтейств-коллегией в Эдинбург на учебу некий Михаил Степанов. Пред-ставители России
действовали в переговорах с Гаскойном крайне осторожно, избегая писем и не доверяя почте обстоятельств переговоров с директором
Карронской компании, <дабы перлюстрацией)... письма не подвергнуть опасности сего человека и не испор-тить тем все дело>.
До сих пор неизвестны подлинные причины, по-будившие Чарльза Гаскойна согласиться на предло-жение русских. Наивно полагать, что
47-летний пре-успевающий и прославленный инженер навсегда по-кинул родину ради погони за длинным рублем.
В работах английских историков все же приво-дятся сведения о некоторых денежных затруднениях Гаскойна и значительных финансовых
долгах воз-главляемой им Карронской компании, <которые ни-когда не были возмещены>.
Пайщики компании довольно активно препят-ствовали переезду директора в другую страну, спра-ведливо полагая, что, заполучив мастера
такого класса, Россия станет опасным конкурентом Англии в от-расли, где она до этого была монополистом. Негодо-вание коллег и
сограждан Гаскойна по поводу его воз-можного отъезда возросло еще более после того, как стало известно о подготовке к отправке в
Россию с Карронского завода новейших машин и агрегатов, необходимых для организации литейного производ-ства. Среди машин, тайно
подготовленных к вывозу, были и новинки техники - цилиндрические воз-духодувные машины, изобретенные Чарльзом Гаскойном. Негодование
англичан достигло апогея, ко-гда они доподлинно узнали, что директор компании вместе с оборудованием вывозит из страны партию самых
опытных и наиболее квалифицированных ли-тейщиков и мастеров по созданию новейших паро-вых машин.
Собранный компромат, полностью изобличав-ший нарушителя законов Великобритании - Чарль-за Гаскойна, направили генеральному прокурору
Шот-ландии. Узнав об этом, посол России в Англии граф С. Р. Воронцов писал С. К. Грейгу 25 марта 1786 го-да: <Это дело кончилось
бы дурно для директора Карронской компании, на коего как все члены оной, так и все прочие железные заводчики и машинисты
взволно-ванные так, что все инструменты его были задержа-ны... Оные считают, что нарушены здешние законы, он перевозит в чужую землю
отрасль торговли, коей до этих пор одна Великобритания пользовалась...> Таким образом, отъезд или, вернее, побег Гаскойна не
увенчался бы успехом, если бы не своевременная поддержка, оказанная ему английским премьер-ми-нистром У. Питтом-младшим, к которому
он специ-ально ездил в Лондон на переговоры. Премьер-ми-нистр согласился считать решение Гаскойна частным делом и своевременно
предотвратил громкое разбирательство, грозившее директору компании смертной казнью.
В мае 1786 года Чарльз Гаскойн на собственном корабле, нагруженном специальными машинами, вместе с четырнадцатью опытными техниками
Карронской компании, навсегда покинул берега Вели-кобритании. 6 июня адмирал С. Грейг писал в Лон-дон графу С. Р. Воронцову:
<Дело, которое мне было поручено Ее Императорским Величеством, комиссия, которая меня очень беспокоила, слава Богу, кончилась
счастливо. Господин Гаскойн прибыл 26 мая, и это человек, в котором мы очень нуждаемся здесь>. Это было вполне справедливое и
радостное заявление. Россия действительно приобрела в лице инженера Ч. Гаскойна опытнейшего оружейника, специалиста, о котором
только и могли мечтать главы европей-ских держав.
Екатерина II указом от 2 сентября 1786 года на-значила Гаскойна руководителем Олонецких заво-дов: <Александровский завод
перестроить с лучшею выгодою для литья пушек и снарядов по вводимой ме-тоде. Чугуноплавильный завод, для выплавки чугуна на литье
пушек, устроить в Кончезере. Производство работ на Александровском пушечном заводе, при ли-тье и отделке пушек и снарядов по
карронской мето-де, предоставить распоряжению Гаскойна. На сем основании оставить в управлении директора и кава-лера Гаскойна
пушечный Александровский и Кончезерский чугуноплавильный завод по 1 генваря 1794 года, с тем, что ежели дела его не позволят ему
остаться при управлении заводами далее сего термина, то дол-женствует объявить о том за год перед истечением срока>.
Прибыв в Петрозаводск в августе 1786 года, Чарльз Гаскойн энергично взялся за дело. В октябре уже за-работала новая доменная печь и
была отлита первая чугунная пушка. На базе передовых европейских технологий началось возрождение старейшего Алек-сандровского
чугуноплавильного завода.
Площадь предприятия значительно расширили. Существовавшие древесно-угольные домны пере-строили на новый, более современный лад.
Деревян-ные клинчатые мехи заменили чугунными цилинд-рическими машинами системы Ч. Гаскойна. Новые воздуходувные машины давали
значительно боль-шую упругость дутья. На производственной площад-ке Александровского завода директор установил шесть так называемых
самодувных печей, в них при-везенный из Англии каменный уголь раздувался не-посредственно атмосферным воздухом. Орудия те-перь
отливали не по сердечнику с получением гото-вого канала ствола, а цельными болванками, методом <глухого литья>. В цехах предприятия
на привезен-ных из Англии станках высверливался канал ствола и запальное отверстие, обрабатывались по чертежу цапфы. Завод разделили
на цехи, во главе которых Гаскойн назначил опытных профессионалов - шот-ландских техников. В цехах установили краны, а до-менный
корпус соединили с механическими цехами <чугунным колесопроводом> первой в России грузовой железной дорогой, по которой пушечные
стволы перевозились на специальных тележках (про-образ вагонеток). На заводе соорудили также одну из первых в стране паровых машин
для откачки воды из шахт. Для Петербургского монетного двора здесь сконструировали паровую плющильную машину, вырабатывающую
листовое железо. По сути, Чарльз Гаскойн впервые в России внедрил в прак-тику листопрокатный стан.
Мастерство Гаскойна было высочайшим, при нем литейный брак составлял всего 4%. Кроме корабель-ных и сухопутных пушек Олонецкие
заводы выпу-скали теперь широкий ассортимент боеприпасов: яд-ра, картечь, брандкугели, книппели - артиллерий-ские снаряды для
разрушения корабельных мачт и парусных снастей.
Контракт, заключенный российским правитель-ством с английским инженером-изобретателем, ока-зался довольно выгодным для него. Кроме
должно-стного оклада в 2500 фунтов стерлингов в год, по курсу русского рубля в Англии, Гаскойн получал вознаграждение в размере
половины заводской при-были. И он полностью оправдывал столь высокую оценку своего труда. Современники отмечали, что <при
необыкновенных способностях Гаскойн отли-чался своей деятельностью по службе. Часто являл-ся он первым к своей должности и последним
уходил от нее. Быстрое распределение и улучшение чугуно-плавильного и литейного производства в управлении его должно приписать
единственно его отличному знанию этого дела и неутомимой деятельности>.
Казенный чугунолитейный завод, построенный в Кронштадте по проекту Чарльза Гаскойна, просу-ществовал на острове Котлин 12 лет,
вплоть до фев-раля 1801 года.
Метаморфозы политики императора Павла I вы-звали реальную угрозу войны с Англией и заставили экстренно принять предложение
дальновидного Гас-койна о перебазировании военного завода с острова на территорию Санкт-Петербурга. В этой сложной и опасной
ситуации английские специалисты продемонстрировали... российский патриотизм. В аристо-кратических салонах Петербурга с восторгом и
ува-жением обсуждали благородный поступок Чарльза Гаскойна, который, не найдя подходящей казенной земли в окрестностях столицы,
предоставил для строительства завода обширный участок собствен-ной дачи на 7-й версте Петергофской першпективы, в районе, где
находились летние особняки и дворцы петербургской знати.
В 1801 году на новом месте задымили низкие же-лезные трубы Санкт-Петербургского казенного чугунолитейного завода. Перед дворцами
высокород-ных русских князей, графов, баронов и иной столич-ной аристократической знати, перед их роскошными усадьбами с парками,
превосходившими по красоте и роскоши Версаль и знаменитые английские са-ды, появился мрачный завод, загрязняющий воздух, воду и
почву своими промышленными отходами.
Почему на Петергофской дороге - парадном въез-де в столицу, на 7-й версте вздумали устроить казен-ный чугунолитейный завод?
Затрудняясь ответить на этот вопрос, историк П. Н. Столпянский предпо-лагал: <Может быть, устроители надеялись, что при довольно
частых поездках высочайших особ по Пе-тергофской дороге внимание будет обращаться на этот завод, возможны посещения его, а от этого
бу-дут большие милости для служащих завода, может быть, действовала какая-нибудь другая причина, но в начале XIX столетия здесь
возник казенный завод...>
<Другая причина> действительно существовала, она звалась талантливым инженером Гаскойном. Опытный предприниматель и расчетливый
бизнес-мен, Карл Карлович никогда не упускал выгодных коммерческих сделок и финансовых операций. <Па-триотический> поступок
англичанина, предоставив-шего для строительства завода огромный участок соб-ственной дачи на 7-й версте Петергофской дороги, - не
что иное, как холодный расчет, выгодная сделка, принесшая Гаскойну довольно ощутимую прибыль в российских золотых рублях. В
Центральном госу-дарственном историческом архиве Петербурга со-хранилась купчая на приобретение Гаскойном да-чи на Петергофской
дороге. Текст ее гласит: <1796 г., 20 июня, Санкт-Петербургский купец Иван Иванович Беллин продал статскому советнику Карлу
Карлови-чу Гаскойну собственную свою приморскую дачу... со-стоящую в Софийском уезде по Петергофской до-роге, на седьмой версте, под
? 11, со всеми строени-ями, садом, лесом... дача в межах с дачей адмирала Семена Ивановича Мордвинова и иностранного гостя Казалета
Мероеже... А взял я с Гаскойна золотою монетою и серебром 20 тысяч рублей...>
Через месяц после совершения купчей Гаскойн сдал купленную им дачу в аренду на пять лет анг-лийскому дворянину Жамесу Стену за 4500
рублей в год, возвратив, таким образом, с лихвой затрачен-ные на покупку деньги.
Срок контракта заканчивался в 1801 году, и Гас-койн решил более выгодно продать свою дачу. Опыт-ный делец намеревался <убить двух
зайцев>: втридо-рога продать казне этот участок и прослыть челове-ком, искренне пекущимся о делах государственных. Поэтому в письме
генерал-прокурору П. X. Обольянову от 9 февраля 1801 года он писал: <В случае раз-рыва дружбы и войны с какой-либо морскою
держа-вою, может статься, сочтено будет необходимым пресечь действия Кронштадтского завода, и тогда невозможно будет отливать
снаряды, для флота и артиллерии необходимые.
Во избежание имеющего от того воспоследовать не-достатка не благоугодно ли будет его императорско-му величеству высочайше повелеть
устроить в Пе-тербурге ту часть завода, которая употребляет-ся в заготовлении снарядов...>
Письмо возымело действие, и в том же месяце Гаскойн получил тайный приказ Павла I о переводе Кронштадтского завода за Нарвскую
заставу. Анг-лия тогда угрожала войной России, и при блокиро-вании Кронштадта ее военными кораблями русская артиллерия могла бы
остаться без снарядов.
Гаскойн настаивал на немедленной эвакуации за-вода, пока существует санный путь по Финскому за-ливу. И тут же предлагал: <...и,
как мне не известно к помещению удобное место, казне принадлежащее, а потому до воспоследования высочайшего его импе-раторского
величества повеления о совершенном пе-ремещении Кронштадтского завода и назначения для того места, предлагаю свое собственное,
лежащее на седьмой версте по Петергофской дороге, имеющее во-дяное сообщение с Невою и, по большому своему про-странству и
находящихся на нем многих построений, весьма для сего удобное...>
Гаскойн, конечно, кривил душой, говоря о своей даче как о самом удобном месте. Он хорошо знал о постоянном затапливании этой
местности при на-воднениях. Тем не менее шотландца поддержал пре-зидент Берг-коллегии Алябьев, считавший <важней-шим и
благоприятнейшим> то обстоятельство, что да-чу Гаскоина отделял от соседних строений пустырь и <мастеровые, будучи удалены от
города, с большой удобностью могли быть воздержаны от беспорядков>.
Действуя где лестью, где хитростью, шотландец все рассчитал точно. Указом Павла I от 28 февраля 1801 года Берг-коллегии
предписывалось: <Крон-штадтский литейный завод на представленном от действительного статского советника Гаскойна ос-новании
переместить на предложенное им место...> Вскоре после этого Ч. Гаскойн получил 60 000 руб-лей за дачу, купленную им 5 лет назад
всего лишь за 20 000 рублей.
Император Павел I высоко оценил патриотиче-ский поступок Гаскойна и его активную работу по укреплению обороноспособности России. За
усерд-ную службу он подарил ему поместье с двумя тыся-чами крепостных крестьян. Ободренный высокой царской милостью и выгодной
сделкой, Гаскойн раз-вернул бурную деятельность по устройству завода на новом месте. Уже через месяц он доносил в Берг-коллегию:
<...перевез большую деревянную связь мас-терских, также инструменты, чугун и мастеровых, а 21 марта начал на новом заводе из
вновь устроен-ной печи, вагранкой называемой, отливку снарядов, остановя оную при Кронштадтском заводе>.
...................
(продолжение следует)

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	13.07.2004 22:26:46

История России в 20 в. По лекциям А. Ф. Смирнова в Сретенской Духовной Семинарии (продолжение следует) (*+)

---

http://www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sm4.cgi?item=17r040528151451
http://www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sm4.cgi?item=17r040608105617
http://www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sm4.cgi?item=17r040615135237
http://www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sm4.cgi?item=17r040702121908


ИСТОРИЯ РОССИИ. ЧАСТЬ 1


Поворотный момент в истории. 24-26 октября 1917 года.

Статья подготовлена на основе лекций, прочитанных доктором исторических наук профессором А.Ф. Смирновым в Сретенской Духовной
Семинарии (2003-2004 гг.).


Смольный в дни революции
В середине сентября 1917 года Ленин решил начать немедленную подготовку к вооруженному восстанию. В статье <Кризис назрел>,
адресованной руководству партии, был такой ультиматум: либо ЦК готовит восстание, либо Ленин выходит из ЦК.

В ноябре должны были проходить выборы в Учредительное собрание. 24 октября на заседании предпарламента Керенский отклонил
предложения меньшевика Ф.И. Дана о немедленных выборах в Учредительное собрание, о мирных переговорах и передаче крестьянам
помещичьих земель. Он надеялся, что Правительство справится с восстанием, хотя было известно, что верность сохраняют только милиция,
юнкера и женский батальон.
Повстанческие отряды большевиков, не встречая сопротивления, занимали стратегические пункты Петербурга:

Возле помещения, где заседало Временное Правительство, стоял караул из четырёх юнкеров. Одна команда юнкеров была на площади. У
входа в Зимний Дворец дежурил женский ударный батальон. Со стороны Невы на первом этаже располагался лазарет, который содержала сама
Императрица Александра Фёдоровна. После её ареста госпиталь продолжал действовать. Поэтому солдаты, окружившие Зимний Дворец, через
окна беспрепятственно смогли попасть внутрь. Брать штурмом не понадобилось. Командир захвата Антонов-Овсеенко прорвался на второй
этаж к кабинету, где сидело Временное Правительство. Дежурные юнкера отдали оружие без сопротивления. Антонов-Овсеенко вошёл и
арестовал Временное Правительство, заседавшее не в полном составе.

Во главе арестованных министров был Кокошкин, крупный профессор и известный юрист. Он остался за премьера. В Петербурге не было
военных сил, только юнкерские батальоны. За несколько часов до взятия Зимнего Дворца Верховный главнокомандующий Керенский уехал на
фронт, заявив Правительству, министрам, что он вернётся через несколько дней во главе верных ему войск. Керенский собирался снять их
с фронта, мобилизовать и двинуть на столицу.

Обстановка была такая запутанная, что большинство гарнизона не поддержало ни Ленина, ни Керенского. Гарнизон оставался на
нейтральных позициях. Керенский уехал из Петербурга. Существует мнение, что один из сопровождающих его автомобилей был предоставлен
американским посольством.

Как военный министр Керенский был в полувоенном мундире. Во френче без погон. Он носил фуражку военного образца и всегда был в
сапогах и галифе. Хотя он не имел воинского звания, эта экипировка больше соответствовала образу военного министра и верховного
главнокомандующего.


<...>
=======================================================================
http://www.pravoslavie.ru/cgi-bin/jurnal.cgi?item=1r600r031103131258

ВСПОМНИТЬ РУССКИЕ ПРАВОВЫЕ ТРАДИЦИИ



Русская правда. Рукопись XIV в.
Статья подготовлена на основе лекций, прочитанный доктором исторических наук профессором А.Ф. Смирновым в Сретенской духовной
семинарии (1999-2003 гг.).


В большинстве учебников по древнерусской истории о праве говорится вскользь, в самых общих чертах, а между тем через призму этих
проблем очень хорошо видно влияние Православия, христианских канонов, христианской нравственности на образ жизни, образ мышления, на
управление, суд, как они сложились в Древней Руси.

Прежде, чем перейти к изложению проблем по существу, надо попытаться понять, что такое закон, что такое право. Сегодняшнее отношение
к закону выражено в поговорке: <Закон - не дышло, куда повернешь, туда и вышло>: В первые послереволюционные годы советское
государство относилось к праву резко отрицательно. За 70 лет коммунизма у многих людей сформировалось пренебрежительное отношение не
только к праву, но к стране вообще. Отсюда выражения <это государство>, <эта страна>, <этот народ>, <совки>, решительное <надо всё
это порушить>. Теперь слышны совсем другие песни. Все стали державниками, государственниками, говорят, что надо построить правовое
государство, воспитать уважение к закону, навести порядок. Иначе, мол, ничего не пойдет, инвестиций не дадут и т. д. И <наводят>.

Формально отношение к государству и порядку изменилось. Но только потому, что произошел передел собственности. Право рассматривается
как сила для передела собственности и ее последующего закрепления за новыми владельцами, то есть выступает в роли разрушителя. По
существу действует такое же отношение к праву, какое господствовало в советское время: право - это воля господствующего класса,
закрепленная в законе.

Все видят, что право выражает волю людей, стоящих у власти. Можно их назвать элитой, правящей кликой, правящим режимом, олигархами,
но дело не в названиях, а в том, что они свою волю выдают за право. Это типично для современного понимания права. Причем, все
говорят о свободах, как о самом главном в современном праве, без чего нет гражданского общества, права личности. А кого считают
личностью? О чьих правах идет речь? На поверку оказывается, что личностью является собственник, олигарх, а основным правом - право
собственности. Значит, самое главное в правовом государстве - оградить собственность, сделать ее священно-неприкосновенной.

Но так было не всегда. Отношение к образу жизни, к правопорядку, к личности человека в прошлом принципиально отличается от
современного отношения. В Древней Руси господствует то, что я бы назвал естественно-органическим взглядом, на котором стоит
христианство - течение общественной жизни рассматривается как естественно-органический процесс, где всё определяется силой вещей и
сотворено, естественно, Всевышним. Причем это творческий процесс, он не завершился в великом акте Творения, но продолжается.

Это христианский взгляд. И есть другая точка зрения - светская, революционная, рационалистическая. Она сформировалась в эпоху
Возрождения, расцвела в эпоху Просвещения в XVIII веке, а в России ярко проявилась при Петре и в постпетровское время. С этой точки
зрения в основе всего лежит разум, а всё, что неразумно (всё темное и невежественное), подлежит уничтожению, изживанию, вытеснению,
в том числе и с применением физического насилия. На практике это осуществили во время революции и коллективизации.
Рационалистический взгляд на историю, на человека в своей основе атеистичен, он всегда ведет к оправданию насилия и рассматривает
право в непосредственной связи с силовыми структурами. Для того чтобы заставить людей исполнять закон (волю господствующей
олигархии), нужны силовые структуры, особые отряды вооруженных людей, тюрьмы, прокуратура, ОМОН, Скуратов, Рушайло: И сегодня мы
наблюдаем, как разговоры о наведении порядка, построении правового государство на практике приводят к возникновению власти
силовиков.

В истории нашей Родины уже был период, когда рационалистическое понимание мира возобладало. Это привело к тому, что я называю Смутой
ХХ века, и если Смута XVII века длилась 7 лет, то нынешняя продолжается уже почти век, более 70 лет. И именно для нынешней смуты
характерно господство рационализма. Ведь отличительная черта рационализма проявляется в том, что каждый мыслитель, государственный
деятель считает себя столпом Отечества, государственным мужем, живым носителем этой мировой мысли, мирового разума, единственно
правильной теории, на основании которой можно перестроить мир, повернуть Россию на светлый путь, осуществить самые возвышенные
идеалы. Отсюда фанатизм, нетерпимость к инакомыслию и использование всех мер борьбы - не только теоретической полемики, научной
аргументации, но и силы.

Читая мемуары, я узнал удивительные вещи. До революции в Санкт-Петербурге было богемное литературно-артистическое кафе <У бродячей
собаки>, располагавшееся в подворотне напротив Михайловского дворца, на площади Искусств. Там собирались сливки тогдашней питерской
интеллигенции: политической, артистической, военной. И летом 17-го года, за столиком, за бутылкой вина беседовали, оживленно
обсуждали, как вывернуть Россию на чистый путь: Троцкий, Керенский и Колчак. Что же объединяло столь разных людей, пути которых
вскоре разошлись? Рационализм. Каждый из них считал себя носителем высшей мудрости, единственно правильного взгляда. В период
падения монархии они пытались найти общий язык, потому что их объединяло критическое отношение к монархической государственности, к
Святой Руси, к Православию.

О нравах Государственной Думы стыдно писать, но из песни слова не выкинешь - во время молебна, с которого до революции начинались
все думские заседания, половина депутатов демонстративно выходила в коридор курить.

После революции многие люди, которые пришли в политику как рационалисты и безбожники, вернулись к Богу. (Разумеется, те, кто не
погиб во время гражданской войны, как Колчак, а оказался в эмиграции). Среди них Керенский, Петр Струве, Сергей Булгаков, Бердяев
(последние трое обратились еще до революции, но начинали они как марксисты), Карташев и несть им числа. Мемуары свидетельствуют, что
после Великой Отечественной войны в Париже все они признали свои ошибки, стали монархистами. Но таких людей, к сожалению, было
меньшинство. В конце 40-х годов в Париже на собрании русской эмиграции один из лидеров кадетской партии правовед Маклаков, блестящий
оратор, говорил, что знамена, под которыми они (кадеты) шли к февралю, не оправдали себя, что нужно вернуться в лоно Православия.
Если мы не вернемся ко Христу, говорил он, то что же у нас останется? Конституция Джеферсона? (Джеферсон - один из столпов,
основателей американского права). И зал взорвался: да, конституция Джеферсона, конституция, конституция!

И сегодня легко найти на нашем политическом Олимпе людей, противопоставляющих конституцию в своем специфическом понимании порядку,
который складывается органически. Они хотят сделать из России 51-й американский штат. Право для этих людей - рычаг для того, чтобы
перевернуть страну, а себя каждый из них считает великим преобразователем, социальным конструктором. Такой тип людей в России начал
складываться во времена Петра Великого, который и был первым таким преобразователем. (Личность противоречивая, в его деятельности
были и положительные моменты, но именно при нем сформировался такой взгляд на право). Великий Карамзин правильно сказал: <Увидел
Петр Европу и захотел превратить Россию в Голландию>. Один из районов Санкт-Петербурга так и назывался: <Голландия>. Собчак начинал
свое поприще как мэр Питера с того, что обещал эту <Голландию> разукрасить, отреставрировать, сделать Питер таким, как при Петре.
Каким стал Петербург, все знают.

То, что началось при Петре, что ярко проявилось при его преемниках, потом в феврале и октябре 17-го, продолжается и сейчас. С этой
точки зрения нет разницы между питерским императорским, советским и современным периодами русской истории.

Право без силы пустой звук. Только сила может заставить людей повиноваться праву. В наши дни пытались создать какую-то национальную
государственную идею. Ничего из этого не вышло. Национальное государственное самосознание - это понимание народом самого себя. Оно
не пишется на бумаге, а вырабатывается столетиями.

А нам говорят, что надо взять последние достижения западной мудрости и перенести в Россию. Дескать, западная цивилизация - это
воплощение векового развития человечества, идущего с греческих и римских времен. Там выработаны нормы права, так называемого
Римского права, благодаря чему эта цивилизация господствует в мире. И нам надо только всё это использовать и перенести. Людей вновь
делят на цивилизованных европейцев и нецивилизованных варваров (к которым относят и весь православный мир).

- Римское право, - говорил Сергей Булгаков еще в годы революции, - вот чего нет в России. А без этого Римского права нас ждет
выпадение из истории. Нас ждет смерть. Культурная и политическая.

Такая точка зрения присуща и многим современным политикам, которых называют демократами, западниками и т. д.

На самом деле Россия вовсе не чужда Римскому праву. Россия восприняла культуру, лучшие достижения античного мира, в том числе и в
области права, через Византию. А Византия во времена Крещения Руси переживала период расцвета, в то время как Римская империя лежала
в развалинах.

Но кроме Римского, писаного, права, современного законодательства, есть еще так называемое обычное право. И когда мы говорим о
православной Руси IX-XII веков, до нашествия монголов, мы должны иметь в виду, что тогда права в современном понимании не было - оно
только нарождалось. Для Древней Руси характерно господство так называемого обычного права. <Обычное право> - говорящее определение.
Обычаи, привычки, традиции складываются, передаваясь из поколения в поколение. Складываются какие-то устойчивые нормы, которые
регулируют отношения между людьми и которые лежат в основе традиционного образа жизни. Этот образ жизни у различных племен, земель,
княжеств (а древнее княжество - это полугосударство) на Руси различается, но незначительно. В целом он единый: единая деятельность
(земледелие, скотоводство, охота, рыболовство, торговля), примерно одинаковые природные условия, общая история, а потом добавляется
и единая вера. И он (образ жизни) формирует обычное право в различных русских княжествах.

Между прочим, эти обычаи считались чем-то определенным свыше еще до принятия христианства. Это вполне естественно, так как язычество
в различных своих модификациях не отрицает божественного происхождения Вселенной, человека, общества. Но с принятием христианства
понимание расширяется: власть от Бога, княжеская власть имеет божественное происхождение, князь - миропомазанник, порфиронос. Отсюда
вытекает основное, главенствующее правило: если власть божественного происхождения, добиваться ее насильственным путем невозможно -
это против совести, против правил, грешно. Православие проклинает тех, кто добивается власти насильственным путем, против воли Бога.
В этом великий смысл Православия, без которого не понять того, что называется усобицами, княжескими раздорами, необъявленной войной
всех против всех, которая пронизывала языческую Русь.

Сегодня многие умиляются: Ах, как хороша была родоплеменная организация! Все люди были равны, Не было ни сословий, ни борьбы.
Сходились все на общую сходку и всё полюбовно решали". Так и было, но за пределами этого рода, за пределами мира шла война всех
против всех. <И встал род на род, и племя на племя>. Великая роль христианства еще и в том, что оно взорвало эту обособленность.
Православному люду привили более широкое понимание мира как Вселенной, как всего православного братства. Мир для крестьянина - это
его община, село, а за околицей что-то чужое. Православие привило другое понимание мира, Мир - Вселенная. Православное сознание
расширяет миропонимание человека. Неслучайно авторы-летописцы <Повести временных лет> говорят не только о полянах, древлянах, о
племенах и землях, вошедших в состав Древней Руси, но о славянах вообще. <Повести временных лет> присуще вселенское понимание,
вселенский подход. И с <Повестью временных лет> связано предание о трех славянских братьях: чехе, поляке и русском. Это идея
славянской общности. Она уже здесь закладывается.

Благодаря Крещению, Церкви, православной культуре мы ознакомились с византийским правом и использовали его. Но всё же в Древней Руси
господствовало обычное право. Обычаи и традиции сливались с понятием закона. Законом назывался обычай, зафиксированный на бумаге.

Тот факт, что старая, домонгольская Русь жила по обычаям, по традициям, нельзя противопоставлять Православию. Наоборот, Православие
потом эти обычаи освятило, укрепило. Но что-то, конечно, и изменило, в первую очередь какие-то языческие обряды и обычаи. Например,
в период язычества господствовало своеобразное понимание Божьего суда. Был Божий поединок. Считалось, что право всегда на стороне
победителя. Мечом решались спорные вопросы. И когда князь мечом добывал себе Стол, не считаясь с законом, то он, конечно, выступал
как язычник. И Православие это отвергало. Но этот обычай, между прочим, закрепился надолго. Например, в дуэлях, которые дожили до XX
века, отражается тот же Божий поединок. Мол, если я прав, то накажу, Бог поможет мне наказать оскорбителя, обидчика. Но часто бывало
наоборот. Навечно врезалась в нашу память дуэль Пушкина.

Не сразу удалось изжить языческое испытание водой и железом. Для этого пришлось внедрить в сознание государства, правоведов, творцов
уголовных указов, сводов православную нравственность. Ведь испытание водой и железом потом приобрело форму пыток: дыба, клейменье
каторжников и многое другое. Но от мира, от простого люда шло такое понимание правды, справедливости, которое исключало насилие как
метод решения споров. Кроме права кровной мести, которое очень долго держалось. Хотя еще в домонгольский период право кровной мести
было запрещено законом, оно до сих пор держится у многих народов. У тех же чеченцев. Современная Чечня помогает понять сильные и
слабые стороны обычая, ограниченность обычного права. У наших предков это тоже было. За обиду члена рода, клана мстили все
родственники, а не только сыновья и внуки. Нанесено оскорбление всему роду, и встал род на род. Нельзя насиловать, порабощать,
угнетать членов своего рода, своего тейпа, своего клана, но можно так поступать с иноплеменниками. Это типично для обычного права
вообще, но Чечня - реликт, пережиток далекого прошлого, доживший до наших дней. Можно захватывать заложников, можно превращать их в
рабов и т.д. С этим столкнулось русское право в Древней Руси и выступило резко против в лице Владимира Мономаха.

Говорят, что право - не обычная мысль человека, а мысль, облеченная в мундир - в строгую форму, малейшее отклонение от которой
искажает смысл. Это типично не только для обычного права, но и для юридических пословиц и поговорок. У нас есть замечательные
сборники русских пословиц Владимира Даля, где есть и юридические пословицы, и в Толковом словаре Даля тоже есть очень много
примеров. Они рассыпаны по всем аз-буки-веди, а в сборнике русских пословиц специально выделены им. Вот несколько таких пословиц.
<Молодой - на битву, а старый - на думу>. Дружина князя делилась резко на две части: старшие - старшая дружина, бояре, советники,
они составляли княжеский совет, думали думу, а молодые - дети боярские, которые сливались с челядью, становились рядовыми воинами.

<На одном вече да не одни речи>. Вече решало всё единогласно, добивалось, чтобы клик одобрения <любо> был господствующим, а клики
неодобрения, несогласия в итоге исключались. Но ведь принятию такого подавляющего господствующего мнения предшествовали жаркие
споры, которые порой переходили в рукопашную. И вот эта пословица очень хорошо выражает суть древнего веча.

<Холоп не смерд, а мужик не зверь>. В Древней Руси несвободные люди (холопы, изгои и прочее) - явление не исключительное, но
господствовал всё-таки свободный человек, свободный смерд.

<Братчина судит как судья>. <Как мир, так и я>. Носителем справедливости выступало собрание членов рода, общины, артели.

<Железа и змея боится>, <В поле две води, кому Бог поможет>. Это, конечно, о судебных поединках.

<Чей хлеб кушаешь, того и слушаешь>. Я думаю, это можно не комментировать.

Я уже подчеркивал, что, несмотря на многие общие черты, всё-таки в обычаях и правах отдельных земель, отдельных городов, были
какие-то особенности. Это отразилось в юридических пословицах народа: <Что город, то норов, что деревня, то обычай. Каждый свой
норов имеет>. Но самое главное, если говорить о силе обычаев, что обычаи - это повторяющиеся, устойчивые нормы, которые сохраняют
нормальное течение жизни, поддерживают сложившийся уклад, сложившийся образ жизни. Вот отсюда <поступать по старине> значит
<поступать по праву>. <Что старее, то правее>. <По обычаю, по пошлине>. <Пошлина> - само слово <пошло>, закрепилось. В поговорках
отразилась суть княжеских актов, решений веча, летописей: по закону - значит по Божьему повелению. Зданье закона строится по Божьему
повелению. Между прочим, в юридических пословицах и поговорках отражается и развитие обычного права, изменение образа жизни,
усиление роли государства, государственных органов. В частности, отражается, что со временем княжеская власть стала противостоять
народу, что княжеская воля - не всегда есть выражение воли интересов народа, и уже правда княжья, высшая правда не всегда
соблюдалась. Постепенно, с развитием товарно-денежных отношений, появлением ростовщичества нарушалось старое представление о
справедливости, хотя мир крестьянский, мир ремесленников долго жил и держался за свои нормы, - всё, что не трудом своим, праведным,
нажито, то несправедливо, незаконно. Но понятие праведного труда и вознаграждения за труд праведный как норма справедливости уже в
Киевской Руси стало нарушаться на каждом шагу. И это тоже отразилось в наших поговорках и пословицах: <От трудов праведных не
наживешь палат белокаменных>. Когда родилась эта пословица, сказать трудно, но палаты белокаменные были и в Киевской Руси. И
ростовщичество приобрело гигантские формы уже в Древней Руси.

Писаное право в Древней Руси начинается с <Русской Правды>. Это замечательный свод законоположений, нормативных актов. Споры вокруг
значимости <Русской правды> продолжаются до наших дней. Чтобы правильно подойти к этим спорам, к значению этого замечательного
памятника русской мысли и русской нравственности, надо вспомнить позицию Н.М. Карамзина, его оценку <Русской правды>. Он говорил,
что <Русская Правда> имеет для русской истории, для истории нашего Отечества, для нашей жизни в целом такое же значение как <Законы
12 таблиц> для Древнего Рима. Это не просто красивое определение типа: <И мы не лыком шиты>. В этих словах глубокий смысл. Они
напрямую связаны с абсолютизацией Римского права, с тем отрешением православной цивилизации как варварской, схизматической,
еретической от западной, с которым мы встречаемся на каждом шагу русской истории, а особенно сегодня. Карамзин - последний наш
летописец, как его А.С. Пушкин называл. Слово <летописец> имеет особое значение. Летописцы - продолжатели дела евангелистов. Они
описывают историю народа, который идет к Богу. И когда Карамзин говорит, что <Русская Правда> лежит в основе всего нашего
законодательства, он тем самым говорит, что русское законодательство, понятие закона, права, конституции, прав гражданских должно
быть не обезьянничеством, не списыванием чужого. Критическое использование иноземной мысли вовсе не возбраняется, но именно
критическое, а в основе развития страны, ее законодательства, права, государственных форм бытия лежит собственный опыт, естественный
ход жизни. Силою вещей, как говорил Пушкин, всё определяется. <И скоро силою вещей мы очутилися в Париже>. Бог помог. Так ведь по
Пушкину <И русский царь глава царей>. <Народов друг, защитник их свободы>. Это об Александре Благословенном. Отношение к
законодательству, уважение к старине, к пошлине, неразрывно связано с православным пониманием жизни, Вселенной, назначения человека.
Отсюда культ, почитание предков, уважение традиций. И сегодня этот вопрос разделяет наши умы. Один из отцов-основателей нового
порядка вещей в России (мой бывший аспирант) говорит: <традиционное - это синоним отсталости>. Бог ему судия. Традиция - не
отсталость, а носитель устоявшегося, проверенного, оправданного Богом. И право нужно развивать на собственных основах, используя
критически опыт других народов. Прекрасно это выражено Тютчевым, нашим великим поэтом-мыслителем в стихотворении, посвященном
100-летию со дня рождения Карамзина:

Умевший всё совокупить
В ненарушимом, полном строе,
Всё человечески-благое,
И русским чувством закрепить

Всё благое, всё хорошее закрепить русским чувством, пропустить через призму собственных чувств, собственного разума, собственного
опыта. Учесть прежде всего опыт собственного народа.



Анатолий Смирнов

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	13.07.2004 22:25:48

"Родная газета". НКВД :спасает имущество Пушкиных (*+)

---

http://www.rodgaz.ru/index.php?RODGASID=81193836f547a1e8c00772618ff36196&action=Articles&dirid=25&tek=11152&issue=135

НКВД :спасает имущество Пушкиных
Гримасы истории

В нашей стране есть два помещения, в которые долгие годы невозможно было попасть: это алмазные хранилища Кремля и архивы Лубянки. И
если в настоящее время сокровища и драгоценности Алмазного фонда стали доступны, то архивы чекистского ведомства остаются за семью
печатями. Впрочем, <Родной газете> удалось проникнуть и туда. Сегодня мы предлагаем материал из Центрального архива ФСБ России. Он
связан с именем великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, вернее его родственниками, имущество которых было разграблено
жителями усадьбы Новинки Ивановской области. Автор письма, адресованного одному из организаторов массовых репрессий в нашей стране,
руководителю Наркомата внутренних дел, комиссару государственной безопасности Генриху Ягоде, - старый большевик Владимир
Бонч-Бруевич, являвшийся в 1936 году директором Государственного литературного музея.

:Первым владельцем имения новинки, находившегося близ села Семеновского (ныне поселок Островское) Кикешемского уезда, был Александр
Юрьевич Пушкин (1777-1834), приходившийся двоюродным братом Надежде Осиповне Ганнибал - матери поэта. В 1807 году Александр Юрьевич
женился на дочери костромского помещика Молчанова - Александре Ларионовне. Усадьба была приданым невесты. Потом во владение
Новинками вступил его младший сын Лев Пушкин (1816-1888), имевший восемь детей. Среди них и дочь Евгения, которой суждено было стать
последней хозяйкой усадьбы.
Евгения Львовна, получив медицинское образование, заведовала в Петербурге родильным домом. Приезжая в родные Новинки, она оказывала
крестьянам врачебную помощь. Будучи женщиной передовых взглядов, уделяла много внимания народному просвещению. На ее средства были
построены две школы, причем подбор учителей Пушкина производила сама.
Выйдя на пенсию, она с 1907 года постоянно жила в Новинках. После революции, по представлению Анатолия Луначарского, ВЦИК своим
решением оставил усадьбу Евгении Львовне в пожизненное пользование. Здесь она скончалась 15 сентября 1930 года. Ну а что произошло с
<пушкинским гнездом> за шесть лет после ее смерти, можно судить по этому письму руководителю НКВД:

<Дорогой Генрих Григорьевич, 17 апреля с.г. в Музейном отделе Наркомпроса состоялось заседание по вопросу о розыске архива,
библиотеки и другого культурного имущества, находящегося в бывшем имении Пушкиных Новинки Семеновского района Ивановской области.
Наш музей получил точные сведения, что оставшийся там очень ценный архив, сгруженный в две корзины, расхищается, передается в
утильсырье и даже разносится по рукам.
Мое сообщение об этом факте в Наркомпрос вызвало наркомпросовское обследование на месте, причем оказалось, что все, что было
сообщено, совершенно подтвердилось и даже нарисовало нам картину более удручающую, из которой видно, что ценные материалы,
касающиеся Пушкина, пушкинского рода, его окружения, очевидно, погибли.
Но вместе с тем по произведенному там обследованию директором Ивановского областного музея В.П. Чихачевым установлено, что целый ряд
ценных вещей, рукописей, материалов, писем сохранились у некоторых жителей этой местности, которые они тщательно спрятали и которых
удалось получить только незначительное количество.

В протоколе совещания в Музейном отделе НКП от 17.04. с.г. в п. 7 сказано: <По целому ряду вопросов, возникших в связи с Новинками -
просить В.Д. Бонч-Бруевича связаться с органами НКВД, ставя о последующем в известность Музейный отдел>.


