Там, где была Югославия (*+)
http://sovross.ru/2003/089/089_6_3.htm
ТАМ, ГДЕ БЫЛА ЮГОСЛАВИЯ
путевые заметки
Последний русский солдат ушел из Косова. Снова Россия получила
пощечину. Снова зачеркнуты усилия выдающихся российских государственных
деятелей, от Петра Великого до Сталина. А Сербия снова осталась одна...
Сербы говорят, что в США появилась такая глупая шутка: один американец
спрашивает другого: <Ты слышал про Югославию?>. Ответ: <Что, это такой новый
парфюм?>.
После того как Югославия была объявлена страной-изгоем, после
нескончаемых войн последнего десятилетия, из которых страна выходила каждый
раз без большого куска своей территории, после страшных бомбардировок весной
1999 года о существовании сербского народа стараются не вспоминать. С янки
все понятно, а вот то, что русские редко теперь думают о сербах, совсем не
делает нам чести. Особенно если вспомнить о том, что до окончательного
обретения Сербией и Черногорией независимости в 1912 году Россию во времена
многочисленных русско-турецких войн далеко не в последнюю очередь волновала
судьба южных православных братьев.
В годы Второй мировой войны у нас был общий страшный враг, а после
победы над фашистами Югославия выбрала наш путь развития, и наши страны
вместе строили социализм. Но сегодня многое запамятовано. Русские ездят
отдыхать на курорты Хорватии, забыв о Черногории. В московских книжных
магазинах продается множество самых подробных путеводителей по Хорватии и
Словении и ни одного - по Югославии. Мне не удалось купить даже карту
Югославии. Лишь в одной книге, посвященной путешествиям по Восточной Европе,
я нашла краткое упоминание о Югославии, содержавшее призыв воздержаться от
поездок туда, а если уж решились поехать, то лучше там сидеть тихо, это ведь
самое опасное место в Европе. Одним словом, черная дыра там, где была
цветущая страна, а теперь на карте зияет пустота. Но ведь и нас тоже Запад
пытается вычеркнуть из политической карты мира.
Работник посольства, оформляя визу, заверил нас, что сербы <для русских
никаких препятствий для въезда в страну не чинят>, что русские - желанные
гости, и долго удивленно вертел в руках российский загранпаспорт нового
образца, пытаясь найти фамилию и фотографию, которые почему-то оказались не
на первой странице документа, а на последней. У нас теперь все не как у
людей, даже паспорт сделан корочками наоборот. По чьему образцу?
И вот Москва позади, а перед глазами - Сербия.
Дорога от аэропорта подкидывает темы для размышлений. То и дело на ходу
вертишь головой, едва поспевая ловить постоянно сменяющие друг друга виды и
сопровождающие комментарии сербов, так что голова начинает кружиться и от
быстрой езды, и от обилия информации.
При въезде в город - два высотных дома, их называют <врата Белграда>.
Дальше лежит Новый Белград - престижный район с большими многоквартирными
домами, застройка которого началась при Тито. Въезжаем на мост - внизу
блестит неспешная Сава. В месте ее впадения в Дунай и был заложен Белград.
На этом мосту, рассказывают сербы, во время ночных бомбежек народ стоял под
летящими <ястребами> НАТО. Вдалеке - остов разбомбленного здания. Обгоняем
троллейбус красного цвета, такой же, как в России лет 15 назад, только без
рекламы. На красном фоне черным маркером крупно написано: <Слободан
Милошевич>.
Политических надписей я здесь насмотрелась. Всю историю Югославии
последнего десятилетия можно изучать по стенам Белграда. <Младич, Караджич -
српские херои>. <Србиjа - ниjе Моника Левински> (Сербия - не Моника
Левински) - философски констатирует стена здания школы. На улице Кнез
Михаила под светящимися вывесками дорогих магазинов не единожды можно
встретить призыв: <Шешеля за председника!> (Шешеля в президенты!). <Ну а
почему же вы на выборы не ходите?> - возникает у меня естественный вопрос.
<А зачем на них ходить? Разве мы что решаем? Как американцы захотят - так и
будет. Кого они сделают президентом - тот им и будет. Шешелю все равно не
дадут победить>. Эх, никак не прививается диким славянам буржуазный
парламентаризм!
