Весьма кстати зашла речь об учебнике истории и его "генеральной линии" - "цивилизационной" трактовке исторических событий новейшей российской истории, связанными, в частности, с Октябрьской революцией и последующим становлением СССР. Как раз подоспела третья статья СЛМ-цикла, рассматривающая те же вопросы, но в несколько иной плоскости (сходной с "цивилизационной", но более формализованной).
Поскольку в изложении встречаются специфические термины, незнакомым с ними рекомендую две предыдущие статьи: описание СЛМ ( http://vif2ne.ru/nvz/forum/archive/59/59644.htm), сравнение взглядов марксизма и СЛМ по ряду "фундаментальных" вопросов. ( http://vif2ne.ru/nvz/forum/archive/59/59643.htm).
Как следует из логики СЛМ, в настоящее время самой устойчивой и жизнеспособной общественной формацией является буржуазная демократия. Это утверждение, во-первых, в корне противоречит марксизму, доказывающему ущербность и обречённость последней, а во-вторых, заметно конфликтует с некоторыми событиями новейшей истории, в которых буржуазное общество уступало иным конфигурациям, показывая себя с далеко не лучшей стороны. От ключевых моментов сей коллизии удобно отталкиваться при анализе феномена "советского-постсоветского" общества - своеобразного антипода "западного" благополучия. Поэтому сформулируем три вопроса, лежащие на пересечении реальности и двух вышеупомянутых теорий, ответы на которые и послужат стержнем дальнейшего повествования.
Первый вопрос - чем отличается капитализм по К.Марксу и его перспектива (закономерный коммунистический переворот) от реального развития буржуазных монархий и демократий во второй половине 19-го века?
Второй - почему результатом этого развития стала не английская, германская, американская или мировая революция, как того требовали каноны "научного коммунизма", а именно - российская?
И последний - как этот успешный антибуржуазный переворот совмещается с тезисом СЛМ о суперустойчивости буржуазных демократий? (Какая формация в результате революции оказалась победителем и почему?)
Начнём по порядку. Итак:
ТРИ ФАЗЫ РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО ПРОИЗВОДСТВА.
Кроме уже рассмотренных в первых двух статьях расхождений между теорией К.Маркса и СЛМ, есть ещё одно, связанное с трактовкой зависимости общественных систем от уровня технологического развития. Марксистские формации чётко расположены по оси нарастания производительности труда и жёстко связаны с характером производственных процессов. Первобытнообщинный и рабовладельческий строй, это - преобладание ручного труда, а капитализм и коммунизм - господство механизированной индустрии.
Формации же СЛМ никак не связаны с производительностью, хотя понятно, что любая из них реагирует на совершенствование производящих мощностей. Относительно смены формаций такая реакция является более "тонким" процессом, требующим конкретизации формирующей его СЛ-модели общества введением в последнюю ряда дополнительных условий, уточняющих механизм изменения производительности и градуировку диапазона её изменений.
Итак, используя популярную терминологию установим три фазы "производственного состояния" общества: доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную. Различия между ними связаны прежде всего с тем, что оба объекта СЛМ - "человек" и "собственность", совместно участвуют в экономическом процессе как производяще/потребляющие сущности с разным характером зависимости "производительных" способностей от уровня потребления. Человек слаб и почти не поддаётся усовершенствованию, от чего, по мере роста личного поглощения благ, его производственные способности быстро достигают максимума и начинают спадать. Собственность же (неодушевлённая её часть), напротив, реагирует на вложения ускоряющимся ростом своих производительных возможностей, устремлённым в бесконечность (относительно любых мыслимых потребительских рамок), имея свойство аккумулировать сделанные задолго до её создания затраты (накоплением научных знаний, совершенствованием технологий и оборудования, создающего эту собственность).
Несмотря на неограниченный производственный потенциал собственности, первым эффективным "перерабатывающим" участником экономики стал всё же человек. На заре цивилизации неодушевлённая собственность тоже участвовала примитивном производстве, но главным образом - лишь отдавая потребителю блага (не считая, конечно, простейших инструментов, домашних животных, грядок и другой "оснастки" натурального бытия - требовавших на своё создание и содержание определённых усилий и ресурсов). На первенстве "человека производящего" основывались все схемы организации производств и обществ "доиндустриальной" фазы - от зарождения цивилизации и до второй половины 19-го века (включая и молодые буржуазные демократии). Суть этого периода можно определить как примитивные технологии, основанные на ручном труде, в сочетании с мизерным объёмом перерабатываемых природных ресурсов.