Вид усадьбы после смерти Евгении Пушкиной

Я очень прошу Вас, дорогой Генрих Григорьевич, сделать телеграфное распоряжение властям НКВД Семеновского района Ивановской области
об изъятии у некоего гр. Петрушкевича, живущего в совхозе <Новинки>, всего того имущества, которое он самовольно взял из бывшего
имения Пушкиных.
Между прочим, установлено, что у него на стене висят рамы из-под картин, которые находились в кабинетах бывшего имения. В одну из
этих рам им самим вставлены целый ряд фотографий, которые им также взяты из этого дома, причем эти фотографии изображают
родственников Пушкина. Две из них нам доставили.
Помимо этого, как заявляет об этом проводивший обследование директор Ивановского областного музея В.П. Чихачев, <у Петрушкевича в
квартире имеется ряд подлинных портретов, среди которых мною взят и доставлен один из рода Пушкина. Среди общего комплекта фото мною
обращено внимание на фото Л.Н. Толстого. На квартире Петрушкевича имеются вещи, относящиеся к имению, как то: самовар из красной
меди, картины (портреты, масло), умывальник медный и к нему таз>. По заявлению заведующего инвалидным домом Беляева, <у Петрушкевича
много вещей спрятано>. Петрушкевич - старый служащий этого имения. Теперь он значится рабочим. Когда к нему обратился обследователь
Чихачев, он стал заявлять, что он человек темный, неграмотный, ничего не знает и что у него ничего нет. Но он произвел на Чихачева
как раз впечатление человека, который все знает и во всем разбирается и что у него действительно много спрятано. Решительно
необходимо переговорить с этим Петрушкевичем, изъять у него все вещи, принадлежавшие этому имению, и передать их нашему музею,
которому они крайне необходимы, так как мы получили задание правительства всюду по СССР собрать все, что имеет отношение к Пушкину,
его родственникам и окружению. А вещи как бытовой материал нам необходимы для организуемого в Москве Пушкинского музея, который
открывается на Арбате, 53, в квартире, где жил Пушкин, когда женился на Н.Н. Гончаровой. Это первая его оседлая квартира.
Тот же обследователь В.П. Чихачев нам сообщил, что в этом же совхозе проживает рабочий Кузнецов, совершенно другого склада человек,
пчеловод, который по своему собственному почину подобрал валявшийся во дворе целый ряд писем родственников Пушкина. Кузнецов заявил,
что эти письма появились на дворе совхоза в связи с тем, что были разбросаны мусорные кучи, в которые, очевидно, сваливали эти
письма и все добро из дома. Эти письма Кузнецов добровольно по собственной инициативе сейчас же передал обследователю Чихачеву,
который и привез их в Москву, и в настоящее время они находятся у нас в Государственном литературном музее. Чихачев говорит, что с
Кузнецовым надо хорошенько потолковать и посоветоваться, что он многое знает.
Это бывшее имение Новинки в 1935 году из системы Облпотребсоюза было передано анилзаводу, а в 1936 году передается собесу, который и
организует там, в Новинках, инвалидный дом.


Найденные чекистами вещи

Тот же обследователь В.П. Чихачев в докладной записке говорит, что при разговоре с заведующим инвалидным домом, находящимся в дер.
Козловке, близ Новинок, тов. Беляевым заявлено, что, возможно, имеются вещи у гр. Подоходовой Надежды Дмитриевны. Вещи якобы
спрятаны. Подоходова имела близкое отношение к Пушкиной Е.Л.
Вот все те обстоятельства, которые мы узнали своим обследованием. Не сомневаюсь, что представители НКВД по Вашему распоряжению
смогут узнать значительно больше.
Я очень просил бы Вас, дорогой Генрих Григорьевич, обратить на это дело самое серьезное внимание и приказать сделать все возможное,
чтобы найти все материалы, самовольно взятые из бывшего имения Пушкиных, и переслать все эти материалы и вещи в адрес нашего музея:
Москва, Моховая, 6. Государственный литературный музей, где по приказанию Музейного отдела Наркомпроса сосредотачиваются все эти
фонды.
О результатах этого дела прошу меня уведомить.

С коммунистическим приветом директор Государственного литературного музея Влад. Бонч-Бруевич>.


Генрих Ягода наложил на жалобу Бонч-Бруевича резолюцию: <Тов. Стырне. Прошу выявить все украденные вещи и отобрать>.

Владимир Стырне (1897-1937) был в ту пору начальником Управления НКВД Ивановской области. Он оставил заметный след в истории
отечественной контрразведки. При его непосредственном участии разрабатывались ставшие классическими операции <Трест> и <Синдикат-2>.
Именно ему было доверено допрашивать матерого английского шпиона Сиднея Рейли, захваченного в ходе удачной операции. В 1937 году,
как и многие другие чекисты первого призыва, Стырне по необоснованному обвинению был расстрелян.

Указание наркома было исполнено ивановскими чекистами в течение недели. О результатах Стырне информировал главу ведомства 13 мая
1936 года.

<Согласно Вашему распоряжению от 3 мая, мной для розыска архивов и вещей из имения Пушкиных Новинки был командирован в Семеновский
район начальник отделения СПО УГБ, которому удалось выявить и отобрать часть вещей, принадлежащих Пушкиным, а именно:

В доме соцкультуры в с. Семеновское:

Рояль
Стол для рукоделия
Две чугунные скульптуры (<Мефистофель> и <Дон Кихот>)
В семеновской библиотеке:
Целый ряд книг с автографами Е.Л. Пушкиной
На хуторе Пушкина:
У гр. Вотяковой:
Трюмо в раме красного дерева
У гр. Петрушкевич:
Горка-буфет
Шкаф ореховый
Зеркало в фасонной раме
Шкатулка красного дерева
Фотографии (46 шт.), среди них фотография Л.Н. Толстого
Цветные поздравительные открытки из переписки Пушкиной Е.Л. (9 шт.)
В имении Новинки (находится в ведении облсобеса):
Кровать красного дерева
Столы (3 шт.)
Стулья (3 шт.)
Кресло мягкое
Верх туалетного столика (вещи требуют реставрации)
В совучреждениях с. Семеновское:
В детдоме - комод
В РИКе - зеркальный шкаф и ртутный барометр
В райфо - шкаф и зеркало
В больнице - шкаф и два кресла
В пожарной команде - подзорная труба
В райпотребсоюзе - письменный прибор

По полученным перепроверенным данным, богатый материал (переписка и вещи домашнего обихода) хранится у зубного врача с.
Семеновское - Вельтистовой, оставленный на хранение гр-кой Ротес (одной из близких покойной Пушкиной Елены Евгеньевны). Ротес
находится в Крыму, и ее адрес сообщен Бонч-Бруевичу, который и обещал с ней списаться.

Обо всем этом проинформирован директор Ивановского музея Чихачев.
Прилагаю фотоснимки с дома Пушкиных и с части отобранных вещей. Одновременно возвращаю письмо к Вам от Бонч-Бруевича.
Начальник Управления НКВД комиссар государственной безопасности 3-го ранга Стырне>.

И еще несколько подробностей. Изъятые вещи были направлены в распоряжение Наркомпроса, некоторые из них попали в различные
пушкинские музеи. Усадьбу Новинки судьба не пощадила. В 1971 году дом Пушкиных, который все эти годы являлся интернатом для
престарелых, после окончания капитального ремонта сгорел. Как раз в день приезда приемной комиссии.

Материал подготовил Олег Матвеев

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	06.07.2004 12:57:24

"Наш современник". "Бросок Берлин-Прага" (*+)

---

http://www.nashsovr.aihs.net/p.php?y=2004&n=5&id=4

Семен БОРЗУНОВ
БРОСОК: БЕРЛИН - ПРАГА

"...Майор Борзунов С. М. с первых дней организации фронтовой газеты "За честь Родины" работает в частях Воронежского, а затем 1-го
Украинского фронта в качестве корреспондента-организатора. Он непрерывно находится в действующих частях, организуя боевые,
оперативные материалы с передовой линии.
Во всех решающих боях частей фронта: в зимнем наступлении 1943 г., в весеннем и летнем наступлениях 1944 г., а также в последних
наступательных боях 1945 г. тов. Борзунов неизменно находится с передовыми частями...
В последнем наступлении частей фронта тов. Борзунов все время находится в действующих частях танковой армии Рыбалко, продвигается с
ее передовыми отрядами...
Организуя материалы на передовой линии под огнем врага, он показал себя как бесстрашный советский журналист...
Майор Борзунов С. М. достоин награждения орденом Красного Знамени.

Ответственный редактор фронтовой газеты "За честь Родины"
полковник (С. Жуков)"
1 марта 1945 г.
* * *
Теперь, спустя многие годы, можно признаться, что все мы, фронтовые журналисты, когда еще вместе с войсками, изнывая от жары и
непрерывных боев, отходили на восток, когда ночами пробирались лесами Украины и Белоруссии, переплывали Буг и Днепр, утопали в
Синявинских болотах под Ленинградом, а потом держали оборону на Дону и Волге, уже тогда мы мечтали написать первую корреспонденцию
об изгнании вероломного врага с нашей земли и о поверженном Берлине. Мне посчастливилось осуществить эту мечту. Вступив в войну в
первые ее часы на западной границе, под Перемышлем, я в конце марта 1944 года в газете "За честь Родины" опубликовал сообщение о
выходе наших частей на государственную границу СССР, а чуть позже, 11 апреля, напечатал большую статью "К западным границам Родины".
В начале 1945 года на страницах "Комсомольской правды" появился наш с Александром Безыменским очерк, посвященный вступлению Красной
Армии на территорию гитлеровской Германии. И, наконец, 26 апреля 1945 года мы с военным журналистом Александром Верхолетовым,
находясь в оперативной группе 3-й гвардейской танковой армии генерала Рыбалко, телеграфировали в редакцию своей фронтовой газеты о
том, что советские танкисты - в Берлине...
Несколькими днями позже вместе с частями той же армии, "верхом" на танке, я через Рудные горы добрался до столицы Чехословакии -
Праги. Оттуда 9 мая 1945 года послал в газету информацию, которая стала последней с боевых фронтов. Но об этом боевом марш-броске с
Берлина на Прагу следует рассказать особо, хотя бы потому, что он был последним, заключительным аккордом не только нашей Великой
Отечественной, но и всей Второй мировой войны.
"Надо спасти Прагу!"

...Уже третьи сутки войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов буквально прогрызали берлинскую оборону. Только за один
боевой день было подбито и уничтожено 129 танков и 140 самолетов врага - это почти втрое больше, чем 16 апреля, когда началось
наступление на Берлин.
Маршал Конев, с которым я имел возможность в те дни встретиться, был доволен тем, как успешно развивались бои по окружению и
уничтожению берлинского гарнизона: основные ударные войска фронта, особенно 3-я и 4-я гвардейские танковые армии, по его приказу
повернули на северо-запад. 30 апреля они соединились с танкистами 2-го Белорусского фронта, замкнули кольцо окружения вокруг Берлина
и после совместного с войсками 1-го Белорусского фронта штурма города поставили гитлеровцев в безвыходное положение.
Минуло еще два дня. Канонада в Берлине стала заметно стихать - лишь доносились отдельные взрывы да в некоторых районах города
продолжалась автоматная перестрелка. Это наши подразделения уничтожали смертников и фаустников, которые не знали, что сопротивление
берлинского гарнизона прекратилось, а его остатки во главе с начальником обороны Берлина генералом Вейдлингом сдались частям Красной
Армии.
Началось массовое пленение врага. А еще раньше, в ночь на 1 мая, над зданием рейхстага взвилось Красное Знамя Победы.
Рано утром 1 мая по ВЧ раздался телефонный звонок из Москвы. Иван Степанович сразу узнал глуховатый голос Верховного:
- Здравствуйте, товарищ Конев.
- Здравствуйте, товарищ Сталин! Поздравляю вас с Первомаем!
- И вас поздравляю, товарищ Конев. Как у вас дела, как празднуете в Берлине?
- Дела идут хорошо, товарищ Сталин. Хороший Первомай.
- Молодцы. Передавайте мои поздравления всем вашим войскам. - Сталин немного помолчал, потом, перейдя на "ты", добавил: - Послушай,
Конев, ты знаешь, что в Праге готовится восстание?
- Нет, товарищ Сталин.
- Надо помочь нашим братьям. Я хотел, чтобы именно ты взял столицу Чехословакии. Понял?
- Понял, товарищ Сталин. Малиновскому (2-й Украинский фронт. - С. Б.) дальше, чем нашим войскам...
- При чем тут Малиновский? - возразил Сталин.
- Я о том, что мы ближе, чем наши друзья, - сманеврировав, Конев сделал ударение на последнем слове, давая понять, что под этим
подразумевает американцев, которые тоже стремятся побыстрее занять Прагу, так как ближе нас находятся от нее.

...План операции по освобождению столицы Чехословакии, срочно разработанный Коневым и посланный в Москву, был рассмотрен в Ставке.
Уже в полночь Сталин сообщил маршалу, что можно приступать к его реализации.
- Прошу Прагу не бомбить! Надо сохранить древнюю столицу Чехословакии от разрушений...
Иван Степанович и сам давно решил освобождать крупные города своей страны, Польши и Чехословакии без бомбежек и, по возможности, без
специальной артиллерийской подготовки, чтобы как можно больше сохранить людей, ценностей и жилых зданий.
* * *
При наступлении на Прагу ответственный редактор фронтовой газеты С. И. Жуков приказал мне продолжать действовать вместе с частями
3-й гвардейской танковой армии, с которой у меня еще с осени 1943 года установились добрые отношения. Меня там знали не только
политотдельцы, но и командиры, включая члена Военного совета генерала С. И. Мельникова и командующего генерала П. С. Рыбалко.
Мы с поэтом Александром Безыменским, вооружившись автоматами и гранатами (тогда всего этого было в достатке), на трофейной
автомашине, не дожидаясь утра, отправились догонять танкистов 55-й бригады. Не зная, что бригада находится уже в глубоком тылу
врага, мы с выключенными фарами помчались на запад по широкой асфальтовой дороге, обгоняя впереди идущие обозы и автомобили. Справа
и слева были видны орудийные вспышки и слышен гул танковых моторов. Кое-где раздавались даже пулеметные выстрелы. Но за рулем сидел
опытный и смелый шофер, который безостановочно гнал машину вперед. Во время крупных наступательных действий никакой линии фронта не
существовало и часто происходило смешение частей Красной Армии с немецкими.
Когда мы оказались в расположении танкистов 55-й бригады, те были удивлены: как это мы на легковой машине пробились сквозь вражеское
кольцо и целехонькими предстали пред их очами. Наверное, нас спасло то, что ехали мы на немецкой машине: гитлеровцы ночью приняли
нас за своих...

И вот я стою перед комбригом с золотой Звездой Героя на гимнастерке. Полковник Драгунский встретил меня дружелюбно.
- Думали, что война закончится в Берлине, - говорил полковник, - но ошиблись... Чехи подняли против немцев мятеж, и из Праги пришла
радиограмма. Вот ее текст: "Эсэсовцы ввели в бой танки. Артиллерия расстреливает баррикады. Мы истекаем кровью. Братья, ждем
помощи... Красная Армия, сотвори еще одно чудо - спаси нас!..". Так что вовремя ты к нам прибыл, товарищ корреспондент, - подытожил
комбриг. - Люди наши воюют так умело и дерзко, что хоть о каждом пиши увлекательный роман, - с завидной гордостью и определенной
долей хвастовства добавил Давид Абрамович. - Так что запасайся чистыми блокнотами и строчи себе на здоровье.
Пока Драгунский отдавал распоряжения командирам танковых батальонов о подготовке к совершению марш-броска длиною почти в 200 км, я
знакомился с танкистами, готовившими свои машины к трудному переходу.
На меня, свежего человека, обрушился поток самых разных вопросов. Они касались прежде всего обстановки в Берлине: все ли гарнизоны и
группы немецких войск сложили оружие, куда направляют огромные толпы пленных и почему мы должны кормить не только их, но и всех
берлинцев? Когда, мол, гитлеровцы захватывали советские города, то, наоборот, они сами питались за счет наших жителей, у которых
выгребали из погребов все, что там было.
Многого, конечно, я и сам не знал, да попросту и не успел увидеть в огромном незнакомом городе, наполовину заваленном грудой
разрушенных зданий, разного рода военной техникой, баррикадами и железобетонными нагромождениями. Но о том, что знал, что увидел,
рассказывал охотно. Прежде всего сообщил, что удалось побывать у рейхстага и полюбоваться тем, как на его куполе гордо реет Красное
Знамя Победы.
Наше Знамя! Наша Победа! Трудно было тогда назвать чувство более радостное, более возвышенное, торжественное, всеобъемлющее. Это
великое, ни с чем не сравнимое состояние в полной мере испытывал каждый советский воин, когда ставил подпись на стенах рейхстага.
Сам рейхстаг в те дни еще дымился, кое-где пробивались языки пламени. Его темно-серые колонны и стены быстро превращались в
гранитные страницы народной летописи частей и соединений нашей армии. По некоторым надписям и автографам, сделанным бойцами и
командирами, можно было узнать о боевом пути полков и дивизий. Я, конечно, тут же вытащил свой "Берлинский блокнот" и в ответ на
вопросы стал перечитывать некоторые надписи: "Мы - с Волги!" - крупно, углем начертил кто-то и тут же рядом, как бы в ответ: "А мы -
из Москвы!". Боец Каратаев добавил: "Не Фриц пришел в Москву, а Иван взял Берлин!". "Ржев-Рига-Варшава". "Мы пришли из Киева". "Мы
шли сюда 4 года"... Люди ставили свои автографы на колоннах, на стенах, лестницах, уцелевших дверях. Все надписи перечитать
невозможно, от них рябило в глазах... И всюду красные флаги, флажки и знамена полков-победителей. Они заполнили чуть ли не все улицы
поверженного Берлина.
Мои новые товарищи - автоматчики и танкисты, - несмотря на оживленность, выглядели уставшими и озабоченными. С 24 апреля они
постоянно находились в боях и были вправе рассчитывать на отдых. А тут поступила новая задача, не менее сложная и не менее опасная,
чем бои за Берлин. Она была связана с преодолением труднодоступных для танков Судетских и Рудных гор. К тому же сначала необходимо
было овладеть стоящим на пути Дрезденом, а затем нанести мощный удар во фланг группе немецких армий "Центр".
В ночь нашего выступления разразился сильнейший дождь. Не было спасения ни в брезентовых палатках, ни в плащ-накидках, которые
имелись далеко не у всех. Автомашины то и дело юзом сползали с грунтовых дорог в кюветы и не могли самостоятельно из них выбраться:
то тут, то там образовывались пробки. Безнадежно застряли тыловые службы: бензоцистерны, а также транспорт с разными боеприпасами,
походно-полевыми кухнями, повозки с продовольствием и всем необходимым для личного состава.
Но, несмотря ни на что, танкисты уже на следующий день перерезали автостраду Дрезден-Хемниц вблизи германо-чехословацкой границы. У
одного из перевалов через Рудные горы генерал Рыбалко по радиостанции разрешил сделать небольшую остановку, чтобы осмотреть и
привести в порядок технику, заправить машины горючим, накормить людей горячей пищей.
О чем говорят перед боем?

...Танк, на котором мне довелось вместе с десантниками совершать марш-бросок, был уже у подножья высоких черных гор, и вдруг -
остановка. В чем дело? Спрыгнул на землю. То же сделали и десантники. От командира узнаю, что решено на танках перевернуть часть
гусеничных траков обратной стороной и тем самым усилить сцепление боевых машин с грунтом. Эта, казалось бы, нехитрая русская сметка
помогла механикам-водителям тяжелых ИС и KB более уверенно совершать движение на наиболее опасных горных участках, успешнее
одолевать крутые подъемы на самые высокие перевалы гор и спуски с них. Но в тот момент напряжение не покидало ни
механиков-водителей, ни тех, кто вроде меня сидел на броне: вдруг не выдержат тормоза и танк полетит в пропасть или перевернется.
Сидевший рядом пожилой десантник вдруг обратился ко мне:
- Вот думал я, возьмем Берлин, и войне конец. Ан нет. Война продолжается. Гибнут люди, а они, гитлерюги, еще сопротивляются в Праге.
Конечно, мы уничтожим их, но обидно погибать уже после капитуляции врага в его собственном логове, правда ведь?
- Конечно, обидно, - подтверждаю. - Но чехи и словаки - наши братья по общей борьбе, и мы должны помочь им, чего бы нам это ни
стоило. Кто же еще им поможет? Не отдавать же их американцам или генералу-предателю Власову, который, говорят, тоже идет освобождать
Прагу... Неизвестно лишь, от кого и для кого он будет их освобождать? В этом вся суть вопроса. Поэтому нам надо спешить.
- Так-то оно так, - продолжал десантник, - но слишком много жертв это потребует от нас. Что мы ответим тем, кто спросит: почему уже
после войны погибли их близкие и родные? Почему?
- Народы скажут нам спасибо, по достоинству оценят подвиг нашей армии, будут помнить долго о наших жертвах... Ну а если забудут -
Бог им судья. Кровь людская - не водица...
Наступила тягостная пауза. Не все десантники, видать, поверили в то, что освобожденные нами европейские страны будут долго помнить и
благодарить нас за избавление от фашизма. Чтобы снять напряжение, в разговор вступил учитель литературы из Сталинграда (он потом еще
не раз будет помогать мне вести нелегкие беседы с бойцами).
- Я тут, пока на броне трясемся, сочинил стихи. Хотите послушать?
- Конечно, с удовольствием, - сразу отозвался мой сосед, чтобы разогнать грустные мысли. - Может, о любви или что-нибудь
веселенькое?
- Нет, опять о войне: о любви напишем после того, как произведем последний выстрел.

Вхожу в Берлин
Не для захвата.
И жить не собираюсь в нем.
Уже близка Победы дата,
Уже рейхстаг объят огнем.
Быть может,
Я на камень черный
Паду
И вновь не поднимусь.
А может быть,
В парадной форме
На Волгу мирную вернусь...

Любителей поэзии среди десантников оказалось немало. Кто-то с собственными вариациями стал читать строки из "Василия Теркина": "Нет,
ребята, я не гордый, не заглядывая вдаль, так скажу: зачем мне орден, я согласен на медаль... На медаль - и то не к спеху, вот
закончится война, вот в деревню я приеду, вот тогда медаль - нужна...".
Другой вспомнил "Жди меня" Симонова, третий "Землянку" Суркова, и пошло-поехало. Сердца начинали оттаивать. Больше всего люди
говорили о будущей мирной жизни: о том, кто куда поедет, чем станет заниматься, какую профессию облюбует и т. п. Чувствовалось, что
десантники устали от долгой кровавой войны.
- Скорее бы вернуться в родные края и начать жизнь для себя, для семьи, для страны всей, - заключил сталинградский учитель, и все
его дружно поддержали.
Кто-то даже тихонько, грустно запел:

Эх, как бы дожить бы
До свадьбы-женитьбы
И обнять любимую свою...

...Слушая бередящие душу разговоры, я про себя подумал: сколько же труда, солдатского пота, горечи и обид пронесли эти люди в своих
сердцах за четыре года войны. Сначала они, как и я сам, под натиском превосходящих сил гитлеровских орд с тяжелыми боями отступали
от наших западных границ на восток, мужественно защищали Москву, Ленинград, Воронеж, Сталинград и другие города. Потом, собравшись с
силами, перешли в наступление и упорно пробивались на запад по разоренной, испепеленной, сырой от слез и крови родной земле. Путь
этот отмечен миллионами могил. И теперь вот уже год, как эти вдоволь настрадавшиеся и навоевавшиеся бойцы так же мужественно и
решительно освобождают от врага землю Европы. И, может быть, снова тысячами могил будет отмечен их путь.

И горы покорились

Во время очередной остановки я подошел к комбригу, который по рации принимал донесение от командира танкового батальона,
действовавшего в головном отряде уже на чехословацкой территории. Тот доносил:
- Дальше продвигаться не можем. Сплошные ущелья и отроги. На узких лесных дорогах немцы устроили завалы из толстых бревен,
закрученных колючей проволокой, а между ними напичкали противопехотные и противотанковые мины. Пришлите саперов...
Комбриг тут же формирует небольшую группу опытных минеров, указывает по карте местонахождение батальона и отправляет их в путь...
Кстати, саперы в этом марш-броске потрудились как следует, даже, можно сказать, на славу, непрерывно обследуя, расчищая от мин и
прокладывая дороги танкистам. Непосредственно в предгорьях, где действовала бригада, никаких обходных путей не оказалось. Свернув с
дороги, можно было завалиться в пропасть, очутиться на непроходимых горных кручах, заросших лесами. Приходилось расчищать завалы,
обезвреживать минные поля, сбивать огнем вражеские подразделения, прикрывавшие эти очаги сопротивления.
Тяжело поднимались танки на кручи Рудных гор. Натруженно работали моторы, перегретые машины задыхались и делали частые остановки.
Командир все видел и знал. Его приказы подхлестывали: "Топчетесь! Быстрее - вперед!". А тут еще пражская радиостанция взывала о
помощи. Все понимали нетерпение восставших, сами заражались им. И все же последние километры горного хребта удалось преодолеть с
большим трудом. Не выдерживали тормоза, вода в радиаторах закипала, нередко машины пятились по круче назад. Автоматчики, связисты,
минеры то и дело толкали плечами машины, тащили на руках пушки и минометы. Да и сами механики-водители танков, используя все свое
мастерство, совершали порой почти невозможное. И общие старания были вознаграждены: почти все танки успешно преодолели подъем на
главный хребет Рудных гор и благополучно спустились с него. Перед ними открылись живописные долины и лесистые пригорки чехословацкой
земли.
Повеселевший полковник Драгунский вдохновенно рассказывал:
- Слышу вдоль колонны сквозь рев моторов, сквозь скрип и лязг гусениц зычный голос командарма генерала Павла Семеновича Рыбалко:
"Командира бригады в голову колонны!..". Добираясь до батальона Гулеватого, я думал: "Зачем это меня?". Ведь сделано как будто все:
только что уточнил задачу авангардному подразделению, проинструктировал его, выслал разведку. Но еще издали заметил на дороге
легковые машины, на обочине стоял бронетранспортер с автоматчиками. А когда подъехал вплотную, увидел командарма в окружении
генералов и офицеров штаба армии. Соскочив с машины, я подтянулся и приготовился доложить о трудном ночном броске и о готовности
бригады к дальнейшему маршу. Но командарм не дал мне и слова сказать.
- Почему стоите на месте? - строго спросил он. - Калинин и Попов уже на подходе к Праге.
- Через несколько минут выступаю.
- Хорошо, - уже более мягко сказал Павел Семенович. - Сегодня ночью надо вступить в Прагу. В бои не ввязывайтесь. Противник уже
обречен, но мы должны спасти столицу Чехословакии от разрушения. Главное - быстрота, натиск, внезапность. Конев требует этого. -
Затем командарм расспросил о состоянии бригады, о запасах продовольствия, наличии горючего.
- Дотянем, товарищ генерал, - заверил я.
- "Дотянем" - не то слово, - заметил Рыбалко. - Мы идем к нашим друзьям, братьям. Они должны увидеть нас, гвардейцев, подтянутыми,
во всей красе и силе. Ясно, товарищ комбриг?
- Ясно, товарищ командующий!

"Прага спасена, товарищ Сталин!"

Так все и произошло. Рано утром жители северных районов Праги увидели, как в город ворвались краснозвездные танки 3-й гвардейской
армии генерала Рыбалко. Тем временем с северо-западной стороны входили танкисты 4-й гвардейской армии генерала Лелюшенко, а с
юго-востока двигались войска 2-го и 4-го Украинских фронтов. На освобожденные от врага улицы дружно выбирались жители столицы. Всюду
громко слышались радостные возгласы: "Наздар!.. Ура!.. Браво!..". Мне казалось, что все жители Праги вышли на улицы и площади,
забрасывая советских танкистов цветами. Приобретали праздничный вид и сами здания города. Всюду из окон домов люди махали красными
флажками и звонко аплодировали. На улицах, где останавливался хоть один советский танк, собирались толпы любопытствующих горожан.
Даже инвалиды на колясках выбирались на улицы. На центральных площадях слышались песни и музыка, бурлило веселье, молодежь танцевала
под русскую гармошку. На многих общественных зданиях были вывешены советские и чехословацкие государственные флаги и лозунги на
русском и чешском языках.
A танкистам, находившимся внутри боевых машин, и сидевшим сверху на броне автоматчикам, осуществившим боевой рывок и отмерившим
последние, самые тяжелые километры, было не до торжеств. От чрезмерной, нечеловеческой усталости люди буквально валились с ног. Были
случаи, когда десантники, несмотря на шум и грохот музыки, засыпали на броне или в кузовах грузовых автомашин. Заснув, некоторые
спали почти сутки. И какое это было счастье проснуться и осознать: все невзгоды и опасности войны - позади. Главное - ты остался
жив! жив! жив!
...Занятый экстренными делами и докладами в Ставку о положении войск на фронте, маршал Конев не смог в первый день выбраться в
Прагу. Он сделал это 10 мая.
Неожиданное появление на еще не остывших от боев улицах города командующего 1-м Украинским фронтом вызвало восторг пражан. Без
эскорта сопровождающих машин, без спецохраны, положенной человеку его ранга, на открытой машине, осыпаемый цветами, Конев с трудом
продвигался сквозь толпу ликующих жителей столицы. Таким его запечатлели фотографы и кинорепортеры, таким он и останется в истории
Второй мировой.
Еле вырвавшись из толпы возбужденных горожан, Конев заехал в штаб 3-й гвардейской танковой армии и срочно позвонил по ВЧ Верховному
главнокомандующему. Разговор был кратким и радостным:
- Поздравляю вас, товарищ Сталин, с нашей победой, - по военному доложил Иван Степанович.
- И вас поздравляю, товарищ Конев. Хорошая победа. Очень хорошая победа! - в ответ послышался глуховатый, но бодрый голос Сталина. -
Как с Прагой?
- Прага спасена, товарищ Сталин. Народ ликует...
- Ну вот и прекрасно! Мы выполнили свой братский долг. Это - главное. Передайте мои дружеские чувства чехословацкому народу и
благодарность всему личному составу фронта.
- Обязательно передам. Сейчас еду на общегородской митинг: буду выступать перед жителями.
...И вот маршал Конев поднялся на импровизированную трибуну. Раздалась громовая овация. Иван Степанович дважды пытался говорить, но
его слова тонули в многотысячных выкриках: "Наздар! Ура! Наздар! Ура!.."
Наконец площадь стала успокаиваться, и Конев начал свою речь. Воцарилась тишина. Вацлавская площадь буквально замерла: люди слушали
с большим вниманием, боясь пропустить хотя бы одно слово.
- Граждане города Праги! От имени войск Красной Армии, освободившей дружественную нам Чехословацкую республику, приветствую вас и
поздравляю с победой, одержанной Красной Армией и армиями союзников - американцами и англичанами - над фашистской Германией.
Дружба народов Чехословакии и Советского Союза, скрепленная кровью их армий на полях ожесточенных сражений против фашистско-немецких
армий, мы надеемся, будет прочной и даст дальнейшие плоды в послевоенном обеспечении мира и безопасности в Европе.
Советские люди и Верховный главнокомандующий товарищ Сталин желают вам счастья и трудовых успехов в мирном добрососедском развитии.
Да здравствует чехословацкий народ!
Да здравствует прочная дружба между Чехословакией и Советским Союзом!
6 июня Ивану Степановичу было присвоено звание Почетного гражданина столицы Чехословакии. В честь этого события на стене древней
ратуши была прикреплена памятная бронзовая доска и состоялся массовый митинг. Затем для журналистов, главным образом западных, была
организована своего рода пресс-конференция. Коневу задали много вопросов:
- Господин маршал, правда ли, что вы были кадровым офицером старой русской армии?
- Вы участвовали в знаменитом прорыве генерала Брусилова? В каком звании? Чем вы тогда командовали?
- В каком царском военном училище вы получили специальное образование?
- Кем был ваш отец? Как велики были ваши поместья?
И, наконец:
- Чем вы, господин маршал, объясните столь убедительные успехи ваших войск, особенно в последний год войны?
Иван Степанович Конев терпеливо выслушал всех, потом поднял руку, улыбнулся и со свойственным ему спокойствием сказал:
- Позвольте, господа, ответить на все ваши вопросы сразу. Боюсь, что вас разочарую. Я сын бедного крестьянина и принадлежу к тому
поколению русских людей, которое встретило Октябрьскую революцию в свои молодые годы и навсегда связало с ней судьбу. Военное
образование у меня наше, советское, а следовательно, неплохое. Успехи фронтов, которыми мне посчастливилось командовать, неотделимы
от общих успехов Красной Армии. А эти успехи я объясняю, в свою очередь, тем, что мы, советские люди, идя через нечеловеческие
испытания и трудности, познали ни с чем не сравнимое счастье беззаветно служить социалистической Родине. Мы, советские труженики в
солдатских шинелях, всеми своими помыслами связаны со своим народом, живем его жизнью, боремся за его идеи и счастье...
Тут маршал остановился, немного помолчал, давая возможность журналистам записать его слова, и в заключение сказал:
- В этом наша сила. Была, есть и будет. Спасибо!
* * *
Что касается моих публикаций о танковом марш-броске через Рудные горы, то они появятся уже в другой, мирной обстановке, когда не
будет военной спешки. Для нас, теперь уже бывших фронтовых спецкоров, собкоров и военных историков, наступила новая эпоха. Вот уже
более полувека правдиво рассказываем о том, что видели, пережили, делимся опытом.
Приходится, однако, отметить, что опыт минувшей войны, ее уроки и выводы нынешними власть предержащими остаются невостребованными.
Можно было бы привести много подтверждающих примеров. Но это уже другая тема и для другой статьи.

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	06.07.2004 12:57:09

"Наш современник". "Законопослушный Гитлер и коварный Сталин" (*+)