Со стен политические лозунги перекочевали на сувениры. Помимо
привычных, как матрешки в России, подарочных бутылок с ракией, элементов
сербского национального костюма и открыток с живописными видами Белграда, с
черных маек и фотографий на редких теперь праздных туристов взирают лики
новых сербских святых - Милошевича, Караджича, Младича. Сербская военная
форма, национальные флаги, гербы, обжигающий знак вопроса на том месте
карты, где раньше была часть Югославии - Босния, просьба: <Тито, вернись!> -
все это смотрится не так уж безобидно. И, наблюдая за испуганным
англоязычным туристом на центральной улице Белграда, который то и дело
оглядывался и жался поближе к родному <Макдональдсу>, я подумала: <Бродит он
по городу, хочет привезти в подарок своей толстой миссис что-нибудь смешное
от аборигенов-славян, а ему вдруг на покоренной территории повсюду видятся
объявленные в международный розыск <преступники> - герои народного
сопротивления. Их тени проступают в самом центре Белграда и пугают
колонизаторов.
В центральной части города, отдельно от кричащих шумных улиц, - жуткая,
угрожающая тишина. Разделенные маленькой улочкой стоят два разрушенных
американскими бомбами дома. Беспомощно повисшие в воздухе металлические
конструкции, разбитые, вывороченные наружу внутренности, застывшие в
пугающем безмолвии, как руки-плети, раскинутые лестницы да выколотые
незрячие глаза окон - вот без слов кричащие свидетели. Эти руины Белграда
было решено оставить как памятник, чтобы не забыли. Вот здесь, в этой
<раненой земле>, как, я слышала, называют свою Родину сербы, вдали от крика
газетных полос и грубых метафор это стало для меня осознанной реальностью -
погубившие Югославию действительно фашисты. Разбомбленные здания обнесли
забором, а на нем чьей-то заботливой рукой написано во многих местах, по
всему периметру: (Слобо - герой!). Сразу вспомнился другой
сожженный и разрушенный дом - дело рук предыдущего поколения фашистов - в
Сталинграде, на берегу Волги...
Америка - враг. В Сербии это аксиома. И глядя на американские танки
времен Второй мировой в военном музее на Калемегдане, на остервенело
зачеркнутые слова <амерички танк>, и потом, вспоминая задорные и немного
хвастливые похвалы своей стране на фоне по-зимнему серого, как и небо,
Дуная: <Да, знали немцы и теперь американцы, куда лезут: смотрите, как
красиво у нас!>, и после неловкого молчания осторожное, чтобы не обидеть,
предупреждение: <Американцы ведь и к вам лезут, за Урал, в Сибирь>,
вспоминая еще множество малоприметных мелочей, я не могла отделаться от
жуткой мысли: неужели для того, чтобы мы, наконец, перестали, открыв рот,
глядеть на Запад, нам надо пережить то, что пережили наши славянские
братья?!
Все время пребывания в Сербии меня не оставляло ощущение, что время
здесь остановилось лет двадцать назад, там, в социалистическом прошлом СФРЮ,
единой и процветающей. Как будто смотришь фотографии в советской книге,
рассказывающей о странах зарубежной Европы, и картинка вдруг начинает
оживать. На улицах Белграда - машины 80-х годов, чаще всего иномарки, иногда
мелькнут <Жигули> или <Москвич>. Молодежь здесь поет не хиты нового
тысячелетия, а старые югославские эстрадные песни, сопровождая их народными
мелодиями. По радио, за исключением разве что <Свободной Европы>, не
услышишь ставшей столь привычной для нашего уха американо-британской попсы.
И много звучало в те предновогодние дни поздравлений и добрых пожеланий друг
другу. Какая-то женщина позвонила и пожелала, чтобы медицина в Сербии стала
снова бесплатной и чтоб вернулись семидесятые годы. Это, мне кажется, очень
точно отражает общее настроение: чтоб вернулись те времена.
***
Стоит оговориться, что часть жителей Белграда живет не в квартирах, а в
собственных домах, расположенных в стороне от европейского центра города. В
одном из этих домов гостила и я.
Такой дом строится долго, иногда всю жизнь. Сначала семья живет в
единственной законченной комнате, потом постепенно занимает этаж. Эти районы
Белграда, по нашим меркам, почти пригороды, примерно наполовину состоят из
недостроенных краснокирпичных домов. В последние годы, рассказывали сербы,
строительство идет значительно медленнее, многие забрасывают стройку и
пытаются продать дом. Оно и понятно - все труднее сводить концы с концами,
да и содержать просторный дом сегодня недешево.
И дико представить себе, как над этими мирными домами вьются коршунами
хищные самолеты со смертью на борту. <А нам куда идти-то? - рассказывают
сербские друзья. - Ну, спускались мы на первый этаж, садились на террасе,
пили кафу (кофе по-сербски)... Смотришь - самолет летит, туда полетел, а
потом - грохот вдруг и клубы дыма. Вот из этого окна раньше было видно
телебашню. Тоже разбомбили американцы>. ...А днем улицы Белграда были полны
народа. Звучала музыка, люди пели. На войну рвались все, от мала до велика.