Во второй половине 19-го века, в странах-лидерах произошёл переход в следующую, "индустриальную" фазу, определяемую как - совершенные технологии, реализованные в высокопроизводительной технике и максимальное потребление ресурсов, сопровождавшийся сменой главенствующего производительного фактора - человек уступил своё лидерство собственности. Естественно, что в первую очередь этот переворот касался передовых обществ, обладавших высокотехнологичной собственностью и умевших её создавать, поскольку наступление новой эры лишь открывает возможность странам становиться "индустриальными", но - никак не гарантирует.
"Постиндустриальная" же фаза будет характеризоваться существенно более низким потреблением природных ресурсов (относительно предшествующей "индустриальной" фазы) при еще более развитой технике. Возможно, снова войдёт в моду ручной труд (люди-то всё равно будут существовать, что ж в пустую тратить их энергию на дурную физкультуру). Впрочем, не будем сейчас углубляться в футурологию - тема моделирования "устойчивого общества будущего" ещё впереди.
Как минимум одна "достаточная" причина для перехода в последнюю производственную фазу гарантирована - истощение запасов. В настоящее время, несмотря на бум "высоких" информационных технологий и массу разговоров о связанных с ним системных изменениях, страны-лидеры всё ещё находятся в "индустриальной" фазе - их спрос на ресурсы (в первую очередь - энергетические) и потребление "материального" сырья - только растут.
В принципе, любая СЛМ-формация может побывать во всех трёх фазах. Ниже - рассмотрим как ведут себя буржуазные общества (монархии и демократии) в первых двух - доиндустриальной и индустриальной.
"ДОИНДУСТРИАЛЬНЫЙ" КАПИТАЛИЗМ
Странно, что основоположники марксизма, так часто упоминавшие о своей приверженности диалектическому материализму, не последовали его базовой логике и не рассмотрели перспективу ускоряющегося развития технологий и многократного роста производительности "технической собственности" по основным направлениям приложения человеческих усилий - на предмет возможного перехода "производственного количества" в "социальное качество". Вместо этого, они ограничились подробным исследованием политэкономической ситуации начала 19-го века (богатые статматериалы по которой были им доступны) и линейно аппроксимировали присущие ей основные экономические и социальные нормы, получив в результате закономерный антибуржуазный переворот и бесклассовое коммунистическое будущее.
Состояние, в котором находились страны-лидеры (Европа и Сев.Америка) в начале 19-го века, действительно, вполне можно определить как "марксистский" капитализм со всеми его характерными "язвами" так красочно представленными в "Капитале" (Фабричный детский труд, пролетаризация населения, циклические кризисы и т.д.) и обусловленными естественными "интегральными" потребностями многочисленной буржуазной элиты, в первую очередь - самыми примитивными (как наиболее устойчивыми и массовыми) - потреблением либеральных удовольствий и накоплением либеральной собственности. В низкопроизводительную "доиндустриальную" эру последние удовлетворяются максимальной эксплуатации рабочей силы, обслуживающей примитивное промоборудование, и перераспределением в свою пользу национальных богатств (характерные примеры - изъятие земли у мелких крестьян и устранение с внутреннего рынка производителей-кустарей - весьма подробно описанные К.Марксом и определённые им как основные приёмы "первоначального накопления капитала"). Рентабельность эквивалентна соотношению физической нагрузки на работника - к объёму потребляемых им благ, а мощность архаичной индустрии равносильна численности её персонала (Поэтому К.Маркс вполне закономерно считал "..полное запрещение детского труда несовместим(ым) с существованием крупной промышленности...".)
"ИНДУСТРИАЛЬНАЯ" ФАЗА
Технологии непрерывно развиваются поэтому неизбежен момент, когда накопление "количественных" изменений "собственности" (её усовершенствований) приводит к фундаментальным "качественным" трансформациям (на которые классики марксизма никак не рассчитывали).