---

http://www.nashsovr.aihs.net/p.php?y=2004&n=5&id=2

"Законопослушный" Гитлер и "коварный" Сталин

Утром 22 июня 1941 г. посол Германии в СССР граф фон Шуленбург попросился на прием к Молотову и замогильным голосом зачитал
заявление о том, что Германия начала военные действия против СССР. По злой иронии судьбы это заявление было поручено сделать
убежденному стороннику сохранения взаимовыгодных отношений между Германией и Советским Союзом (впоследствии Шуленбург был казнен
нацистами).
В то время, когда Шуленбург зачитывал свое заявление, германские самолеты бомбили Минск и Киев, а сапоги немецких солдат уже топтали
русскую землю. И тем не менее вероломное и подлое нападение Гитлера на Советский Союз изображалось в заявлении как чуть ли не акт
"необходимой самообороны". Утверждалось, что "Советское Правительство сосредоточило все свои силы в готовности на границе с
Германией (?). Тем самым Советское Правительство разорвало (?) свои договоры с Германией и собирается напасть на нее с тыла в ее
борьбе за жизнь. В этой связи фюрер приказал германским вооруженным силам противодействовать этой угрозе всеми имеющимися в их
распоряжении средствами".
Нынешнее поколение молодежи понятия не имеет, какую участь нам готовил Гитлер в случае победы над Советским Союзом. "Der Russe soll
sterben, damit wir leben" ("Русский должен умереть, чтобы жили мы"). Такое напутствие дали нацисты немецким солдатам, вторгшимся на
русскую землю.
Немецкая газета "Франкфуртер Рундшау" опубликовала в свое время горькую фразу: "Перед мировым судом истории немцы должны сидеть на
первой скамье подсудимых".
Но эту точку зрения разделяют далеко не все в Германии. Немецкие историки из консервативного лагеря пустили в ход версию о
"превентивном характере" войны, развязанной Гитлером против СССР. Её с энтузиазмом подхватил Резун, дешевые книги которого "Ледоход"
и "Тень Победы" грудами лежат в книжных магазинах. Противники России на Западе и внутри нашей страны объединились для достижения
одной цели: освободить первую скамью подсудимых перед мировым судом истории от немцев и посадить туда русских, а рядом с Гитлером -
Сталина.
* * *
На книжном рынке у нас появились две любопытные книги: в переводе на русский: "Крах нацистской империи" Уильяма Ширера и
"Европейская гражданская война:1917-1945. Национал-социализм и большевизм" Эрнста Нольте. Книги очень разные по содержанию и стилю,
что и неудивительно. Первую написал американец, а вторую - немец, юность которого пришлась на эпоху господства Гитлера.
К сожалению, книга Ширера переведена не полностью. Ее первая часть "Подъем Третьего рейха" осталась за бортом. В полном издании "The
Rise and Fall of the Third Reich" пользуется огромной популярностью на Западе как "монументальная классическая история нацизма". Я
поставил бы ее в один ряд с блестящим анализом Второй мировой войны в книге выдающегося русского писателя Вадима Кожинова "Россия.
Век ХХ. 1939-1964".
Ширер - живой свидетель событий в Германии 30-40-х годов. Он был аккредитован на Нюрнбергском трибунале в 1946 г. В первой части
книги, которая не была у нас переведена, Ширер дает глубокий анализ причин появления национал-социализма в Германии, его
исторических, социальных и идеологических корней. Используя рассекреченные документы гитлеровской Германии, он опровергает версию о
том, будто Советский Союз намеревался совершить нападение на Германию. Ширер дает точное определение "новому порядку" в Европе, как
его понимал Гитлер. "Это - управляемая нацистами Европа, ресурсы которой поставлены на службу Германии и народы которой порабощены
германской расой господ, а нежелательные элементы, прежде всего евреи, а также большая часть славян на Востоке, особенно их
интеллигенция, истреблены".
В отличие от книги Ширера, которая читается легко, как увлекательный исторический роман, доктор Нольте заводит читателя в болото
схоластического спора на тему: Гитлер - Сталин. В книге есть интересные оценки, например, Советско-германского договора 1939 г., но
в целом это необъективное произведение. На пятистах страницах тяжелого, вязкого текста доктор Нольте пытается доказать, что никакой
разницы между Гитлером и Сталиным, внешней политикой гитлеровской Германии и СССР - России не было. Были только общности. Более
того, он цитирует заявление какого-то советского диссидента о том, что "по сравнению со Сталиным Гитлер был почти законопослушным".
Не было, значит, разницы между Гитлером, поставившим перед немцами задачу "окончательного решения еврейского вопроса" (полного
истребления евреев), и Сталиным, спасшим от гибели польский и еврейский народы.
Между нацистскими пилотами, бомбившими в 1936 г. мирное население (Герника) во время гражданской войны в Испании, развязанной
Франко, и советскими добровольцами, спасавшими испанских детей, которым Сталин предоставил убежище в Советском Союзе.
Между эсэсовцами, создавшими вместе с палачами-добровольцами из Прибалтики и Западной Украины "лагеря смерти" в Литве, Латвии,
Эстонии, Польше, и советскими солдатами, освободившими оставшихся в живых заключенных этих лагерей в 1944 г.
Между методами ведения войны Гитлера и Сталина. 3 млн советских военнопленных были уничтожены нацистами. А когда немецких
военнопленных провели под конвоем по Москве, то ни у одного из них не упал волос с головы.
Нольте сваливает в одну кучу идеологию, пропаганду, политику и дипломатию, хотя задачи пропаганды и политики - это далеко не одно и
то же. После прихода к власти нацисты создали Министерство пропаганды и развернули самую настоящую информационную войну против
Советского Союза. Ее главные тезисы: если бы к власти в Германии пришел не Гитлер, то ее захватили бы большевики; большевизмом
руководят евреи; они разрушили Россию, разрушат и Германию; евреи стремятся к мировой революции и рассматривают Германию как главное
препятствие на пути к достижению этой цели. На съезде национал-социалистической партии в Нюрнберге в 1936 г. Альфред Розенберг
упорно доказывал, будто все ключевые посты в советском государстве заняты евреями, которые используют "украденные у русского народа
деньги" для финансирования подрывной деятельности против культуры Европы" (Krummacher F. A. Krieg und Frieden).
Национал-социалисты призывали к объединению все антибольшевистские силы для решающей битвы с "Совьт-Иудеей".
Расписывая национал-социализм как чуть ли не средство самообороны Германии от угрозы со стороны большевистской России, Нольте
практически повторяет пропагандистские лозунги Розенберга. На те же грабли наступает Сергей Земляной, опубликовавший в "Литгазете"
(? 29 от 16-22 июля 2003 г.) статью под заголовком "Прошлое, которое не проходит" - восторженную рецензию на книгу Нольте. Земляной,
судя по всему, разделяет мнение Нольте о том, что "европейскую (мировую) гражданскую развязали большевики (?!), в особенности Сталин
и его подручные. Что национал-социализм был реактивным политико-идеологическим образованием, ответом до смерти напуганного Октябрем
1917-го в России и ноябрем 1918-го в Германии немецкого среднего класса на вызов большевизма, готовившего "последний и решительный
бой с "мировой буржуазией". Получается, что Гитлер напал на СССР... с испугу.
Для подтверждения своей позиции Земляной приводит содержащиеся в книге Нольте революционные заявления лидера Профинтерна Соломона
Лозовского-Дриздо и Мехлиса, адресованные будущим агрессорам: "Вы хотите войны, господа? И вы получите ее на своих заводах, фабриках
и в колониях..." и пр.
Все правильно. Такие заявления были на руку нацистской пропаганде: евреи-большевики "готовятся к созданию мирового
"еврейско-большевистского правительства". Но есть детали. Лозовский и Мехлис занимались в данном случае пропагандой. В отличие от
них Сталин проводил четкую грань между Коминтерном и Наркоминделом.
У Гитлера были совсем иные цели в войне с СССР, чем борьба с большевизмом. Ну кто, на самом деле, поверит, что Гитлер хотел
освободить русский народ от "еврейского засилья"?
В отличие от Нольте (и Земляного) американский историк Ширер считает, что сумасбродные идеи Гитлера, овладевшие его воспаленным
мозгом, имели корни, глубоко уходившие в историю, философию, идеологию и культуру немецкой нации. Ширер убежден, что
национал-социализм и "Третий рейх" были фактически "логическим продолжением германской истории"*. Может быть, это чересчур сильно
сказано, но то, что Гитлер в борьбе за власть использовал мощное устремление немецкой нации к первенству в Европе: национализм
("Германия превыше всего..."); слепое преклонение перед властью; военные традиции прусского милитаризма ("Дранг нах Остен") и
прочая, прочая, отрицать нельзя. Что же касается теорий о расовом превосходстве немцев, то они получили широкое распространение в
Германии в 20-х годах и кружили головы немцам, как молодое вино.
Гитлер появился на политической сцене в Германии, когда немецкий народ находился в подавленном состоянии от проигранной войны и
кабальных условий Версаля: 6 млн безработных, экономический хаос и разруха. В своем романе "Три товарища" Ремарк показывал, как
немецкие парни, подобно диким зверям, дрались из-за попавшей в аварию машины, чтобы заработать на ее ремонте.
В книге "Майн кампф", пронизанной демагогией, Гитлер предложил немцам программу выхода из кризиса путем создания сильного
национального государства, основанного на "чистоте крови" и "социальной справедливости", где "талантливый сын кухарки получит такой
же доступ к образованию, как и сын богатых родителей". Государства, состоящего из граждан, связанных друг с другом "узами общей
любви, общей гордости, общего сознания своей непобедимости". Это государство будет бороться против эксплуатации, уделять внимание
укреплению здоровья граждан, готовить мужчин для службы в армии, а женщин для материнства. Гитлер нарисовал немцам радужную картину
создания "Великой германской империи" и завоевания "жизненного пространства на Востоке за счет России, созревшей для краха".
Но как же немецкая нация Гёте и Шиллера, Баха и Бетховена, Гегеля и Канта так дружно и, главное, радостно пошла за Гитлером?
Хотели немцы освободиться от пут Версаля? Хотели!
2 марта 1936 г. Гитлер, вопреки предостережениям военных, приказал ввести три батальона немецких солдат в демилитаризованную (по
Версалю) Рейнскую область и оккупировал ее. Личный переводчик Гитлера признавался потом: если бы французы дали нам отпор, то мы
ретировались бы, "как собака, спрятав хвост между задних лап". Сам Гитлер не пережил бы этого позора, и его политическая карьера на
этом закончилась бы.
Методами шантажа, блефа, беспримерной наглости, перед которой спасовали лидеры Франции и Англии, Гитлер покончил с военными
ограничениями Версаля. 16 марта 1935 г. он принял решение о создании вооруженных сил (12 корпусов и 36 дивизий). "Цепи Версаля -
символ поражения и унижения всей Германии - были разорваны", - отмечает Ширер, - для большинства немцев "честь Германии была
восстановлена".
Но немцы поддержали Гитлера не только за его бескровные "победы" во внешней политике. Национал-социалистам удалось добиться
буквально за несколько лет ликвидации безработицы. Сам Гитлер не очень вникал в экономические проблемы, но он поставил на ключевые
посты в правительстве людей, которые знали свое дело: Ялмара Шахта - министром экономики, Вальтера Дарре - министром сельского
хозяйства.
Путем организации общественных работ (строительство автобанов), облегчения налогового бремени для предприятий, которые расширяли
производство и создавали новые рабочие места, безработица была снижена за четыре года (с 1933 по 1937 гг.) с 6 до 1 млн человек.
Но самый мощный толчок подъему экономики дал перевод ее на военные рельсы. В книге "Тотальная война" генерал Людендорф подчеркивал
необходимость мобилизации экономики нации, чтобы "должным образом подготовиться к тотальной войне".
В сельском хозяйстве Германии, находившемся в плачевном состоянии, были проведены реформы с целью добиться самообеспечения Германии
продовольствием во время войны. Был принят закон, запрещающий спекуляцию землей. Фермерские угодья размером в 125 га были объявлены
национальным достоянием. Их нельзя было делить, продавать или конфисковывать за долги. В случае смерти владельца вся собственность
переходила по мужской линии к старшему или младшему сыну. Он должен был содержать до совершеннолетия своих сестер и братьев, которые
шли затем на производство или в армию. Таким образом было прекращено дробление земельных угодий и повышена продуктивность сельского
хозяйства. На 20% были подняты закупочные цены на сельхозпродукцию. В годы войны Германия обеспечивала себя продовольствием на 83%.
Но сюда же надо добавить ограбление оккупированных территорий.
Ну а как же рабочий класс Германии? Сильная и влиятельная КПГ? Ведь лидер немецких коммунистов Эрнст Тельман не раз говорил, что
"Гитлер - это война!".
После прихода к власти нацисты немало сделали, чтобы создать видимость "народной общности". Молодые люди работали вместе в "трудовых
лагерях", проводили летние каникулы в лагерях спортивных. Несмотря на то, что их сознание было отравлено расовыми теориями, они
чувствовали себя счастливыми, поскольку они были все вместе: дети богатых и дети бедных. А вскоре они дружно запели: "Wir werden
weiter marschieren, bis alles in Scherben fдllt. Denn heute gehцrt uns Deutchland und morgen die ganze Welt" ("Мы будем дальше
маршировать, пока всё не разлетится вдребезги. Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра весь мир". - В. Р.).
Для рабочих были организованы целые программы отдыха под девизом "Сила через радость" (дешевые морские круизы и пр.). Но самое
главное было в том, что после долгих лет лишений немцы вновь получили работу и уверенность в сохранении ее. При демократии, говорили
рабочие, "у нас была свобода умирать с голоду". Вывод: лучше сытая диктатура, чем голодная демократия.
Заручившись поддержкой рабочего класса, Гитлер добился главного: производства вооружений "самыми искусными, дисциплинированными и
технически подготовленными рабочими в мире" (Уильям Ширер), что имело решающее значение для его дьявольских планов во внешней
политике, которых он и не скрывал от мировой общественности. Еще в 1924 г. он писал в "Майн кампф": "Итак, ныне мы,
национал-социалисты, возвращаемся к тому, что было шесть столетий назад. Мы прекращаем бесконечное германское движение на юг и запад
Европы и обращаем наши взоры в сторону земель на Востоке. Когда мы говорим сегодня о приобретении новых земель и нового пространства
в Европе, то думаем, в первую очередь, о России и о подчиненных ей окраинных государствах. Кажется, будто сама судьба указывает нам
туда дорогу. Эта колоссальная империя на Востоке созрела для ее ликвидации. Конец еврейского господства в России станет концом
России как государства".
Эта идея-фикс преследовала Гитлера до его последнего вздоха. После подписания 17 декабря 1940 г. директивы ? 21 плана "Барбаросса"
он буквально "сгорал от нетерпения", ожидая начала своего вероломного, подлого и коварного замысла в отношении русского народа.
* * *
Доктор Нольте идеологизирует историю, а это все равно, что придавать идеологическое значение закону о земном притяжении. XX век,
утверждает Нольте, "начался с Октябрьской революции большевиков и закончился крахом Советского Союза в 1991 г.". Иными словами: не
нацистская Германия рухнула в 1945 г. под тяжестью своих преступлений, Советский Союз - "враг всего Запада".
Одним росчерком пера Нольте перечеркнул и великую Победу Советского Союза, достигнутую вместе со странами антигитлеровской коалиции,
и Нюрнбергский приговор нацистам.
Под эту схему Нольте подгоняет все события прошлого века. Нападение Германии на СССР в 1941 г. - война идеологий. "Не Германия и
Россия вступили в войну, а большевистская Россия и национал-социалистическая Германия".
Идеологическая концепция Нольте не выдерживает критики. Сталин отказался от идеи мировой революции и поставил задачу построения
социализма в отдельно взятой стране. Сталин разгромил "троцкистско-бухаринскую банду", которая хотела превратить Россию в "вязанку
дров для разжигания мирового пожара". "Перманентный революционер" Троцкий оказался в изгнании.
Идеи же Гитлера имели четкое целевое назначение: превращение немецкой нации в расу господ, призванных управлять всем миром.
В сентябре 1939 г. в Европе началась целая серия необъявленных войн против народов, с которыми Германия имела договоры об арбитраже
и о ненападении. Сначала Германия напала на Польшу. В 1940 г. Германия вторглась в Данию и Норвегию, захватила Бельгию, Голландию и
Люксембург, разгромила Францию. Весной 1941 г. под ударами оказались Югославия и Греция, в июне 1941-го началось вторжение в СССР.
Главный обвинитель на Нюрнбергском процессе Роберт Джексон (США) заявил 26 июля 1946 г., что нацистов не судят за их дурные идеи.
"Они вправе, если желают, порочить вклад древних иудеев в цивилизацию, частью которой некогда являлась Германия. Нас не касается
также, что они отвергают эллинское влияние. Интеллектуальное банкротство и моральная извращенность нацистского режима не касались бы
международного права, если бы они не были использованы для того, чтобы провести "расу господ" гусиным шагом через границы
государств. Мы вменяем им в вину, как преступление, не их идеи, а их враждебные акции. Их кредо и их учения имеют значение лишь
постольку, поскольку они свидетельствуют о мотивах, целях, намерениях, осведомленности в происходящем.
Мы вменяем им в вину незаконную агрессию, но мы не судим их за те мотивы, надежды и лишения, которые могли толкнуть Германию на путь
агрессивных войн в качестве инструмента политики".
Гитлеру нужны были русские земли, чтобы обеспечить сырьем и продовольствием не только немецкий народ, но и Европу, которую он к 1941
г. германизировал, за исключением Англии, где строптивый Черчилль никак не хотел, подобно Чемберлену, идти в стряпчие к Гитлеру. За
два дня до начала войны Альфред Розенберг, ставший в 1941 г. министром "по делам восточных территорий", не без издевки говорил о
наивных людях, полагающих, что война-де имеет цель освободить бедных русских на все времена от большевизма.
"Мы не видим никакого смысла кормить русский народ избытком продукции, добытой на этих территориях, - подчеркнул Розенберг. - Мы
знаем, что это суровая необходимость. Русских ждут впереди очень тяжелые годы". Нацисты, следовательно, заранее планировали голодную
смерть миллионов людей на оккупированных территориях СССР, что входило в их планы истребления "неполноценной расы".
В составленных нацистами 23 мая 1941 г. "Общих указаниях группе сельского хозяйства экономической организации "Ост" говорилось:
"Производство продовольствия в России на длительное время включить в европейскую систему, ибо Западная и Северная Европа голодают...
нуждаются в ввозе продуктов питания".
В сентябре 1941 г. Гитлер заявил: "Восток будет для Западной Европы рынком сбыта и источником сырья" (цит. по: К о ж и н о в В.
Россия. Век ХХ. 1939-1964).
То, что не удалось Гитлеру, осуществили Горбачев и Ельцин.
А доктор Нольте всерьез предлагает читателям обсудить вопрос, какой характер носила война нацистской Германии с Советским Союзом:
"Решающей битвы? Освободительного похода или войны на уничтожение?".
* * *
Исторические факты, документы свидетельствуют о том, что Сталин сделал все, чтобы не допустить войны с Германией. Он понимал, какая
угроза исходит от Гитлера. Он говорил об изменении политики Германии, о том, что после прихода к власти нацистов там началась борьба
между двумя политическими линиями, между политикой "старой", получившей отражение в известных договорах СССР с Германией, и
политикой "новой", напоминающей в основном политику бывшего германского кайзера, который оккупировал одно время Украину и предпринял
поход на Ленинград, превратив прибалтийские страны в плацдарм для такого похода, причем "новая" политика явным образом берет верх
над "старой".
И тем не менее приход к власти в Германии нацистов Сталин не считал препятствием для поддержания добрососедских отношений с ней.
"Фашизм в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной", - заявил Сталин (С т а л и н И. Сочинения. Т.
13).
Понимая, однако, неизбежность конфликта, Сталин стремился выиграть время и пространство, чтобы лучше подготовиться к нападению со
стороны Германии. В 1939 г. он заключил с Германией Договор о ненападении. Об этом Договоре писано-переписано. Каких только собак не
навешал на Сталина за этот пакт Александр Яковлев, идеологический вдохновитель "взрыва СССР изнутри".
На мой же взгляд, Сталину удалось расколоть этим шагом антисоветский фронт, сложившийся в Мюнхене в 1938 г. Глубокий смысл познается
не сразу. Великие шахматисты выигрывают у своих противников, потому что просчитывают комбинации на семь-восемь ходов вперед. Какие
цели ставил перед собой Гитлер, заключая договор с СССР? "Все, что я предпринимаю, - сказал Гитлер в беседе с международным
комиссаром по Данцигу Карлом Бургхардтом 11 августа 1939 г., - направлено против России. Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы не
понимать этого, то я буду вынужден договориться с русскими, разбить Запад, а после его поражения объединенными силами выступить
против Советского Союза. Мне нужна Украина, чтобы нас, как в прошлую войну, не уморили голодом". Непосредственная цель пакта,
отмечает Нольте, для Гитлера состояла в том, чтобы после нападения на Польшу "удержать западные державы от вмешательства на стороне
Польши". Если бы это ему удалось, то Сталин, выходит, "напрасно заключил этот пакт, поскольку он остался бы один на один перед
огромной мощью Гитлера". Но Гитлер ошибся, а Сталин правильно предвидел, что западные державы не уступят еще раз, а Гитлер не устоит
перед искушением линией Нарев-Висла-Сан" (не устоит перед искушением захватить польскую территорию до линии Керзона. - В. Р.).
Тем самым Сталин, считает Нольте, "добился большего, чем Ленин: он не только разыграл капиталистические державы друг против друга,
но и вовлек их в междоусобную войну, а сам стал победителем над ними, после их взаимного истощения".
С последним утверждением трудно согласиться, поскольку в результате разгрома англо-французских войск и оккупации Европы мощь
Германии возросла многократно.
И тем не менее Нольте считает, что Гитлер допустил роковую ошибку: "ради незначительной выгоды он заключил союз со своим врагом и
напал на своих друзей". Вот тут Нольте показал свое "классовое нутро". Его можно понять: зачем, мол, Гитлер поссорился со своими
потенциальными союзниками в исторической борьбе европейской цивилизации против "варварской России?" Ведь войне против России Гитлер
стремился придать характер "крестового похода" в "защиту европейской культуры от московско-азиатского потока".
Заключив договор с Германией, Сталин не сидел сложа руки. Он предпринимал усилия, чтобы лучше подготовиться к отражению гитлеровской
агрессии. Он присоединил к СССР Прибалтику и другие территории, утраченные Россией в Первую мировую войну, и восстановил ее
территориальную целостность в границах 1914 г. Сталин лишил Гитлера, по крайней мере в начале войны, возможности использовать
Прибалтику в качестве плацдарма для броска на Ленинград.
Тяжелой и кровопролитной войной Сталин отодвинул от Ленинграда финскую границу (поскольку Ленинград нельзя было отодвинуть). Эта
война показала слабость Красной армии. Сталин сознавал это. О какой превентивной войне с Германией могла идти речь?
Посол Германии в СССР граф фон Шуленбург убеждал Гитлера в своих донесениях, что разговоры о том, что Россия собирается напасть на
Германию - миф. "Если Сталин не мог идти вместе с Англией и Францией в 1939 г., когда эти две страны были еще сильны, то сегодня,
когда Франция разгромлена, а Англия жестоко побита, он тем более не примет такого решения". Мы должны помнить, подчеркивал
Шуленбург, что "Сталин всегда выступал в поддержку дружественных отношений между Германией и Советским Союзом". Оценивая в целом
политику Сталина в европейских делах, Шуленбург пришел к выводу: "Сталин поставил себе целью уберечь Советский Союз от конфликта с
Германией" (цит. по: Ш и р е р У. Крах нацистской империи).
Если рассматривать действия Сталина в 1939-1940 годах под этим углом зрения, то становится понятно, почему он так скрупулезно
выполнял все договоры и соглашения с германским правительством. В ущерб обороне страны отдал приказ не сбивать германские
самолеты-разведчики, внеся большую сумятицу в действия наших войск.
Подмяв под себя всю континентальную Европу, Германия приобрела колоссальное военное превосходство перед СССР. И Сталин, в отличие от
таких лихих полководцев, как Ворошилов, прекрасно понимал это. Одни лишь заводы "Шкода" произвели с сентября 1938 г. по сентябрь
1939 г. почти столько же военной продукции, сколько вся военная промышленность Англии.
В 1940 г. Гитлер приступил к непосредственной подготовке нападения на Советский Союз. Германия оккупировала Румынию, Болгарию и
Венгрию, ввела войска на территорию Финляндии, приступила к концентрации ударной группировки в Восточной Польше. Но в тылу у Гитлера
оставалась Англия. Продолжая свою политику - разделяй и властвуй, - Гитлер решил разыграть Советский Союз против Англии, чтобы
сломить сопротивление Черчилля. Гитлер был убежден, что решимость Англии продолжать борьбу против Германии связана с надеждой на
Советский Союз. Значит, надо разгромить СССР или присоединить его к военной колеснице Германии, то есть заставить русских "таскать
немецкие каштаны из английского огня". Гитлер дал указание Риббентропу пригласить Молотова на переговоры в Берлин, которые
состоялись 12-13 ноября 1940 г.
Молотов беседовал с Гитлером и Риббентропом. Министр иностранных дел Германии предложил Молотову проект Соглашения о присоединении
СССР к Тройственному пакту.
Уильям Ширер так описывает эти переговоры: "...в то время, как английские бомбардировщики проносились в ночном небе над Берлином, а
зенитные орудия били по ним без особого успеха, двуличный нацистский министр иностранных дел пытался последний раз втянуть русских в
Тройственный пакт Германия - Италия - Япония. В секретном протоколе к нему были определены "территориальные устремления" участников
пакта, в частности России - "к югу от государственных границ Советского Союза, в направлении к Индийскому океану", но Молотов,
подчеркнул Уильям Ширер, "did not rise to the bait" (не клюнул на эту приманку).
В ходе переговоров с Гитлером Молотов "обрушил град вопросов" на немецкого диктатора, который, по свидетельству стенографа фюрера
Шмидта, "едва ли был готов к этому". Ни один иностранный визитер "никогда не разговаривал с ним так в моем присутствии". - "Что
замышляет Германия в Финляндии? Что означает "новый порядок" в Европе и Азии, и какая роль отводится Советскому Союзу? Каково
значение Тройственного пакта?" - спрашивал Молотов.
Особое внимание Молотов уделил вопросу о проливах Босфор и Дарданеллы. Он заявил, что Россия "хочет иметь гарантию против вторжения
агрессора через проливы в Черное море, "причем не на бумаге", "а на деле", и надеется договориться об этом с Турцией.
Проект Соглашения Молотов повез в Москву для доклада Сталину.
Предложение Гитлера поставило Сталина в сложное положение. Отказ означал ухудшение отношений с державами оси и в перспективе - войну
на два фронта (13 апреля 1941 г. Сталин заключает с Японией Договор о нейтралитете). Сталин потребовал материальные, а не бумажные
гарантии для безопасности СССР:
1) немецкие войска будут немедленно выведены из Финляндии, которая входит в сферу влияния Советского Союза;
2) в течение ближайших нескольких месяцев безопасность Советского Союза в проливах будет обеспечена заключением договора о
взаимопомощи между СССР и Болгарией созданием базы для сухопутных и военно-морских сил Советского Союза в пределах Босфора и
Дарданелл на основе долгосрочной аренды;
3) район к югу от Батуми и Баку в общем направлении к Персидскому проливу признается как сфера устремлений Советского Союза;
4) Япония аннулирует свое право на концессии по добыче угля и нефти на Северном Сахалине (Ш и р е р У. Крах нацистской империи).
Ответ Сталина привел Гитлера в бешенство. В случае принятия указанных требований Гитлер, как считают немецкие историки Ф. А.
Круммахер и Гельмут Ланге, "оказался бы в экономической, политической и военной зависимости от Сталина".
При нападении на Советский Союз - а от этого плана Гитлер не собирался отказываться - фланги военной коалиции европейских стран во
главе с Германией оказались бы ослабленными (Черное море, Балтика). Военно-морской флот Германии не смог бы пройти в Черное море.
Отношения Германии с Турцией, Болгарией, Финляндией и Японией были бы сильно испорчены.
В любом случае я не разделяю мнение о том, будто Сталин решил пойти с Гитлером на новый передел мира. В 1940-то году, когда война уж
е была на пороге Советского Союза, Сталину было "не до жиру".
"Сталин умен и коварен", - заявил Гитлер своим приближенным. Потерпев провал в попытках превратить СССР в вассала Германии "мирным
путем", Гитлер решил вернуться к своей идее-фикс - военного разгрома СССР.
Грабительской, варварской войне Гитлера с Советским Союзом Сталин противопоставил патриотизм русского народа. Он выдвинул идею
освобождения народов Европы, в том числе и самого немецкого народа от нацизма. Эта идея, достойная великой нации, была поддержана
народами США и Англии, ставшими союзниками СССР в борьбе с Германией. После Победы сталинская идея стала основой для примирения
между русскими и немцами.
Не мстителями, а освободителями пришли наши солдаты на немецкую землю. В Трептов-парке в Берлине стоит памятник советскому солдату.
В правой руке он держит меч, рассекающий свастику, а в левой - спасенного ребенка. Немецкого ребенка! А рядом на гранитных плитах
выбиты слова Сталина: "Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается". На одной из стен внутри отремонтированного здания
бывшего рейхстага, а ныне бундестага, сохранены надписи, сделанные нашими солдатами в 1945 г. И не только сохранены, но и покрыты
специальным составом, чтобы они не стерлись никогда!
* * *
Если отбросить пропагандистскую шелуху, то Сталин должен войти в историю России таким же собирателем русских земель, как Иван
Калита. Сталин использовал победу над Германией и ее союзниками, победу над Японией, чтобы вернуть России все земли, утраченные в
годы "смуты". Сталин восстановил престиж СССР-России, подорванный поражением от Японии в 1905 г. и от Германии в 1918 г.
Чтобы раз и навсегда покончить с "восточными походами" Европы против России (Наполеон, Гитлер), Сталин привел к власти в странах
Восточной Европы дружественные Советскому Союзу правительства. И он был бы профаном в политике, если бы не сделал этого. Так считали
американцы, хотя громко не говорили об этом.
Согласен с Вадимом Кожиновым в том, что границы Варшавского Договора не были "геополитическими границами" России. Но на 50 лет
вперед Сталин обеспечил безопасность СССР - России. Несущей опорой безопасности СССР - России на западных рубежах стала Германская
Демократическая Республика, любимое детище Сталина. А уж как распорядились богатым наследством его "политические внуки" - профаны,
недоумки и пьяницы, - другое дело.
В настоящее время граждане России с удивлением наблюдают, как в Восточной Европе, откуда мы под музыку духового оркестра вывели свои
войска, идет лихорадочная подготовка к размещению военных баз США. Военная база США будет сооружена прямо у нас под носом - в
Польше. Одновременно ЕС и НАТО медленно, но неотвратимо приближаются к границам России. Какую же цель преследует Европа? Закрепить
экономическими, политическими и военными средствами "новый геополитический статус" России как источника сырья, рынка сбыта товаров и
международной свалки ядерных отходов.
Какой же выход остался у нас? Единственный выход, на мой взгляд, в том, чтобы создать из России, Украины, Белоруссии и Казахстана
ядро Евроазиатского союза. Это откроет перед нами возможности для свободного передвижения идей, товаров и людей. Сама собой отпадет
и проблема Крыма. Наши государства будут согласовывать не только единую экономическую, но и правовую, миграционную политику. Вместе
обеспечивать свою безопасность. Альтернативы этой идеи нет. В одиночку мы не выдержим конкуренции с ЕС. Нас сомнут. А Россию, как
государство без границ, тем более. Но чтобы привлечь к этой идее наших соседей, Россия должна стать экономически сильным
государством, как это было в свое время с ФРГ, ставшей локомотивом объединения Европы.
Мы должны перестать верить пришельцам, разрушающим нашу мораль и нравственность, и вернуться к истокам своей культуры, историческим
ценностям русского народа.
Мы желаем дружить с Европой. Но Европа будет больше уважать нас, если мы вновь станем русскими, как призывал нас Федор Достоевский,
то есть "перестанем презирать народ свой... Став самими собой, мы получим наконец облик человеческий, а не обезьяний. Мы получим вид
свободного существа, а не раба, не лакея... нас сочтут тогда за людей, а не за международную обшмыгу, не за стрюцких европеизма,
либерализма и социализма".

Владимир РОДИН,
советник 1-го класса МИД России в отставке

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 23:41:17

Католический колорит православной столицы (*+)

---

http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=847

Католический колорит православной столицы

Марина Черных

Как блестяще продемонстрировал в своей книге <Изобретая Восточную Европу> Ларри Вульф, <прежде чем появиться на карте, Восточная
Европа родилась в головах просветителей>[1]. В качестве культурного концепта она была придумана (изобретена) путешественниками и
философами эпохи Просвещения и определена через ряд бинарных оппозиций, таких как север и юг, восток и запад, варварство и
цивилизация, Азия и Европа. Начиная с середины XVIII и на протяжении практически всего XIX столетия Россия (как и Восточная Европа в
целом) вполне устойчиво концептуализируется через просвещенческую дихотомию варварства - цивилизации (соответственно Азии - Европы).
Культурно-географическое местоположение России по отношению к Европе характеризуется при этом принципиальной неустойчивостью и
претерпевает существенные изменения в зависимости от той роли, которую играет российская монархия в большой общеевропейской
политике. Для иностранного наблюдателя XVIII-XIX веков, как, впрочем, и для самих россиян, Россия существует на периферии
европейского континента, примыкая то к <просвещенной> Европе, то к <варварской> Азии. В наибольшей степени Россия <вдвигается> в
европейские культурно-политические границы в эпоху французской революции и особенно - во время Наполеоновских войн. Происходит это,
прежде всего, благодаря активной внешней политике русских монархов, политике, нашедшей свое логическое завершение в подписании акта
Священного союза. В этот период Россия оказывается в самом центре сугубо европейских событий, переживает один из наиболее
<европейских> периодов своей истории.

Санкт-Петербургу в этой истории принадлежит ключевая роль. Его европейский облик определяется уже самим присутствием здесь двора и
приближенной к нему аристократической элиты - этой, так сказать, механически перенесенной в варварскую Россию частички Европы. Кроме
того, в отличие от Москвы и тем более от всей остальной России, Петербург, самим своим существованием обязанный прихоти монарха,
традиционно воспринимается как город, чей облик и образ жизни в наибольшей степени зависят от произвола власти и с наибольшей
полнотой отражают изменения глобальной государственной политики и идеологии. В указанный же период важнейшим (если не главным)
элементом этой политики становится планомерная работа по перемещению России из полуазиатской Восточной в настоящую, говоря
современным языком - Западную, а на языке эпохи - в Европу tout court.

После французской революции <азиатская> Россия парадоксальным образом оказывается чуть ли не единственной страной (во всяком
случае - одной из немногих стран), сохраняющей то, что отныне воспринимается многими как основа и политический стержень европейской
цивилизации - идеалы и ценности старого режима - верность престолу и алтарю. Этот исторический момент в полной мере осознается и
используется российскими монархами. Екатерина II, а в еще большей степени Павел I, сознательно и с удовольствием принимают на себя
эту - как бы навязанную им эпохой - роль спасителей Европы, предполагающую постепенное превращение России - и в первую очередь
Петербурга как ее столицы - в центр европейских контрреволюционных сил.



В первые революционные годы Россия предложила свое покровительство и всяческую, в том числе и материальную, поддержку всем желающим
покинуть Францию. В Петербурге на долгие годы поселились представители аристократических французских фамилий, множество рядовых
дворян и немало католических священников. Как вспоминает художница Виже-Лебрен, <можно было подумать, что находишься в Париже - так
много было французов во всех слоях петербургского общества>[2]. По словам английского посланника в Петербурге Витворта, <Ее
Императорское Величество очень ревниво относится к тому, чтобы на нее смотрели как на покровительницу тех друзей монархии, которые
принуждены были покинуть свою родину>[3].

Поддержка, оказываемая русским правительством французской аристократии, включала в себя и всемерное содействие восстановлению и
укреплению авторитета основных институций старого режима, в том числе католической церкви. Так, уже в первые послереволюционные
месяцы Екатерина потребовала от всех живущих в России французов не только присяги новому королю Людовику XVII и письменного
<изъявления ненависти> к революции, но и клятвы верности католической религии. Причем присяга эта непременно должна была быть
<чинима в церкви Римскаго исповедания>[4]. При Павле, которому <латинство> преподносилось окружавшими его французскими эмигрантами
как наилучшая форма обоснования монархических принципов, влияние католичества, и особенно - ордена иезуитов[5], значительно
усилилось. В 1798 году могилевский иезуит о. Гавриил Грубер приехал в Санкт-Петербург для того, чтобы представить академии наук
достижения ученых-иезуитов в области механики. Личным знакомством с императором и завоеванием его доверия Грубер обязан заболевшему
зубу императрицы, который иезуит вызвался вылечить при условии, что ему будет позволено на некоторое время поселиться во дворце для
наблюдения за своей пациенткой. В результате оказавшегося успешным лечения патер, по словам швейцарского пастора Этьена Дюмона,
<свободно входил к Павлу I> и <сумел доставить большой кредит своему ордену>. Иезуиты получили свободный доступ в столицу империи, а
также католическую церковь св. Екатерины на Невском проспекте со всем принадлежащим ей имуществом - в подарок. Благодаря ходатайству
российского императора в 1801 году иезуитский орден даже был формально восстановлен на территории России специальной папской буллой.

В контексте предпринимаемых властью усилий по превращению столицы Российской империи в европейский - в дореволюционном значении -
политический и культурный центр может быть прочитан и один из наиболее ярких эпизодов царствования Павла I - приглашение в Россию
рыцарей ордена св. Иоанна Иерусалимского. При Павле были учреждены <российско-католическое> (для живущих в России католиков), а
затем <греко-российское> великие приорства мальтийского ордена. Сам император сначала принял звание протектора, а в 1798 году, после
захвата Мальты Наполеоном, - великого магистра ордена св. Иоанна Иерусалимского. Это событие сопровождалось пышными придворными
торжествами, в члены ордена были посвящены многие российские дворяне, в титул всероссийского императора был добавлен титул великого
магистра, а на российском гербе изображен мальтийский крест.

По словам одного современника, император смотрел на новоучрежденные в России приорства Мальтийского ордена <как на послушничество
(noviciat), в котором дворянство всех европейских государств должно было почерпать чувства чести и верности, необходимые ему, чтобы
противиться воцарению идеи равенства, которая уже готова была охватить все слои общества>[6]. Декларация, обнародованная в Европе в
1798 году, приглашала дворян (причем только тех из них, чье дворянство по отцу и по матери прослеживалось как минимум на 150 лет)
всех христианских стран к вступлению в орден, состоящий отныне под опекой российского императора. Российский император становился
таким образом главой, а Петербург - центром многонационального (и - заметим в скобках - многоконфессионального) сообщества, членов
которого объединяли исключительно принадлежность к дворянскому сословию и политические взгляды.

Политическая сторона вопроса, впрочем, не должна заслонять религиозной стороны. Исторически Орден, конечно, играл и политическую
роль, но изначально его предназначение и деятельность были преимущественно религиозными. Орден оставался канонической организацией
монахов, занятых делами благочестия, и подобно всем монашеским общинам занимал определенное место в церковной структуре.
Госпитальеры находились в прямом подчинении от папского престола[7]. Религиозная сторона дела была для Павла отнюдь не безразлична.
Об этом свидетельствует, прежде всего, настойчивость, с которой император добивался признания своего магистерства от папы Пия VI.



Вообще, поддержка католической церкви как вне, так и внутри России становится существенным элементом политики Павла I, замышлявшего
пригласить папу на жительство в Россию или объявить об отделении русской католической церкви от Папского престола в случае, если
папа выкажет сочувствие революционной Франции[8]. Эти замыслы русского императора стоит оценить по достоинству - в случае их
осуществления православная Российская империя становилась центром мирового католицизма, а православный монарх - монархом, во всяком
случае, православно-католическим. Впрочем, религиозная политика императора не прошла бесследно, и в начале XIX века столица империи,
хоть и не ставшая папской резиденцией, обрела, тем не менее, ярко выраженный католический колорит.

Приведу в качестве иллюстрации описание религиозной церемонии, ежегодно исполнявшейся рыцарями Мальтийского ордена, а в июне 1800
года прошедшей во дворце ордена в самом центре Санкт-Петербурга:

<В 1800 году была торжественно отпразднована церемония "Бюше". В огромном дворе помещения ордена, против громадного здания Гостиного
Двора, состоявшего из Собрания, депо и лавок со всевозможными товарами <:> Шествие спустилось с парадной лестницы дворца, где был
выход на двор; там было приготовлено девять костров - "Бюше". Девять главных должностных лиц несли по факелу в руках; на них надеты
были их широкие черные бархатные плащи. Страсти ("Христовы") были прикреплены к левому плечу; за ними следовало множество командоров
и кавалеров в темных куртках и плащах, со шляпами со страусовыми перьями на голове. Шествие три раза окружило костры - и они были
зажжены; после этого вся процессия вернулась в залы думы. Был громадный наплыв зрителей. Новость зрелища притягивала целую толпу
народа. Спрашивали себя, что означало это торжество: и тысяча соображений, столь же глупых, как и нелепых, распространилось в
несколько дней, как в гостиных, так и среди народа>[9].

Действо происходило в роскошном дворце на Садовой (ныне там Суворовское училище), который был подарен рыцарям после принятия Павлом
звания магистра. Во дворе этого здания сразу же была учреждена католическая церковь св. Иоанна Крестителя. Вот как описывает ее один
из мальтийских рыцарей аббат Жоржель:

<Внутренность только что воздвигнутой здесь католической церкви поражает необычностью, неожиданностью и вместе с тем красотой,
живописностью, своим богатством и простотой; она невелика, но размеры ее так пропорциональны, что она кажется больше, чем она есть.
Императорский балдахин над троном великого мастера - художественной работы; он великолепно расшит золотом и разноцветными
шелками>[10].

Проникновение в русскую культуру католических элементов совершенно однозначно воспринимается иностранными наблюдателями как фактор
общей европеизации облика России, и в первую очередь - Петербурга. Символом культурного и религиозного пограничья России выступает,
конечно, Невский проспект. Прогуливаясь по Невскому в 1812 году, французский путешественник отмечает: <По правую руку видим
Казанскую церковь с замечательным порталом по образцу собора Святого Петра в Риме. Почти напротив замечаем великолепный монастырь
иезуитов, церковь которого выходит на бульвар. <:> Я мог бы подумать, что нахожусь в Париже: если бы отличие экипажей не напомнило
мне, что я в России>[11].

Католицизм продолжает играть немаловажную роль в жизни петербургского общества и в первое десятилетие XIX века, уже при Александре
I. Не в последнюю очередь это связано, конечно, с политической поддержкой французской эмиграции и тем влиянием, которое она
оказывала на столичную аристократию, что неизбежно приводило к активизации роли католической церкви в жизни Петербурга. В
католическом храме св. Екатерины имели место несколько пышных и символически важных акций, собравших лучшее общество столицы: в 1793
году здесь была отслужена панихида по покойному Людовику XVI, позднее состоялись похороны польского короля Станислава III
Понятовского, приглашенного на жительство в Петербург Павлом I, и похороны французского генерала Жана Виктора Моро. Росксандра
Стурдза-Эдлинг так описывала последнее событие:

<Двор и город присутствовали на этих необыкновенных похоронах в католической церкви, убранной трауром <:> В торжестве участвовал
дипломатический корпус, состоящий из старых врагов революции, и, в довершение необычности, надгробная проповедь произнесена
иезуитом, а русские солдаты снесли гроб в церковный подвал, где Моро предан земле возле последнего польского короля>[12].

В 1804 году здесь же была отслужена панихида по казненному Наполеоном герцогу Энгиенскому, на которой, по свидетельству Жозефа де
Местра, присутствовали многие дамы из петербургского высшего общества[13].

Вот как описывал уже в 1820-е годы петербургскую католическую церковь несколько удивленный английский путешественник:



<Среди церковных памятников столицы католическая церковь обращает на себя особое внимание <:> Внутри она просторна, сто пятнадцать
футов длиной, а великолепие ее внутреннего убранства, пышная золотая и серебряная отделка, богатые софиты, величественные колонны и
изобилие живописи заставляют на какой-то момент вообразить, что это и есть главная церковь столицы, а совершаемые здесь постоянно на
протяжении дня при огромном скоплении народа всех состояний богослужения принадлежат государственной религии>[14].

Чрезвычайно значительным было католическое влияние в сфере образования. Роскошное здание в одном из самых аристократических районов
Петербурга - на Фонтанке, рядом с домом князей Юсуповых, занимал благородный пансион аббата Николя. В 1803 году в здании на Садовой
был открыт иезуитский коллеж, в которым обучались дети лучших аристократических семейств Петербурга. По свидетельству одного из
выдающихся воспитанников пансиона П. А. Вяземского, <иезуиты, начиная от ректора, патера Чижа, были... просвещенные, внимательные и
добросовестные наставники. Уровень преподавания их был возвышен <...> Обращение наставников с воспитанниками было не излишне
строгое: более родительское, семейное. Допускалась некоторая свобода мнений и речи>. Конечно, официально патерам была запрещена
религиозная пропаганда, а курс Закона Божьего вел православный священник. По воспоминанию Вяземского, у его учителей <никогда не
было попытки внушить, что Римская Церковь выше и душеспасительней православной>[15]. Так или иначе, но присутствие в Петербурге
иезуитов не осталось не замеченным. Отцы-иезуиты обладали всеми теми достоинствами, которых, кажется, были лишены православные
священники того времени. Они были людьми в высшей степени светскими, сочетавшими благочестие с прекрасным образованием и умением
вести тонкие богословские споры на французском языке - качество незаменимое для успеха в петербургском обществе XIX века. Среди
иезуитов были личности вполне выдающиеся, такие, например, как о. Жан Розавен или о. Грубер, которым не нужно было прибегать к
прямолинейной пропаганде своей веры: их личное обаяние, ум и образованность действовали гораздо эффективнее.

В 1800-1810 годах мода на католичество в петербургском высшем свете приобретает угрожающие размеры. По свидетельству знаменитой
русской католички Софьи Свечиной, первые обращения произошли под влиянием эмигранта Доминика Огара. В дальнейшем католицизм приняли
представители наиболее влиятельных петербургских семей - Головиных, Голициных, Толстых и др. Центром католического Петербурга стал
салон графини Варвары Головиной, в доме которой долгие годы жила фанатичная роялистка и католичка княгиня де Торант. Религиозные
убеждения участников этого кружка были неразрывно связаны с убеждениями политическими, сформированными не без существенного влияния
сардинского посланника в Петербурге, наиболее яркого и знаменитого представителя теоретической контрреволюции, Жозефа де Местра.
Католичество в том виде, в каком оно преподносилось русскому обществу французскими эмигрантами, и в первую очередь де Местром,
выступало как символ старого режима, дореволюционной Франции и в то же время как путь возвращения к желанному миропорядку. Де Местр
усматривал в распространении католицизма в России свидетельство радующего его <движения умов> - все более завоевывающих русское
общество легитимистских настроений. Для него - не мыслившего Европу без Бурбонов и монархии - это означало также возможность
присоединения России к истинно европейским ценностям.

Именно так, вероятно, воспринималось католичество в определенных кругах Петербургского высшего общества, которое, по образному
выражению Филиппа Вигеля, было вывезено <прямо из Сен-Жерменского предместья>[16]. Причины распространения католицизма в
аристократических кругах хорошо сформулировал Петр Вяземский в ответ на высказанное Александром Тургеневым недоумение по поводу
брака кн. Екатерины Мещерской с кн. Бироном: <И как же <:> ты сердишься на нее, - восклицает Вяземский, - что она вышла замуж хоть
за Шменского Митрофанушку! Это следствие все одного образа мысли. И она думала, что, выходя замуж хоть за бобыля, но иностранного,
она перешла в высшую гильдию и доказала, что она выше тех, которые имеют глупость оставаться просто русскими. Тут объяснение и
многих обращений в римскую церковь. Русская церковь не христианская, а крестьянская, она хороша для мужиков, а для нас - людей
образованных и европейских - нужно быть религии de la duchesse de Rohan, религии Парижских салонов и du Journal des Debats>[17].

Сделанная Павлом I ставка на католичество оказалась удачным внешнеполитическим ходом, способствовавшим созданию репутации Петербурга
как <европейского> и <цивилизованного> города. В то же время его прокатолическая политика оказалась вполне близка столичной
аристократии, вслед за властью воспринявшей католицизм как синоним <европейскости> и наиболее короткий путь в желанную <Европу>.
Впрочем, <католический> период русской истории оказался недолгим. В середине 1810 годов, с возвращением Александра I в Россию после
двухлетнего заграничного похода, мода на католицизм сменяется увлечением мистицизмом и теософией, начинает свою деятельность
Библейское общество. Чуть позднее иезуитов высылают из Петербурга, а затем орден запрещается на всей территории России. Меняются
идеологические приоритеты власти, а вместе с ними и отношение к Европе. На смену политике европеизации приходит политика
изоляционизма, и симпатии к иностранной религии оказываются несовместимы с новой национальной идеологией. Несостоявшиеся европейцы
стараются вновь осознать себя православными русскими и учатся этим гордиться.



