Анализ цивилизаций, их соотношения, их противостояния, развития, их взаимосвязей — настолько сложная проблема, что в зависимости от методики, от уровня исследования результаты могут получиться не просто различными, но прямо противоположными. Поэтому даже для получения самых приближенных выводов необходимо применять редукцию, сводить множество критериев к одной упрощенной модели. Марксизм однозначно предпочитает экономический подход, который становится субститутом и общим знаменателем для всех остальных дисциплин. Так же, в сущности, хотя и менее эксплицитно, поступает либерализм.
Качественно иной метод редукции предлагает геополитика, менее известная и менее популярная, нежели разновидности экономического анализа, но не менее эффективная и наглядная в объяснении истории цивилизаций.
Еще одной версией редукционизма являются разнообразные формы этнического подхода, включая как свой экстремум «расовые теории».
Наконец, свою редукционистскую модель истории цивилизаций предлагают религии.
Эти четыре модели представляются наиболее популярны ми путями обобщений, и хотя существует множество иных методик, вряд ли они смогут сравниться с ними по степени наглядности и простоты.
Так как понятие «цивилизации» является чрезвычайно масштабным,— быть может, самым масштабным из тех, что способно выработать историческое сознание человечества, — то и методы редукции должны быть крайне приблизительны ми, оставляющими в стороне нюансы, детали, подробности, факторы средней или малой значимости. Цивилизации — такие человеческие конгломераты, которые имеют обширные пространственные, временные и культурные границы. Цивилизации, по определению, должны иметь значительный объем—они должны длиться долго, контролировать значительные географические регионы, вырабатывать особенный выразительный культурный и религиозный (иногда идеологический) стиль.
В начале третьего тысячелетия от Р.Х. само собой напрашивается подведение некоторых итогов в истории цивилизаций, так как круглая дата наводит на мысль о достижении некоего порога, черты. И следовательно, возникает желание свести разные направления цивилизационного анализа к единой, универсальной парадигме. Конечно, степень упрощения, огрубления и редукции будет здесь еще большей, нежели в четырех названных редукционистских моделях, но едва ли это следует считать непреодолимым препятствием. Любое обобщение (удачное или нет, оправданное или не очень) всегда с необходимостью наталкивается на бурную критику, которая может исходить как со стороны «узких специалистов», давно забывших об изначальных принципах в водовороте деталей, так и со стороны сознательных (или бессознательных) сторонников иного обобщения, чисто прагматически использующих противоречия в мелочах для дискредитации целого.
Как бы то ни было темы «конца истории» (Фрэнсис Фукуяма), «столкновения цивилизаций» (Самуил Хантингтон), «нового мирового порядка» (Джордж Буш), «новой парадигмы» (Нью Эйдж), «мессианских времен», «конца утопии», «искусственного рая», «апокалиптической культуры» (Адам Парфри) становятся все более популярными по мере приближения к границе века — границе миллениума. А все эти темы в той или иной степени оперируют как раз со сложными редукционистскими моделями, являющимися плодом сведения воедино более ограниченных методологий — в первую очередь, 4-х перечисленных.
Реальный марксизм
Учение Маркса было столь популярно в ХХ веке, что говорить о нем сложно, особенно в России, где марксизм в течение долгих десятилетий провозглашался официальной идеологией. Столь же болезненным и перенасыщенным аллюзиями и коннотациями этот вопрос представляется и для западных интеллектуалов, для которых полемика и дискуссии относительно Маркса были центральной темой философских и культурологических дискурсов. Маркс как никто иной повлиял на современную историю — трудно назвать имя мыслителя, сравнимого с ним по известности, популярности, тиражам книг. Но...