Прежде всего, абсолютная масса рабочей силы и степень её эксплуатации - перестают быть для стран-лидеров факторами конкурентного преимущества и буржуазного достатка, переходя в разряд локальных аномалий (свойственных отдельным специфическим производствам, неподвластным техническому прогрессу, в которых человеческая особь остаётся главным и единственным "персоналом-оборудованием", например - сезонный сбор фруктов или проституция). Главными же факторами наращивания мощностей и рентабельности становятся: современная техника, источники сырья и ёмкость потребительского рынка. А издержки доступа к этим трём "китам" начинают определять доходность национального капитала и уровень благ, доступных буржуазии и обществу в целом. От чего, как в недрах отдельных буржуазно-демократических обществ, так и в ситуации на международной арене, происходят глубокие системные изменения.
Первое - связано с быстро растущими потребностями государства и экономики в квалифицированных национальных кадрах и качественных мозгах (уже не столь массово востребованных, как "доиндустриальный пролетариат", но существенно более дорогих в подготовке и содержании). Что заставляют развивать всеобщее гособразование (способности природа разбрасывает хоть и щедро, но - случайным образом - невзирая на социальное положение) и повышать жизненный уровень народа. Тем более, что к тому времени возможности индустриальной экономики уже существенно превышают затраты на воспроизводство (даже расширенное) национального трудового ресурса.
Второе важное изменение обусловлено прогрессом в области транспортных средств, делающим легко досягаемой любую точку планеты, в следствии чего, для любого субъекта национального бизнеса резко увеличивается объём доступных ресурсов и потребителей (сие можно трактовать как скачкообразный рост плотности населения и сырьевых запасов в "окрестностях" элементарного предпринимателя, оказывающихся востребованными в силу качественно иного уровня мощностей "индустриального" производства). Но, одновременно, в этих "окрестностях" резко возрастает и плотность соперничающих производителей, от чего овладение этими неисчерпаемыми (для общественных потребностей той поры) запасами и присутствие на новых рынках - достигаются уже не столько либеральным действием отдельного буржуя ("доиндустриально" выжимающего все соки из своих работников и один на один бьющегося с конкурентами - такими же буржуа), а становится результатом солидарных действий национального масштаба, в успехе которых оказывается кровно заинтересована не только элиты, но и народы.
Обостряющаяся международная конкуренция в сочетании с совершенствованием и усложнением военных технологий - резко изменяют природу и размеры издержек колониальной экспансии. Сопротивление туземцев перестаёт играть заметную роль, а основной проблемой "цивилизаторов" становится защита своих владений, коммуникаций и "сфер интересов" от конкурентов - таких же высокоцивилизованных буржуазных монархий и демократий. Преимущество же в военно-экономическом противостоянии оказывается на стороне наиболее промышленно-развитых держав с самым квалифицированным и сытым народом, живущем в "классовом мире" со своей элитой и в достаточной мере пропитанным национальным (солидарным) самосознанием. (Хорошие примеры подобных побед - крымская война, русско-японская, война США и Испании).
"АНТИМАРКСИСТСКИЕ" СЛЕДСТВИЯ ПРОГРЕССА И ГЛОБАЛИЗАЦИИ.
Вышеперечисленные особенности "индустриальной" фазы буржуазного общества нейтрализуют три главных изъяна, обнаруженных К.Марксом в более ранней конфигурации капитализма и призванных исторически-неизбежно свести последнего в "коммунистическую могилу".
Первый изъян - прогрессирующее обнищание и вырождение пролетарской массы населения - до крайности обостряющие общественные антагонизмы и толкающие отчаявшийся народ к антибуржуазной революции.
Поскольку высокая производительность позволяет даже за счёт собственных национальных ресурсов обеспечить приемлемое существование всего населения, а выигрыш элиты в случае успешной международной экспансии на порядки превышает прибыль от перевода своего народа в полуголодное рабское существование (к тому же чреватое большими убытками от бунтов), то буржуазии приходится тратиться на лечение, обучение, "патриотическое воспитание", сокращение рабочего дня и другие солидарные "пряники" для своих сограждан. То есть - обеспечивать народу удовлетворительный баланс действий/удовольствий, заставляющий низы добросовестно и квалифицированно защищать своё мещанское благополучие вместе с буржуазным режимом и его элитой, отказываясь от сомнительных предложений коммунистов. В результате чего, к концу 19-го века в странах-лидерах наблюдается существенный рост уровня жизни и осмысленного соучастия народа в реализации новой "индустриальной" государственной политики (внутренней и внешней). Последнее - лояльные "народные движения" - лейбористы, социалисты, социал-демократы и т.д. - материализовавшиеся в форме парламентских "пронародных" партий, активно поддерживающих свои буржуазные элиты во всех войнах (колониальных и между метрополиями) и борющиеся с коммунистами - внося тем самым огромный вклад в укрепление своих "антинародных" режимов.