[1] Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. М.: НЛО, 2003. С. 517.

[2] Souvenirs de Mme Vigee Le Brun. Paris, 1869. V. I. P. 11.

[3] Цит. по: Миллер К. Французская эмиграция и Россия в царствование Екатерины II. Париж, 1931. С. 277.

[4] ПСЗ XXIII. ? 17 101.

[5] Запрещенный папой Римским орден иезуитов был сохранен на территории России по воле Екатерины II.

[6] Цит. по: Шильдер Н. К. Император Александр I, его жизнь и царствование. СПб., 1897-1898. Т. I. С. 195.

[7] Медведев М. Ю. Державный Орден при Павле I и его приемниках. Проблемы реформ и расколов // Император Павел I и Орден святого
Иоанна Иерусалимского. СПб.: КультИнформПресс, 1995. С. 42-44.

[8] Nonciature de Litta 1797-1799 (Rouet de Journel M. J., S. J. Introduction) //Studi e Testi, 166. Citta del Vaticano, Bibliotheca
Apostolica Vaticana, 1943. Дневник Сестринцевича. Т. 1. С. 168.

[9] Рунич Д. П. Записки // Русское обозрение. 1890. ? 8-10. С. 682. В предыдущем (1799) году церемония состоялась в Павловске в
присутствии императора. Ее описание см.: Письма кн. А. М. Долгорукого // Русский архив. 1865. Ст. 1305-1308; Павловск. Очерки
истории и описание. 1777-1877. СПб., 1877. С. 114-115.

[10] Путешествие в Петербург аббата Жоржеля в царствование Павла I. М., 1913. С. 110.

[11] Puibusque L. Lettres sur la guerre de Russie en 1812; sur la ville de St-Petersbourg, les moeurs et les usages des habitants de
la Russie et de la Pologne. Paris, 1817. P. 244, 271.

[12] Стурдза-Эдлинг Р. С. Записки // Державный сфинкс. История России и дома Романовых в мемуарах современников XVII-XX вв. М.,
1999. С. 186.

[13] Maistre J. de. Memoires politiques et correspondance diplomatique. Paris, 1859. P. 119.

[14] St. Petersburgh: A Journal of Travels to and from that Capital / By A. B. Granville. London, 1828. T. II. P. 201.

[15] Вяземский П. А. Собр. соч. СПб., 1878. Т. I. С. XXI, XXIII.

[16] Вигель Ф. Ф. Записки. М., 2000. С. 49.

[17] Письма князя П. А. Вяземского Н. М. Языкову и А. Тургеневу // Старина и новизна. 1911. Т. XIV. C. 511.

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 23:41:12

А. Панченко. Петербург как столица скопцов (*+)

---

http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=846

Петербург как столица скопцов

Александр Панченко


Санкт-Петербургу не слишком <повезло> с точки зрения его репрезентации в традиционном крестьянском фольклоре. Дело здесь не столько
в негативном отношении крестьянства к столице Российской империи, сколько в крайне малом присутствии петербургской тематики в
фольклорных текстах в целом. <Расприкрасная столица,/ Славный город Питинбрюх>; Питер, который <народу бока повытер> (или: <Которому
еврей нос вытер>) и подобные проявления <народного гласа>[1] в общем-то укладываются в заурядное для имперской культуры
противопоставление столицы и провинции (ср. современное <Москва слезам не верит>, <Москва бьет с носка> и т. п.). Наиболее явственно
эта оппозиция выражается в другом варианте раешной присказки о Петербурге, записанном мной на востоке Новгородской области в
середине 1990-х:

Питер, Питер,
Ты меня вытер.
Но и я тебя страмил:
Три раза по Невскому в лаптях проходил.

Что касается пресловутого образа <проклятого Петербурга>, <города на костях>, Петербурга, который ждет <запустение> или гибель от
наводнения, то они, по всей видимости, имеют мало отношения к собственно крестьянскому фольклору и преимущественно обязаны своим
появлением литературной традиции XIX века. Конечно, включение образа Петербурга в старообрядческие легенды о Петре I - антихристе
действительно зафиксировано рядом источников, однако широкое бытование этих сказаний ограничивается первыми двадцатью или тридцатью
годами XVIII столетия. В дальнейшем <петербургская тема> постепенно выветривается из крестьянских эсхатологических нарративов.

Впрочем, вопрос о роли Петербурга в истории русской религиозности XVIII-XX веков представляется более сложным. Очевидно, что
религиозная культура петровской столицы в наибольшей степени соответствовала духу <синодального> православия - бюрократизированной
религиозной идеологии, чьей первоначальной целью было, по меткому выражению А. С. Лаврова, <решить задачи, решение которых на Западе
оказалось "разделено" между Реформацией, Контрреформацией и Просвещением>[2]. С точки зрения религиозно-мифологической рецепции
ландшафта Петербург оказывается ориентированным на непривычный для русской традиции тип иерофании: это не город чудес, но город
тайн. Поэтому число традиционных для народного православия священных ландшафтных объектов в Петербурге сравнительно с другими
русскими городами ничтожно: одна гробница местночтимого святого-покровителя (часовня Ксении Блаженной на Смоленском кладбище) и одно
место чудесного явления иконы (часовня Параскевы Пятницы на Пороховых)[3]. Такая ситуация делала фактически невозможным для
петербургской массовой культуры воспроизведение традиционных моделей крестьянской религиозности, поскольку основным семиотическим
ресурсом последней служит именно сакральный ландшафт[4].



Вместе с тем, начиная с рубежа XVIII-XIX веков и заканчивая эпохой Иоанна Кронштадтского, Петербург играл заметную роль в идеологии
и фольклоре, а также в обрядовой и прозелитической деятельности целого ряда простонародных религиозных движений. Однако особое
значение <петербургский миф> имел для секты скопцов - в силу ряда исторических причин. Мне известны лишь два русских автора,
обративших внимание на специфическую тематизацию Петербурга в скопческом фольклоре. Один из первых исследователей отечественного
сектантства, В. И. Кельсиев, перепечатавший в Лондоне в 1862 году книгу Н. И. Надеждина <Исследование о скопческой ереси> (1845),
писал в предисловии к этому изданию: <Петр III был до того законным русским государем, что ему даже простили Петербург, в котором
большинство раскольников даже бывать считает грехом. Петербург (здесь и далее курсив Кельсиева. - А. П.) сделался Иерусалимом ради
народного царя! Хороша, между прочим, участь этой Северной Пальмиры, сгнивающей от не чищенных со времен Анны Иоанновны сточных
труб, - насильно прорубленное в Европу окно, город императоров становится столицею Скопцев!!!>[5] Менее эмоционально высказался по
этому поводу В. Н. Топоров, который, заметив несколько скопческих песен, где упоминается Петербург, и почему-то окрестив их
старообрядческими, отметил, что <эти и подобные им "сектантские" тексты с полным основанием должны рассматриваться как особая версия
"петербургского" историософского мифа - блаженное состояние вначале, катастрофа (или преступление), несчастье в наши дни, покаяние.
Заслуживает внимания усиленно подчеркиваемая в этих песнях тема противопоставления Петербурга Москве>[6].

О чем, собственно говоря, толкуют Кельсиев и Топоров? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо кратко остановиться на
истории русского скопчества[7]. Религиозное движение скопцов возникло на рубеже 1760-х и 1770-х годов в центральных российских
губерниях. Его основатели были по преимуществу последователями христовщины, известной также как <секта хлыстов>. Скопцы не просто
сохранили большую часть специфических особенностей хлыстовского культа (экстатическая практика <радений>; почитание сектантских
лидеров <христами>, <богородицами> и <святыми>; строгая аскетика, включавшая отказ от мясной пищи и алкогольных напитков, а также
запреты на любые формы сексуальных отношений, употребление бранных слов и участие в повседневной обрядовой жизни крестьянской
общины), но и дополнили его ритуальной ампутацией <срамных> частей человеческого тела. Другая характерная черта скопческой
традиции - ее связь с массовой социально-политической мифологией и утопией конца XVIII - начала XIX века. Если лидеры христовщины
ограничивались религиозным самозванством, то скопческие вожди одновременно тяготели и к самозванству политическому. Так, один из
основателей скопчества и бессменный лидер этого движения на протяжении почти полувека - крестьянин Кондратий Селиванов - считался не
только новым воплощением Христа, но и чудесно спасшимся от смерти императором Петром III. В этом смысле Селиванов и его
приближенные, скитавшиеся в начале 1770-х годов по городам и селам центральной России, вполне сопоставимы с лидерами пугачевского
бунта - с той разницей, что Пугачев утверждал свою власть при помощи военной силы, а Селиванов - посредством ритуальной кастрации и
экстатических пророчеств.

Около 1775 года Селиванов был арестован в Тамбовской губернии, наказан кнутом и сослан в Сибирь. Часть его соратников приговорили к
тюремному заключению, других отдали в солдаты. Однако судебные преследования и суровые приговоры не остановили победоносного шествия
скопчества, в первой четверти XIX века ставшего одной из самых многочисленных и влиятельных русских сект. Селиванов вернулся из
сибирской ссылки в конце 1796 года. По свидетельству современников, инициатором этого возвращения был сам император Павел I,
по-видимому, находившийся под влиянием легенды о том, что Петр III счастливо избежал смерти и скрывается где-то в России. Впрочем,
беседа с Селивановым и его сподвижниками не удовлетворила нового императора: в начале 1797 года шесть последователей скопчества были
заключены в Шлиссельбургскую крепость, а Селиванова в качестве <секретного арестанта> поместили в Обуховский смирительный дом в
Санкт-Петербурге. Вышел он оттуда только через пять лет - по повелению нового императора, посетившего Обуховскую больницу 6 марта
1802 года. Вряд ли стоит думать, что Александр I вслед за своим отцом подозревал, что Селиванов - это действительно Петр III. Скорее
всего, свою роль здесь сыграл романтический мистицизм молодого императора, мистицизм, оказавший столь заметное влияние на первые
годы его царствования. Согласно свидетельству Ф. П. Лубяновского, незадолго перед Аустерлицким сражением Александр даже специально
посещал Селиванова, чтобы спросить его об исходе войны с французами[8]. Кстати сказать, вероятно, что именно эта история послужила
одним из источников для пушкинской <Сказки о золотом петушке>[9].

Так или иначе, первые двадцать лет XIX века могут по праву считаться <золотым веком> русского скопчества. В это время скопцы, их
странные обряды и таинственный наставник пользовались популярностью не только среди простонародья, но и в привилегированном
петербургском обществе. Собственно говоря, это и сгубило Селиванова и его последователей: в 1819 году в секту скопцов вступили два
гвардейских офицера - двоюродные племянники тогдашнего петербургского генерал-губернатора М. А. Милорадовича, причем один из них
даже согласился подвергнуться ритуальной кастрации. Когда об этом стало известно властям, разразился скандал, и летом 1820 года
Селиванова сослали в Спасо-Евфимиев монастырь в Суздале, где он и умер спустя двенадцать лет. Несмотря на разгром петербургской
общины и скопческие судебные процессы середины - второй половины XIX века, Петербург так и остался одним из крупных центров русского
скопчества вплоть до 1920-х годов. Учение Селиванова было в большой чести у зажиточных столичных купцов, а они довольно редко
становились мишенью правительственных преследований. Особо почитались скопцами дома купцов Солодовниковых в Ковенском переулке и
купцов Ненастьевых в Басковом переулке - именно в них жил и устраивал богослужебные собрания Селиванов. Одним из <профессиональных>
занятий столичных скопцов были мелкие финансовые операции: образ скопца - владельца меняльной лавки прочно вошел в мемуарные и
беллетристические изводы <петербургского текста> XIX века. Достоевский, описывая в <Идиоте> <большой, мрачный, в три этажа> дом
<потомственного почетного гражданина Рогожина> у пересечения Садовой и Гороховой улиц, несколько раз упоминает о <скопцах
Хлудяковых>, нанимавших часть рогожинского дома чуть ли не с первого дня его постройки и пользовавшихся особым уважением покойного
отца героя. Стоит добавить, что скопческие общины были широко распространены и в пригородах, а также в сельских окрестностях
Петербурга, причем они появились здесь еще в конце XVIII века: так, в 1791 году в мызе Славянской была обнаружена группа скопцов,
поддерживавших интенсивные контакты со своими единомышленниками в разных регионах России. Примерно с середины XIX века экстатическая
молитвенная практика скопцов, равно как и ритуальные кастрации, приобрели популярность среди ингерманландских финнов-лютеран. Надо
сказать, что именно финны западной части Петербургской губернии оказались самыми стойкими последователями скопчества. На
ленинградских судебных процессах рубежа 1920-1930-х годов, фактически положивших конец секте скопцов как таковой, большинство
подсудимых составляли именно ингерманландские финны.

<Политическая мифология> русских скопцов XIX века также была тесно связана с Петербургом. Скопческие песни и прозаические легенды не
ограничивались констатацией царского происхождения, а также божественной природы Селиванова и разворачивали <священную историю>
секты в пространный нарратив историко-политического характера. Подлинные либо вымышленные свидания Селиванова с Павлом и Александром
послужили основой для скопческих песен о встрече <батюшки-искупителя> с <царем Павлушкой>, об отказе последнего признать <чистоту>
(т. е. оскопление) и последовавших за этим трагических событиях марта 1801 года:

Наш батюшка искупитель
Кротким гласом провестил:
<Я бы Павлушку простил:
Воротись ко мне ты Павел,
Я бы жизнь твою исправил>.
А царь гордо отвечал,
Божества не замечал,
Не стал слушать и ушел.
Наш батюшка искупитель
Своим сердцем воздохнул,
Правой рученькой махнул:
<О земная клеветина,
Вечером твоя кончина! <:>
А земную царску справу
Отдам кроткому царю:
Я всем троном и дворцами
Александра благословлю,
Будет верно управлять,
Властям воли не давать:>[10]



Александр I изображался в скопческих легендах как кроткий и милостивый царь, позволивший <своему дедушке> <сидеть на престоле> и
<царствовать над Израилем>. Даже высылка Селиванова в Суздаль объяснялась не волей царя, а происками некоего злодея-<сенатора>: <А
после сенатор возгордился и царя не спросился и взял его, Царя Израильского, с престола в полночь и послал его. Царь тогда Александр
Павлович об нем узнал, припечалил свое око, что: "Нет теперь у меня пророка"; послал его недалеко, во Суздаль град, в Спасский
монастырь>[11]. В позднейших сектантских легендах скопцом оказывается и сам Александр. Так, скопческая версия фольклорного сюжета
<Царя требуют в Сенат> гласит: <:Приезжают вдруг за ним [Александром I] поздней ночью - в Сенат требовать. Царь удивился, но оделся
и поехал: "В чем, - говорит, - дело, господа? Зачем я нужен?" А они и говорят: "Правда ли, государь, что вы скопец? Сенат желает
удостовериться и просит вас раздеться". Царь видит, что все озлоблены против него, начинает раздеваться, и оказалось, что он скопец.
<:> В это время домой приехал его брат Константин, человек необыкновенной силы: "Где, - говорит, - государь?" Ему говорят: вызвали в
Сенат. Он - в Сенат, - часовой не пускает. Константин выхватывает шашку, и раз - вмах снес голову часовому. Вбегает во дворец, а
царь голый стоит перед Сенатом. Как начал он крошить, так и порубил всех, а потом обращается к Александру и говорит: "Эх ты, курицы
испугался">[12]. Наконец, из бытовавшего в сектантской среде духовного стиха о гибели Александра II выясняется, что и этот русский
царь был тайным сторонником учения Кондратия Селиванова:

Красно солнушко скатилось,
Душа с плотью разделилась.
Господь душу вынимал,
За ним ангела ссылал,
С седмигранныим венцом,
Што провел жизню скопцом.
Оставайся Питер град,
Не приду теперь назад;
Оставляю свое тело,
Иду к Отцу Богу смело[13].

Впрочем, для скопческой мифологии Петербург важен не только как место, где происходят основные события русской истории XIX века, но
и сам по себе - как сакральный центр вселенной, <духовный Иерусалим>, где некогда царствовал Кондратий Селиванов и куда он скоро
вернется вновь - чтобы <открыть всеобщий суд живым и мертвым>:

Со восточной со сторонушки
На западную, на западную
Провезли древо кипарисовое,
На том дереве пятьсот золотых ветвей;
Эти ветви - израильские дети. <:>
Привезли то дерево-кипарис во Питер град,
Становили дерево от земли до неба.
Будут строить град Иерусалим
С Отцем и Сыном и Духом Святым самим,
И со Троицей, с Богородицей...[14]

Вместе с тем, ожидание второго пришествия Селиванова и нового прославления Петербурга смешивается в скопческом фольклоре с
ностальгической тоской по <золотому веку> эпохи Александра I (именно эти мотивы Топоров и называет <особой версией петербургского
историософского мифа>):

А свет ты наш прославленный Питер град,
Ты прибежище Христу был вертоград,
Расцветал в тебе зеленый райский сад[15];
Как во Питере во граде
Жили праведны в отраде,
Во всем Божьем дому
Во своем царском чину
Жил наш батюшка родной
Искупитель дорогой[16].

Итак, Петербург XIX века вполне заслужил данное ему Кельсиевым прозвище <столицы скопцов>. Можно было бы, конечно, сказать, что
перед нами - еще одна метаморфоза специфической <петербургской девиантности> и что скопческий миф о Петербурге принадлежит к тому же
семантическому полю, что и уроды петровской Кунсткамеры, <петербургские болезни>, <петербургская тоска> и т. п. Думаю, однако, что
сама литературная мифология <проклятого Петербурга>, многократно воспроизведенная самыми разными авторами, имеет отношение не
столько к реальным особенностям или фантомам городской культуры как таковой, сколько к более или менее заурядным
социальноисторическим обстоятельствам. В течение двух первых столетий своего существования (и особенно - в XIX веке) Петербург был
центром имперской власти, средоточием государственной бюрократии. Тех же скопцов привлекала к Петербургу и в Петербург именно
своеобразная фольклорная рецепция российского самодержавия. Возможно, таким образом, что в случае с литературным мифом о <проклятом
Петербурге> речь идет не о городе-монстре, но о монструозности власти, проецирующейся на столицу империи и символизируемой этой
столицей. Показательно, что в XX веке - после переноса государственной власти в Москву - Петербург как бы теряет свою
монструозность, вернее - делегирует ее новой столице. Пока в Петербурге ГПУ выслеживает и сажает в тюрьмы последних скопцов, в
Москве строят мавзолей для мумии главы государства, задумывают и возводят невиданные здания и монументы, а также пытаются скрестить
обезьяну и человека. Так что, с определенной точки зрения, <провинциальность> Петербургу пошла только на пользу, по крайней мере -
как противоядие от монструозности.



[1] См. подборку материалов, приведенных в этой связи В. Н. Топоровым: Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в
области мифопоэтического: Избранное. М., 1995. С. 262-263. Я не согласен с Топоровым в том, что <описание Петербурга народным
словом> построено на акцентировании чего-то вроде <Петербургу быть пусту> (там же. С. 262).

[2] Лавров А. С. Колдовство и религия в России. 1700-1740 гг. М., 2000. С. 445.

[3] Существовали, правда, и некоторые другие петербургские святыни, но их культ, как правило, не имел массового характера. См.: Юдин
Н. И. Правда о петербургских <святынях>. Л., 1966; Панченко А. А. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни
Северо-Запада России. СПб., 1998. С. 97.

[4] См.: Панченко А. А. Исследования в области народного православия: Николаевский мост

[5] Кельсиев В. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. III. Лондон, 1862. С. XVI.

[6] Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. С. 322-323.

[7] Подробнее об истории и религиозной культуре секты скопцов см.: Панченко А. А. Христовщина и скопчество: Фольклор и традиционная
культура русских мистических сект. М.: ОГИ, 2002.

[8] См.: Воспоминания Федора Петровича Лубяновского // Русский архив. 1872. Стб. 474-475.

[9] См.: Панченко А. А. Христовщина и скопчество: С. 181.

[10] Мельников П. И. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей. Отдел I. Соловецкие документы о скопцах // ЧтОИДР. 1872.
Кн. I. С. 92-93.

[11] Мельников П. И. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей. Отдел V. Правительственные распоряжения, выписки из дел
и записки о скопцах с 1834 по 1844 год // ЧтОИДР. 1873. Кн. I. С. 213.

[12] Волков Н. Н. Секта скопцов. Л., 1930. С. 40-41.

[13] Солосин И. И. Стихи Ахтубинских сектантов. СПб., 1912. С. 158-159.

[14] Рождественский Т. С., Успенский М. И. Песни русских сектантов-мистиков. СПб., 1912. С. 40.

[15] Там же. С. 57.

[16] Рождественский Т. С., Успенский М. И. Песни русских сектантов-мистиков. С. 59-60.

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 23:41:02

Рецензия на издание книги А. Топорова "Крестьяне о писателях" (*+)

---

http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=853

Культурная революция по-топоровски

Ирина Троцук

Адриан Топоров. Крестьяне о писателях. Изд. 2-е, перераб. и доп. Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1963. 259 с.

Первое издание труда крестьянского просветителя Адриана Митрофановича Топорова (1891-1984) было осуществлено в 1930 году в трех
томах, хотя отдельные его фрагменты появились в газете <Звезда Алтая> и журнале <Сибирские огни> в 1927-1928 годах. Книга была
встречена с большим интересом, один из корреспондентов автора писал, что ей присуща <внутренняя честность: поучительность: видение
настоящей роли, значения и социального назначения литературы>[1]. Второе издание дополнено новыми материалами, хотя и сокращено в
основной части. Последнюю составляют высказывания крестьян - подопечных Топорова из коммуны <Майское утро> - о творчестве писателей,
разбитые на три главы: <О Пушкине>, <О прозаиках и драматургах>, <О поэтах>. Их предваряют <Слово о Топорове> П. Стырова,
воспоминания <Мой первый учитель> С. Титова и статья Абрама Аграновского <Генрих Гейне и Глафира>, а завершают книгу статья самого
автора <О первом опыте крестьянской критики художественных произведений> и подборка писем писателей Топорову: Г. Вяткина, В.
Зазубрина, В. Итина, Ф. Березовского, П. Петрова, Е. Пермитина, С. Подьячева, Н. Рубакина, В. Вересаева, М. Скуратова.

Адриан Митрофанович Топоров родился в селе Стойло Курской губернии в семье крестьянина. В 1908 году окончил церковноучительскую
приходскую школу, получил также начальное музыкальное образование. В 1912 году он приехал в Барнаул, где работал учителем в
церковно-приходской школе и писал театральные рецензии в газете <Голос Алтая>. С 1915 года Топоров учительствовал в селе Верх-Жилино
(ныне Косихинского района), активно занимался просветительской деятельностью среди крестьян: устраивал литературные вечера, ставил
любительские спектакли, выступал с бесплатными публичными лекциями, добился разрешения и открыл в селе воскресную школу для женщин,
собрал богатую библиотеку. В 1920 году вместе с сельчанами, с которыми участвовал в партизанских отрядах, воевавших против Колчака,
организовал коммуну <Майское утро>, где создал школу, школьный театр, струнный оркестр, детский хор, краеведческий музей и в течение
12 лет ежевечерне проводил с коммунарами коллективные чтения и обсуждения произведений русской классики и новейшей литературы,
записывая их высказывания. В 1925 году смелые педагогические опыты Топорова принесли ему на конкурсе сибирских селькоров первую
премию за <наибольшее число наиболее хороших и имевших наибольшие практические результаты корреспонденций>[2]. Скромный беспартийный
сельский учитель умел не просто подбодрить, развеселить, взбудоражить утомленных дневным трудом коммунаров, но <в удивительно
короткий срок из темных крестьян "делать" передовых людей>[3], за что бывшие ученики всю жизнь поминали своего учителя добрым словом
и писали ему сердечные письма.

Свою просветительскую деятельность А. М. Топоров развернул в период, когда на литературу возлагалась главная идеологическая задача
перехода от <старого> нравственно-религиозного жизнеустройства к материалистическому мировоззрению. Для обеспечения трудящихся
<полезной> литературой проводился ряд масштабных мероприятий, важнейшими из которых были строгий отбор произведений для чтения и
создание фонда новых <нужных книг> как <орудий просвещения сознания широких народных масс>[4]. <Установка на формирование не просто
читателя, а читателя политически ориентированного входила в идеологию всех лидеров РКП(б), так или иначе выступавших в 1920-е годы
по вопросам литературы>[5] с тезисом: через <формовку советского читателя> к <формовке советского человека>[6]. Даже проблема
ликвидации неграмотности в 1920-е годы была оттеснена на задний план более важным, как тогда считалось, вопросом: что будет читать
новый массовый читатель. Предполагаемый круг народного чтения был очерчен специально составленными наркомпросовскими каталогами,
содержащими в основном литературу пропагандистского характера.

Коммуну <Майское утро> первоначально составили двадцать семей из сел Косиха, Глушинка и Верх-Жилино Барнаульского округа,
построивших в пятнадцати километрах от этих сел небольшой хутор, где все вопросы решали сообща, вместе работали и во всем помогали
друг другу. Благодаря небывалым по тем временам урожаям коммунарам удалось организовать на хуторе замечательный быт: прекрасные
дороги, чистые избы, детский сад, школу. Был учрежден также Народный дом - клуб, где под руководством А. М. Топорова коммунары
слушали произведения художественной литературы, ставили по ним спектакли, пели хором, играли на народных инструментах. Конечно,
крестьяне глухого сибирского хутора, расположенного в пяти тысячах километров от Москвы, не имели понятия, какие книги им дозволено
читать советским правительством, относившим их к категории <малосознательных> читателей, закованных церковным воспитанием в <цепи
невидимого рабства>[7]. Благодаря искренней убежденности своего учителя Топорова в том, что <большой и истинный талант непременно
будет воспринят деревней, несмотря на утонченность его художественного мироощущения и сложность архитектоники его произведений>[8],
они прочли и обсудили (<разобрали>) из русской классики ХIХ века Толстого, Тургенева, Лескова, Гоголя, Щедрина, Пушкина, Чехова,
Островского, Лермонтова, Писемского, Помяловского; из русской литературы начала века - Бунина, Андреева, Блока, Чирикова, Короленко,
Горького; из зарубежной литературы - Мольера, Ибсена, Гюго, Мопассана, Метерлинка; из современной литературы - Есенина, Бабеля,
Катаева, Сейфуллину, Бедного, Вс. Иванова, Новикова-Прибоя, Леонова, Уткина.

По вечерам в коммуне <Майское утро> нельзя было застать в домах ни одной живой души. В Народном доме на составленных столах,
выстланных мохнатыми сибирскими шубами, спали детишки - порой грудного возраста, - пока их родители вели горячие дискуссии на
литературные темы. За восемь лет, слушая чтение своего учителя изо дня в день, эти неграмотные и полуграмотные люди не только
освоили огромную часть мировой классической и новейшей литературы, но сформировали о каждой книге суждение и стали разбираться в
литературных направлениях. Все они смогли стать активными слушателями и строгими критиками благодаря бессменному руководителю
культурной жизни <Майского утра>, <человеку незаурядных дарований и кипучей энергии: который, будучи широко одаренным, в каждом
человеке искал искорки таланта>[9].

Деятельность Топорова как <одно из неподконтрольных явлений, сформировавшихся в традициях народничества и просветительства 1900-х
годов>, поначалу заслужила высокую оценку[10], однако в 1929 году на Топорова обрушился шквал ядовитых газетных заметок, авторы
которых выливали ушаты грязи на сельского подвижника: <барин, который не может забыть старого; хитрый классовый враг, умело
окопавшийся и неустанно подтачивающий нашу работу; одиночка-реакционер; ожегся на открытой борьбе, теперь ведет ее
исподтишка...>[11] По свидетельству Аграновского, все эти нападки заставили коммуну нервничать, возмущаться, недоуменно спрашивая
себя <за что?>. Перед своими коммунарами учитель старался сохранять спокойствие, считая, что травят его <мертвые души> за <живую
советскую работу>, но душа его болела - <восемь лет над ним учиняли жуткое головотяпство, отбивали от любимого дела, извращенно
толковали его деятельность>[12].

В 1930 году, сразу после выхода книги <Крестьяне о писателях>, где Топоров, на материале собственных записей литературных дискуссий,
обобщил свой педагогический опыт, его обвинили в классовой враждебности, пропаганде непролетарских писателей, отстранили от работы.
Из докладной записки двух инспекторов окружного колхозсоюза: <Чтением: учитель Топоров расслабляет революционную волю трудящихся и
отвлекает их от текущих политических задач...>[13] Книга расценивалась как хитрая вылазка замаскировавшегося классового врага,
который <тонко ведет свою линию: умело протаскивает от имени крестьян свои "чистосердечные взгляды">[14]; <за этим стоит
аполитичность, беспартийность, идеализм, поповщина>[15]. В итоге <Сибирская советская энциклопедия> заклеймила труд Топорова как
<образец беспринципной антимарксистской критики литературных произведений>[16]. Топоров остался безработным; читку романа Е.
Пермитина <Капкан> и запись мнений об этом произведении ему пришлось проводить уже нелегально. В 1937 году он был арестован по
доносу и осужден на пять лет, но оказался заброшен в сталинские лагеря на целых двадцать лет.

Вернувшись из лагерей, в 1960-е годы Топоров безрезультатно пытался возродить традиции своеобразного народного литературоведения,
констатируя великое запустение в области исследования читательских восприятий: <Библиотечно-анкетная оценка художественной
литературы - грубый суррогат настоящей массовой критики ее. Во многих библиотеках до сих пор можно увидеть стенгазеты и красивые
альбомы, в которых печатаются на машинке отзывы читателей о книгах - сухие, трафаретные отписки. Недаром они никем и никогда не
изучались. Не отражают мнения масс о книгах и проводимые иногда по-казенному читательские конференции, на которых выступающие
"критики" читают заранее написанные изложения опубликованных в печати рецензий, проверенные, исправленные, сокращенные или
дополненные библиотекарями. К тому же "чужие речи" охватывают ограниченный круг вопросов в критике произведений. А на так называемых
встречах читателей с писателями - последних чаще всего преувеличенно славословят. В ответ они, как люди благовоспитанные,
рассыпаются благодарностями. Тут уж, конечно, не всяк отважится говорить авторам неприятную правду об их сочинениях>[17].

Просветительская работа Топорова первоначально не была направлена на разработку нового метода критического рассмотрения литературных
произведений, но умная, искренняя крестьянская критика, выражавшая непосредственные впечатления от прочитанного оригинальным и
живописным языком, побудила Топорова придать своей работе по собиранию крестьянских отзывов систематический характер. Перед
обсуждением он предлагал коммунарам вопросник, и те, перебивая друг друга и отчаянно жестикулируя, пытались оценить <количество и
качество> описаний персонажей, стиль и язык повествования, его соответствие действительности, уровень сложности и, главное,
насколько то или иное произведение нужно деревне. Когда в 1927-1928 годах Топоров начал публиковать отдельные записи читок и
обсуждений, коммунары с энтузиазмом восприняли роль <литературных критиков>, стали более ответственны в своих суждениях: <как
хорошее произведение, так и не знаешь, как его критиковать>; <буду критиковать по всем пунктам, чтобы читатель знал, что мы
разбирались в книге>; <тут надо осторожно, как бы не подорвать автора>. Крестьянская критика была честной и непредвзятой. Так,
<Песнь о великом походе> С. Есенина, творчество которого коммунары раньше <отождествляли с литературным озорством, чудачеством,
стихотворным хламом>, была встречена с восхищением как <ладный>, <замечательный>, <четкий>, <обдуманный> стих.

Короткие социально-психологические характеристики коммунаров, в каждом из которых Топоров находит удивительные таланты, помещены в
книге после литературных дискуссий. Всех участников <Майского утра> независимо от возраста (от 23 до 68 лет), происхождения (из
крестьян-бедняков, середняков или зажиточных, беженцев, городских пролетариев или <рвани>), грамотности и статуса (рядовой коммунар
или ценный работник) объединяет крестьянская читательская позиция, в которой правдоискательство, взыскание нравоучительного и
душеполезного чтения сочетаются с тоской по идеалу красоты художественного слова. Исходя из этой позиции, коммунары были достаточно
точны в определениях функциональной направленности и жанровой принадлежности обсуждаемых произведений: например, они точно
определили политическую направленность лирики в <Партбилете> А. Безыменского (от этого <дюжего стиха: идет советское политическое
воспитание, вечная любовь к Ленину и коммунизму>); на <эфирном> стихотворении А. Блока <Лишь заискрится бархат небесный...>, этом
<душевном стихе>, который <гласит к любви>, читатели <Майского утра> продемонстрировали понимание коллизии нераздельности и
неслиянности искусства и жизни, которая всегда существовала в большой русской литературе.

Для коммунаров характерно парадоксальное сочетание низкой самооценки (<головешки мы чистые>, <у нас не на том месте язык стоит>, <я
деревенский тухляк>) с чувством собственного достоинства: <обтерлись мы в классовой борьбе, а раньше у крестьян туск на глазах
лежал, потому они и не видели у Пушкина революционного настроения, а только видели одно художество>; <теперь масса выросла
всесторонне в умственном развитии; сейчас мы требуем от произведения художества драматических переживаний и классовой борьбы;
требуем и сильного, красивого слога>. Их простодушные хвалебные оценки (<на что я спать люблю, но под эту заснуть не мог>; <уходишь
с чтения домой и долго вдумываешься и даже на работе думаешь>) порой обретают удивительную поэтичность и остроумие: <какое-то
сладкое вино>, <как на легких рысях несет тебя>, <ровно ты сидишь где-то, а кругом тебя аромат от душистых цветов>, <дурная пьеса -
что квас с картошкой, а эта - котлетка на голодный зуб>; <рассказ - как на женщине красивое платье, на котором нацеплено много
старых заплаток>.

Работа Топорова была основана на принципе добровольности и демократизма. Мотивированные <предложения об отставке> литературного
произведения ставились на голосование. Причинами <отставки> могло стать выдуманное, <игрушечное> писание, которое <не прилипает к
уму> (недорисовка типов, <лишние и малонужные персонажи>, <неискренние картины>); недооценка вклада крестьянства в становление
советской власти и <насмешка над партизанами>, когда <всех мужичков представляли дурачками>; непоследовательное и скомканное
развертывание сюжета, раздробленность действия (<вся пьеса на лоскутках и все в ней между собой плохо связывается>); эмоциональная
бедность (<нигде жалости нет, чтобы закарябало>). Коммунары ценили в художественном произведении сочетание <как у Пушкина, любви,
революции и комического>, чтобы <ловко все смешано: и смех, и горе, все в меру>; общедоступность (<даже самой отсталой деревенской
женщине понятно>, <натуральный народный разговор>, чтобы <ничего тарабарского не было>); соответствие жизненным реалиям (<про нэп:
стоит только прочитать эту пьесу - и будет видно, что он собою представляет>, <ясно и хорошо можно узнать, какие люди народились у
нас при советской власти>) и самовосприятию (<бабы-сороки это про нас>, <свой тут брат прописан>); простор для фантазии
(<подробностей мало, а ты сам дальше обдумываешь> и <забываешь про домашность и про горе>); продуманность языка, стиля и композиции
(<без лишнего расходу слов>, <все должно быть отшлифовано, как у хорошего оратора>); возможность обогащения собственного словарного
запаса; <ловкое, настоящее> описание природы, чтобы прямо как <на показе все пред тобой>; сочетание <художественности и
политико-воспитательного значения>; перспективность книги (<ежели ее прочитать через пятьдесят лет, то она тогда еще жутче
покажется>); <незряшный смех>, смех <ради дела, а не ради чепухи>. Характерной чертой восприятия персонажей была их типизация - они
казались коммунарам не результатом авторского вымысла, а <подлинной явью>: когда <хорошо запоминаются типы, как будто их всех передо
мной на скамейку посадили>, то берешь их и <начинаешь с ними в уме шнырять по своим знакомым, нет ли где такого>.

Другой особенностью крестьянской критики был ее коллективистский и жалостливый характер. Общность повседневной жизни не только
обусловливала сходство эмоционального восприятия (<вся аудитория то затаивала дыхание, то взрывалась в негодовании, восторге,
изумлении, сожалении>), но и побуждала к учету реакций и оценок окружающих. Высказывая свое <личное> мнение, крестьяне часто
использовали местоимение <мы> (<рассказ прост и понятен, что всегда нам нравится>). Жалостливость коммунаров доходит до того, что
они склонны оправдывать поступки отрицательных персонажей тем, например, что <светлые личности от природы были задавлены тьмой,
сильным невежеством, рабством>, а <ежели человек страдает за любовь свою, пущай и к дурному человеку, то его ненавидеть нельзя>. У
коммунаров <больно сжимается сердце> не только <к бедным людям> - им, <по человеческому чувству, чувствительны страдания и белых, и
красных>. Такая жалостливость основана на убеждении, что <всяко бывает с людьми>, <жизнь-то человеческая от случая зависит>, и даже
враги - белые генералы - бывают хорошие, умные и сознательные; <человек может всякое преступление совершить: если дети голодают:
тогда законы и совесть - к черту летят>. В каждом человеке зло со временем может пропасть, а <человечество вынырнуть>.

Коммунары открыто говорят о том, что им надоела пропаганда - <агитки деревне нужны, как зима наместо лета>. По мнению крестьян, для
автора недостаточно быть просто способным к литературному делу (<мастер хорош, а материал грош>) - у него должно быть <много-много
человеческих чувств>, чтобы <его душа припадала к людям>, труд волновал сердце и <ума прибавлял>, поэтому <ни один из современных
советских писателей не накаляет так классовую ярость крестьян против всех и всяческих деспотов, как это делает Пушкин>[18].
Агитационные речи и воззвания должны быть <не шибко затяжливыми>, чтобы <не наскучили нисколько, а проскочили между прочим ладно>, а
<в скверных пьесах всегда одинаково: сначала тянучка, скука, а потом ни с того, ни с сего "ура">. Коммунары потребовали поставить
<Любовь Яровую>, что было весьма трудно при имеющейся в коммуне бутафории, но пьесы-агитки ставить отказывались категорически,
считая их <дрянью, которую нельзя ни читать, ни ставить>.

Крестьянскую критику характеризует широкий литературный кругозор: Д. С. Шитиков сравнивает произведения Пушкина по идейному
содержанию с <Железным потоком> А. Серафимовича и библейскими сюжетами, Е. С. Блинов увлекается творчеством В. Гюго и считает его
работы <мерилом качества> любого художественного произведения, А. А. Зайцев сопоставляет характеристики персонажей Ю. Либединского с
<описанием типов> у Гоголя. Кроме того, коммунары высказывают суждения, расходящиеся с идеологическими установками 1920-х годов:
позитивно оценивают роль интеллигенции (<Разве одни рабочие без интеллигенции могли бы построить социализм?>), подчеркивают ценность
отдельной человеческой жизни (<:неужели нельзя было как-нибудь придумать, соврать ради жисти человеческой?>), понимают
бессмысленность насилия (во время войны и революции люди <халатно, позверски относились к жизни человеческой и не разбирались часто,
кого глушить>).

Предложенный Топоровым метод работы с крестьянами очень напоминает обсуждение в современных фокус-группах: групповая дискуссия под
руководством модератора нацелена на выработку конкретных рекомендаций по формированию фондов сельских библиотек. По ходу беседы
Топоров подводит промежуточные итоги, после нее формулирует общее мнение группы, а в примечаниях делает серьезные
литературоведческие выводы. В этом отношении заключительная статья Топорова <О первом опыте крестьянской критики художественных
произведений> выглядит как отчет о проведенном <педагогико-социологическом> исследовании: в ней используются такие понятия, как
методика крестьянской критики художественной литературы, критерий оценки, ориентировочная исследовательская схема, гибкий вопросник,
массовое обследование, анкета. Топоров дает четкие и детальные рекомендации массовым культработникам по проведению читок и
обсуждений в крестьянской аудитории на основе следующих выводов: 1) крестьяне ждут от литературы помощи в решении жизненных вопросов
и эстетического удовольствия;2) понимание крестьянами литературно-художественных произведений зависит в первую очередь не от
жанровой формы последних, но от того, насколько они <талантливы, трогательны и очищены от словесной шелухи и вычурности>; 3) высшей
похвалы крестьян удостаиваются те произведения, в которых удачно сочетаются <острые положения героев, краткие, точные и ясные
описания, меткий, характерный язык, прозрачная и сложная психологическая ткань> (<Дубровский> Пушкина, <Неделя> Либединского,
<Любовь Яровая> Тренева, <Ташкент - город хлебный> Неверова, <Два мира> Зазубрина, <Партизаны> Петрова и др.).

