От C.КАРА-МУРЗА Ответить на сообщение
К All
Дата 17.12.2002 10:45:48 Найти в дереве
Рубрики Семинар; Версия для печати

Не терять мыслей, сказанных мимоходом

1. Как-то Лилия вскользь сказала о марксизме: «лучше никакой теории, чем неправильная». Речь у меня не о марксизме и его правильности или неправильности, а о самой мысли. Дело в том, что в науке действует другое правило: лучше неправильная теория, чем никакой. Это правило подтверждено опытом и логикой. Даже неправильная теория создает порядок, каркас, который позволяет задавать вопросы и ставить эксперименты. Таким образом, неправильная теория обладает эвристическим потенциалом. Поэтому неправильная теория флогистона сыграла большую роль в становлении химии как науки. Лавуазье на ее основании поставил вопросы, провел эксперименты и «вывернул» теорию флогистона, создав правильную теорию окисления.
В то же время, мысль Лилии в отношении обществоведения верна. Ибо здесь неправильная теория служит не для того, чтобы программировать познавательные действия, а действия, влияющие на судьбу людей. Здесь теория имеет не познавательный характер, а нормативный. Из нее вытекает не «что есть?», а «что должно быть?». Здесь знание не автономно по отношению к ценностям. Следовательно, статус обществоведения в общем иной, чем статус науки (хотя в обществоведении и существуют «почти» научные области). В общем, все же в марксизме вычленить его научную компоненту очень трудно, она сильно сцеплена и часто подавлена нормативным компонентом. Это не хорошо и не плохо, если мы это видим и прикидываем этот нормативный компонент, нагруженный ценностями, к нашей реальности.
2. Не помню, кто (м.б., alex-1), высказал важную мысль относительно постулата «Коммунистического манифеста» – «пролетарии не имеют отечества». Он согласен, что этот постулат в приложении к реальным пролетариям неверен, но ведь речь идет о «модели пролетария», созданной Марксом и Энгельсом. А для модели, мол, все позволено – надо только не забывать, что речь идет о модели.
Считаю, что такой подход не годится по целому ряду причин. Отнюдь не все позволено делать с моделью. Если в элемент модели вводится заведомо неверный параметр, которым нельзя пренебречь, то модель становится принципиально неадекватной и приводит к неверным выводам. В данном же случае речь идет о ключевом элементе модели и об одном из ключевых параметров элемента. Ибо именно из этой комбинации и выводится главный пафос «Манифеста» – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Пролетариат представлен как некий безэтничный глобальный избранный народ. Что эта модель неадекватна, история показывала раз за разом, начиная с франко-прусской войны и до сего дня. Более того, и во времена написания «Манифеста» пролетариат Англии не мог «не иметь отечества», поскольку эксплуатировал пролетариев Индии. Думаю, есть даже основания допустить, что в «Манифесте» имеются в виду «пролетарии всех цивилизованных стран», а вовсе не всякие…
Вторая причина еще более методологическая. О ней писал Фейерабенд в «Рассуждениях о методе». Дело в том, что смелые (не говоря уж о заведомо неверных) допущения, вводимые в первоначальную модель, забываются почти моментально. Поэтому автор модели обязан предусмотреть блокирующие механизмы, запрещающие расширительное применение модели без сознательного учета этих исходных допущений. Никаких оговорок и тем более автоматически действующих сигналов тревоги в «Манифест» не введено. Это – дефект модели, тем более изначально создаваемой как нормативный идеологический инструмент. Положение осложняется еще и тем, что попытки произвести «раскопки смыслов» с целью обозначить границы применимости модели многими рассматриваются как святотатство, так что мало у кого и возникает желание с этим связываться.
3. Кстати, здесь часто поминается имя Э.В.Ильенкова. Без сомнения, это великий философ, надо его читать, учить и т.д. Но, вероятно, нельзя требовать, чтобы все соглашались со всеми его существенными утверждениями. Одно из них приводит видный современный марксист Л.А.Гриффен. Может быть, конечно, что этот Гриффен исказил всю концепцию Ильенкова?
Э.В.Ильенков. Философия и культура. М., 1991, с. 156-158: «Система идей, именуемая «марксизмом», - это естественно созревший результат развития традиций «западной культуры», или, если быть совсем точным, - западноевропейской цивилизации... Россия... была интегральной частью «западного мира», и революция 1917 года была вынуждена решать типично «западную» проблему».
По мнению Ильенкова, «отрицательные явления», т.е. искажения правильного хода революции, были вызваны в России остатками «добуржуазных, докапиталистических форм регламентации жизни,.. [что] как раз препятствовало здесь утверждению подлинных идей Маркса». Цит.: Л.А.Гриффен. Общественный организм. Киев: Задруга. 2000. С. 304.
Во-первых, насколько я могу понять, здесь зарыта какая-то слишком умная собака. С одной стороны, подлинные идеи Маркса вроде бы утвердились только в России (интегральной части «западного мира» – то есть об Азиях и речи нет). Но здесь утверждению этих идей препятствовали «остатки», и они были искажены. А не искажены они были там, где вообще не утвердились. Согласитесь, что лихо закручено.
Во-вторых, само утверждение, что Россия есть часть Запада и потому «революция 1917 г. была вынуждена решать типично «западную» проблему», мягко говоря, слишком уж нетривиально. Как могли Келле и Ковальзон пройти мимо такого открытия?
Предложите, кто может, внятную трактовку этих утверждений.