(На конгрессе 2-го Интернационала в 1907 г. германские социал-демократы - крупнейшая и ведущая партия этого международного союза - отстаивали принцип "равноправие всех государств в колониях" в противовес другому - "прочь из колоний". Позже, первыми среди европейских "лояльных левых", они проголосовали в своём парламенте за военные кредиты и налоги, а после поражения в войне и свержения Кайзера, именно руководитель социал-демократической партии Германии Эберт, ставший после ноябрьской революции 1918г. во главе правительства, направил в Берлин войска для подавления выступления коммунистов. Разгромом второго восстания берлинских рабочих руководил другой социал-демократический вожак - Носке.)
Поскольку вышеописанное "удовлетворение" народа является для буржуазии действием солидарным, несущем пользу всему предпринимательскому сословию, реализуется оно через солидарный институт власти (государство и его бюджет) и вызывает массовое либеральное желание буржуа уклониться от участия в этом "почётном действии" недоплачивая налоги и нарушая законодательство о труде. С чем борется то же государство, формируя соответствующие карательные службы. (Кстати, обстоятельные доклады государственных инспекторов по труду, объективно и дотошно исследовавших положение английских рабочих, К.Маркс широко использовал при создании "Капитала" и обильно цитировал, правильно указывая побудительные мотивы подобной "благотворительности" державными внешнеполитическими интересами (ещё до всякой социал-демократии), но почему-то, не исследуя ситуацию дальше - когда эти интересы начнут полноценно реализовываться давая обильные плоды.)
Второй роковой недостаток "доиндустриального" капитализма, обнаруженный К.Марксом - неразрешимое противоречие между "общественным производством и капиталистическим присвоением" (между чётко организованным функционированием отдельного предприятия и анархией их рыночных товарно-денежных взаимоотношений), навлекающее на экономику периодические (примерно, раз в десять лет) глубокие кризисы перепроизводства, ухудшающие и без того тяжёлое положение рабочего класса.
"Индустриальная" экономика во многом устраняет и этот дефект благодаря появлению в неё, наряду с бесплановым нестабильным частным сектором, мощного источника устойчивого спроса, резко изменяющего ситуацию с естественными колебаниями (кризисами) рыночной конъюнктуры. Этот спрос обеспечивают дорогостоящие солидарные госинституты (система образования и здравоохранения, армия, госнаука, бюрократия, социальные и налоговые службы и т.д.) являющиеся абсолютно плановыми госбюджетными экономическими субъектами, используемыми в ходе достижения вышеописанных солидарных целей буржуазной элиты (обладание колониями, сильная держава и народ, способный отвечать кадровым требованиям новой фазы капитализма).
И последний недостаток - полная монополизация национального производства одним частным суперпредприятием, к которой неизбежно должны привести естественные процессы концентрации и роста капитала.
Поскольку порочность любой монополии (даже локальной - отраслевой или территориальной) обнаруживается очень быстро, буржуазная элита, накопив определённый негативный опыт и соблюдая те же солидарные интересы - разрабатывает антимонопольные законы и постоянно следит за уровнем централизации частного капитала. Хотя, как и в любой другой области, где сталкиваются несовместимые солидарные и либеральные цели - вокруг монополизации идёт непрерывное соревнование между персонами, ищущими лазейки к незаконному личному обогащению через монополизацию своей феры деятельности, и обществом, в лице его солидарного представителя (госвласти), эти лазейки выявляющего и прикрывающего.
Вышеописанная нейтрализация главных дефектов "доиндустриального" капитализма привела к тому, что к началу двадцатого века страны-лидеры были достаточно устойчивы, благополучны, и вовсе не выглядели стоящими одной ногой в коммунизме. Народ метрополий был сыт, занят, образован и массово голосовал за антикоммунистические партии - буржуазные и народные. Далекая от монополизации экономика метрополий работала без особых перебоев, а положение в колониях, на ресурсах которых это благополучие во многом основывалось - надёжно контролировалось колониальными властями. То есть, ничего даже отдалённо напоминавшего канун мировой коммунистической революции, начинающейся в Англии, Германии и США, и постепенно охватывающей весь цивилизованный мир, как того обещала марксистская теория.