А. М. Топоровым была проведена огромная просветительская работа, все <огрехи> которой он сам связывал не только и не столько с
отсутствием <живых наставников и книжных руководств>, сколько с тяжелым временем и глухим местом, где она проводилась. Письма
писателей Топорову подтверждают его мнение о заинтересованности авторов в обратной связи со своей аудиторией (<отзывы крестьян:
страшно освежают и взбадривают: в такой ругани можно много почерпнуть и многому научиться>[19]), в них отражены судьбы советских
писателей в 1920-1930-е годы: четверо (Г. А. Вяткин, В. Я. Зазубрин, В. И. Итин, П. П. Петров) из десяти корреспондентов Топорова
были незаконно репрессированы в 1937 году и реабилитированы посмертно. <Писательские> дела 1920-1930-х годов свидетельствуют, что
массовый читатель был не только реальным участником литературного процесса, но и объектом государственной политики. Книга А. М.
Топорова обладает несомненными достоинствами литературного, социологического, культурологического, исторического,
литературоведческого, антропологического плана и, помимо прочего, может методологически помочь в поисках ответа на вопрос,
актуальный и для нашего общества: каким образом формируются литературные предпочтения читательской массы. Одновременно это просто
бесконечно живая, добрая и трогательная книга, которая заражает удивительным оптимизмом и верой в людей: <с каждой страницы книги:
так и сияет любовь к человеку, к читателю>[20].



[1] Письмо Н. А. Рубакина А. М. Топорову от 26 июня 1930 года // Топоров А. Крестьяне о писателях. С. 252.

[2] Аграновский А. Генрих Гейне и Глафира // Известия ЦИК [газета]. 7.11.1928.

[3] Топоров А. Крестьяне о писателях. С. 173.

[4] Корниенко Н. Массовый читатель 20-30-х годов // Москва. 1999. ?6.

[5] Там же.

[6] Добренко Е. Формовка советского читателя. СПб., 1997. С. 11.

[7] Корниенко Н. Указ. соч.

[8] Топоров А. Крестьяне о писателях. С. 123.

[9] Письмо Г. Блинова от 25 июля 1962 года // Топоров А. Крестьяне о писателях. С. 102.

[10] Корниенко Н. Указ. соч.

[11] Аграновский А. Генрих Гейне и Глафира.

[12] Аграновский А. Генрих Гейне и Глафира.

[13] Аграновский А. А. Как я был первым: Письма из Казанского университета // Аграновский А. А. Избранное: В 2 т. М.: Известия,
1987. Т. 1. С. 16-59.

[14] Сибирские огни. 1930. ?8. С. 115.

[15] Там же. 1930. ?6. С. 109.

[16] Сибирская советская энциклопедия: В 4 т. / Под. ред. К. Азадовского. Новосибирск: Сиб. краев. изд-во, 1929-1932. Т. 3. С. 203.

[17] Топоров А. Крестьяне о писателях. С. 215.

[18] Топоров А. Крестьяне о писателях. С. 32.

[19] Топоров А. Крестьяне о писателях. С. 242.

[20] Письмо Н. А. Рубакина А. М. Топорову от 26 июня 1930. С. 252.

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 23:40:09

"Умен. Умен! Не для нас, а для вас умен сей Лейбниц!" (с) Россия как tabula rasa с точки зрения Лейбница (*+)

---

http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=840

Лейбниц и Петровские реформы

Виталий Куренной

Владимир Герье. Отношения Лейбница к России и Петру Великому: По неизданным бумагам Лейбница в Ганноверской библиотеке // Лейбниц и
его век. Т. II. СПб.: Печатня В. И. Головина, 1871.[1]

===========
Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) относится к числу наиболее универсальных гениев Европы Нового времени. Философия, теология,
математика, логика, история, юриспруденция и дипломатия - вот далеко не полный перечень тех областей, в которых проявил себя этот
великий ум. Различные части творческого наследия Лейбница постигла, однако, совсем не одинаковая судьба. В девяностых годах прошлого
века на русском языке вышло четырехтомное издание его трудов[2] - была проделана большая работа, и едва ли можно ожидать появления
чего-то сопоставимого в ближайшее время. Удивительное дело, но даже в столь значительном издании не нашлось места для того, чтобы
осветить один аспект творчества Лейбница, который непосредственно связан с Россией, а именно его деятельность в качестве, как мы бы
сейчас сказали, <эксперта> по реформированию государственной и образовательной системы России в эпоху петровских преобразований. По
счастью, мы имеем работу профессора всеобщей истории Московского университета Владимира Герье, посвященную именно этому вопросу,
вышедшую, правда, 133 года тому назад. Книга Герье об отношениях Лейбница к России и Петру Великому является продолжением его
докторской диссертации <Лейбниц и его век> (1868). Несколько позднее (в 1873 году) Герье выпустил еще и сборник писем Лейбница.
Игнорирование темы <Лейбниц и Россия> в советский период так и оставалось бы курьезным упущением с точки зрения специалистов, если
бы не следующее обстоятельство. Недавно некоторые идеи Лейбница были актуализированы в контексте новейшей истории постсоветского
реформационного процесса. Это своего рода <неолейбницианство> обнаруживается в документах, посвященных нынешней административной
реформе в России (с прямой ссылкой на работу Герье). Так, в рамках предложений Центра стратегических разработок по реформированию
государственной службы вкачеств е одного из принципиальных пунктов указывалось на необходимость возврата к лейбницианской модели
подготовки государственных служащих в независимых (вневедомственных) учебных заведениях - в противоположность позднесоветской и
постсоветской ведомственной системе[3]. Сопоставление этих двух обстоятельств позволяет заключить, что имеет место определенная
несогласованность между востребованностью ряда идей из исторического наследия страны в настоящее время и степенью их реактуализации
соответствующими компетентными сообществами (в данном случае - историками философии, науки и реформаторства в России). Впрочем,
сразу можно отметить, что отсылка к Лейбницу у новейших реформаторовв ыполняет, скорее, функцию символического <возвращения к
позабытым истокам>. В работе Герье нет сколько-нибудь содержательных сведений о взглядах Лейбница на подготовку государственных
служащих. Есть лишь замечание насчет того, что будущим государственным служащим, обучающимся в университетах наряду с другими
специалистами, <следует изучать государственное право и всеобщую историю> (с. 192). Каких-то других высших образовательных
учреждений, помимо университетов, планы Лейбница вообще не предполагали. Впрочем, отношение Лейбница к России и реформам Петра
заслуживают внимания и без столь прямолинейной связи с современными российскими реформами.

Будучи профессиональным историком, Герье уделил пристальное внимание подробной хронологической реконструкции <русской темы> в
творчестве Лейбница на основании его архивных материалов, весьма подробно останавливаясь при этом на роли Лейбница в дипломатических
делах России. В силу того что книга Герье построена на основании архива Лейбница (главным образом, его переписки), она предлагает
довольно специфическую <оптику>, позволяющую взглянуть на Россию глазами одного из наиболее просвещенных и осведомленных людей
Европы того времени. Сама по себе тема Лейбница и России замечательна еще и тем, что поворот к Европе, осуществленный Петром, по
своей радикальности может быть сопоставлен, пожалуй, лишь с падением железного занавеса в постсоветский период. Во всяком случае, у
Лейбница петровские преобразования пробудили надежду на то, что наконец <:Москвитяне выйдут из усыпления> (с. 4).

Интерес Лейбница к России обнаруживается с середины 1690-х годов. Известия о реформаторских замыслах Петра и визит <Великого
посольства> настолько воодушевляют его, что с этого момента величайший деятель немецкого Просвещения предпринимает всевозможные шаги
для установления тесных отношений с Россией. Он пытается заполучить филологические и этнографические сведения о стране, в разное
время и через разных лиц предлагает несколько проектов по введению научных институтов и системы образования вРоссии, а также
оказывает различные дипломатические услуги российским посланникам. Дипломатическая деятельность, собственно, со временем и
обеспечивает ему возможность прямых аудиенций у Петра. Настойчивость вполучении доступа к <телу> царя не должна нас удивлять.
Лейбниц, как и множество других новоевропейских мыслителей и деятелей Просвещения, считал, если воспользоваться формулировкой Герье,
что <прогресс человеческого общества всего более зависел от личной инициативы государей> (с. 25).

Год спустя после первой личной встречи с Петром в Торгау в 1711 году Лейбниц получает на русской службе должность тайного
юстиц-советника с окладом в 1 000 талеров с целью, выражаясь словами петровского указа, употребить его <к имеющемуся нашему
намерению, чтобы науки и искусства в нашем государстве вящий цвет приобрели> (с. 160). Впрочем, получив единовременную выплату в500
талеров, он затем на протяжении нескольких лет безуспешно пытался добиться от царской казны выплаты обещанного жалования. Герье даже
затрудняется с ответом на вопрос, удалось ли Лейбницу получить вознаграждение во время последней (третьей) серии личных встреч с
царем, которые произошли уже в 1716 году в Пирмонте (в том же году Лейбниц скончался). Результатом пирмонтских свиданий с царем был
ряд записок по организации научной, образовательной и административной системы России, подытоживающих предыдущие проекты Лейбница.

На протяжении 20 последних лет своей жизни Лейбниц настойчиво и упорно выстраивал систему отношений с Россией, желая принимать
непосредственное участие в преобразованиях, связанных с учреждением в стране европейской системы образования и науки, и намеревался
возглавить планируемую им ученую коллегию (или академию) - дело, как выражался Лейбниц в одной из своих записок, которое он
<предпочел бы всякому другому занятию> (с. 87). Стремясь заслужить расположение русского двора и обладая широчайшей для своего
времени системой связей, он не упускал возможности оказывать российским представителям в Европе различные посреднические,
дипломатические и информационные услуги, которыми пользовался и Петр. И все же все эти занятия имели вглазах Лейбница в
торостепенное значение. В одном из посланий Петру он пишет: <Хотя мне и часто приходилось действовать на политическом и юридическом
поприщах, а знатные государи иногда в этих вопросах пользуются моими советами, я все-таки предпочитаю науки и художества, так как
они постоянно содействуют к славе Господней и к благосостоянию всего рода человеческого, ибо в науках и в познавании природы и
художеств более всего обнаруживаются чудеса Господни, Его могущество, мудрость и милость; науки и художества составляют настоящее
сокровище человеческого рода, ибо посредством их искусство превозмогает природу, и цивилизованные народы отличаются от варварских.
<:> Я не находил только могущественного государя, который достаточно интересовался бы этим. Надеюсь, что нашел такового в вашем
величестве> (с. 133-134).

Уже Герье мог сказать, что многие идеи Лейбница со временем были реализованы в России. Однако в сравнении с замыслами Лейбница и
несмотря на его настойчивость впопытках их реализации эти преобразов ания протекали чрезвычайно медленно и фрагментарно. Пожилой и
обремененный недугами философ, любимец немецких князей, занятый множеством дипломатических поручений и планов, ведущий колоссальную
переписку со всей Европой и даже с Китаем, неустанно повторяет в своих посланиях, адресованных в Россию, девиз Горация: <Время
летит, и вот почему я не сочувствую отсрочкам>. Научное любопытство Лейбница и его упорство в достижении знаний о России
сталкивалось с полным равнодушием к этим же вопросам в самой стране. Например, на протяжении многих лет Лейбниц упорно добивался,
чтобы ему прислали образцы текстов на языках тех народов, которые населяют Россию, для уточнения ее этнографической карты и вопроса
о происхождении народов. Но получить перевод <Отче наш> на несколько языков и <список самых обыкновенных слов> оказывается делом
практически невозможным. Племяннику Лефорта он пишет: <Это дело нелегкое и может быть исполнено только по приказанию самого царя>.
Еще бы, когда Лейбницу в 1694 году удалось-таки свести знакомство с одним из немецких посланников в России на предмет этих
изысканий, последний так оправдывал невозможность выполнения просьбы знаменитого ученого: <Московский народ совершенно неспособен к
изысканию подобных диковинок, ибо он не прилагает ни малейшего труда ни к чему, что не пахнет деньгами или не представляет прямой
пользы> (с. 5). Уже во время нахождения на царской службе Лейбниц просит самую, казалось бы, малость материалов из России, обращаясь
в российские канцелярии, прямо к отдельным царским сановникам, и даже к самому Стефану Яворскому. Ответов из России нет, приходится
довольствоваться тем, что можно разыскать в западных библиотеках, и отрывочными сведениями из писем европейских путешественников.
Однако же когда <русским правительством> было высказано пожелание собрать в Европе сведения о языке и истории славянских народов,
то, судя по приводимым Герье сведениям, лишь Лейбниц оказался способен составить краткую записку для Петра по этому вопросу. Лейбниц
предлагает приобрести для России то упавшую в цене библиотеку, то кабинет медалей - все напрасно. В лучшем случае он получает
ироничные ответы, вроде того, что дал посланник России в Вене барон Урбих, заметивший, что на случай войны России очень пригодились
бы несколько миллионов таких медалей.

Еще питая большие надежды на свое участие в преобразованиях в России, Лейбниц в одной из записок 1711 года обозначает <цену вопроса>
<по введению наук> в России: <Если его величество назначит для этого ежегодную сумму в 10 000 талеров: то я уверен, что в один год
можно будет достигнуть больших результатов, чем другие народы достигли в десять лет, и с 10 000 талеров можно сделать больше, чем
иные сделали с 100 0000 талеров> (с. 120). В другой записке того же времени он подробно расписывает <рыночные> источники содержания
возможной коллегии, призванной руководить учебной и ученой частями в империи, что позволило бы сделать ее существование
необременительным для государственной казны (льготы при введении <новых промыслов>, печатанье календарей, возможность создания банка
или ссудной казны, устройство лотереи и т. п. (с. 121)). Для оценки суммы, достаточной, в понимании Лейбница, для начала
преобразований, можно заметить, что 9 000 талеров стоило годовое содержание одного российского посланника в Вене.

Среди сугубо научных проектов Лейбница, помимо стратегических планов по учреждению научных и образовательных институтов и упомянутых
лингвистических изысканий, постоянно повторяется тема устройства наблюдений за магнитным полем (в то время отклонением магнитной
стрелки компаса от линии меридиана пользовались в морской навигации для определения долготы, но ввиду особенностей магнитного поля
земли эти значения требуют постоянного наблюдения в различных точках земного шара). Этот проект, с учреждением соответствующих
обсерваторий, был реализован в России лишь в XIX веке - благодаря стараниям Александра Гумбольдта. Лейбниц также подал царю идею
заняться вопросом о границе между Азиатским и Американским материком (с. 146). Этот вопрос был решен в 1728 году посланной по указу
Петра экспедицией Витуса Беринга.

Проекты Лейбница по организации государственных, образовательных и научных учреждений, а также их эволюция требуют большего
внимания, чем мы можем им здесь уделить. Остановимся лишь на некоторых ключевых моментах. Реконструкция хронологии и содержания
проектов, предложенная Герье, позволяет ему уверенно заключать, что Лейбниц отнюдь не является автором идеи учреждения в России
системы коллегий. Идея возникла у Петра раньше - согласно Герье, в начале 1715 года, о чем Лейбниц знал напрямую от одного из
корреспондентов в Петербурге (с. 179). К таким же домыслам Герье относит и <темное предание, приписывающее знаменитому философу
табель о рангах в России> (с. 195). Среди Пирмонтских записок одна, тем не менее, содержит предложения о числе и назначении
коллегий. В отличие от действительно учрежденных Петром, Лейбниц предлагал образовать особую коллегию народного просвещения (о ее
отсутствии Герье сожалеет более всего), а также полицейскую коллегию. В петровской системе, напротив, наличествовали отсутствующие в
плане Лейбница Берг- и Мануфактур-коллегия, от Военной коллегии была отделена особая Адмиралтейская коллегия, а от Финансовой -
Штатс-контор-коллегия для ведения государственных расходов. В преамбуле к проекту коллегий Лейбниц использует общераспространенную в
его эпоху метафору часов: <Опыт достаточно показал, что государство можно привести в цветущее состояние только посредством
учреждения хороших коллегий, ибо как в часах одно колесо приводится в движение другим, так и в великой государственной машине одна
коллегия должна приводить в движение другую, и если все устроено с точною соразмерностью и гармонией, то стрелки жизни непременно
будут показывать стране счастливые часы> (с. 197). Что касается эффективности, функций и кадрового состава коллегий, то Лейбниц
считал, что <особенное описание> требуется относительно того, <какие лица необходимы для коллегии, в чем должна заключаться их
обязанность и какую пользу окажет коллегия вашему величеству и вашей державе> (там же).

Планируемая система российского образования в последних записках Лейбница включает в себя три элемента: <школы для детей,
университеты для юношества и академии для взрослых людей, самостоятельно разрабатывающих науку> (с. 191). Такая система действует в
России и по сей день. Разница, пожалуй, лишь в одном: Лейбниц полагал, что следует <профессоров поставить наравне с высшими
чиновниками в главных городах и при дворе, а учителей уровнять во всем с высшими чиновниками в провинции> (с. 192). В проекте
системы университетов Лейбниц в числе предпочтительных городов указывал, помимо Москвы, Киева и т. д., также Астрахань. Герье в
связи с состоявшимся выбором Казани вместо Астрахани замечает: <Влияние Казани на сибирский край и поддержка, извлекаемая оттуда
Казанским университетом, незначительна, тогда как университет в Астрахани достиг бы гораздо скорее высокого процветания, ибо
притягивал бы к себе умственные силы не только приволжского, но и всего кавказского края и сделался бы истинным рассадником русского
просвещения на востоке> (с. 192-193).

Хотя Герье полагает, что <Пирмонтское свидание не осталось без влияния на решение Петра учредить в свое царствование академию наук в
Петербурге> (с. 199), тем не менее <учрежденная в Петербурге Академия мало соответствовала планам Лейбница. Он имел в виду не
простое собрание ученых, а учреждение с большим кругом практической деятельности и большими полномочиями> (с. 204). Как с сожалением
отмечает отечественный историк, учрежденная Академия <была только подражанием Парижской и Берлинской Академиям "социететом персон,
которые для произведения наук друг друга вспомогать имеют"> (с. 205). Так что проект практически действующей науки, в применении ее
<к ремеслам, к мануфактурной деятельности и вообще к улучшению народного благосостояния> (с. 204), или того, что в современном
популярном издании называется <экономикой, основанной на знаниях>, так и остался нереализованным в XVIII веке в России.

Наконец, хотелось бы затронуть еще одну базовую метафору, определяющую понимание Лейбницем России. Через многочисленные письма и
записки Лейбница лейтмотивом проходит образ России как <невозделанного поля>, tabula rasa и т. д. (ср. с. 10, 65, 134, 167 и
passim), которое позволяет возвести новую постройку по единому плану, избежав тех искажений, которые успели вкрасться в европейские
учреждения. <В вашем государстве, - пишет Лейбниц Петру, - все, что касается до науки, еще ново и подобно листу белой бумаги, а
потому можно избегнуть многих ошибок, которые вкрались в Европе постепенно и незаметно. Известно, что дворец, строящийся вновь,
выходит лучше, чем тот, который строился веками и часто подвергался исправлениям и изменениям> (с. 134). Идея новой постройки,
закладывающейся на новом фундаменте, восходит в действительности к одному из родоначальников новоевропейской философии - Рене
Декарту, который подробно развивает ее в своем <Рассуждении о методе>. При этом Декарт, замысливший именно таким образом выстроить
свою систему знания, предостерегает от попыток масштабных общественных переустройств: <Эти громады слишком трудно восстановить, если
они рухнули, трудно даже удержать их от падения, если они расшатаны, и падение их сокрушительно>. <Мое намерение, - продолжает
Декарт, - никогда не простиралось дальше того, чтобы преобразовать мои собственные мысли и строить на участке, целиком мне
принадлежащем> (Декарт. Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1989. С. 258). Таким образом, для осмотрительных новоевропейских философов
общества со сложившейся системой отношений мало подходят для крупномасштабных социальных экспериментов. Но применительно к наукам и
образованию Россия для Лейбница - чистый лист. Строить там - не значит перестраивать, а значит возводить согласно единому разумному
замыслу. Получается - картезианский проект в масштабах самой обширной державы в мире. Для столь кипучего деятеля, как Лейбниц, -
поистине уникальная возможность. К сожалению, преобразования, проведенные Петром, лишь в малой части соответствовали замыслам
Лейбница. Теперь можно только гадать, как выглядели бы наука и образование в России, начни Лейбниц создавать их с <чистого листа> в
соответствии со своими замыслами.





[1] Мы хотели бы поблагодарить профессора Д. С. Шмерлинга, обратившего наше внимание на эту работу и любезно предоставившему копию
ее экземпляра для рецензирования.

[2] Лейбниц Г. В. Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1982-1989.

[3] Барабашев А. Г. Попытка реформы государственной службы 1999-2000 гг. (предложения Центра стратегических разработок) // Реформа
государственной службы России: История попыток реформирования с 1992 по 2000 год. М: Весь мир, 2003. С. 170 (ср. с. 168).

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 23:39:37

Ольга Кошелева. Полиция, основанная Петром I (*+)

---

http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=835

Полиция есть душа гражданства

Ольга Кошелева

Петр Великий хотел видеть новосозданную столицу - Санкт-Петербург образцовым городом, и именно здесь им был учрежден доселе
неизвестный российским горожанам административный орган - полиция. Произошло это событие в мае 1718 года, когда Петр назначил
генерал-полицмейстером своего денщика португальца Антона Мануилловича Девиера (1673-1745) и написал для него <пункты>, в которых
определил его полицейские обязанности, однако в дальнейшем Петр не раз уточнял и расширял круг возложенных на полицию задач.

Однако было бы ошибочным полагать, что до мая 1718 года в русских городах не существовало органов, выполнявших полицейские функции.
В том же Петербурге главой города был губернатор, а при нем - Губернская канцелярия, включавшая в себя Расправную палату:
полицейскими и судебными делами первоначально ведали они, а также от случая к случаю и другие <канцелярии>, например Городовая,
руководившая застройкой города.

Но еще и до времен петровских преобразований, в XVI-XVII веках, в Москве всем городским порядком занимался Земский приказ. В
толковом <Лексиконе> В. Н. Татищева объяснялось: <Земский приказ, то же, что ныне полиция...>, однако <во оном все воровства и
разбои около Москвы следованы, разыскиваны и вершены были, что ныне до полиции не принадлежит>[1]. Эта часть деятельности при Петре
отошла к компетенции созданного им городского Надворного суда.

Сравнение <пунктов>, написанных Петром для обер-полицмейстера, с наказами XVII века <объезжим головам>, которые следили за порядком
в Москве и подчинялись Земскому приказу, показывает, что в <пунктах> Петра в отношении методов установления городского порядка не
содержится ничего особенно нового[2]. В этом случае, как и во множестве других, Петр чему-то старому и знакомому давал иноземные
имена, пытаясь изменить действительность через замену старого понятия новым (например, дьяки по-новому назывались секретарями,
подьячии - канцеляристами, а воры - шельмами), однако суть деятельности этих персон по сравнению с былыми временами мало в чем
изменилась. Можно было бы даже утверждать, что полиция, созданная Петром, не являлась таким уж новаторским учреждением. И все же
служащие полицмейстерской канцелярии уже не ощущали ее преемственности от Земского приказа, а обер-полицмейстер португалец Антон
Девиер был совсем не похож на московского дьяка. Новые методы установления полицейского порядка в городе постепенно стали вызревать
по почину самой полиции.



Государственные учреждения, появлявшиеся в ходе петровских реформ, в Петербурге должны были служить образцом для прочих, вводились
<для примеру лутчего> другим городам. Так и полиция, появившаяся в Москве несколько позже, учитывала петербургский опыт, и <пункты>,
составленные Петром в 1722 году для московского генерал-полицмейстера И. Т. Грекова, уже стали намного обширнее петербургских. В
частности, именно в них разводились сферы компетенции Надворного суда и полиции, что отсутствовало в <пунктах> Девиеру: <воров,
которые пойманы будут в ево полиции слободах, кто б какова звания ни был, для скорого сыскания тех воровства и товарищей ево
разыскивать и экзекуцию отправлять ему ж, полицмейстеру, и репортовать в Надворный суд. А которыя по челобитью в разбоях, татьбах и
прочем тому подобном явяца, тем быть в Надворном суде, а ему, полицмейстеру, розыском в такие дела не вступать>[3]. Иначе говоря,
полиция занималась теми преступниками и правонарушителями, кого с поличным ловили на улицах, а Надворный суд - теми, на кого
поступали жалобы и судебные иски.

Судебной юрисдикцией над <гражданством> (т. е. посадскими людьми и купечеством) также оказался наделен и Главный магистрат -
центральное учреждение, в ведении которого находилось управление городами и посадским населением. Его организация осуществлялась в
1721 году, в ходе реформы городского управления. В Регламенте Главному магистрату (утвержден 16 января 1721 года) указывалось ему
работать в согласованности с полицией <к общенародной пользе, а не к повреждению>, и в дела полиции не вмешиваться, <понеже полиция
особливое свое состояние имеет>. И далее, именно в этом документе, прямо к полиции не относящемся, Петр развернул подробное описание
задач полиции, большинство из которых отсутствовало в <пунктах> Девиеру. Петр написал настоящий панегирик: <полиция споспешествует в
правах и в правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и
обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет, и принуждает каждого к трудам и к честному промыслу, чинит
добрых досмотрителей, тщательных и добрых служителей города и в них улицы регулярно сочиняет (т. е. следит за планомерностью
застройки города. - О. К.), препятствует дороговизне и приносит довольство во всем, потребном к жизни человеческой, предостерегает
все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам; и в домах запрещает излишество в домовых расходах и все явные погрешения;
призирает нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям Божиим, воспитывает
юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце же над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и
фундаментальной подпор человеческой безопасности и удобности>[4]. Таким образом, полиция, по мнению Петра, не только обеспечивала
безопасность горожан, но и имела право вмешиваться для наведения порядка во все сферы их жизни.

К 1723 году штат петербургской полиции составлял 88 человек. Обмундирование полицейского состояло из епанчи (верхней длинной
накидки), кафтана василькового цвета с красным обшлагом, камзола красного или зеленого, штанов васильковых, картуза с красными
отворотами, чулок красных и васильковых и галстука. Непременным атрибутом каждого патрульного полицейского был барабан, им он
привлекал к себе внимание населения, делая объявления. Доведение до сведения населения царских указов также было обязанностью
полиции. Жалованье полицейские получали из доходов собственной канцелярии, т. е. из штрафов и различных сборов с населения[5]. Штат
канцелярии включал секретаря, комиссара, нотариуса, регистратора, архивариуса, канцеляриста и переводчика, нескольких копиистов и
заплечного мастера (т. е. палача). Девиер испытывал большие трудности с наймом писцов и использовал малолетних, грамотных, но
неопытных работников[6].

Одной из главных задач полиции стало выявление преступников и правонарушителей закона в населении города: воров и мошенников, беглых
колодников, беглых дворовых и крепостных, беглых рекрутов, дезертиров и просто лиц, без разрешения властей покинувших свое место
жительства. Именно в строящемся Петербурге, как в никаком ином месте России того времени, дававшем возможность слиться с толпой
приезжих, накапливалась с точки зрения государства <преступная масса> населения, включавшая в себя, конечно, и настоящих
преступников. Именно здесь требовалась бдительная полиция, одной из основных функций которой стало выявление и поимка людей, не
имевших документов и оказавшихся в Петербурге исключительно по собственному желанию.

Полиция работала в тесном контакте с городскими судами и Юстиц-коллегией. Всех задержанных полицией содержали на имевшемся при ней
каторжном дворе, их допрашивали, <чинили экзекуции>, а <расспросные речи> отсылали в Надворный суд, где могли обнаружиться заявления
о пропаже и ограблении, связанные с пойманным полицией лицом. В свою очередь из суда в полицию отправляли осужденных, здесь их
<распределяли> на каторгу. По словам купца Сахарова, упорно отказывавшегося явиться в полицию к допросу, полиция могла и
самостоятельно, без суда, отправить человека на каторгу. Сахаров ссылался на собственный опыт: <еже ли буде какое до него касалося
дело по полицмейстерским делам, - говорил он, - и мог [бы] ответствовать, токмо, де, за многоустрастием ему там отвечать невозможно,
понеже многих купецких людей и ево, Сахарова, захватя во оную канцелярию и не допрашивая, отсылают в каторжную работу и бьют
безвинно палками, в которой каторжной работе был он многое время>[7].



<Полиция препятствует дороговизне>, - писал Петр, и <приносит довольство во всем, потребном к жизни человеческой>. Иначе говоря,
полиция на рынках и в лавках контролировала соблюдение торговцами твердых цен, устанавливаемых государством на хлеб и некоторые
другие товары. Соблюдение точности мер и весов в торговле также попадало под строгое око полиции, имевшей по этому поводу частые
стычки с купечеством (например, в Главный магистрат были отправлены сведения о том, что <человек с десять> взяты с Гостиного двора с
неклейменым серебром в полицию[8]). Досмотры торговых лавок производились также с тем, чтобы обнаружить торговлю крадеными и не
обложенными пошлиною товарами, особенно спиртным. Например, на известной питерской Татарской барахолке шла бойкая нелегальная
торговля татарской бузой[9], чем наносился <кабацкой продаже ущерб немалый>[10], а это вело к <повреждению государственного
интересу>. Полиция стремилась такую торговлю пресечь. На рынках было много людей, торговавших вразнос, в первую очередь они и
сбывали мелкие краденые вещи. Так, в одном из судебных разбирательств обвиняемый сказал, что купил краденые чулки <на Морском рынке
у носящего человека>[11].

Полиции, по мысли властей, следовало знать о каждом, находящемся в Петербурге: кто он, где он проживает и на каком основании; тот, о
ком ей это было неизвестно, считался подозрительным лицом. Полицмейстерская канцелярия завела регистрационные книги, фиксировавшие
всех - как постоянных жителей, так и временных приезжих, останавливавшихся в Петербурге. Начавшаяся 1 мая 1718 года перепись всего
населения Петербурга[12] представляется мероприятием, прямо связанным с учреждением Полицмейстерской канцелярии в конце того же
месяца.

Все дворовладельцы Петербурга должны были зарегистрировать себя в полиции и предъявить документ на право владения городским местом:
указ от 11 июля 1721 требовал, чтоб петербургские дворовладельцы <объявили все свои крепости на дворы в Полицмейстерской канцелярии
в самой скорости>[13]. Однако очевидно, что во дворах проживали не только сами дворовладельцы и их семьи, но и разные категории
жильцов - как из местных, так и из приезжих.

В Петербурге, где не хватало жилья, часто одни жильцы подселяли к себе других. Сдавались не только отдельные избы, но и комнаты, и
углы. Например, мастер серебряного дела Лазарь Задубской, проживавший <по найму> на дворе стольника И. П. Матюшкина, рассказывал,
что <на тот двор в прошлом 719 году пустил он в светличку из найму подьячего Алексея Масленникова> и <в канцелярии Полицейских дел
он того Масленникова явил> (т. е. зарегистрировал), а потом тот Масленников очутился <под караулом>, т. е. попал в тюрьму, и
осталась в доме жить <жена ево, Масленникова, с детми и с людьми своими, да подьячий санктпитербурхской Ратуши Марк Андреев, которой
с ним, с Масленниковым, в той светличке жил по ево знакомству>[14]. Иначе говоря, один жилец нанимал <светличку> у другого жильца и
еще пустил к себе жить приятеля <по знакомству>.

Всю эту массу наемных жильцов полиция стремилась контролировать и регистрировать. В <пунктах>, данных Петром I главе
полицмейстерского ведомства, было велено: <накрепко смотреть приезжих - какие люди, и чтоб всякой хозяин тотчас объявил, кто к нему
станет и какой человек, а буде утаит или непрямым именем скажет, таких хозяев с наказанием ссылать на галеру с отобранием всего, что
имеет равным же образом, и отъезжих объявлять, також и работников, ежели которой хозяин наймет кого их гулящих в работу, чтоб прежде
дать знать об нем, дабы под тем видом не было какова беглова солдата или матроза и протчих>[15].

Для регистрации работника или жильца, нанимавшего квартиру, в полиции хозяину следовало оформить так называемую <жилую запись> с
поруками (т. е. с поручительством), в остальном же, как отмечал в одном из писем 1718 года Антон Девиер, полиция не имела
полномочий, <чтоб с дворов от хозяев ссылать стояльцов, и кого они похотят пустить жить, то в их воле, а наша повинность токмо кому
квартиры показать>[16].

Для надзора за приезжими полиция также использовала паспортный режим, именно в ее обязанности входила выдача паспортов, в том числе
и иностранным подданным. Паспорт того времени давал разрешение на переезды с постоянного места жительства и удостоверял личность.
При отсутствии документа личность жильца или работника определяли в полиции через свидетелей.

О пойманных в облавах беспаспортных людях полицейские проводили расследование: посылали на указанное задержанными место их
жительства, где расспрашивали о них соседей и родственников. Так, в январе 1721 года в Полицмейстерскую канцелярию в результате
облав попали Петр Пичугин и Илья Лаптев, оба сказались <гулящими людьми>, но у них не нашлось <покормежного письма> - документа,
который выдавала община своему члену, удостоверяя, что он по бедности с ее согласия ушел <кормиться>, т. е. искать себе работу за ее
пределами. Полицмейстер указал <допросить подлинно, для чего они из домов своих отбыли и сколь давно, и кто в домех остались, и чего
ради в Санкт Питербург пришли, и где и у кого жили, и коликое время, и до указу держать их под караулом>. Пичугин оказался
москвичом, уехавшим из слободы самовольно на заработки, а Лаптев - новгородцем, нанявшимся <без ведома старосты>, сторожить барку с
лесом, сплавлявшуюся до Петербурга. Поскольку оба <подозрительных> оказались посадскими людьми, их передали <в колодках> в Главный
магистрат для дальнейшего разбирательства. В конечном итоге обоих отпустили под расписку, так как их показания подтвердились[17].
Полиция вылавливала и выдворяла из города тех, кто пытался обосноваться в Петербурге на постоянное житье, не имея на то разрешения,
среди таковых особенно много было крестьян[18].

Полицейские облавы чаще всего устраивались по кабакам (так называемым <вольным домам>) и рынкам. Так, давно не видевшие друг друга
дядя и племянник, посадские из Старой Русы, разъехавшиеся много лет назад - один в Петербург, а другой - в Ладогу, встретились на
Санкт-Петербургском острове в 1721 году и <зашед в вольной дом, пиво пили>, здесь их и взяли при проверке паспортов и привели в
Канцелярию полицмейстерских дел[19].

Другим средством к выявлению правонарушителей был контроль улиц в ночное время. <Рогатки> или <рогатошный караул>, а по-новому
<шлахбаумы>, расставлялись по всему городу для охраны ночью общественного спокойствия и для поимки подозрительных лиц. В караулах
находились выборные горожане. По данным Полицмейстерской канцелярии за 1723 год, <в Санкт-Питербурхе ночных караулов у шлакбомев и
промежду шлакбомех, кроме Васильевского острова, - 171 караул, на оные караулы выходят по вся ночи караульщиков с жительских дворов,
кроме соцких, и пятидесяцких и десяцких - 342 человека, которые стоят в ночь, и в зиму, и в лето в одну перемену>[20]. Сотский,
пятидесятский и десятский выбирались горожанами и в XVII веке, но тогда они подчинялись губному старосте и воеводе, а в Петербурге
они стали подчиняться главному полицмейстеру.

Антон Девиер добивался перемены старой традиции и замены дежурных горожан на обученных полицейских. Но, по его мнению, и с
необученными караульщиками он добился определенных результатов: <И хотя ныне и переменные с жителей караульщики содержат(ся), однако
ныне лучшее от того учинился порядок и безопасности, нежели прежде [, когда] бывали ночные, а иногда и денные грабления, татьбы и
драки>[21].



Важным полицейским объектом был <съезжий двор>, место предварительного заключения, на которое доставлялись подозрительные лица[22].
На съезжем дворе Петербургского острова командовал полицмейстерских дел поручик Дм. Игнатьев (Ягнетев)[23], работавший над
организацией порядка в своем районе вместе с сотскими.

Петр хотел видеть в своем любимом городе образцово выглядящие улицы: прямые, чистые, засаженные деревьями, застроенные красивыми
домами. На полицию возлагалась миссия следить за тем, как горожане способствуют благопристойному виду города и как они соблюдают
противопожарные и гигиенические нормы. В <пунктах>, написанных для обер-полицмейстера, Петр требовал <по вся четверть года у жителей
осматривать печи, комели, в поварнях очеги, бани и протчее, где огонь водится, и престерегать, дабы недосмотрением хозяйским какова
бедства от пожару не учинилось>[24].

О стычках представителей местных властей с горожанами во время подобных досмотров их дворов, в которые полиция могла вторгаться
беспрепятственно, сохранили сведения судебные документы. Например, солдат-преображенец Ильин подал в суд на сотского за оскорбление
своей жены. Сотский в допросе представил конфликт следующим образом: в 1720 году, в июне месяце, когда по летнему времени было
запрещено топить печи, он пришел <на квартеру ево, исцову (т. е. истца Ильина. - О. К.), ...для осмотру печатей у печей, которые
были запечатаны, приходил и усмотрел, что жена ево, исцова, топила избу в неуказанные дни. И в вышеозначенные печи он, ответчик, с
петидесяцким Матвеем Ильиным и з десяцким с Иваном Ивановым, огонь по указу государеву залили, и жену ево, исцову, под караул на
съезжий двор к поручику Ягнатьеву брали для того, что она топила избу в неуказанные дни>. Объяснения сотского, что он действовал
согласно своим обязанностям, <а никакою бранью он... жены ево, исцовой, не толкал>, ему не помогли: он был признан виновным потому,
что нашелся свидетель, который показал, что сотский женщину бил и при этом <в груди ее толкнул>[25].

Похожую ситуацию, называвшуюся в народе <тащить на съезжую>, описал в полиции и другой петербургский сотский, арестовавший солдатку
Ирину Иванову. Произошедший между ними конфликт сотский, с одной стороны, а Ирина - с другой, описали в полиции различным образом.
Ирина утверждала, что стражи порядка зашли к ней в избу и сотский говорил ей <непристойные слова к блуду>, в это время появились ее
братья и выгнали непрошеных посетителей вон. Сотский же утверждал, что, обходя вместе с десятским городские дворы для приказа
жителям выставлять на ночь рогатки, в доме Ирины он услышал шум и, зайдя в него, обнаружил там кроме хозяйки еще двух выпивающих
женщин и двух бурлаков. Они затеяли с представителями власти драку, поэтому те, связав их, отправили на съезжий двор[26].

Поручик Игнатьев лично осматривал улицы и, если замечал непорядок, составлял рапорт, например: <:В Посадской слободе против двора
посадского человека Алексея Кочергина каменного мосту (т. е. мостовой. - О. К.) не намощено...>[27] Но, несмотря на все усилия
городских властей, невозможным оказалось заставить бедное население строить по чертежам аккуратные домики голландского типа и по
собственному почину обеспечивать красоту, чистоту и безопасность улиц. Жители, поначалу не видевшие ничего противозаконного,
например, в том, чтобы для покрытия крыши использовать дранку или <калу>, стали опасаться за каждое свое действие по устройству
двора, так как оно могло не понравиться властям и привести к штрафу и даже тюремному заключению. Все же Петру пришлось идти на
определенные уступки населению. Практика показала неудобоисполнимость оторванных от реальности распоряжений царя. Никакая
администрация не могла заставить жителей отказаться полностью от изб и деревянной застройки для малосостоятельных людей и временных
приезжих, заставить их топить печи не тогда, когда им это было нужно, а по графику начальства, и проч. Переселенцы более думали о
хлебе насущном, нежели о благоустройстве города. Характерно и высказывание Антона Девиера о том, что улучшения условий жизни в
Петербурге предпринимаются не для его горожан, а для состоятельных приезжих, от которых государство будет иметь пользу. Девиер писал
Петру: <Порядки суть потребны, ибо всегда болшее бывает в таковых местах приезжаго народа всякого звания, где полицейской порядок
безопасной учрежден, и от того немалая государству имеется быть польза и прибыток>[28].

Одной из важнейших своих обязанностей Девиер считал размещение в городе лиц, приехавших в Петербург по казенной надобности. Полиция
ставила на постой и военных, и чиновников. До основания полицейского ведомства отводом квартир ведал квартирмейстер[29], должность
которого затем вошла в штат Полицмейстерской канцелярии. Девиер строго следил за выполнением постойной повинности согласно указу <у
Санкт-Питербурхских жителей ставить во дворех служивых людей безобходно>[30]. В <пунктах> Петра повелевалось солдат селить на
петербургские дворы <по препорции, какова б кто рангу ни был>[31] (т. е. к хозяевам всех чинов). <Препорция> высчитывалась исходя из
количества в доме <покоев> - по два солдата полагалось на одни <покои>[32].