Милошевич только в одном был не прав - что не дал нам на земле с ними
повоевать. Ведь даже девушки готовы были взять в руки автомат. Ждали помощи
от России. Понимали, что одним не справиться. Вот, если бы вы нам помогли,
как помогли в свое время Кубе! Если б просто дали С-300. Американцы ничего
бы нам не сделали!
И было стыдно слушать обиду на мою страну, за то, что мы, русские,
оказались предателями.
Старшее поколение, конечно, помнит Советский Союз, знает русский язык и
тепло говорит о России и о русских. Русскую речь сразу же узнают на улицах,
подходят, спрашивают, откуда именно приехали. Здесь английский язык звучал
бы неуместно, почти неприлично. Сколько раз меня просили: <Говорите
по-русски, мы поймем!>. Но все постепенно забывается, и новому поколению,
моим ровесникам, уже не за что уважать Россию, незачем знать наш язык, не о
чем вспоминать...
Молодежь здесь, мне показалось, как-то взрослее нашей. У нас, как
разговор зайдет о чем-то серьезном, жизненно важном, так сразу нередко
тупая, бессмысленная улыбка на лице покажется. Нет у нас того страшного
опыта, что есть у сербов. Им уже очень многого не надо объяснять, они видели
гибель Родины собственными глазами. И такого оголтелого стремления к
<цивилизованным странам> у них нет; несмотря на современные тенденции писать
вывески и указатели латиницей, то и дело встречается упрямо исправленный от
руки кириллический вариант Смедерево и Панчево. <Мы - маленькая страна, мы
одни не можем. Мы хотим, чтобы Россия снова была сильной, мы хотим быть с
Россией> - так говорили мои ровесники-сербы. Хотя, конечно же, люди есть
всякие; единого правила не вывести.
Время бежит быстро, и в Сербии уже многое не так, как я это видела
полгода назад. Прошла всего неделя после моего возвращения в Москву, я еще
мысленно была там, а страна такая - Югославия - формально перестала
существовать. Теперь это Сербия и Черногория. Особая тема - Косово. Сербы
мне говорили с горечью: <Косово - это уже не наше. Отняли. Это как если бы у
вас, русских, Волгу отнять... Там, где в Косове русские войска, там только
можно еще жить>. А теперь вот наши войска ушли из Косова. Телевизор жужжит о
том, что слишком дорого нам обходятся косовские сербы. Да уж, предательство
обойдется дешевле! Расплачиваться-то за него придется будущим поколениям.
Как-то вечером, услышав, что мы говорим по-русски, к нам подошел
старик. <Русские? Из России? Откуда?.. А, Москва! Я был там последний раз в
1991 году...>. После наших мало что значащих вежливых фраз старик исчез, но
через несколько минут вновь возник перед нами и, с достоинством тряся
толстовской бородой, спросил тихо: <Скажите, как там, в России?>. В
вопросе - искренний интерес и какая-то почти угасшая надежда. Внимательно
выслушав ответ, он вдруг начинает взволнованно говорить. <У меня есть
знакомый русский профессор, математик, из Москвы. Недавно я говорил с ним:
<Ельцин? Это плохо. Путин? О, это интересно!> Я не понимаю этого. Путин - он
же преемник Ельцина. Он - не русский, он американский>, - и, хотя мы не
спорим, старик горячо продолжает: <Нет, не уверяйте меня! Я не поверю
никогда, что Путин - хороший русский... Если б он был русским, все,
понимаете, все сразу было бы по-другому... Нет, нет, я не верю!..>. - <Да мы
и сами не верим>, - отвечаю. Он радостно машет седой головой, улыбается.
Тепло прощается, благодарит, будто за то, что укрепили его во мнении. Вот, и
русские думают так же! И растворяется в темноте...
Хотя лицом сербы смуглее нас, а все равно видно наше славянское
родство. Хотя по-другому сверкают здесь черепичные макушки домов, нет таких
в России, но из труб тянется струйка совсем домашнего и <отеческого> дыма,
отчего весь воздух пропитан острым запахом гари. Там, в глубине печных труб,
потихоньку горят наши общие воспоминания, наши несчастья и наши победы.
Скоро они догорят, и тонкая ниточка нашей близости оборвется. И тогда нам
будет очень сложно снова восстановить то, что мы не сберегли.
Ольга ГАРБУЗ,
студентка.