Отсюда, совершенно закономерен поставленный в начале статьи вопрос №2 - если в буржуазном мире всё так замечательно складывалось, от чего же в одной из его частей произошла антибуржуазная революция и почему этой частью оказалась именно Россия?
"НЕМАРКСИСТСКИЕ" ПРИЧИНЫ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.
Как следует из теории СЛМ, солидаризм - облагодетельствовавший элиты и народы цивилизованных стран за счёт удачного сочетания коллективных усилий с достижениями прогресса и доступностью колониальных ресурсов - имеет и свою оборотную сторону. Любое объединение усилий невозможно без элиты - людей, осуществляющих централизованное управление. Поскольку нормальный человек в нормальных условиях всегда - либерал, а все штатные действия членов элиты - солидарны по определению, закономерно должен возникать конфликт.
В случае локальной солидаризации низкого уровня, например, когда руководитель коллектива наёмных работников одновременно является и хозяином всего частного предприятия, никакой "элитной коллизии" между солидарными интересами дела и личными (либеральными) - начальника, не может быть, в принципе. Подобное предприятие служит лишь простым инструментом усилий хозяина - всегда в русле его либеральных желаний.
Когда же (при буржуазной демократии) исполняются солидарные действия национального масштаба, их цели могут автоматически совпадать с целями управляющих только в тех уникальных случаях, когда ситуация настолько прозрачная и смертельно опасная для всего общества, включая и элиту, что члены последней, в соответствии с третьим законом СЛМ, на короткое время принудительно заболевают солидарными проблемами (если, конечно, успевают). Или - если старая элита, как истинно либеральная, разбегаются спасая свою шкуру и тем самым открывает дорогу во власть "солидаристам" (редкому "рецессивному" типу людей, по всем "карьерным" статьям проигрывающий "доминирующей" либеральной породе и потому, в нормальных условиях, к "кормилу" не допускаемый).
Причём, чем больше солидаризируемая масса населения и выше иерархическая пирамида управления, тем устойчивее порочный процесс "либерализации элиты" на её вершине, несмотря на любые демократические механизмы, призванные ему противодействовать. Последние надёжно защищают лишь от явной потери элитой солидарных ориентиров и разворотов страны в направлении личной прихоти вождя (как это типично, например, для абсолютизма). Но народные избранники могут либерально удовлетворяться и множеством иных способов - праздностью, поверхностным рассмотрением проблем, неоправданным риском, пагубными пристрастиями в кадровой политике, следованию своим расовым предрассудкам-антипатиям, и т.д. Кроме того, постоянно совершенствующиеся благодаря тому же прогрессу средства массовой информации и пропаганды - помогают внедрять либеральную элитную точку зрения (основанную на сугубо личных интересах верхушки) в массовое сознание остального общества, превращая её тем самым уже в солидарное мнение и цель. (Более подробно с технологиями и целями "манипуляции сознанием" можно ознакомиться в соответствующих трудах С.Г. Кара-Мурзы.)
Как следствие, реакция общества на роковые управленческие решения всегда сильно запаздывает и вопрос о кардинальной смене руководства возникает только тогда когда всё самое плохое уже сделано, а порочность данного состава элиты и кризис, вызванный её политикой, становится очевидным для подавляющей массы граждан. Поэтому, у "индустриальных" буржуазных элит есть не меньше оснований чем у их недемократических предшественников скатиться в ультралиберализм и "наломать дров", организовав своим народам большие солидарные неприятности.