Разные ведомства стремились <поставить> своих приезжих к петербуржцам во дворы в обход полиции, чем вызывали ее крайнее
неудовольствие. Во дворе кузнеца Аникеева в 1718 году по указу коменданта крепости Я. И. Бахмеотова поселили приехавших в Петербург
подьячих Тайной канцелярии, занимавшихся тайным сыском по государственным преступлениям (в это время велось дело царевича Алексея).
К этому же Аникееву из полиции направили и солдатский постой. На просьбу кузнеца его от этого постоя освободить, ибо у него уже
живут подьячии, Девиер выговорил коменданту Бахмеотову, что тот квартиры <по своей воли кому хотел, тому подводил>, и ничего не
сообщил полиции о поставке к Аникееву подьячих. Не осмеливаясь прямо выставить на улицу чиновников, представлявших <тайную полицию>,
Девиер весьма обтекаемо написал, что <служивым людем в квартирах за многолюдством есть немалое утеснение, а оным канцеляристам можно
и в наемных квартирах стоять>[33]. Об <утеснении> хозяинакузнеца двойным постоем речи не было.

Полицейская канцелярия обеспечивала жильем и приезжих иностранцев, одним из них был находившийся в свите герцога Голштинского Ф. В.
Берхгольц, который описал свое устройство с жильем по приезде в Петербург 23 апреля 1721 года следующим образом: <Спросив у
камер-юнкера о своей квартире, я получил в ответ, что для меня еще не приготовили никакой, и что я должен покамест прожить
где-нибудь. Это меня очень раздосадовало, тем более, что он давно знал об отправлении меня вперед, и что почти все квартиры для
нашей свиты были уже готовы. ...25-ого, рано утром, для меня нашли наконец две маленькие плохие комнатки, в которых жил недавно
переселившийся в Петербург немец, пряничник, с женою, очень хорошенькою француженкою. Хотя мне было крайне неприятно вытеснять этих
бедных людей из только что нанятых ими комнат, тем более, что они заплатили за них вперед и, следовательно, имели полное право
жаловаться, что отдали деньги за три комнаты, а жить должны в одной, однако ж я принужден был к ним переехать, им объявили, чтоб к
вечеру две комнаты были очищены, что они и исполнили>[34]. К такому подселению в свою квартиру был готов каждый петербуржец.

Все же полиция стремилась <ставить> приезжих не в жилые дома, а в казармы и временно пустовавшие помещения, хозяева которых сидели в
тюрьме, были казнены или отправлены на службу в дальние края. К примеру, в ходе переписи 1718 года было отмечено, что <двор
вице-губернатора Казанской губернии Никиты Алферьева сына Кудрявцева пуст. Стоят ныне солдаты>[35]; или один из солдат объяснил, что
<поставлен он на отписанном дворе, которой отписан на великого государя у подрядчика Федора Шубина за непоставку подряду... а того
двора жители все бежали>[36]. Поверенный прусского посланника барона фон Мардефельда с ужасом сообщал, что, зайдя по просьбе барона
осмотреть выделенную тому резиденцию к его приезду в Петербург, <на... дворе нашел я двадцать два человека поставленных на квартиру
солдат>[37]. Девиер, конфликтовавший с Мардефельдом, их нарочно не выселял до получения особого указа из Сената.

В 1721 году вышел указ, ставивший целью предотвратить отъезд иноземцев, не расплатившихся с долгами. Для этого полиция ввела так
называемое <публикование> выездных паспортов: барабанщик на улицах объявлял об отъезде такого-то, предавая это гласности. Однако
иноземцы сочли подобные <публикования> оскорбительными: Мардефельд подал на Девиера жалобу за то, что тот собирался <публиковать
пасс> его камердинера. Девиер готов был пойти навстречу, но взамен просил оставить <верящее письмо> за рукою посланника на случай,
если у камердинера объявятся должники, иначе говоря, он хотел сделать барона поручителем своего камердинера. В России в отличие от
западноевропейских стран ручательство хозяина за своего слугу было делом обычным. Но Мардефельд счел ответ Девиера <посмеятельным>.
После его громких протестов последовал указ Сената более <публикаций> иноземцам не чинить, но взамен <в долгах от иноземцев брать
письменные поруки>[38].

В один прекрасный день Петр решил прекратить в Петербурге практику сдачи жилья внаем и ввести нормальный обычай проживания в
гостиницах, несколько таковых было уже на Неве построено. В июле 1723 на корабле <Екатерина>, направлявшемся в Ревель, он издал
указ: <всем приезжающим в Санкт-Питербург купецким и всяких чинов людям, кои домов своих не имеют, ставица к найму в новопостроенных
постоялых дворах, а Санкт Питербургские жители, кто до сего времени в домы свои постояльцев пускали, в найму впредь в домех своих
постою чтоб не имели...> Этот указ с барабанным боем <по многие дни> должен был объявляться, <чтобы неведеньем не
отговаривались>[39].

Петр не желал учитывать жизненных обстоятельств, но они часто оказывались сильнее императорской воли. Напрямую с этими
обстоятельствами сталкивались исполнители его указов и обнаруживали невозможность их осуществления. В данном случае получившие указ
работники Полицмейстерской канцелярии пришли в ужас, осознав его нереальность. На свой страх и риск Антон Девиер не стал объявлять
его на улицах, а обратился за помощью к сенаторам, занимавшим прокурорские должности, - Павлу Ягужинскому и Ивану Бибикову. Они
быстро и детально проработали вопрос о возможности запрета на найм в столице жилья и направили о том письмо двум доверенным лицам
Петра - графу П. А. Толстому и адмиралу Ф. М. Апраксину, предполагая, видимо, через них довести свое мнение до Петра.

Черновик этого письма от 19 июля 1723 года со множеством исправлений сохранился среди дел Полицмейстерской канцелярии. В нем
подробно описаны все обстоятельства найма жилья в городе и проанализированы причины невозможности их в одночасье переменить. Было
очевидно, что, издавая указ, император не представлял себе реального числа наемщиков жилья, зато его очень хорошо знал главный
полицмейстер, который понимал, что людям, не имеющим в Санкт-Петербурге своих дворов, в новые гостиницы <вместица всем невозможно; а
за тем указом по свойству и по знакомству и в наем в домы свои нихто их не пустит>[40].

Петр согласился с высказанными соображениями: 26 июля 1723 года Сенат известил Полицмейстерскую канцелярию о том, что ей не следует
доводить до сведения жителей данный указ до возвращения императора, и более Петр к этому вопросу уже не возвращался.

Романтическое представление Петра о полиции как о <душе гражданства> имело под собой мало оснований. Полиция в меру своих сил
обеспечивала порядок в городе, но такой, который был желателен для верховной власти, а не для горожан. Ее действия ими не
контролировались, финансово не поддерживались, их желания и нужды не учитывались, она работала не на <гражданство>, а на
государство, которое полагало, что у его подданных душа полицейского склада.



[1] Татищев В. Н. Лексикон Российский исторической, географической, политической и гражданской // Татищев В. Н. Избранные
произведения. Л., 1979. С. 289.

[2] Агеева О. Г. <Величайший и славнейший более всех градов в свете...> - град святого Петра. М., 1999. С. 141-142.

[3] Российский государственный архив древних актов (далее РГАДА). Ф. 248. Кн. 1206. Л. 35.

[4] Законодательство Петра I. М., 1997. С. 446.

[5] РГАДА. Ф. 248. Кн. 1206. Л. 168.

[6] РГАДА. Ф. 248. Кн. 1206. Л. 432.

[7] РГАДА. Ф. 291. Д. 31. Л. 8 об., 9.

[8] РГАДА. Ф. 291. Д. 31. Л. 7 об.

[9] Буза - татарский хмельной напиток, который делают из проса.

[10] РГАДА. Ф. 198. Д. 642. Л. 20.

[11] РГАДА. Ф. 285. Оп. 1. Д. 1568. Л. 44.

[12] Кошелева О. Е. Перепись населения Петербурга в свете микроисторического подхода // Казус: Индивидуальное и уникальное в
истории. М., 2000. С. 199-208.

[13] РГАДА. Ф. 1451. Д. 24 Л. 79.

[14] РГАДА. Ф. 285. Оп. 1. Ч. 2. Д. 1562. Л. 46.

[15] РГАДА. Ф. 248. Кн. 1209. Л. 257.

[16] РГАДА. Ф. 16. Д. 393. Л. 1.

[17] РГАДА. Ф. 291. Оп. 1. Д. 10.

[18] Семенова Л. Н. Рабочие Петербурга в первой половине XVIII века. Л.: Наука, 1974. С.181.

[19] РГАДА. Ф. 291. Оп. 1. Д. 10. Л. 9-9 об.

[20] РГАДА. Ф. 248. Кн. 1209. Л. 373 об.

[21] РГАДА. Ф. 248. Кн. 1206. Л. 342-373.

[22] РГАДА. Ф. 285. Оп. 1. Ч. 2. Д. 1563. Л. 7 об.

[23] О других <чиновниках с полицейскими функциями> см: Агеева О. Г. Указ. соч. С. 137-141.

[24] Законодательство Петра I. С. 632.

[25] РГАДА. Ф. 285. Оп. 1. Ч. 2. Д. 1563. Л. 7-7 об.

[26] Семевский М. И. Тайный сыск Петра 1. Смоленск, 2000. С. 207.

[27] РГАДА. Ф. 285. Оп. 1. Ч. 2. Д. 1554. Л. 242.

[28] РГАДА. Ф. 248. Кн. 1206. Л. 373 об.

[29] РГАДА. Ф. 248. Д. 1206. Л. 562.

[30] РГАДА. Ф. 16. Д. 393.

[31] РГАДА. Ф. 248. Д. 1209. Л. 258.

[32] РГАДА. Ф. 248. Д. 1209. Л. 585-586.

[33] РГАДА. Ф. 16. Д. 393.

[34] Дневник камер-юнкера Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого, с 1721 по 1725 год. Ч. 1. М., 1962. С.
45-48.

[35] РГАДА. Ф. 26. Д. 8663-8947. Л. 166.

[36] РГАДА. Ф. 26. Оп. 1. Д. 1232.

[37] РГАДА. Ф. 248. Д. 1209. Л. 570.

[38] Там же. Л. 325.

[39] РГАДА. Ф. 248. Д. 1209. Л. 240.

[40] Там же. Л. 242-246.

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 22:49:30

Много ли чиновников было в старой России? (*+)

---

http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=834

Много ли чиновников было в России?


Этим вопросом не однажды задавались историки и публицисты, но найти ответ на него было всегда непросто. Трудности, с которыми
сталкивались и продолжают сталкиваться исследователи российской бюрократии, заключаются, с одной стороны, в отсутствии общей
статистики служащих государственного аппарата XVII - начала XX века, с другой - в расплывчатости самого понятия <чиновник>.

В русском языке нет такого емкого слова, как <бюрократия>, которое обнимало бы все категории служащих, обеспечивавших работу
административной машины. В XVII веке его аналогом были сочетания <служилые люди> и <приказные люди>, в XIX веке - <чиновничество>,
под которым подразумевали как собственно чиновников, т. е. гражданских служащих, имевших чины с I по XIV класс Табели о рангах, так
и канцелярских служителей, не имевших классных чинов[1]; в XX веке широкое распространение получило слово <бюрократия>, которому,
вопреки его этимологии[2], в большинстве случаев придавали негативный смысл. Использование слова <бюрократия> применительно к
российскому чиновничеству, тем более к приказным людям XVII века, является предметом дискуссии, которая началась в 1860-е годы в
связи с подготовкой реформ местного управления и продолжается до сих пор[3]. Не вдаваясь в суть научного спора, касающегося прежде
всего времени возникновения и природы бюрократии, отмечу лишь, что автор настоящей справки под бюрократией подразумевает чиновников
и канцелярских служителей, т. е. тех, кто был непосредственно занят в управлении, и не относит к ним низших служителей канцелярий
(сторожей, вахмистров, рассыльных, палачей и др.), а также ученых, врачей, учителей, различного рода мастеров, состоявших на
государственной службе и имевших классные чины. Итак, много ли чиновников было в России?

По подсчетам Н. Ф. Демидовой, к концу XVII столетия в центральном и местном управлении было занято около 4,7 тысячи дьяков и
подьячих[4]. Вместе с начальниками приказов (судьями) и правителями приказных изб (воеводами) они составляли чуть больше пяти тысяч
человек. Вопреки мнению современников, писавших о <почти бесчисленном количестве> приказных людей, по отношению к численности
населения их было немного. В 1698 году один служащий приходился на 2 250 жителей России (из расчета 11,2 миллиона человек по
сведениям на 1678 год), тогда как во Франции, являвшейся одной из наиболее <бюрократических> стран Европы, уже в 1665 году
насчитывалось 46 тысяч чиновников при населении в 18 миллионов человек, т. е. их соотношение было 1 к 390[5]. Таким образом,
французских чиновников было почти в шесть раз больше, чем русских. Учитывая, что по территории Франция в восемь раз уступала
Европейской России (полмиллиона квадратных километров против четырех миллионов) и в 30 раз Российскому государству в целом (15
миллионов квадратных километров), можно только удивляться, как управлялась и сохраняла государственное единство огромная и слабо
населенная Россия, располагая таким малочисленным аппаратом.

Жизнеспособность Московской Руси в немалой степени объяснялась организацией управления, построенного по принципу <вахтового метода>
(воеводы и дьяки посылались из Москвы сроком на два-три года). Служилые люди в качестве воевод и членов многочисленных комиссий
находились в постоянных командировках и разъездах по стране, выполняя роль централизующего начала и утверждая государственность
допетровской Руси. Именно мобильность администрации, подчиненной единому центру, и <включенность> в ее структуру в качестве низшего
звена выборных или <мирских> учреждений (губных, таможенных, кабацких и пр. изб) позволяли управлять огромной территорией меньшим
числом чиновников, чем в европейских странах. Вместе с тем отсутствие местных центров власти и невозможность должным образом
контролировать деятельность воевод, ухватками напоминавших нередко кормленщиков XV века, порождали злоупотребления, от которых
разорялось не только население, но и государство.

Одним из наиболее заметных результатов административных реформ первой четверти XVIII века (губернской, коллежской и провинциальной)
было создание местных административных центров, что привело к резкому увеличению числа учреждений, особенно местных. По сравнению с
1698 годом их сеть выросла практически в два раза: с 360 до 700. Следует при этом учесть, что к 1726 году некоторые конторы,
действовавшие при жизни Петра I, были уже закрыты. Логично предположить, что вследствие почти двукратного увеличения числа
учреждений примерно в такой же пропорции должна была возрасти и численность бюрократии, но этого не произошло. В 1726 году в
центральном и местном управлении было занято четыре с половиной тысячи человек, а вместе с низшими служителями канцелярий (сторожа,
вахмистры, рассыльные, солдаты, палачи и др.), выполнявшими роль обслуживающего персонала, их число составляло 7,4 тысячи
человек[6]. Один чиновник приходился в 1726 году на 3,4 тысячи жителей России (15,6 миллиона человек по данным на 1719 год).
Сокращение рядов бюрократии при расширении сети учреждений и усложнении делопроизводства говорит о том, что ход новой
административной машины обеспечивался за счет интенсификации труда исполнителей. Из четырех с половиной тысяч служащих понятию
<государственный> в полной мере отвечали только 3,2 тысячи чиновников и канцелярских служителей, остальные (бурмистры, ратманы,
служащие крепостных или нотариальных контор, земские комиссары и фискалы) были выборными людьми, включенными в систему
государственного управления преобразователем. Многие из этих должностей были внесены в Табель о рангах, но, в отличие от чиновников,
их исполнители жалованья из казны не получали и <кормились> от дел или содержались сословными и территориальными общинами. <Выборная
бюрократия> занимала промежуточное положение между коронными служащими и многочисленными представителями тяглых общин, собиравших
налоги и исполнявших службы в таможнях, кабацких конторах и конских избах, для которых выборная служба была разновидностью тягла. В
1720-е годы только в финансовом управлении было занято семь тысяч таких выборных, что заметно превышало общую численность
государственных служащих, составлявших лишь вершину управленческой пирамиды. Попытки законодателей заменить этих тяглецов отставными
военными успехом не увенчалась. Очевидно, что дальнейшее продвижение по пути бюрократизации управления привело бы к резкому
увеличению государственного аппарата, что во всех отношениях было не по силам Российскому государству. Не случайно еще при жизни
Петра I началось сокращение числа учреждений и чиновников, урезание окладов служащих.

В 1726-1727 годы, при ближайших преемниках Петра, сложная система местных учреждений, заимствованных у Швеции, была заменена
традиционным для России воеводским управлением; были введены новые штаты, сводившие до минимума число работников канцелярий, и
отменено казенное жалованье для низшего управленческого звена. Это последнее обстоятельство, освобождавшее казну от расходов на
содержание большей части государственного аппарата, ставило под сомнение четкое соблюдение штатного расписания 1726 года. Тем более
что вводимые им нормы личного состава явно не отвечали самым скромным потребностям учреждений. Так, во всех местных канцеляриях
России предусматривалось оставить только 660 канцелярских служителей, тогда как в конце XVII века эту работу исполняли 1 900
подьячих, а при Петре I с ней едва справлялись 1 200 человек. Не удивительно, что уже в 1732 году были приняты новые штаты, заметно
увеличившие число служащих канцелярий. Историк С. М. Троицкий, досконально изучивший формулярные списки почти 5,4 тысячи служащих,
высказал предположение, что в 1755 году в государственных и дворцовых учреждениях должно было состоять от 11,5 до 12,5 тысячи
чиновников и канцелярских служителей[7]. Однако эта цифра представляется завышенной. Во-первых, Троицкий несколько расширил понятие
<чиновник>, включив в него придворные чины, а также академиков, профессоров, архитекторов и др. лиц, не имевших отношения к
управлению. Во-вторых, в своем предположении он руководствовался штатами 1763 года, по которым в России насчитывалось 16,5 тысячи
служащих. Действительно, по этим штатам в гражданском управлении, включая воинские команды, пожарных, сторожей, палачей, лекарей,
разного рода мастеров и их учеников, было занято 16,5 тысячи человек. Но из этого числа чиновники и канцелярские служители
составляли только 5,6 тысячи человек, или примерно треть всех служащих центрального и местного управления[8]. К сожалению, в
исторической литературе утвердилось представление, что чиновников и канцелярских служителей было 16,5 тысячи человек. При этом не
учитывается и то обстоятельство, что штаты 1763 года включают далеко не все учреждения. В них отсутствуют сведения о дворцовых
учреждениях и коллегиях: Военной, Адмиралтейской, Иностранных дел, Медицинской и Экономии. Штаты этих коллегий были опубликованы
позднее и насчитывали в общей сложности до полутора тысяч человек, в том числе около 800 чиновников и канцелярских служителей. С
учетом этих дополнений общее число государственных служащих составит примерно 18 тысяч человек, а число лиц, непосредственно занятых
в управлении, - шесть с половиной тысяч человек. Не исключено, что выявление недостающих сведений может увеличить их число до семи
тысяч человек. Изучение подготовительных материалов штатов 1763 года позволяет заключить, что их разработчики ставили перед собой
задачу не столько изменить, сколько упорядочить состав государственной администрации, обеспечив казенным жалованьем все категории
служащих.

Новый этап в развитии бюрократии связан с проведением губернской реформы 1775 года. Ее результатом стало беспримерное в истории
государственного управления России увеличение числа местных учреждений, прежде всего судебных, обусловившее быстрый рост рядов
чиновничества. Точных данных о численности государственного аппарата в конце XVIII века не существует. Предположительно ее
определяют в 21,3 тысячи человек, в том числе от 12 до 16 тысяч чиновников[9]. Цифра эта получена путем расчета исходя из темпов
роста различных категорий чиновничества в предшествовавший период. Располагая конкретными сведениями о численности чиновников и
канцелярских служителей отдельных губерний (в зависимости от количества уездов она колебалась от 1 000 до 600 человек), выскажем
предположение, что к концу XVIII века только на местах было занято свыше 30 тысяч человек. Тем не менее при населении в 37,4
миллиона Россия управлялась намного меньшим числом чиновников,чем европейские государства. Например,во Франции, где проживало тогда
26 миллионов человек, насчитывалось около 90 тысяч чиновников[10].

Министерская реформа начала XIX века способствовала дальнейшей бюрократизации системы государственного управления, получившей
наиболее полное развитие при императоре Николае I. Именно в годы его правления численность бюрократии росла особенно быстрыми
темпами. Если в 1842 году работу государственной машины обеспечивало 74,5 тысячи чиновников и канцеляристов, то в 1857 году для этих
целей потребовалось уже 122,2 тысячи человек[11], т. е. в 1,6 раза больше. Если соотнести эти сведения с общей численностью
населения (59,3 миллиона человек в 1858 году), то окажется, что на каждого служащего приходилось 480 жителей России. Но даже в самый
<бюрократический> период своей истории Россия в этом отношении по крайней мере в два раза отставала от Австрии, Франции и
Великобритании. Например, в Австрии уже в 1804 году при населении в 21,8 миллиона человек насчитывалось 102 тысячи чиновников, т. е.
на каждого из них приходилось по 214 жителей[12].

Проведение во второй половине XIX века реформ местного управления (земской 1864 года и городской 1870 года), создавших широкую сеть
общественных учреждений, не могло не сказаться на темпах роста численности государственных служащих. Однако привести точные сведения
о количестве чиновников и канцелярских служителей в конце XIX - начале XX века не может ни один историк, причем разброс в
предполагаемых цифрах очень велик. Так, в литературе можно встретить следующие данные об их численности: 436 и 144 тысячи (в 1897
году), около 500 тысяч (в 1903 году), 575 тысяч (в 1910 году), 253 тысячи (в 1913 году)[13]. Очевидно, что точный ответ на
вопрос,вынесенный в заглавие, потребует от историков проведения большой и кропотливой работы. Тем не менее, даже согласившись с
авторами, допускавшими существование полумиллионной армии чиновников, мы не выведем нашу страну в число лидеров по бюрократизации
управления. В 1913 году при населении в 155,4 миллиона человек на каждого из 575 тысяч предполагаемых чиновников приходилось лишь
270 граждан России. По подсчетам Б. Н. Миронова, в 1910 году на каждого служащего, занятого в государственном и общественном
управлении, приходилось: в России - 161, Англии - 137, США - 88, Германии - 79 и Франции - 57 человек[14]. Совершенно очевидно, что
с учетом огромной территории Российская империя на протяжении всей своей истории не имела достаточного числа чиновников для
организации бюрократического государственного управления по европейским стандартам.

В этом отношении дореволюционная Россия представляла разительный контраст с советской Россией, где темпы роста численности
бюрократии были очень велики. Так, уже в 1922 году ряды управленцев насчитывали 700 тысяч человек (при населении в 133,5 миллиона),
а к 1985 году достигли почти 2,4 миллиона человек (при населении в 276 миллионов)[15], что выразилось в соотношении: один чиновник,
соответственно, на 190 и на 115 жителей СССР. Не исключено, что именно на этой почве и вырос миф о чрезмерной бюрократизации
управления Российской империи.
Справку подготовила Любовь Писарькова.



[1] Карнович Е. Русские чиновники в былое и настоящее время. СПб., 1897. С. 4-5.

[2] В западноевропейской традиции под бюрократией понимают тип рациональной организации, характеризующийся эффективностью
административных действий, достигаемой за счет специализации квалифицированного управленческого аппарата и формального разделения
обязанностей; иерархической системой контроля и подчинения должностных лиц; безличностными отношениями, основанными на
зафиксированных законах и правилах, определяющих принятие решений; отделением административных функций от собственно средств
управления.

[3] Градовский А. Д. Высшая администрация России XVIII столетия и генерал-прокуроры // Градовский А. Д. Собрание сочинений. Т. 1.
СПб., 1899. С. 63; Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. (формирование бюрократии). М., 1974. С. 5, 10;
Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. М., 1978. С. 20; Павленко Н. И. У истоков российской
бюрократии // Вопросы истории. 1989. ? 12. С. 3; Павленко Н. И. Петр I. М., 2000. С. 423; Russian officialdom. The bureaucratization
of Russian Society from the seventeenth to the twentieth century. Chapel Hill, 1980. P. 10-11, 371-375, 381-385.

[4] Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987. С. 31, 37.

[5] Копосов Н. Е. Абсолютная монархия во Франции // Вопросы истории. 1989. ? 1. С. 44.

[6] Кириллов И. К. <Цветущее состояние Всероссийского государства>. М., 1977. С. 36-291 (подсчитано мною. - Л. П.).

[7] Троицкий С. М. Указ. соч. С. 176-177.

[8] Полное собрание законов Российской империи. Т. 44. Штаты. Ч. 2. Отд. 4. С. 59-71 (подсчитано мною. - Л. П.).

[9] Миронов Б. Н. Социальная история России. Т. 2. СПб., 2000. С. 200; Зайончковский П. А. Указ. соч. С. 67; Ерошкин Н. П.
Крепостническое самодержавие и его политические институты. М.,1981. С. 63.

[10] Копосов Н. Е. Указ. соч. С. 45.

[11] Зайончковский П. А. Указ. соч. С. 68-69.

[12] Герман К. Статистическое исследование относительно Российской империи. Ч. 1. СПб., 1819. С. 265; Миронов Б. Н. Указ. соч. С.
203.

[13] Рубакин Н. А. Много ли в России чиновников (Из <Этюдов о чистой публике>) // Вестник Европы. 1910. Т. 1. С. 116; Рубакин Н. А.
Россия в цифрах. Страна. Народ. Сословия. Классы. СПб., 1912. С. 62-65; Зайончковский П. А. Указ. соч. С. 71; Миронов Б. Н. Указ.
соч. С. 200-201.

[14] Миронов Б. Н. Указ. соч. С. 203.

[15] Там же. С. 204.

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 22:48:57

Любовь Писарькова. Чиновник на службе в конце XVII - середине XIX века (*+)

---

http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=833

Чиновник на службе в конце XVII - середине XIX века

Любовь Писарькова


Государственная служба в России начиналась с принятия присяги. Уже в XVII веке предписывалось без присяги <дьякам в приказах не
сидеть и никаких дел не делать>. Целуя крест, приказный человек брал на себя обязательства <дела всякие делать и судить вправду>,
<государские казны всякие беречь и ничем государским не корыстоваться>, <посулов и поминков (т. е. взяток) ни у кого и ни от чего не
имать> и <дел государевых тайных всяких никому не сказывать>[1]. Судя по содержанию <крестоприводной записи> 1630 года, основные
требования, предъявляемые к чиновнику первой половины XVII века, не утратили своего значения до сих пор. Очевидно также, что, требуя
от чиновника честной и бескорыстной службы, государство должно было обеспечить необходимые условия для ее исполнения. В какой мере
обе стороны соблюдали свои обязательства, можно судить, рассмотрев условия службы и источники существования чиновников в XVII -
первой половине XIX века.

Условия службы
Помещения и служебный быт

При царе Алексее Михайловиче большинство приказов размещалось в Кремле (между Архангельским собором и Спасскими воротами) в
двухэтажном каменном здании, построенном еще при Борисе Годунове. В 1680 году на его месте возвели новое здание, более чем в два
раза превышавшее старое, где до конца своего существования размещались семь приказов: Посольский, Разряд, Большой казны,
Новгородский, Поместный, Казанского дворца и Стрелецкий. В конце XVII века условия службы в приказах были сравнительно комфортными,
а интерьеры <многоцветными>. Стены приказов, наружные двери, столы, даже сундуки и ящики для бумаг были обиты красными или зелеными
сукнами, а скамьи и лавки, на которых сидели все служащие, включая бояр, покрыты войлоком или кожаными тюфяками с шерстью,
окрашенными в яркие цвета. Украшением комнат служили и печные изразцы, заменившие в середине века глиняную обмазку. В 1660-е годы в
приказах появились шкафы для хранения бумаг, а в 1671 году в Малороссийском приказе - первые стеклянные окна. Сведения о расходах на
покупку полотенец, мыла, медных рукомойников и кувшинов для умывания, зеркал, гребней и щеток для волос указывают на довольно
высокий уровень гигиенической культуры приказных людей, а приобретение учреждениями столовой посуды (сковородок, противней, ложек и
пр.) позволяет заключить, что в связи с продолжительным рабочим днем служащие готовили пищу в приказах[2].

При Петре I это здание в Кремле занимали конторы коллегий - центральных учреждений, пришедших на смену приказов. В Петербурге
служащие коллегий находились в худших условиях, чем в Москве, так как строительство специального здания Двенадцати коллегий
закончилось в 1740-е годы.

В провинции строительство административных зданий, способных одним своим видом поднять авторитет власти, началось только в последней
четверти XVIII века. До этого местные учреждения ютились в тесных и малоприспособленных помещениях, занимая нередко одну-две
комнаты, где находились и чиновники, и секретарь с приказными, и просители. К концу правления императора Александра I все губернские
и уездные учреждения переехали в новые здания, многие из которых возводились по проектам известных архитекторов и выглядели, как
дворцы. Достаточно вспомнить здание московских присутственных мест (Сенат) М. Ф. Казакова или административные комплексы в уездных
городах Пензенской губернии, построенные в 1809-1817 годах по типовому проекту А. Д. Захарова.



Однако внешнему облику новых зданий далеко не всегда отвечала обстановка, царившая в местных учреждениях XIX века. О неустроенности
служебного быта присутственных мест можно судить по вполне реалистическому описанию <присутствий>, которые в 1840-е годы посещали
герои <Мертвых душ>: стены, имевшие <...темноватый вид - снизу от спин канцелярских чиновников, сверху от паутины, от пыли. Бумаги
без коробок; в связках одна на другой, как дрова. <...> Вместо чернильниц иногда торчало дно разбитой бутылки>[3].

О том, что подобная обстановка была не вымыслом писателя, говорит описание помещения столичного учреждения, относящееся к более
раннему периоду. А. А. Закревский, назначенный в 1815 году начальником Инспекторского департамента Военного министерства, был
поражен увиденной им картиной: <В комнатах с грязным полом и покрытыми паутиной стенами около столов изломанных, изрезанных и
замаранных чернилами сидели неопрятно одетые, а инде в рубищах чиновники и писаря на изломанных же, веревками связанных стульях и
скамейках, где вместо подушек употреблялись журнальные книги. <:> Под столом и везде на полу валялись кипы бумаг в пыли и
беспорядке, а между ними дрова с водой>[4]. В таких условиях по 10-12 часов трудились российские чиновники.

Продолжительность рабочего дня

Целый ряд указов регламентировал время пребывания чиновников на службе. В 1658 году в приказах был установлен 12-часовый рабочий
день, в 1680 году его продолжительность сократилась до 10 часов. <Начальным людям и дьякам и подьячим, - гласил указ, - сидеть в
день 5 часов и ввечеру 5 часов>. По современному счету времени зимой работа учреждений заканчивалась после 22 часов; не случайно
иностранцы считали, что бояре собирались в Думу по ночам. По Уложению 1649 года приказы закрывались на Рождество, Богоявление и
другие большие праздники, на Масленицу, первую неделю Великого поста, Страстную и Пасхальную недели, а также царские дни. Кроме
того, были два неполных рабочих дня в неделю: в субботу работали до обеда, а в воскресенье - только после обеда. Исключение
представляли самые важные приказы: Разрядный, Посольский и Большого Дворца, где работа не прекращалась и в праздничные дни, а в
случае необходимости продолжалась и ночью[5].

В XVIII веке рабочий день длился по 12 часов: с пяти утра до двух часов дня и с пяти до десяти часов вечера, а в случае
необходимости служащие оставались и позднее. В 1720-х годах на столах чиновников появились треугольные пирамидки - знаменитые
<зерцала> с указами Петра I, предписывавшими чиновникам соблюдать дисциплину и порядок. За их исполнением надзирали прокуроры,
которые в специальных журналах фиксировали часы прихода и ухода каждого чиновника, не исключая членов коллегий и сенаторов.
Продолжительный рабочий день компенсировался большим числом неприсутственных дней. Например, в 1797 году было всего 220 рабочих
дней, что составляло в среднем 18 дней в месяц.

В XIX веке рабочий день стал короче. В 1820-е годы в губернских учреждениях он продолжался с девяти часов утра до шести, иногда до
семи часов вечера, а два раза в неделю, когда не было почты, заканчивался в час дня. В 1840-х годах чиновники собирались на службу в
девять-десять часов утра и сидели до трех-четырех часов дня; многие приходили и вечером на два-три часа, а переписчики еще брали
работу на дом. Режим работы министерских служащих был более свободным: они являлись на службу в десять утра и занимались часов до
четырех, а раз в неделю (в дни докладов министру) уходили позднее.

Наказания служащих

В XVIII веке обычным явлением в жизни учреждений, особенно губернских и уездных, были наказания канцелярских служителей, не имевших
классных чинов. За леность, пьянство, упущения по службе и другие нарушения дисциплины их держали под арестом на хлебе и воде,
сажали в колодки на цепь, били розгами, палками и плетьми, а в крайних случаях сдавали в солдаты. От подобных наказаний освобождал
чин коллежского регистратора (XIV, низшая ступень Табели о рангах), дававший его владельцу личное дворянство. По воспоминаниям
тайного советника правоведа П. В. Хавского, став в 1802 году чиновником XIV класса, он радовался не только получению дворянства, но
и тому, что его уже <нельзя наказывать по старому порядку палками, взять за волосы и таскать по канцелярии и потчевать пощечинами.
Хотя старый обычай и исчезал, - признает автор, - кандалов и стула с цепью не было в заведении Земского суда>[6]. В 1804 году был
принят даже специальный указ, запрещавший чиновникам наказывать канцелярских служителей, что говорит о распространенности этого
явления.

Наказаниям за упущения по службе подвергались и чиновники. Особенно часто прибегали к ним в первой четверти XVIII века. В губернии,
не представившие в срок отчеты или необходимые центру сведения, направлялись гвардейские офицеры и солдаты, наделенные чрезвычайными
полномочиями. В задачи гвардейцев входило <непрестанно докучать> губернаторам и <понуждать> их к исполнению предписаний Сената и
коллегий, для чего разрешалось даже сажать на цепь губернских чиновников (<ковать за ноги и на шеи положить цепи>)[7]. В 1720 году
по распоряжению гвардии унтер-офицера Пустошкина под арестом оказалась вся администрация Московской губернии, включая
вице-губернатора бригадира И. Л. Воейкова. Во второй половине XVIII века такие суровые меры уже не практиковались. Нерадивым
чиновникам задерживали выплату жалованья или, приставив охрану, запирали их <безвыходно> в учреждении до окончания работ. Таким,
например, способом повышал работоспособность своих подчиненных в 60-е годы XIX века председатель Пензенской казенной палаты Михаил
Евграфович Салтыков (более известный как писатель под псевдонимом Н. Щедрин). Не получив к сроку отчет из уездного казначейства, он
предписал <арестовать> бухгалтера и его помощника и <держать их запертыми в помещении казначейства>, пока не закончат работу[8].

Обстановку местных учреждений дополняли грубые окрики начальника и неизменное <ты> в обращении с подчиненными, хотя к концу 1840-х
годов в министерских департаментах уже было принято обращение на <вы>. В условиях жесткой сословной структуры общества крепостной
России отличия в сословном и имущественном положении старших и младших чиновников определяли характер их служебных отношений. Власть
начальника распространялась далеко за пределы присутственных мест, охватывая все стороны жизни служащих.



Итак, в XVIII - первой половине XIX века условия службы чиновников трудно назвать комфортными. Неустроенность служебного быта
сказывалась на характере управления, наносила урон авторитету власти. Еще в большей степени качество управления зависело от
материальной обеспеченности чиновников.

Материальное обеспечение гражданских служащих

В XVII веке большинство приказных людей получало денежное жалованье, которое дополнялось хлебным, соляным, а иногда и поместным
окладами. К концу века денежный оклад думного дьяка составлял в среднем 370 рублей, приказного дьяка - 88 рублей, а московского
подьячего - около 10 рублей, хотя у опытных подьячих он достигал 50 рублей в год. Хуже было положение местных подьячих, из которых
почти половина служила без жалованья и <кормилась от дел>[9]. Помимо жалованья практиковались и дополнительные денежные выдачи:
праздничные, транспортные, на <избное строительство>, свадьбу, лечение, покупку одежды, сапог и прочее. По признанию иностранцев,
московские чиновники получали <щедрое жалованье>[10]. Такая оценка материального положения приказных людей станет понятной, если
учесть, что готовый сруб большого дома (70 квадратных метров) стоил тогда восемь-десять рублей, телега с упряжью и лошадью -
три-шесть рублей, а на три копейки (однодневный заработок поденщика) можно было купить пять-шесть десятков яиц[11] или 1,7
килограмма свинины или полтора килограмма осетрины. По подсчетам Л. В. Милова, во второй половине XVII века прожиточный минимум
(только питание) составлял два - два с половиной рубля в год на одного человека[12].

При Петре I жалованье было назначено всем категориям служащих, включая подьячих, его величина фиксировалась законом и уже не
зависела от воли начальника. По сравнению с концом XVII века оклады заметно выросли. В губернских учреждениях секретарь (бывший
дьяк) получал 120 рублей, а канцелярские служители (бывшие подьячие) от 15 до 60 рублей в год; в столице оклады были в два раза
выше. Величина коллежских окладов зависела не только от должности, но и от подданства служащего. Иностранцы, приглашенные на службу
Петром I, получали за свою работу в два-три раза больше, чем русские чиновники.

Однако, несмотря на позитивные изменения в системе оплаты труда гражданских служащих, в первой четверти XVIII века материальное
положение большинства из них ухудшилось. Объяснялось это, прежде всего, падением курса рубля, подешевевшего за годы правления Петра
I почти в два раза. Обесценивание денег было следствием монетной операции (перечеканка старых серебряных монет, уменьшение их веса,
выпуск медных денег и др.), которая приносила немалую прибыль казне, но способствовала росту цен. В 1720-е годы дневной заработок в
пять копеек (18 рублей в год) едва обеспечивал прожиточный минимум одного человека. <А жену и детей чем ему кормить, - задается
вопросом современник Петра I, - только по миру ходить, поневоле научат воровать и в мастерстве своем неправду делать>[13]. На
содержание одного солдата казна выделяла около восьми копеек в день, или 28,5 рубля в год. Таким образом, оклады низшего звена
бюрократии не достигали прожиточного минимума.

Другая причина ухудшения положения чиновников заключалась в систематической невыплате жалованья. В условиях хронического дефицита
бюджета правительство рассматривало жалованье гражданских служащих как не самую обязательную статью расходов, и в случае
необходимости обращало предназначавшиеся на это средства на другие цели. В 1723 году специальным указом предписывалось в случае
нужды в деньгах и невозможности изыскать другие способы для их получения <разложить оную сумму на всех чинов всего государства,
которые жалованье получают>. И в том же году у служащих была вычтена четвертая часть денежного годового оклада и удержан весь
хлебный оклад. В связи с отсутствием денег в казне губернским чиновникам не платили жалованье годами или выдавали его натурой:
сибирскими мехами и прочими казенными товарами. Но и получая деньги из казны, чиновники не всегда могли их тратить, так как
вынуждены были давать подписки, что в случае государственной нужды вернут эти деньги по первому требованию. В таких условиях, чтобы
сохранить подьячих, стремившихся убежать или записаться в сельские и посадские общины, их нередко держали в конторах <без выпуску>.
В конце 1724 года для экономии казенных средств оклады гражданских служащих были заметно урезаны: в коллегиях они составляли
половину жалованья, получаемого в армии, а в местных канцеляриях - <против сего вполы>, т. е. только четверть армейских окладов и
рационов. Эта явная дискриминация труда чиновников продолжалась почти 40 лет, вплоть до введении штатов 1763 года. Таким образом,
правительство расписалось в собственном бессилии решить проблему материального обеспечения гражданских служащих. Государственное
управление финансировалось по остаточному принципу, так как львиную долю скудного бюджета поглощали расходы на армию и флот.

В 1727 году преемники Петра I вообще отменили выплату казенного жалованья мелким чиновникам и приказным, разрешив им кормиться за
счет акциденций, т. е. сборов с просителей (фактически взяток). Только в 1763 году их труд вновь стал оплачиваемым. По утвержденным
Екатериной II штатам минимальные оклады, получаемые копиистами (переписчиками бумаг), в уездных учреждениях составляли 30 рублей, в
губернских - 60, а в центральных и высших учреждениях - от 100 до 150 рублей в год. При низких ценах на продукты питания, и прежде
всего на хлеб (десять-пятнадцать копеек за пуд), такое жалованье не было нищенским.

С начала XIX века в связи с падением курса бумажных денег, которыми выплачивали жалованье и пенсии, материальное положение
чиновников стало ухудшаться. В 1768-1786 годы ассигнационный рубль практически равнялся серебряному, в 1795-1807 годы он колебался в
пределах 65-80 копеек, а в 1811 году не достигал и 26 копеек серебром. В результате чиновники получали только четвертую часть суммы,
предусмотренной штатами 1763 года. Годового жалованья в 120 рублей едва хватало на одежду и обувь; мундир для большинства
гражданских служащих был роскошью. Чтобы выжить, многие из них были вынуждены служить лакеями, кучерами, сторожами, швейцарами,
получая за эту работу больше, чем на государственной службе. Жалованье швейцара составляло 203 рубля, кучера - 401, лейб-лакея - 463
рубля, тогда как оклад канцелярского служителя министерства не превышал 200 рублей в год. К середине XIX века оклады чиновников
заметно выросли, но повышение их было относительным. Так, если в 1806 году оклад в 600 рублей ассигнациями равнялся 438 серебряным
рублям, то в 1829 году, повышенный до 1 200 рублей, он соответствовал только 320 рублям серебром, а в 1847 году - 343 серебряным
рублям.

Падение курса бумажных денег привело к резкому удорожанию жизни, особенно в Петербурге. В первой половине XIX века убогая комната с
мебелью, отоплением, самоваром и прислугой стоила в столице пять рублей в месяц, обед обходился в пятнадцать-двадцать копеек.
Очевидно, что для основной массы чиновников прожить на одно жалованье было трудно, а содержать семью практически невозможно. <Ты
спрашиваешь, как жить 3 500 рублями годового дохода? - писал в 1824 году один петербургский чиновник своему знакомому. - Женатому в
Петербурге жить сими деньгами трудно. Но ежели будешь иметь такого умного холопа, как Петрушка, и не иметь лошадей, то он тебе:
неусыпною экономией преподаст способ не умереть с голоду:>[14] Прилично содержать семью можно было лишь при доходах не меньше 6 000
рублей в год (в конце XVIII века для этого было достаточно 3 000 рублей). Такому уровню жизни соответствовало жалованье чиновника,
занимавшего должность не ниже директора департамента министерства. Материальная необеспеченность толкала чиновников на путь
должностных преступлений, главным из которых было взяточничество. Связь между низкими окладами чиновников и должностными
преступлениями признавалась в правительственных кругах. <Близкое к нищете положение большей части посвящающих себя гражданской
службе, - отмечалось в <Записке> Комитета для соображения законов о лихоимстве, - часто самого благорасположенного и лучшей
нравственности чиновника невольным образом превращает во врага правительству>. Нищенское существование большей части служащих
государственного управления служило оправданием недобросовестных чиновников не только в глазах русского общества, но даже
иностранцев. <Отнимите у наших немецких должностных людей три части их оклада: не дав им никакого рода вознаграждения, и увидите,
что они будут делать>, - писал один из немецких чиновников, долго живший в Петербурге. По его мнению, результат будет тот же, что и
в России[15].

Однако необеспеченность казенным жалованьем была не единственной причиной нарушения присяги. Служебным положением нередко
пользовались и те, кто имел поместья, был обеспечен казенным жалованьем и находился на самом верху чиновничьей лестницы.

Причины взяточничества и казнокрадства
Историческая традиция <кормлений>

В России корни взяточничества уходят к истокам государственности и на ранней стадии ее развития смыкаются с другим, не менее
характерным для русской жизни явлением, - <кормлением> администрации за счет посадского и уездного населения. <Мирские расходы на
воеводу и подьячих, - замечает С. М. Соловьев, - были делом обыкновенным, не возбуждали ропота и жалоб>. Исключение представляли
отдельные случаи, когда <иной воевода хотел кормиться уже слишком сытно>[16]. В таких условиях грань между законными требованиями и
злоупотреблениями администрации была трудноуловимой и очень зыбкой.

В московских приказах, несмотря на выплату казенного жалованья большей части служащих, <кормление от дел> было важным и вполне
легальным источником доходов, в три и более раз превышавшим денежные оклады. В представлении людей XVII века существовало четкое
деление доходов <от дел> на законные и незаконные, хотя с позиций правовых норм более позднего времени отличия между так называемыми
<почестями>, <поминками> и <посулами> были едва различимы. Из <корыстных> доходов правительство признавало законными денежные и
натуральные приношения должностным лицам до начала дела (<почести>) и приношения после окончания дела (<поминки>), но преследовало
<посулы> (собственно взятки), которые расценивались как вымогательство и <скверные прибытки>[17]. Посулы, непосредственно связанные
с нарушением закона, были крупнее почестей и поминок и достигали 100 и более рублей, поэтому их получение сурово преследовалось
правительством и каралось кнутом невзирая на социальный статус взяточника.



Тем не менее этот важнейший источник материального благополучия бюрократии сохранял свое значение как в XVIII, так и в первой
половине XIX века. Во все судебные учреждения, от земского суда до Сената, проситель никогда не приходил с пустыми руками. По
понятиям того времени добровольные приношения были вполне законны, и отказываться от них <значило бы обидеть просителей и выказать
пустой педантизм>[18]. В конце 1830-х годов благоприятное решение дела в Сенате обходилось до 50 тысяч рублей. Кроме таких разовых
<дач>, практиковались и постоянные <кормления> администрации откупщиками, горнозаводчиками, солепромышленниками, помещиками и
другими лицами, особо заинтересованными в благорасположении администрации. По свидетельству современников, именно из этого источника
губернские чиновники <черпали такие суммы, которые были необходимы для удовлетворения потребностей приличной известному чину и
положению жизни>[19]. Например, в конце 1830-х годов откупщик ежегодно платил губернатору Симбирской губернии 10 тысяч рублей
ассигнациями, вице-губернатору 20 тысяч, прокурору, <как человеку слабому и безгласному>, только три тысячи рублей, каждому
советнику по две тысячи рублей>[20]. Документальным подтверждением существования таких отношений с местной администрацией служат
обнаруженные мною в Отделе письменных источников Государственного исторического музея ежегодные (за 1804-1852 годы) <ведомости> о
выдаче чиновникам денег, хлеба и проч. <для снискания благосклонности по делам> пермских имений кн. С. М. Голицына[21]. Заглавие и
содержание этих документов дают основание назвать их сводными годовыми отчетами о подкупе администрации Пермской губернии. В
отдельные годы <пособия> кн. Голицына пермским чиновникам в два-четыре и даже шесть раз превышали казенное жалованье. Например,
уездный судья при окладе в 300 рублей получал из <Главного правления пермских заводов, промыслов и вотчин кн. Голицыных> денежных и
натуральных выплат в общей сложности на 600-1600 рублей в год, годовое жалованье земского исправника в 250 рублей весомо дополняли
1000-1800 рублей, поступавшие из того же источника. О широком распространении системы <кормлений> администрации говорит тот факт,
что ее практиковал, хотя и по другим соображениям, даже очень богатый и безукоризненно честный киевский губернатор (в 1839-1852
годы) И. И. Фундуклей. Он считал, что если богатые помещики не будут выделять средства на содержание чиновников полиции, <то
средства эти они будут получать от воров>[22]. Это обстоятельство играло далеко не последнюю роль в широком распространении
злоупотреблений, вызывало неуважение к закону, способствовало формированию правового нигилизма и, в конечном итоге, оказывало
развращающее влияние на общество.

Радикальный характер реформ

В русской истории существует определенная закономерность, которую давно заметили современники, жившие в преобразовательные эпохи:
проведение реформ в России неразрывно связано с усилением коррупции. К таким периодам истории относятся годы правления Петра I,
когда реформированию подверглись все сферы жизни российского государства, а казнокрадство и взяточничество достигли невиданных
масштабов, поразив все этажи государственного управления. Злоупотребления канцелярских чиновников, часто не имевших других средств к
существованию, были ничтожными по сравнению с теми, какие допускали ближайшие соратники царя-реформатора. <Губернаторы радеют токмо
о своих карманах: киевский губернатор высылает в свой московский дом деньги не мешками, но уже возами: - писал Петру I неизвестный
русский доноситель из Голландии. - Иностранные купцы высылают серебро и золото из России, что запрещено в чужих землях. Вельможи
кладут деньги в чужестранные банки, Меншиков, Куракин, князь Львов>[23]. Действительно, только у кн. А. Д. Меншикова, после его
ссылки в Сибирь в 1727 году, обнаружилось девять миллионов рублей в банковских билетах Лондонского и Амстердамского банков, не
считая четырех миллионов рублей наличных денег, драгоценностей на сумму свыше миллиона рублей и 105 фунтов золота в слитках и
сосудах.

Безнаказанность

Служебное положение для получения дополнительных доходов с успехом использовали не только российские чиновники, но и их европейские
коллеги. Однако, в отличие от России, в странах Европы взяточничество каралось законом, независимо от служебного положения
чиновника. Так, в 1847 году министр общественных работ Франции Ж.-Б. Тэст за получение взятки был приговорен к 10 годам
заключения[24]. Невозможность обеспечить чиновников достойным жалованьем заставляла русское правительство терпимо относиться к
подобным злоупотреблениям. Правительство, не соблюдая своих обязательств по отношению к служащим государственного аппарата, не могло
требовать бескорыстного исполнения служащими своих обязанностей. Например, в 1847 году за должностные преступления были судимы
восемь процентов всех чиновников IX-XIV классов (4 131 человек из 50 877), но около половины этих служащих возвращались на
гражданскую службу. В том же 1847 году среди чиновников IX-XIV классов число бывших под судом составляло около 3,5 процента (1 754
из 50 877 человек), а чиновников первых восьми классов - 3,7 процента (400 из 10 771 человека). Следует заметить, что в случае
недоказанной вины чиновника суд оставлял его <в подозрении>; при такой формулировке пребывание под судом не сказывалось на карьере
чиновника. Например, в 1830-е годы должность председателя 1-го департамента Московской палаты уголовного суда занимал чиновник,
дважды побывавший под судом.

Итак, условия службы российского чиновника обрекали его на нарушение присяги и создавали благоприятную почву для широкого
распространения взяточничества и казнокрадства. В немалой степени этому способствовали и исторические традиции, и дальнейшая
бюрократизация управления, и неравномерный, скачкообразный характер развития российской государственности.



[1] Полное собрание законов Российской империи. Издание 1-е (далее ПСЗ-1). Т. 1. ? 406. 10 апреля 1667 г.; Оглоблин Н. Н.
Происхождение провинциальных подьячих XVII в. // Журнал Министерства народного просвещения. 1894. ? 9. С. 139.

[2] Бакланова Н. А. Обстановка Московских приказов в XVII в. // Труды Государственного исторического музея. Вып. 3. Разряд общий
исторический. М., 1926. С. 53-100.

[3] Гоголь Н. В. Дополнения к первому тому <Мертвых душ> // Полн. собр. соч. / Изд. <Тов-ва М. О. Вольф>. СПб.; М., б. г. С. 578.

[4] Сборник Императорского русского исторического общества (далее: Сб. РИО). Т. 78. СПб., 1892. С. 331-332.

[5] ПСЗ-1. Т. 1. ? 237. 20 октября 1658 г.; ? 839. 26 октября 1680 г.; Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси. Пб., 1919. С.
404, 406.

[6] Воспоминания тайного советника П. В. Хавского о начале службы // Река времен. Кн. 1. М., 1995. С. 175.

[7] Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII в. и реформа Петра Великого. СПб., 1905. С. 445.

[8] Макашин С. А. Салтыков-Щедрин. Середина пути: 1860-1870-е: Биография. М., 1984. С. 205-206.

[9] Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987. С. 120-141; Рогожин Н. М.
Посольский приказ: Колыбель российской дипломатии. М., 2003. С. 145-150.

[10] Мейерберг Г. Путешествие в Московию // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1874. Т. 1. Разд. 4. С. 174-175.

[11] Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2001. С. 487.

[12] Там же. С. 488.

[13] Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. М., 1937. С. 221.

[14] Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 569 (Ф. Л. Переверзев). Д. 405. Л. 27.

[15] OПИ ГИМ. Ф. 60. Оп. 3. Д. 2653. Л. 15.

[16] Соловьев С. М. Сочинения. Кн. VII. М., 1991. С. 89.

[17] Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. С. 142-145.

[18] ОР РНБ. Ф. IV (М. П. Веселовский). Д. 861. Л. 86 об.

[19] Корельский А. Горнозаводская служба и общественная жизнь на Урале // Русская старина. 1905. ? 11. С. 319, 322.

[20] Дмитриев М. А. Главы из воспоминаний моей жизни. М., 1998. С. 377.

[21] Подробно см. мою статью: К истории взяток в России (по материалам <секретной канцелярии> кн. Голицыных первой половины XIX в.)
// Отечественная история. 2002. ? 5. С. 33-49.

[22] Лучинский Ф. Я. Провинциальные нравы за последние полвека (воспоминания) // Русская старина. 1897. ? 9. С. 647.

[23] Соловьев С. М. Сочинения. Кн. VIII. М., 1991. С. 575.

[24] ОПИ ГИМ. Ф. 7. Д. 495. Л. 29 об., 48.

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 22:48:27

Сергей Земляной. Истоки и смысл сталинской номенклатуры (*+)

---

http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=832

Невидимая рука Учраспреда

Сергей Земляной


Истоки и смысл сталинской номенклатуры

Контрпродуктивное разрешение красноярского выборного казуса с использованием немного видоизмененного приема античной драматургии -
Президент ex machina - может вызвать недоумение только у тех, кто не знаком с новейшей и современной историей России. Главное в этом
разрешении состояло в том, что им были довольны даже заварившие эту кашу: Владимир Путин, мол, правильно расставил точки над i.
(Арьергардные бои красноярского избиркома здесь не в счет: это чистейшее отбывание номера на публике.) Какие точки? Губернатор
вообще, губернатор Красноярского края в особенности - это, по общему мнению, вопрос президентского уровня, и Путин общее мнение лишь
блистательно подтвердил. Но откуда эта святая убежденность? Ведь на дворе у нас, в России, вроде бы демократия?

Без особой боязни ошибиться можно предположить, что эта убежденность есть лишь последействие, след, симптом травматического
присутствия в сознании как рядовых российских граждан, так и политических элит того, что я бы назвал <номенклатурным комплексом> в
подходе к руководящим кадрам. И те и другие, как показал красноярский прецедент, сознательно или бессознательно придерживаются
испытанного советского принципа кадровой политики: назначение и освобождение от должности руководящих кадров в регионах есть
прерогатива Центра. Центр - первичен, Президент как некий политический Бог располагает, а избиратели, электоральные институты -
вторичны, они лишь предполагают. Каково же содержание этого <номенклатурного комплекса>, с проявлениями которого в российской
политической системе приходится сталкиваться на каждом шагу? Какое будущее готовит ему путинская <управляемая демократия>? При
ответе на эти совсем не праздные вопросы не миновать окольного пути: через историю.

Оргбюро, Секретариат, Учраспред ЦК: три лика кадровой политики

В некогда знаменитом романе Ильи Эренбурга <Жизнь и гибель Николая Курбова>, рассказывающем о демоническом коммунисте <с поломанным
крылом> (1922), действие происходит в Советской России 1921 года, на первых же страницах описывается одно нерядовое учреждение,
которое, если использовать новозаветный оборот, вяжет и развязывает человеческие судьбы: <Воздвиженка. Казенный дом, с колонками,
рыжий, дом как дом. Только не пешком - автомобили; не входят - влетают, и все с портфелями. Огромный околоток: кроме нашего
Ресефесера, еще с десяток республик - аджарских, бухарских, всяких. А вывеска простенькая - как будто дантист - заржавела жестянка:
<Ц.К.Р.К.П.>.

Вот где ее гнездо! Отсюда выходят, ползут в Сухум и в Мурманск. Скрутили, спаяли, в ячейки свои положив, расплодились, проникли до
самых кишок, попробуй - вздохни, шевельнись не по этим святым директивам! Стучат машинки: цок, цок, цок! <:> Надо всем - одно слово,
тяжелое, темное слово: "Мандат!". Оргбюро. Распределенье работы. <:> "В Наркомпрос двое, в Рабкрин трое. Вы, товарищ Блюм, - в
Туркестан". Целый час уже распределяют, отсылают, машинки стучат <:> Всюду послали, только осталось в чеку, трудное дело. Кому же
охота?.. Все норовят на чистое, даже душевное, с романтическим блеском, при магнии. Всякому лестно сидеть в иноделе и Англию с
Тибетских вершин поддразнивать красным флажком <:> В чеку же идут лишь коммунисты последнего выпуска: нос угреватый в бобровый уют
кутать или на Кисловке пирожное "Наполеон" с кремом давить языком, косых не считая. А нужно в чеку большого, святого почти; хотят к
палачеству приставить не палача, подвижника, туда, где сети с уловом - доллары>[1]. Эренбург, пожалуй, первым из советских писателей
воспел унитарную, но триипостасную партийную структуру, развившую небывалую активность именно в 1921 году, при переходе Советского
государства от <военного коммунизма> к нэпу, за которым начинала смутно брезжить перспектива сталинского Термидора: Оргбюро,
Секретариат, Учебно-распределительный отдел Секретариата ЦК РКП(б). Именно эта структура была тиглем, в котором выплавлялся правящий
класс Советской России.

Об одном плавильном тигле для всего правящего класса можно говорить уже в силу того, что большевики с первого дня после Октябрьского
переворота понимали и отправляли свою власть как власть тотальную и безраздельную. Лозунг, с которым они к ней прорвались: <Вся
власть Советам!> - был за ненадобностью отложен <до греческих календ>, на потом. В циркулярном письме ЦК РКП(б) всем членам партии
от 18 мая 1918 года так без обиняков и говорилось: <После победы Октября власть перешла к истинным представителям рабочего класса -
к нашей партии>[2]. А незадолго до этого о том же, но на языке Монтескье, сказал во ВЦИК Яков Свердлов 1 апреля 1918 года:
<Разделение власти законодательной и исполнительной не соответствует деятельности Советской республики. Совет Народных Комиссаров -
это непосредственный орган власти как таковой: и законодательный, и исполнительный, и административный>[3].



Тотальный характер большевистской власти порождал крайнюю централизацию партийно-государственного управления в Советской России, при
которой все назначения на государственные должности производились сверху вниз. Более высокий партийный (а также и государственный)
орган распоряжался кадрами нижестоящих по иерархии ведомств, назначая, перемещая, повышая, понижая их или вообще снимая с должности.
Наряду со штыками, ЧК и национализированной собственностью (которая тогда еще попросту не работала) этот кадровый централизм был
одним из устоев Советской власти. (Кстати, она рухнула в 1991 году сразу же после того, как подломился этот устой, а КПСС
волей-неволей отказалась от своей кадровой монополии.) Ленин когтями и зубами защищал централизм в кадровой политике от всех попыток
недалеких партийных <демократов> (<децистов>) посягнуть на него. В заключительном слове на XI съезде партии он заявлял: <Нельзя
механически отделить политическое от организационного. Политика ведется через людей <:> Здесь сущность дела в том, что если у ЦК
отнимается право распоряжаться распределением людей, то он не сможет направлять политику. Хотя мы и делаем ошибки, перебрасывая тех
или иных людей, но все же я позволю себе думать, что Политбюро ЦК за все время его работы сделало минимум ошибок. Это не
самохвальство>[4].

История важнейших институтов кадровой политики большевистской партии (Оргбюро, Секретариат, Учраспред ЦК РКП(б))[5] восходит к
августу 1917 года, к решениям VI cъезда партии, учредившего для ведения <организационной части работы> Секретариат из пяти членов ЦК
(Свердлов, Стасова, Дзержинский, Иоффе, Муранов). Возглавил Секретариат Яков Свердлов, который руководил большевистской партийной
организацией без всякой помощи, одновременно исполняя обязанности Председателя ВЦИК. Он в партийно-патриархальной манере
собственноручно назначал и перемещал партийных работников, внося одному ему понятные пометки в свои записные книжки. После того как
он заболел испанкой и умер в марте 1919 года (в связи с кончиной Свердлова Ленин произнес речь, ставшую первым сводом принципов
большевистской кадровой политики)[6], накануне VIII съезда партии, стала очевидной потребность в перестройке центральных органов
партии. Съезд расширил состав ЦК до 19 членов и 8 кандидатов, образовал два своих руководящих органа: Политбюро и Оргбюро - и
воссоздал Секретариат. Через год, на IX съезде партии, было определено, что секретариат должен состоять из трех постоянно работающих
в нем членов ЦК, занимающихся текущими организационными и кадровыми вопросами. Общее руководство организационной работой и кадровой
политикой партии оставалось за Оргбюро. Аппарат Секретариата в 1919 году состоял из 30 человек, к 1920 году он увеличился до 150, а
в 1921 году насчитывал уже 600 штатных ответработников. Основными отделами Секретариата были: учетно-распределительный, занимавшийся
кадровыми вопросами и мобилизациями партийцев; организационно-инструкторский, направлявший деятельность местных партийных
организаций с помощью разъездных инструкторов ЦК; агитации и пропаганды (Агитпроп). С этого времени вплоть до запрета КПСС в 1991
году главным отделом в аппарате ее Центрального Комитета, державшем в своих руках все кадровые нити в стране, был Учраспред (под
разными наименованиями, в конце - Отдел организационно-партийной работы ЦКК ПСС).

Согласно указаниям ЦК (август 1920 года) в Учраспреде учитывались следующие категории работников наркоматов: наркомы, их заместители
и члены коллегий, заведующие отделами и подотделами и <прочие ответственные работники>. Анкеты со сведениями о них и
характеристиками направлялись в ЦК. В Учраспред ЦК губкомы посылали анкеты и характеристики местных ответственных работников:
членов, кандидатов в члены и заведующих отделами губкома; членов и кандидатов в члены губисполкома; заведующих отделами и наиболее
важными подотделами губисполкома; членов и кандидатов в члены президиума губсовнархоза и заведующих его <важнейшими отделами>;
членов и кандидатов в члены президиума губернского совета профсоюзов и заведующих его отделами; губернских военных комиссаров, их
заместителей и начальников политотделов; <прочих ответственных лиц губернского масштаба> по определению губкомов. В начале февраля
1921 года этот список был дополнен. В него вошли также члены коллегии губпродкома, председатель и члены коллегии президиума
губсоюза, председатель и члены коллегии губернской ЧК, редакторы губернских газет, управляющие заводов и председатели заводских
комитетов профсоюзов. По этому принципу подбирались работники на ключевые посты и в общественных организациях (профсоюзах,
кооперации). Прав был Эренбург: Учраспред добирался до самых кишок общественного организма.

На IX съезде партии секретарями ЦК были избраны близкие к Троцкому Крестинский, Преображенский и Серебряков, которые вместе со
Сталиным и Рыковым составили Оргбюро; на Х съезде секретарями и членами Оргбюро стали сторонники Сталина Молотов, Ярославский и
Михайлов; на XI съезде в 1922 году секретарями стали Молотов и Куйбышев, а Генеральным секретарем был избран Сталин. Одним из первых
назначений Генерального секретаря стало утверждение Лазаря Кагановича на пост заведующего организационно-инструкторским отделом,
который вскоре был слит с Учраспредом. Сталин получил в свое безраздельное распоряжение готовый аппарат, который он последовательно
использовал для укрепления своей личной власти. Уже через девять месяцев после избрания Сталина Генеральным секретарем Ленин понял,
какую ошибку он совершил, поддерживая это выдвижение, но повернуть ход событий вспять уже был не в силах. Сталин действительно
сосредоточил в своих руках необъятную власть и не выпускал ее до самой смерти.

Татьяна Коржихина и Юрий Фигатнер в своей статье о советской номенклатуре сделали, на мой взгляд, верный вывод: <Уступив
Орграспредотделу ЦК (а на деле - Сталину и его команде) решение кадровых проблем, партия большевиков, делавших революцию, подписала
себе смертный приговор>[7].

Три типа вертикальной мобильности в Советской России

Что же представляла собой властвующая элита Советской России в начале 20-х годов, какие отряды в ней наличествовали, каковы были
основные пути ее формирования? Иначе говоря: какие жизненные возможности, шансы продвижения по иерархической лестнице открывала
действительность тех лет перед гражданами, которые хотели <выбиться в люди>?



Проницательный Леонид Красин накануне Х съезда РКП(б) сформулировал два альтернативных варианта восхождения в правящий класс через
партию: <Источником всех бед и неприятностей, которые мы испытываем в настоящее время, является то, что коммунистическая партия на
10 процентов состоит из убежденных идеалистов, готовых умереть за идею, но не способных жить за нее, и на 90 процентов из
бессовестных приспособленцев, вступивших в нее ради должности>[8]. То есть, согласно старобольшевику Красину, чтобы состоять при
Советской власти, надлежало быть либо прекраснодушным коммунистическим идиотом, либо карьеристом sans phrases. Это была красивая и
остроумная, но чересчур упрощенная картинка с выставки: <путь наверх> тогда (тогда в особенности) не сводился к выбору между
маршрутом <неистового ревнителя> коммунистической идеи и карьерой советского Жюльена Сореля или Растиньяка.

Более приближенным к действительности, хотя тоже схематичным, было описание советского правящего слоя, которое дал великий
английский мыслитель Бертран Рассел в своей книге <Практика и теория большевизма>: <Мне показалось, что весь правящий слой можно
разделить на три группы. Это, во-первых, старая гвардия революционеров, испытанных годами преследований. Эти люди занимают большую
часть самых высоких постов. Тюрьмы и ссылки сделали их несгибаемыми и фанатичными и до некоторой степени оторвали их от собственной
страны. Это честнейшие люди с глубочайшей верой в то, что коммунизм возродит этот мир>[9]. Связанная со старой гвардией,
представители которой, после изгнания левых эсеров из Советского правительства в 1918 году, занимали все руководящие кресла в
стране, кадровая проблема состояла прежде всего в том, что этот управляющий слой был, по выражению Ленина на VIII съезде партии,
<непомерно, невероятно тонок> (курсив Ленина). В 1922 году Ленин писал: <Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и
авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него>[10]. Кроме
того, этот тончайший слой высших руководителей был некомпетентен, не имел никакого опыта государственного управления. С полной
очевидностью это проявилось уже в самом начале перехода от гражданской войны к гражданскому миру - при введении Лениным новой
экономической политики (нэп) весной 1921 года. Именно тогда Ленин задал свои гамлетовские вопросы о большевистской партии: <Сумеют
ли ответственные коммунисты РСФСР и РКП понять, что они не умеют управлять? что они воображают, что ведут, а на самом деле их
ведут?>[11]

Тогда разразился форменный кризис высшего управленческого звена, о котором никто не сказал лучше Леонида Красина. Красин критиковал
структуру ЦК партии, почти не изменившуюся за два десятилетия с тех пор, когда партия была еще небольшой подпольной организацией. По
его мнению, коль скоро большевики взяли власть и сформировали правительство, то страной должны управлять не <журналисты и
литературная интеллигенция>, а толковые администраторы, экономисты и инженеры. На Красина на XII съезде партии (1923) напал один из
таких некомпетентных журналистов - Григорий Зиновьев, который из-за отсутствия Ленина по болезни выступил с политическим отчетом ЦК.
Он расценил высказывание Красина как <очень крупную ошибку> и защищал управленческую монополию <ленинской гвардии>[12]. Собственно,
он поступил в данном случае так же, как Ленин в октябре 1917 года. Когда Луначарский указал Ленину на неподготовленность
предложенных им кандидатов в члены первого Советского правительства, тот отделался от скептика русским <авось>: <Пока - там
посмотрим - нужны ответственные люди на все посты; если окажутся негодными, сумеем переменить>[13]. Совершенно аналогичным образом
действовали и Борис Ельцин в 1990-1991 годах, и Владимир Путин в 1999-2000 годах. Понятно, что эта тропа к руководству была открыта
для очень немногих - для тех, кто принадлежал всеми своими потрохами <ленинской гвардии>; прочим она была заказана.

В целом верно, но несколько зауженно Рассел описывает второй, более массовый отряд советской правящей элиты: <Вторая группа
правящего слоя, к которой можно отнести людей, занимающих политические посты непосредственно ниже верхушки пирамиды, состоит из
карьеристов, ставших ревностными большевиками по причине материального успеха большевиков. Сюда можно отнести армию полицейских,
шпионов, секретных агентов, большей частью оставшихся от времен царизма, получающих выгоду от того, что никто не может жить иначе,
как нарушая закон. С этой стороны большевизм представлен Чрезвычайной комиссией, органом, практически независимым от
правительства>[14]. Фактически речь идет о руководителях среднего звена, которые вышли из рядов коммунистов, вступивших в партию
после революции. Это так называемые <выдвиженцы>, которых Учраспред подбирал и расставлял во многом по анкетам, вольные рыцари
советской карьеры, которые связывали свои карьерные перспективы с покровительством кого-то из партийных сановников (вроде Леопольда
Авербаха, ставшего руководителем РАПП и вождем пролетарской литературы просто потому, что он был племянником Якова Свердлова, братом
жены Ягоды и зятем Бонч-Бруевича).

Менее оправданным, хотя тоже не лишенным оснований, является выделение Расселом третьего отряда новых правителей России: <Третья
группа правящей бюрократии состоит из людей, не являющихся ревностными коммунистами, но которые сплотились вокруг правительства,
поскольку оно оказалось стабильным, и которые работают на него из патриотических соображений или потому, что имеют возможность
развивать свои идеи без препятствий со стороны традиционных институтов власти. В этой среде можно найти людей типа преуспевающих
дельцов, по своим способностям не уступающих американским трестовским магнатам, добившихся всего своими руками и головой, но
работающих не за деньги, а ради успеха и власти>[15]. Собственно, Рассел вел здесь речь об отряде так называемых <спецов>, т. е.
буржуазных специалистов, той части российской научно-технической и гуманитарной интеллигенции, которая пошла на сотрудничество с
Советской властью. До сталинской реконструкции системы надстроек в 30-е годы для научных и технических кадров оставался открытым
путь, не подконтрольный Учраспреду: такой несоветский элемент с дворянским происхождением, как Георгий Гамов, мог в конце 20-х -
начале 30-х годов сделать феноменальную научную карьеру просто потому, что он был гениально одаренным человеком. То же можно сказать
mutatis mutandis о лидере советского атомного проекта Игоре Курчатове, имевшем в анкете опаснейший пункт: у него был репрессирован
отец.

Рассел также угадал исторический контекст, поле возможностей, которые определялись задачами модернизации, вновь вставшими перед
нэповской Россией: <Большевики по своим целям - индустриалисты, им все нравится в современной индустрии, кроме чрезмерных доходов
специалистов. И строгая дисциплина, которой они подчинили рабочих, оправданна, если она сможет дать им навыки промышленного труда и
честности, которых до сих пор недоставало и отсутствие которых само по себе мешало России стать одной из передовых промышленных
стран>[16]. У меня порой возникает мысль о том, что Ленин пытался скрыть даже от себя самого истинный смысл введенной им новой
экономической политики: можно было делать так называемую социалистическую революцию в крестьянской стране, но нельзя было
крестьянскую страну превратить в индустриальную, без чего о социализме было бессмысленно и помышлять. России предстояло
модернизироваться, а для классической модернизации должна была наступить эпоха постреволюции, Термидор. Ленин не успел довести до
конца <самотермидоризацию> Советской России, а Сталин избрал абсолютно неклассический вариант модернизации и осуществил свой
собственный Термидор. О том, что сталинские пятилетки были превратной формой ускоренной, а с рубежа 20-30-х годов насильственной
модернизации, свидетельствует уже тот простой факт, что за этот период Россия из страны с подавляющим преобладанием сельского
хозяйства, сельской культуры и деревенского образа жизни стала промышленной страной, где преобладала, напротив, городская культура и
урбанистический образ жизни: если принять за единицу экономические показатели 1922 года, то произведенный национальный доход вырос к
1940-м году в 11 раз, вся продукция промышленности - в 24 раза, валовая продукция сельского хозяйства - в 2,1 раза; если в 1922 году
доля городских жителей составляла 16 процентов, селян - 84 процента, в 1940-м - 33 и 67 процентов, то в 1959 году эти доли
составляли соответственно 48 и 52 процента, а в 1961 году они сравнялись - 50 и 50 процентов[17]. Это были модернизационные сдвиги
колоссального значения. Главным режущим инструментом, с помощью которого решались грандиозные задачи модернизации, стала сталинская
номенклатура.

И еще одно замечание по вопросу о вертикальной мобильности. Занятие руководящих постов давало немалые преимущества и привилегии.
Помимо стремления приобщиться к власти как таковой это было главным мотивом раннего советского карьеризма. <Карьеризм на этой почве
развился страшный>, - свидетельствовал А. И. Рыков[18]. В 1917 году Ленин утверждал: в новом советском государстве не будет
привилегированного чиновничества. Этот тезис сразу же после революции обнаружил свою утопичность. Самой важной привилегией высшего
советского чиновничества стало <право> при любых перемещениях занимать руководящие должности, с которыми были связаны материальные
преимущества. По идее Маркса, которой до революции придерживался и Ленин, оплата труда руководящих работников не должна превышать
заработка квалифицированного рабочего. Отступления от принципа начались уже 2 января 1918 года, когда была <с презрением> введена
более высокая зарплата для буржуазных <спецов>; 2 августа 1919 года ответработники были приравнены к спецам, им выдавалось
единовременное пособие и увеличивалась их зарплата; потом были введены спецпайки; потом - квартирные привилегии для сановников,
которые получали квартиры и дачи бывшей <буржуазии>. Так постепенно вводилась система привилегий и специального обеспечения
(<распределители> и т. п.) советского правящего класса.

Как все это выглядело в жизни, хорошо описал в 1920 году сановник Иоффе в письме высшему сановнику Троцкому: <Сверху донизу и снизу
доверху - одно и то же. На самом низу дело сводится к паре сапог и гимнастерке; выше - к автомобилю, вагону, совнаркомовской
столовой, квартире в Кремле или "Национале"; а на самом верху, где имеется уже и то, и другое, и третье, - к престижу, громкому
положению и известному имени. Откуда тут взяться прежней партийной преданности и самоотверженности, революционному подвижничеству и
самозабвению!.. Молодежь воспитывается в новых, мною только что изображенных традициях. Как тут не ужаснуться за нашу партию и
революцию?>

Сталинский Термидор и философия Учраспреда

Ужасаться не стоило или было поздно: молодежь, революцию и партию равным образом прибрал к рукам товарищ Сталин, шаг за шагом шедший
к своему Термидору. Во всех трех случаях он исходил из своего знаменитого девиза, который обнародует гораздо позже: кадры решают
все. Но о том, какие кадры и что именно решают, - об этом товарищ Сталин неотступно и широко размышлял уже на подступах к посту
Генерального секретаря ЦК и тем более тогда, когда занял этот введенный специально для него уникальный пост. В пятом томе
<Сочинений> Сталина был напечатан набросок плана брошюры <О политической стратегии и тактике русских коммунистов>[19], составленный
в июле 1921 года. Это - квинтэссенция политической и кадровой философии товарища Сталина, выше он в своем мышлении не поднялся.

Автор этого текста, рассмотрев в шестом пункте своего плана <этапы развития партии до 1917 года>, в концептуальном седьмом пункте
пытается сформулировать то качественно новое состояние, к которому пришла партия в результате этого развития и захвата власти в
России: <Компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий
их деятельность. Значение старой гвардии внутри этого могучего ордена. Пополнение старой гвардии новыми закалившимися за последние
три-четыре года работниками>[20]. Рой Медведев в этой связи отмечал в своей книге <О Сталине и сталинизме>: <Сравнение
коммунистической партии с церковно-рыцарским орденом "Братьев Христова воинства" (официальное название ордена меченосцев) могло
прийти на ум бывшему семинаристу, но не Ленину или Марксу, который называл все эти ордена "крестовой сволочью". Несомненно, что
Сталину импонировало строго иерархическое построение ордена меченосцев по четырем рангам. Тот факт, что заметка Сталина была
опубликована только в 1947 году, показывает, что мысль о превращении партии в подобие религиозного ордена, а затем и о создании
внутри партии и государственного аппарата какой-то тайной элиты ордена, особой касты "посвященных" долго не оставляла Сталина. Эту
мысль он высказывал в узком кругу еще в конце 30-х годов. Создание тайно оплачиваемой при помощи "пакетов" номенклатуры было,
несомненно, шагом именно в этом направлении>[21].



Здесь верное смешано с неверным. Орденский пафос Сталина не имел никакого отношения к его обучению в семинарии и даже к его
восхищению организацией меченосцев. Сталин был отнюдь не одинок среди большевиков в понимании партии как подобия ордена. Аналогичные
идеи в тот же период высказывал Николай Бухарин, например, в своей статье <Железная когорта революции> (1922): <Суровая дисциплина
большевизма, спартанская сплоченность его рядов, его строжайшая "фракционность" даже в моменты временного сожительства с
меньшевиками, крайняя однородность взглядов, централизованность всех рядов - были всегда характернейшими признаками нашей партии.
Все партийные работники были крайне преданы партии; партийный "патриотизм", исключительная страстность в проведении партийных
директив, бешеная борьба с враждебными группировками всюду - на фабриках и заводах, на открытых собраниях, в клубах, даже в тюрьме -
делали из нашей партии какой-то своеобразный революционный орден>[22]. Общее в позициях Сталина и Бухарина состоит в понимании
партийной иерархии как градации посвящения с одновременным подчеркиванием ее орденской герметичности и в скачкообразном возрастании
анонимности по мере продвижения по ступеням иерархии: посвященные высшей ступени были окутаны мраком абсолютной анонимности. И здесь
нельзя исключить, что товарищ Сталин упомянул об ордене меченосцев скорее для отвода глаз, а на самом деле исходил из практики
тайных обществ Нового времени. (<Система <строгого послушания>, созданная бароном Хундом, включала шесть разрядов: ученик,
подмастерье, магистр, шотландский магистр св. Андрея, послушник и тамплиер. Потом Хунд добавил к ним еще два высших разряда - монах
и великий монах. Входящие в два высших разряда должны были оставаться неизвестными для всех остальных членов ордена и считаться
"неизвестными верховными правителями">[23].)

Что до ордена меченосцев, то его появление связано с процессами христианизации и германизации Восточной Прибалтики в Средние века,
которые были делом третьего епископа Ливонии (1199-1229), фактического основателя ливонского государства Альберта фон Буксгевден.
Вооруженный апостол ливов (латышей), как называли Альберта, заручился помощью и дружбой датского короля Кнуда и вступил на ливонскую
территорию, имея в одной руке меч, в другой распятие. Ему без особого труда удалось смирить ливов. Весною 1201 года он основал новый
город - Ригу; первым его жителям он даровал привилегии и перенес туда епископский стол. Для утверждения и распространения
христианства и немецкой культуры на востоке Прибалтики Альберт создал духовно-рыцарский орден, названный орденом меченосцев (1202).
Рыцари нового ордена давали клятву безбрачия, послушания папе и епископу и обязывались всеми силами распространять христианство. Во
главе ордена становился магистр или мейстер; следующую иерархическую ступень составляли комтуры или командоры, ведавшие военным
делом, сбором десятин, светским судом, наблюдением за орденскими землями и вместе с магистратом составлявшие капитул.

Свою <орденскую> политическую и кадровую философию товарищ Сталин конкретизировал и перевел на аппаратный язык в апреле 1923 года на
XII съезде РКП(б). Он заявил: <Руководство авангарда класса, т. е. партии, необходимо, чтобы партия облегалась широкой сетью
беспартийных массовых аппаратов, являющихся щупальцами в руках партии, при помощи которых она передает свою волю рабочему
классу>[24]. Эти щупальца, т. е. аппараты, приводятся в движение кадрами, а кадрами занимается Секретариат, Оргбюро и Учраспред ЦК
партии, т. е. лично товарищ Сталин. Это обязывает кадры ко многому. Генеральный секретарь авторитетно отмечал: <Руководящая роль
партии должна выразиться не только в том, чтобы давать директивы, но и в том, чтобы на известные посты ставились люди, способные
понять наши директивы и способные провести их честно. Не нужно доказывать, что между политической работой ЦК и организационной
работой нельзя проводить непроходимую грань. Едва кто-либо из вас будет утверждать, что достаточно дать хорошую политическую линию,
и дело кончено. Нет, это только полдела. После того как дана правильная политическая линия, необходимо подобрать работников так,
чтобы на постах стояли люди, умеющие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь. В противном случае
политика теряет смысл, превращается в махание руками>[25].