Но, в отличие от "доиндустриальных" султанов, ханов, королей и президентов, "индустриальные" элиты ведут за собой качественно другие народы, вооружённые последними достижениями науки и техники, способные эффективно действовать в любой точке планеты и имеющие глобальные интересы (как - реальные так и - внушённые). В следствии чего, вероятность перерастания очередного военного конфликта между метрополиями-лидерами в мировую войну становится на порядки выше, нежели во все предыдущие эпохи. (Раз колониальные владения враждующих сторон разбросаны по всему миру и интересны всем "хищникам", то и воевать за одного из противников имеет смысл всем - даже Япония умудрилась поучаствовать в Первой Мировой, откусив что-то германское на юго-востоке.) А раз жертвы, разрушения и издержки глобальной бойни, как и всё "индустриальное", находятся на качественно ином уровне - мировая война в корне меняет ситуацию с коммунистической перспективой. Катастрофически ухудшается положение народов (особенно - побеждённых), компрометируя всех причастных к развязыванию конфликта: старую буржуазную элиту и лояльных ей "народных" политиков - в то время как "истинные коммунисты", изначально выступавшие против войн и своих буржуазных режимов, обещают прелести мирного бесклассового общества (ещё девственно чистой концепции, не показавшей своей практической стороны - "мир народам", "фабрики- рабочим", "землю- крестьянам" и т.д.) Не удивительно, что именно с первой мировой войной совпал бурный подъём коммунистического движения и ряд революций, правда, быстро подавленных - кроме одной.
Почему же революция победила именно в России?
"КРЕСТЬЯНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ"
В начале 20-го века Россия была такой же колониальной империей, как и другие лидирующие державы, но в несколько специфической форме - без чёткого географического и национального разделения между "дикарями" колоний и "господами" метрополии. Что, с одной стороны, позволяло гораздо дёшевле чем при "классическом колониализме" раздвигать границы империи, но, с другой - повышалась уязвимость общества в целом, поскольку даже крестьяне центральных областей находились в состоянии близком к полуколониальному.
Если описывать такую систему в терминах формации, то наиболее близкой моделью будет совместное существование на одной общей территории нескольких обществ. В метрополии российской империи, расположившейся исключительно в городах, функционировала БУРЖУАЗНАЯ МОНАРХИЯ (после февральской революции - БУРЖУАЗНАЯ ДЕМОКРАТИЯ), "индустриальная" лишь в небольшой своей части. В колониях же встречались самые различные общественные системы, существовавшие в рамках отведённых им колониальной администрацией. В Финляндии, Польше и Прибалтике это были БУРЖУАЗНЫЕ ДЕМОКРАТИИ, в Средней Азии и на Кавказе - ФЕОДАЛИЗМ, а в российской и украинской деревне - АНАРХИЯ.
Последнее означает, что представители центральной власти лишь следила за исправной отгрузкой из деревни материального и человеческого ресурса, пресекая выступления недовольных и самые вопиющие правонарушения. Церковь тоже управлялась строго из столичного центра. Деревенское же население имело к этой силовой и духовной власти самое отдалённое отношение, примитивно самоуправляясь на самом нижнем общинном уровне. (Для контраста - сельская провинция США, тогда же, выбиравшая себе - шерифа, судью и проповедника.) Во второй половине 19-го века в российском селе начались постепенные изменения, сближающие его с метрополией, поэтому к революции крестьянское население подошло именно как жители полуколонии, частично разделявшие солидарные цели империи.
Не было в России и достаточно высокотехнологичного хозяйства, позволявшего за счёт более интенсивной эксплуатации природных ресурсов поднять жизненный уровень основной массы населения, способной в случае войны перенести все тяготы и до конца поддержать буржуазную элиту.
(Кстати, ситуацию с сожительством нескольких обществ можно трактовать и как сочетание цивилизаций, сближая тем самым логику данного изложения с "цивилизационным" подходом С.Г.Кара-Мурзы. Если определить "цивилизацию" как общество, достаточно долго и самбытно формировавшего свою культуру, производство и социальную конфигурацию (формацию), то любая колониальная империя окажется иерархической системой цивилизаций, а российская империя - к тому же и тесно соседствующих на одной территории. Можно, конечно, рассматривать такую "российскую кашу" как особую цивилизацию, но тогда к ней оказываются неприменимы законы функционирования остального множества "моно-цивилизаций" и теряется богатый исторический опыт последних (и не потому, что его принципиально нельзя использовать, а - по методологической ошибке).