И здесь товарищ Сталин развернул величественную перспективу, которая открывается перед Учраспредом под его руководством: <Вот почему
Учраспред, т. е. тот орган ЦК, который призван учитывать наших основных работников как на низах, так и вверху и распределять их,
приобретает громадное значение. Доселе дело велось так, что дело Учраспреда ограничивалось учетом и распределением товарищей по
укомам, губкомам и обкомам. Дальше этого Учраспред, попросту говоря, не совал носа. Теперь: когда необходимо каждого работника
изучать по косточкам: Учраспред уже не может замыкаться в рамках губкомов и укомов>[26]. Во избежание грозных опасностей, которые
нависли над Учраспредом, товарищ Сталин обнародовал на съезде опыт перестройки кадровой политики, т. е. дела: <Я должен сказать о
той реформе, которую Центральный Комитет в ходе своей работы по учету работников провел в Учраспреде. Раньше, как я говорил уже,
Учраспред ограничивался рамками губкомов и укомов, теперь, когда работа пошла вглубь, когда строительная работа развернулась
повсюду, замыкаться в рамки укомов и губкомов нельзя. Необходимо охватить все без исключения отрасли управления и весь промышленный
комсостав, при помощи которого партия держит в руках наш хозаппарат и осуществляет свое руководство. В этом смысле и было решено
Центральным Комитетом расширить аппарат Учраспреда как в центре, так и на местах, с тем чтобы у заведующего были заместители по
хозяйственной и советской части и чтобы у них были помощники по учету комсостава по предприятиям и по трестам, по хозорганам на
местах и в центре, в советах и в партии>[27].

Составной частью - органической и основополагающей - этой реформы стала стратегическая операция по нейтрализации и растворению
<ленинской гвардии>. Товарищ Сталин атаковал ленинский штаб партии, который он предложил de facto превратить в сталинский, расширив
и укрупнив, - и тем самым преодолев его <самозамкнутость>: <Внутри ЦК имеется ядро в 10-15 человек, которые до того наловчились в
деле руководства политической и хозяйственной работой наших органов, что рискуют превратиться в своего рода жрецов по руководству:
Эти товарищи, набравшись большого опыта по руководству, могут заразиться самомнением, замкнуться в себе и оторваться от работы в
массах <...>

Если они не имеют вокруг себя нового поколения будущих руководителей, тесно связанных с работой на местах, то эти
высококвалифицированные люди имеют все шансы закостенеть и оторваться от масс>[28]. Ленинский штаб надо потеснить и по другим веским
причинам: <Во-вторых, то ядро внутри ЦК, которое сильно вросло в дело руководства, становится старым, ему нужна смена. Вам известно
состояние здоровья Владимира Ильича. Вы знаете, что и остальные члены основного ядра ЦК достаточно поизносились. А новой смены еще
нет, вот в чем беда. Создавать руководителей партии очень трудно: для этого нужны годы, 5-10 лет, более 10-ти. Гораздо легче
завоевать ту или иную страну при помощи кавалерии тов. Буденного, чем выковать 2-3 руководителей из низов, могущих в будущем стать
действительными руководителями страны. И пора подумать о том, чтобы выковать новую смену. Для этого есть одно средство - втянуть в
работу ЦК новых, свежих работников и в ходе работ поднять их вверх, поднять наиболее способных и независимых, имеющих головы на
плечах. Книжкой руководителей не создашь>[29]. Нельзя забывать, подчеркивал товарищ Сталин, что для партии нелегальное положение -
это отнюдь не прошлое: <С точки зрения международной мы переживаем период, аналогичный тому, который переживали в 1912 году, когда
партия была полулегальна, скорее всего нелегальна <:> Мы окружены врагами, - это ясно всем>[30]. Партия в осажденной крепости, а ее
вожди - одни при смерти или больны, другие стары и немощны, не способны командовать обороной и контратаками. Выводы очевидны.

Устранить прежнее партийное руководство - это, как понимал товарищ Сталин, еще полдела. Надо было поставить у кормила власти новое
руководство, состоящее из людей, лично преданных человеку, который уверенной рукой ведет партию вперед, несмотря на происки врагов:
товарищу Сталину. А чтобы оно не колебалось, как прежнее руководство, под него нужно подвести гранитное основание. Этим основанием и
должна была стать сталинская номенклатура. Сам этот термин появляется в партийных документах именно в 1923 году, хотя в зоологии он
получил широкое хождение со времен Линнея[31]. Оргбюро ЦК РКП(б) приняло постановление <О назначениях> 12 июня 1923 года, а в
октябре того же года ЦК вынес решение об основных задачах учетно-распределительной работы.

Сталинская номенклатура, или Политическое животное царство

Так что же такое номенклатура в ее не зоологическом, а политологическом смысле? Согласно высокой партийной науке 80-х годов,
<номенклатура - это перечень наиболее важных должностей, кандидатуры на которые предварительно рассматриваются, рекомендуются и
утверждаются данным партийным комитетом (райкомом, горкомом, обкомом партии и т. д.). Освобождаются от работы лица, входящие в
номенклатуру партийного комитета, также лишь с его согласия.

В номенклатуру включаются работники, находящиеся на ключевых постах>[32]. Оргбюро ЦК 16 ноября 1925 года приняло развернутое
положение <О порядке подбора и назначения работников> и переработанные списки - номенклатуры должностей. Эти и подобные им документы
в открытой печати не публиковались. Номенклатура ? 1 находилась в ведении ЦК (т. е. Политбюро, Оргбюро и секретарей ЦК),
номенклатура ? 2 находилась в ведении Учраспреда, т. е. аппарата. Имела место еще и ведомственная номенклатура ? 3, которой ведали
учреждения (Учраспред ВСНХ и т. д.). Через Учраспред ЦК было назначено между апрелем 1922-го - апрелем 1923 года 10 351 человек;
между апрелем 1923-го - маем 1924 годов - 6 088, между маем 1924-го - декабрем 1925-го - 12 227 человек. Всего по номенклатурам ? 1
и ? 2 значилось 5 723 должности. Именно Учраспред был тем органом, который управлял судьбами своих назначенцев. В его номенклатуре
были основные руководители госаппарата. Тут нельзя было сделать карьеру в чистом виде; тут был возможен только номенклатурный рост.

Особенности советской номенклатуры составили основу механизма власти Сталина, ибо он контролировал списки ? 1 и ? 2, а часто и ? 3.
Это было одним из основных его занятий: <Недалекие острословы называли его тогда "товарищ Картотеков". Он и вправду вместе со своими
сотрудниками постоянно возился с карточками, заведенными на руководящих работников. Эти кадры он старательно изучал, просеивал
сквозь сито своих интересов и расчетов, размещал их на различных уровнях номенклатуры, как композитор ноты на нотной линейке, чтобы
возникала нужная ему симфония. <:> Картотеку на наиболее интересовавших его по тем или иным соображениям людей Сталин с первой
половины 20-х гг. вел сам, не допуская к ней даже своего секретаря. Однако было бы наивно представлять себе работу по формированию
номенклатуры в образе Сталина с парой помощников, роющихся в картотеке. Сталин создал систему подбора руководящих кадров в партии и
государстве. Она привела его к власти и оставалась его главным свершением>[33]. И она, добавлю к этому точному описанию, пережила
своего творца и в слегка модифицированном виде сохранилась до начала 90-х годов.

Этот номенклатурный поворот в кадровой политике партии, эта сталинская тенденция, разумеется, не ускользнули от внимания главного
оппозиционера 20-х годов Льва Троцкого. Сдается, что в его брошюре <Новый курс> (январь 1924 года) содержится политический портрет с
натуры Генерального секретаря РКП(б) Сталина: <Наивно, в самом деле, думать, что секретарь, в силу своего секретарского звания,
воплощает в себе всю сумму знаний и умений, необходимых для партийного руководства. На деле он создает себе подсобный аппарат, с
бюрократическими отделами (Учраспред! - С. З.), с бюрократической информацией (анкеты! - С. З.), бумажными справками, и этим
аппаратом, сближающим его с советским аппаратом, отгораживается от живой партии>[34]. В зоркости Троцкому не откажешь, но заниматься
аппаратом он побрезговал. За что и поплатился.

Сформированный по номенклатурным принципам новый правящий класс был невиданным в истории феноменом. М. С. Восленский в своей
цитированной выше пионерской работе <Номенклатура> указал на принципиальную, по его мнению, разницу между управляющим слоем
буржуазии и сталинской номенклатурой: <Буржуазия руководит в первую очередь именно экономикой, непосредственно материальным
производством, а уже на этой основе играет роль и в политике. Так пролег исторический путь буржуазии от ремесла и торговли, от
бесправия третьего сословия к власти. Иначе проходит исторический путь номенклатуры. Он ведет от захвата государственной власти к
господству и в сфере производства. Номенклатура осуществляет в первую очередь именно политическое руководство обществом, а
руководство материальным производством является для нее уже второй задачей> (курсив мой. - С. З.)[35].

На мой взгляд, Восленский фиксирует здесь тот примат властной функции номенклатуры над ее экономической функцией, который был
особенно педалирован в чрезвычайных ситуациях, в периоды <военного коммунизма>, создания мобилизационной экономики и репрессий 30-х
годов, Второй мировой войны и послевоенного восстановления. Можно возразить на это, что именно в 20-30-е годы номенклатура как
никогда усердно занималась экономикой. Безусловно, это так, но весь вопрос состоит в том, как она ею занималась. В термине Гавриила
Попова <административный социализм>, при всей его сомнительности, схвачена специфика этой деятельности. Представители сталинской
номенклатуры руководили экономикой чуждыми ей методами и средствами, прежде всего административно-нажимными и карательными: к
примеру, если в 30-е годы колхоз не выполнял спущенный ему сверху план хлебозаготовок, то его председателя отдавали под суд, а часть
колхозников ссылали в Сибирь за <саботаж>. Ситуация изменялась, хотя и не принципиально, в мирные периоды истории СССР: номенклатура
была вынуждена обновлять, и сильно, стиль и методы экономического руководства. В этом состоял подлинный смысл <косыгинской реформы>
или брежневского едва ли не постмодернистского лозунга <экономика должна быть экономной>.

Тут возникает важная - и не решенная - теоретическая проблема соотношения двух важнейших ипостасей номенклатуры: держателя всей
полноты государственной власти, с одной стороны, официального распорядителя и неофициального владельца государственной
(государственно-капиталистической) собственности, корпоративного капиталиста, с другой. Залог и предпосылка решения этой проблемы -
четкое различение между юридической и политэкономической категориями собственности, которое уверенно проводили Маркс и Энгельс.
Маркс, к примеру, отмечал, что вещи становятся действительной собственностью только в процессе обращения (Verkehr; перевод этого
термина <Немецкой идеологии> в <Сочинениях> Маркса и Энгельса является в данном контексте неточным. - С. З.) и <независимо от
права>[36]. Национализация или огосударствление средств производства меняют юридическую форму собственности, но если какой-то
общественный слой сохраняет монополию на фактическое распоряжение ею, собственность не утрачивает своей капиталистической сущности:
<В том-то и беда, - писал поздний Энгельс, - что, пока у власти остаются имущие классы, любое огосударствление будет не уничтожением
эксплуатации, а только изменением ее формы>[37].

Основу существования номенклатуры составляет (внеэкономическое, с помощью государства) присвоение неоплаченного труда: <Всюду, где
часть общества обладает монополией на средства производства, - заявлял Маркс в <Капитале>, - работник, свободный или несвободный,
должен присоединить к рабочему времени, необходимому для содержания его самого, излишнее рабочее время, чтобы произвести жизненные
средства для собственника средств производства>[38]. Государство является главным инструментом номенклатуры как государственного
капиталиста, коллективного собственника, для изъятия не только прибавочного, но и части необходимого продукта: <Новая собственность
не совпадает с политической властью, - отмечал Милован Джилас, - но создается и используется с ее помощью. Владение, пользование и
распоряжение собственностью - прерогатива партии и ее головных структур>[39].

Мне представляется в этой связи перспективным и эвристически ценным подход Андрея Фурсова, основывающийся на некоторых идеях
Владимира Крылова. Суть его состоит в том, что в сложившемся так называемом <социалистическом> государстве оно функционирует прежде
всего как собственник, а его <надстроечная> функция играет меньшую роль. Иными словами, локализация государства, которая оставалась
камнем преткновения для советских обществоведов (к чему принадлежит государство: к базису или к надстройке?), должна быть
осуществлена таким образом, чтобы способствовать пониманию той огромной роли, которая принадлежала ему в насильственной модернизации
Советской России, в корне отличной от модернизации Великобритании или США, где государство долгое время числилось в должности
<ночного сторожа>. Такая локализация переключила бы анализ из политической сферы, которая в собственном смысле слова не существует в
условиях <реального социализма>, на фактические отношения присвоения и перераспределения общественного продукта. <При таком
подходе, - полагает Фурсов, - советская номенклатура оказывалась бы уже не чиновничеством, а принципиально иным слоем>[40].

Этот подход, замечу мимоходом, торпедирует всю концепцию сталинского Термидора, предложенную Троцким: невозможно понять сталинский
Термидор, если сводить его к узурпации государственной власти бюрократией; сталинский Термидор предполагал также непременное решение
задач модернизации, и они были решены при активном участии номенклатуры. Цена этого решения была страшной, непомерной, но свирепая и
кровавая сталинская модернизация, повторяю, так или иначе состоялась. В противном случае СССР не выстоял бы в войне с фашистской
Германией.

Вернусь, однако, к своим номенклатурным мутонам (кстати, упрямыми <баранами> называл в конце 80-х годов союзных министров, не
принимавших, ибо не понимавших, <перестройки>, Михаил Горбачев). В 30-е годы произошла полная смена состава правящего слоя в СССР.
Приведу только одну цифру: к 1939 году 94 процента состава ЦК 1924 года были <вычищены> из властвующей группы, их заменили
вступившие в партию по <ленинскому призыву> 1924 года выдвиженцы группы Сталина - Молотова - Кагановича. Е. Г. Гимпельсон в своей
книге <НЭП и советская политическая система> показал, как происходил этот процесс медиатизации, вытеснения и устранения <ленинской
гвардии>. Став вершителем судеб партийного и государственного аппарата, особенно со второй половины 20-х годов, Сталин методически
проводил курс на изменение персонального состава номенклатуры, в первую очередь ее верхнего звена. Во многом этому способствовала
борьба с оппозицией, в ходе которой он исключал из руководства своих соперников-противников, а также людей, в преданности которых не
был убежден.

Тут был еще один важный - антиинтеллигентский - оттенок. Изгонявшиеся с высших постов оппозиционеры и их сочувственники были людьми
из <ленинской гвардии>, с высоким по тому времени образовательным цензом, значительную их часть составляли выходцы из
интеллигентской среды. <Сталин же, выдвигая людей на руководящие должности, делал ставку на тех, чья преданность ему была хорошо
известна. Вот почему важнейшие партийные и государственные посты стали занимать малообразованные, малокультурные руководители,
такие, как Л. М. Каганович, К. Е. Ворошилов, готовые поддержать и восхвалять любые предложения Сталина>[41]. В качестве иллюстрации
может служить уровень образования членов правительства, неуклонно снижавшийся в 20-е годы, в эпоху так называемой <культурной
революции>. Если в начале этого десятилетия высшее образование имели восемь наркомов (Крестинский, Курский, Чичерин, Луначарский,
Красин, Невский, Винокуров, Семашко), то в 1929 году только три (Чичерин, Милютин, Сокольников).

Номенклатурный принцип в 30-е годы не только подменил и совершенно вытеснил принцип выборности в деятельности компартии и Советского
государства. Он насаждался вместе с другим принципом, заимствованным Сталиным из политической практики ленинских лет, но радикально
переосмысленным и ужесточенным: принципом периодических партийных чисток. Номенклатура была сталинским политическим установлением с
встроенной в него постоянно действующей гильотиной, которую обслуживали палачи из спецслужб. Такой она осталась до самых последних
дней своего официального существования: достаточно вспомнить о тех чистках номенклатурных рядов, которые устраивал во второй
половине 80-х годов Михаил Горбачев, слывший партийным либералом и поборником общечеловеческих ценностей. И в неофициальном модусе
своего бытия номенклатура не может спастись от гильотины чисток: более чем красноречивые уроки в этом отношении преподал
демшизоидной квазиноменклатуре Борис Ельцин.
* * *
Распад номенклатуры как легитимизированного института советского общества произошел в два приема. <Правда> 16 октября 1989 года
изволила сообщить заинтересованной публике, что комиссия ЦК КПСС по вопросам партийного строительство и кадровой политики приняла
решение об упразднении <учетно-контрольной номенклатуры>. А 23 августа 1991 года высшую партийную и государственную бюрократию
поразила амнезия: она решительно позабыла о своей былой принадлежности к сталинской (а другой просто не существовало) номенклатуре.
Навсегда ли? У меня есть сильное подозрение, что отнюдь не навсегда.

Владимир Путин в качестве одного из приоритетов своей политики выдвинул воссоздание - или отстраивание заново - властной вертикали в
стране. Нет никаких сомнений в том, что выполнение данной задачи выдвинет - уже выдвинуло - на первый план кадровую составляющую
государственной власти в России. А в специфических условиях нынешней политической системы, при отсутствии полноценных и
ответственных партий, с неконструктивной <праздноболтающей> оппозицией путинскому режиму, президент самой логикой вещей будет
вынужден вернуться к номенклатурному принципу, который при всей своей принципиальной ущербности и совершенной недемократичности
является все-таки более <государственническим>, чем принцип земляческий или, не к ночи будет сказано, мафиозный. Только ведать новой
номенклатурой будет не большевистский Учраспред, а Администрация Президента вкупе со спецслужбами. Номенклатура возвращается.



[1] Эренбург И. Необычайные похождения Хулио Хуренито. Жизнь и гибель Николая Курбова. М.: Московский рабочий, 1991. С. 222-223.

[2] Известия ЦК КПСС. 1989. ? 4. С. 148.

[3] Свердлов Я. Избранные произведения. Т. 3. М., 1960. С. 42.

[4] Ленин В. И. ПСС. Т. 38. С. 74-79.

[5] См. в этой связи: Гимпельсон Е. Г. Советские управленцы. 1917-1920 гг. М., 1998; Гимпельсон Е. Г. НЭП и советская политическая
система. 20-е гг. М., 2000; Коржихина Т. П. Советское государство и его учреждения. Ноябрь 1917 - декабрь 1919. М., 1994; Восленский
М. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М.: Советская Россия, 1991. Без этих глубоких исследований, в которых были
широко использованы архивные документы, данная работа была бы невозможной.

[6] <... Революционное насилие представляло из себя необходимый и закономерный прием революции лишь в определенные моменты ее
развития, лишь при наличии определенных и особых условий, тогда как гораздо более глубоким, постоянным свойством этой революции и
условием ее побед являлась и остается организация пролетарских масс, организация трудящихся. Вот в этой организации миллионов
трудящихся и заключаются наилучшие условия революции, самый глубокий источник ее побед. Эта черта пролетарской революции и выдвинула
в ходе борьбы таких вождей, которые всего больше воплотили эту невиданную раньше в революции особенность - организацию масс. Эта
черта пролетарской революции выдвинула и такого человека, как Я. М. Свердлов, который прежде всего и больше всего был организатором>
(Ленин В. И. Речь памяти Я. М. Свердлова на экстренном заседании ВЦИК 18 марта 1919 г. // Ленин В. И. ПСС. Т. 38. С. 74-75).

[7] Коржихина Т., Фигатнер Ю. Советская номенклатура: Становление, механизмы действия // Вопросы истории. 1993. ? 7.

[8] Цит. по: Диалог. 1990. ? 2. С. 14.

[9] Рассел Б. Практика и теория большевизма. М.: Наука, 1991. С. 45.

[10] Ленин В. И. ПСС. Т. 45. С. 20.

[11] Там же. С. 96.

[12] См.: O`Коннор Т. Э. Инженер революции: Л. Б. Красин и большевики. 1870-1926. М.: Наука, 1993. С. 134-137.

[13] Луначарский А. О Владимире Ильиче // Воспоминания о Ленине. Т. 2. М.: Политиздат, 1969. С. 467-468.

[14] Рассел Б. Указ. соч. С. 45.

[15] Там же. С. 45-46.

[16] Рассел Б. Указ. соч. С. 46.

[17] См.: Народное хозяйство СССР. 1922-1982: Юбилейный статистический сборник. М.: Статистика и финансы, 1982. С. 9, 52.

[18] Девятая партийная конференция РКП (б): Протоколы. М.: Политиздат, 1972. С. 178.

[19] Сталин И. В. Соч. Т. 5. 1921-1923. М.: Политиздат, 1952.

[20] Там же. С. 71.

[21] Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: Прогресс, 1990. С. 56.

[22] Бухарин Н. Избранные произведения. М.: Политиздат, 1988. С. 35.

[23] Черняк Е. Б. Невидимые империи. Тайные общества старого и нового времени на Западе. М.: Мысль, 1987. С. 65.

[24] Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 198.

[25] Там же. С. 209.

[26] Там же. С. 210.

[27] Там же. С. 210-212.

[28] Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 219.

[29] Там же. С. 219.

[30] Там же. С. 224.

[31] В зоологии номенклатура - способ наименования животных (род, вид и разновидность). Линней первый ввел двойную (бинарную)
номенклатуру при описании животных и растений. Наиболее сходные между собой виды (species) Линней соединял в роды (genus) и каждому
виду давал двойное наименование: одно родовое, общее для нескольких сходных видов, и затем каждому отдельному виду специальное
видовое название.

[32] Партийное строительство. М.: Политиздат, 1981. С. 300.

[33] Восленский М. Номенклатура. С. 85.

[34] Троцкий Л. Новый курс // Лев Троцкий. К истории русской революции. М.: Политиздат, 1990. С. 178.

[35] Троцкий Л. Указ. соч. С. 112.

[36] Marx K., Engels F. Die deutsche Ideologie // Marx K., Engels F. Werke. Bd. 3. S. 63.

[37] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 38. С. 51.

[38] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С.246.

[39] Джилас М. Новый класс // Джилас М. Лицо тоталитаризма. М.: Новости, 1992. С. 1992. С. 220.

[40] Фурсов А. И. Еще один <очарованный странник> // Русский исторический журнал. Т. II. 1999. Осень. ? 4. С. 388.

[41] Гимпельсон Е. Г. НЭП и советская политическая система. С. 342.

---

От	Георгий
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 22:40:25

Михаил Краснов, Георгий Сатаров. История первой попытки административной реформы (1997-1998) (*+)

---

http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=819

История первой попытки административной реформы (1997-1998)

Михаил Краснов
Георгий Сатаров


Как появился политический заказ

В сентябре 1996 года один из авторов, работавший в то время помощником Президента Российской Федерации по правовым вопросам,
подготовил записку, суть которой сводилась к критике пренебрежения проблемами государственного строительства. В частности, в записке
говорилось: <Явно обозначилась диспропорция в политических приоритетах. Она проявляется в том, что основные усилия государственной
власти, прежде всего исполнительной ее ветви, направлены на социально-экономическое переустройство. Однако такие усилия во многом
пробуксовывают как раз из-за недооценки первой, самой главной составляющей части реформы - государственно-правового строительства>.

Записка не содержала развернутой системы предложений. Основной тезис состоял в том, что необходимо срочно приступить к разработке
Программы государственного строительства и для начала посвятить очередное Послание Президента РФ исключительно данной проблеме.

Однако, как известно, в тот момент у президента Б. Н. Ельцина обнаружилось серьезное заболевание сердца. Поэтому записка была
направлена руководителю Администрации Президента А. Б. Чубайсу. О том, что проблема нереформированного государственного аппарата все
более ощущалась политиками и высокими чиновниками как серьезный фактор, тормозящий движение страны, свидетельствует, в частности,
тот факт, что Чубайс сразу же принял предложение. А поскольку он в период болезни президента Ельцина фактически выполнял функции
<регента> (так его и называли газеты), то его решение воспринималось как согласие самого президента.

Нельзя, правда, сказать, что Послание 1997 года целиком было посвящено вопросам государственного строительства. Экономические сюжеты
в нем также присутствовали, и в достаточно большом объеме. Однако на этот раз они были сформулированы в новом ключе, что было задано
самим названием Послания: <Порядок во власти - порядок в стране>.

И, самое главное, в Послании был сформулирован заказ: <...В нынешнем году под непосредственным руководством Президента будет
разработана и принята Программа государственного строительства. До октября ее проект пройдет широкое обсуждение с привлечением
независимых экспертов - ученых и практиков. Задел для этого документа есть в виде концепции правовой реформы в Российской Федерации,
разработка которой была определена Указом Президента Российской Федерации от 6 июля 1995 года. Основную часть Программы составит
новая концепция системы исполнительной власти в Российской Федерации>.

Откроем одну маленькую тайну. Авторы, будучи участниками подготовки текста посланий, фактически адресовали этот <заказ> сами себе.
При этом было много споров о том, не стоит ли ограничиться констатацией имевшегося положения и словами о необходимости его изменить.
Дело в том, что мы понимали: осуществление инициативы целиком ляжет на ее авторов. Так, собственно, и вышло. Тем не менее в конце
концов было решено, что четко сформулировать политический заказ необходимо.

Организация работы над Концепцией

Работа по разработке концептуального документа несколько походила на самодеятельность. Разумеется, не в отношении интеллектуального
содержания (эксперты в основном были как раз весьма квалифицированными), а в отношении организации. Нельзя, разумеется, сказать, что
материалы готовились <на коленке>. Для деятельности рабочих групп была выделена одна из правительственных резиденций, была завезена
и установлена необходимая техника (компьютеры, принтеры и т. п.), было обеспечено питание экспертов. Однако все это происходило на
периферии внимания как администрации, так и самого Президента России (последний не интересовался ни ходом работы, ни ее
результатами).

Для того чтобы поправить положение, инициаторами этой работы было предложено создать Комиссию по разработке Программы
государственного строительства. Основная цель состояла в том, чтобы придать работе над документом более высокий, если не
политический, то хотя бы аппаратный вес. Распоряжение Президента Российской Федерации о создании такой комиссии вышло 7 мая 1997
года. Возглавлялась она руководителем Администрации Президента РФ В. Б. Юмашевым (к тому времени он сменил на этом посту А. Б.
Чубайса), его заместителем был назначен М. А. Краснов. Членами комиссии стали следующие лица: заместители руководителя Администрации
Президента РФ М. В. Бойко и Е. В. Савостьянов; полномочный представитель Президента в Государственной думе А. А. Котенков и
полномочный представитель Президента в Совете Федерации А. Я. Слива; начальник Главного государственно-правового управления
Президента Р. Г. Орехов и его заместитель А. В. Маслов; первый заместитель секретаря Совета безопасности М. А. Митюков; заместитель
министра юстиции Российской Федерации В. М. Постышев; помощник Президента Г. А. Сатаров; начальник Административного департамента
аппарата Правительства РФ С. В. Степашин; полномочный представитель Президента в Конституционном суде С. М. Шахрай.

Однако и эта аппаратная модель не оказала большого влияния на процесс. Комиссия за все время собиралась лишь несколько раз: для
рассмотрения уже подготовленных вариантов программных материалов. Причем в результате этих собраний раз от раза снижалась степень
радикальности предложений, содержавшихся в проекте документа.

Но вернемся к рассказу о ходе работы.

Еще в апреле 1997 года в ведущие институты страны (научные центры и высшие учебные заведения), занимающиеся правовой тематикой, было
направлено письмо с просьбой ответить на следующие вопросы:

1. По каким направлениям должна вестись сегодня работа в целях завершения государственного строительства, имея в виду построение
демократического, федеративного, социального и правового государства?

2. Какие проблемы существуют внутри каждого из указанных вами направлений?



3. Какие негативные явления и процессы возникли при становлении новой российской государственности?

4. Какие способы их преодоления представляются реальными и эффективными?

На основе ответов предполагалось отобрать экспертов, дабы в разработке программы принимали участие не только московские специалисты,
но полученные ответы разочаровали. Практически все они сводились к критике Конституции России. Дело, разумеется, было не в том, что
Конституцию не следовало критиковать, а в самом уровне <полета творческой мысли>. Вопреки ожиданиям, не нашлось ответов, в которых
просматривалась бы способность глубоко вникнуть в причины и суть происходящих процессов. Разумеется, дельные специалисты есть далеко
не только в Москве. Но, видимо, руководители институтов предпочитали передавать вопросник либо не в самые квалифицированные руки,
либо в руки противников демократических процессов в целом.

Было подготовлено и другое мероприятие, имеющее целью выявление экспертов для разработки программы. Оно условно называлось <Круглый
стол> и было проведено 27 мая 1997 года. Схема отбора (фильтров) экспертов была простой. Первый этап - приглашение на круглый стол
всех потенциальных разработчиков, в том числе представителей органов власти и государственных научных центров. Второй этап -
обсуждение проблемы с теми, кто пришел на круглый стол (изначально было ясно, что не все захотят или смогут принять участие в
разработке, а принуждение в данном случае было бы бесполезным). Обсуждение на круглом столе проходило в форме ситуационного анализа,
проводившегося по методике и с помощью нескольких специалистов-методологов. Третий этап - разделение сформированного творческого
коллектива на группы в соответствии с личными пожеланиями участников. Здесь также было ясно, что к реальной работе смогут приступить
не все, кто участвовал в обсуждении. И, наконец, четвертый этап (фильтр) состоял в естественном отборе внутри групп разработчиков, в
результате которого остались лишь энтузиасты[1], поскольку денежное вознаграждение было не очень большим и весьма запоздалым.

Двенадцать вариантов

Первые три пока еще черновых варианта Концепции были готовы в августе 1997 года, т. е. разработаны фактически за два месяца. Такой
короткий срок может показаться свидетельством некой авантюрности или недобросовестности разработчиков и, соответственно,
некачественности результата. Но, во-первых, никто и не претендовал на то, чтобы представить за такое время завершенную продукцию. К
этому времени важно было получить документ, по которому можно судить о возможностях авторского коллектива и перспективах дальнейшей
работы. Во-вторых, сама работа была весьма напряженной, а атмосфера - творческой. В таких условиях можно сделать очень многое даже
за два месяца. И, в-третьих, для разработчиков большинство излагаемых идей и конструкций не было открытием. Необходимо было лишь
соответствующим образом оформить то, что уже существовало у экспертов <в их письменных столах>.



Четвертый вариант, который отличался от предыдущих тем, что был назван <Концепция административной реформы>, появился 21 сентября
1997 года. Это название сохранилось до конца работы. Переименование (напомним, что вначале речь шла о Программе государственного
строительства) было вызвано осознанием того, что нереально за отведенное время имеющимся коллективом подготовить целостную программу
переустройства всех властных институтов. Потому было решено сконцентрировать внимание на проблематике исполнительной власти, а
проблемы более широкого характера, в частности проблема взаимодействия исполнительной власти с другими публично-властными
институтами[2], в Концепции лишь затрагивались.

Еще раз подчеркнем: ошибочно полагать, что Концепция писалась как роман, так сказать, из головы. Несмотря на то что основные идеи и
подходы уже до этого прорабатывались экспертами-разработчиками, была проведена специальная предварительная аналитическая работа. В
частности, были разработаны и разосланы две объемные анкеты: для руководителей субъектов Федерации и для всех федеральных
министерств и ведомств. Это была практически первая попытка получить более или менее объективную картину того, что представляет
собой государственный аппарат постсоветского времени. Ответы показали, что основные гипотезы подтверждаются. Обнаружилась картина
крайне запутанной конгломерации органов, которые зачастую конкурировали между собой и не вполне ясно представляли свои функции,
параметры своих взаимоотношений с одноименными органами в субъектах Федерации и многое другое.

В октябре 1997 года произошел первый сбой в намеченном графике: Комиссия признала нецелесообразным выносить созданный вариант
проекта Концепции на обсуждение общественности и приняла решение продолжить работу над ним. Соответственно, сдвигались и
предусмотренные Посланием сроки представления Концепции президенту для ее утверждения.

Второй и, как оказалось, последний этап активности разработчиков пришелся на февраль-март 1998 года. Здесь хотелось бы несколько
более детально восстановить хронику довольно бурных событий (как аппаратных, так и публичных) того периода.

Президент России Б. Н. Ельцин 17 февраля 1998 года представил Федеральному собранию свое очередное Послание, которое называлось на
этот раз <Общими силами - к подъему России>. Авторы, будучи тогда помощниками Президента РФ, вынуждены были заложить в текст
Послания напоминание о необходимости проведения административной реформы. Более того: целый раздел Послания фактически воспроизводил
идеи, содержавшиеся в уже имевшихся к тому времени вариантах Концепции административной реформы.



Разумеется, к этому времени мы уже осознавали весьма невысокую степень политической действенности президентских посланий, еще больше
снижавшуюся из-за невысокой популярности президента Б. Н. Ельцина. Можно было сожалеть об этом, но иного пути хоть как-то вновь
привлечь внимание к необходимости административной реформы не было, поскольку к этому времени радикально изменилась аппаратная
модель президентской администрации. Служба помощников фактически, да и юридически была ликвидирована (хотя должности помощников
президента еще сохранялись), а главные рычаги перешли к руководителю президентской администрации и возникшему в 1996 году новому
неформальному или полуформальному ближайшему окружению президента, получившему в средствах массовой информации наименование <Семья>.
Именно поэтому, даже если бы инициаторы разработки Концепции обратились к президенту напрямую, как бывало до 1996 года, т. е. <через
голову> руководителя администрации, это уже не дало бы результатов.

Ни раздел, посвященный административной реформе, ни словa о необходимости вынести Концепцию реформы на обсуждение не были вычеркнуты
руководством администрации из проекта Послания при аппаратном обсуждении его текста. Но это было не так уж важно, поскольку к тому
времени все понимали: реальные решения принимаются отнюдь не на основе Посланий, а порой даже вопреки им (это, кстати, и было одним
из основных мотивов нашего ухода из администрации).

К этому надо добавить совершенно определенную позицию правительства в отношении административной реформы. Напомним, что 1997 год
ознаменовался борьбой вокруг принятия конституционного закона <О Правительстве Российской Федерации>. Закон был очень выгоден
правительству, поскольку он консервировал сложившуюся систему, а высшие чиновники не хотели ее менять. Не удивительно, что в те дни
Председатель Правительства РФ В. С. Черномырдин в ответ на вопрос о его мнении по поводу административной реформы ответил: <Зачем
нужна какая-то административная реформа, если у нас есть закон о правительстве!>

Как бы то ни было, разработчики Концепции вновь представили ее проект для рассмотрения Комиссией по разработке Программы
государственного строительства. Причем вариант следовал за вариантом (9-й вариант был готов к 7 марта 1998 года, 10-й - 13-го,
11-й - 21-го и последний, 12-й, - 23 марта). Такая частота была связана, однако, не с претензиями Комиссии, а с редакционной
доводкой текста. На самом деле основным из последних можно считать вариант 10-й, поскольку именно он был представлен на рассмотрение
Комиссии, заседание которой состоялось 13 марта 1998 года. На этом заседании было принято принципиальное решение о том, что
Концепция готова для вынесения на обсуждение (предполагалась лишь шлифовка).

С этим заседанием связан один любопытный факт. В своеобразной летописи новейшей истории, фундаментальном труде <Россия-2000.
Современная политическая история> под датой <13.03.98> значится следующий текст: <В администрации президента состоялось совещание
под руководством В. Юмашева, посвященное обсуждению окончательного варианта проекта концепции административной реформы. Участники
совещания высказали убеждение, что до 2000 года к практической реализации концепции реформы приступать нецелесообразно>[3].
Разумеется, кто-то из участников заседания Комиссии рассказал о нем (возможно, самому А. И. Подберезкину). Но интересно не это, а
то, что присутствовавший на заседании именно так понял его главную мысль - отложить и Концепцию, и саму реформу. На самом деле
формальное одобрение как раз было получено. Разумеется, одобрение не начала реформирования, а только вынесения реформы на
обсуждение.

После этого началась активная стадия подготовки документов к продвижению Концепции. Но неожиданно 23 марта 1998 года разразился
политический кризис: без видимых причин кабинет Черномырдина был отправлен в отставку. Это, разумеется, повлияло на планы публикации
Концепции. Тогда казалось, что в положительную сторону. Ведь новый кабинет Кириенко получил публицистическое название <правительство
молодых реформаторов>. Кому, думалось, как не <молодым реформаторам> поддерживать административную реформу.

Не случайно именно на эти дни пришлась основная активность инициаторов разработки Концепции. Был подготовлен целый пакет документов:
планы действий, короткие версии Концепции (дайджесты) для президента и для прессы и т. д. Вот, например, что говорилось в
подготовленной, но так и не полученной президентом записке:

<Представляется целесообразным следующий план действий.

1. Если Вы даете согласие, проект Концепции публикуется от имени Комиссии по разработке Программы государственного строительства в
Российской Федерации, образованной Вашим Распоряжением от 7 мая 1997 г.

2. Непосредственно перед публикацией Е. С. Строеву, Г. Н. Селезневу, руководителям федеральных министерств и ведомств, главам
законодательной и исполнительной власти субъектов Федерации от имени Комиссии рассылается текст проекта с перечнем вопросов, ответы
на которые помогут выявить их отношение к проекту.

3. Перед публикацией журналистам раздается пресс-релиз (основные положения проекта).

4. В Администрации создается группа по отслеживанию и анализу откликов на проект Концепции. Срок обсуждения - один месяц.

5. После этого в течение 2 недель проект дорабатывается с учетом поступивших замечаний и представляется Вам на утверждение.

6. Следующий этап - разработка собственно Программы административной реформы с указанием основных этапов и методов ее реализации>.

Был даже подготовлен проект распоряжения руководителя президентской администрации <О вынесении на обсуждение и последующей доработке
проекта Концепции административной реформы>. Такое занижение уровня было сознательным: его целью было облегчение обнародования
Концепции. Ведь аналогичные действия от имени Президента РФ имели бы гораздо более серьезный политический резонанс.

Последний шаг по продвижению Концепции состоял в том, что М. А. Краснов и тогдашний заместитель руководителя администрации
Президента Е. В. Савостьянов в мае 1998 года посетили нового премьера С. В. Кириенко и вручили ему в руки текст Концепции. Но
никаких зримых шагов за этим не последовало, а документ так и не был опубликован.
* * *
История с неудавшейся реализацией Концепции административной реформы сыграла, тем не менее, свою положительную роль.

Во-первых, как в продвинутой части общества, так и в политической элите, среди многих чиновников высшего и среднего звена
утвердилось убеждение в необходимости менять принципы организации и функционирования государственного аппарата. Нельзя, конечно,
утверждать категорично, но, по всей видимости, если бы в документах эпохи Ельцина не было настойчивых напоминаний о необходимости
реформы в совокупности с продуманными описаниями основных направлений трансформации, идея административной реформы формировалась бы
еще долго.

Во-вторых, разработанная Концепция стала достоянием если не всего общества, то хотя бы части элиты. А потому многие составлявшие
Концепцию идеи, поначалу казавшиеся совершенно нереальными, к 2000 году, когда Центр стратегических разработок под руководством Г.
О. Грефа начал подготовку программных документов для нового президента, обрели вполне респектабельный характер и стали обсуждаться
более серьезно.

Многие содержавшиеся в Концепции положения (в том числе о функции органов исполнительной власти и их системе, о смысле и содержании
реформы государственной службы, о разграничении полномочий между Федерацией и ее субъектами) ныне стали известными и нередко служат
основой для материалов, на базе которых в Администрации Президента РФ подготавливаются проекты законодательных актов. Но важно то, в
какую модель политического режима они встраиваются, на основе какой общей идеологии их собираются реализовать.

Судьба Концепции административной реформы поучительна и с еще одной точки зрения. Отчетливо видно, как бюрократия сопротивляется
своему реформированию. Причем это сопротивление не зависит от убеждений чиновника, но определяется исключительно занимаемым им
должностным положением. Поэтому готовившаяся к опубликованию в 1998 году редакция Концепции была уже довольно урезанной: к тому
моменту она прошла много кругов бюрократических согласований. Реформирование бюрократии не может быть доверено самой бюрократии, и
история Концепции - еще одно подтверждение этого, казалось бы очевидного, тезиса.



[1] Здесь мы хотели бы назвать тех, кто принимал наиболее активное участие в разработке Концепции административной реформы. В
алфавитном порядке: А. Г. Барабашев, И. Л. Бачило, А. Н. Дементьев, А. В. Кирин, В. А. Козбаненко, Л. П. Кравченко, М. А. Краснов
(руководитель творческого коллектива), А. В. Лагуткин, Е. Н. Мысловский, В. В. Никитаев, А. Ф. Ноздрачев, А. В. Оболонский
(руководитель группы по государственной службе), М. Т. Ойзерман, М. И. Пискотин (руководитель группы по федеративным отношениям), В.
М. Постышев, М. В. Рац (руководитель группы по методологии реформы), В. Д. Рудашевский, А. Е. Русаков, Г. А. Сатаров (руководитель
группы по антикоррупционной политике), В. В. Смирнов, Ю. А. Тихомиров (руководитель группы по системе исполнительной власти), М. Г.
Флямер, М. З. Шкундин, А. С. Шувалов.

[2] См. справку <Краткое изложение основных положений проекта Концепции административной реформы> в этом номере <ОЗ>.

[3] Россия-2000. Современная политическая история (1985-1999 гг.) / Под общ. ред. А. И. Подберезкина. Т. 1. Хроника и аналитика. М.,
2000. С. 388.

---

От	NAC
К	Георгий (27.06.2004 19:54:31)
Дата	01.07.2004 20:56:41

Re: Зона

---

См. http://www.bellona.no/ru/international/ecopravo/34189.html

---