Возвращаясь к нашим баранам - по вышеперечисленным причинам российская армия оказалась в положении сходном с тем, в котором была бы, например - английская, скомплектованная рядовыми - индусами и британцами - офицерами. Понятно, что погнив несколько лет в окопах, такое воинство начнёт убивать своих командиров, бросит фронт и двинется по домам, став прекрасной средой для любых идеологий, обещающих немедленный мир, землю и новую "рабоче-крестьянскую" ("туземную") власть. А те из крестьян, кому фронт будет только грозить - с готовностью пойдут делать революцию в тылу, освобождающую их от передовой и сулящую все радости безнаказанного бунта. После чего начнётся быстрый распад империи, лишённой единой системы колониальной власти, уничтоженной локальным разгромом её столичного центра.
Союзниками в подобном полустихийном перевороте может выступать весь спектр антибуржуазных течений - от ультралиберальных анархистов - до ультрасолидарных большевиков, объединённый устраивающими всех лозунгами вроде - "Долой войну" и "Вся власть учредительному собранию". (Ранее уже говорилось, что логика известного бунтарского мотива "грабь награбленное", на фазе изъятия у всех антибуржуазных революционеров совпадает, поэтому одновременный удар по имперскому режиму столь разнородных политических сил был совершенно закономерен. Что, по всей видимости, хорошо понимали немцы, посадив в "пломбированный вагон" всех скопом - "каждой твари по паре".)
То, что наиболее заметную роль в Октябрьской революции играли именно большевики - мало повлияло на её либерально-антиколониальный характер, нисколько не приблизив сие действие к марксистскому солидарно-пролетарскому канону. Главной ударной силой стали "крестьяне-туземцы" в солдатских шинелях, в мирное время находившиеся гораздо ближе к мелким собственникам нежели к промышленным пролетариям и стремящиеся вовсе не к солидарному коммунистическому колхозу (о котором тогда никто и не заикался), а к либеральному труду на своей частной земле, расширенной за счёт помещичьих угодий. Предреволюционная российская экономика состояла не из четко работающих квазимонопольных предприятий, дальнейшее развитие которых сдерживает только анархическое рыночное распределение, а пребывала в плачевном состоянии, оставаясь в значительной своей части отсталой доиндустриальной. Доля же "классического" пролетариата в народной массе была незначительна, а на национальных окраинах и вовсе стремилась к нулю.
То есть, ничего похожего на "научно-обоснованную" К.Марксом социалистическую революцию. (Что, кстати, и стало в то время основным предметом дискуссий между марксистами, обширные материалы которых составляют заметную часть ленинских трудов). Отсюда, вопрос №3 - к каким результатам привёл этот "антинаучный" переворот?
"ФУНДАМЕНТ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ"
Сразу после октябрьской победы, когда империя уже рассыпалась, а значительная масса восставших и дезертирующих с фронта разошлась по домам, страна (за вычетом отделившихся национальных государств) продолжала состоять из двух общества (как до того, здесь совместно пребывали метрополия и колония).
Первое - то же анархическое крестьянское с естественными элементами местной самоорганизации, только теперь - получившее желанную "Землю и Волю", и массово проголосовавшее за эсеров, обеспечив последним победу на выборах в учредительное собрание.
Второе общество - городское - остро кризисное, голодное и потому - наполненное массами солидаристов самого широкого спектра от монархистов - до ультралевых коммунистов. Нет смысла определять формацию этого переходного состояния, поскольку в нём сразу вспыхнула борьба (гражданская война) между сторонниками различных вариантов разрешения национального кризиса, в ходе которой все солидарные группировки эксплуатировали материальные и человеческие ресурсы деревни точно так же, как это делала в своё время российская метрополия. Деревня же мало что могла противопоставить этим солидарным налётам - будучи хронически слабым разобщённым сообществом (даже её казацкие районы).
В борьбе с политическими противниками у большевиков (марксистов-ленинцев) было два важных преимущества. Их государственная и экономическая стратегия базировалась на централизованных институтах, что бесконфликтно сочеталось с жёсткой централизацией и дисциплиной своих рядов, ещё на предварительном этапе борьбы за доминирование в постреволюционном обществе (чего, естественно, не было у куда более либеральных мелкобуржуазных демократов, а тем более - анархистов).
Кроме того, эта жесткая централизация была освящена авторитетом марксизма, определившего именно госмонополистическую экономику базовым элементом коммунизма, так широко разрекламированного в годы войны большевиками за немецкие деньги. Либералы же (вроде эсеров) с крайне популярным Марксом очень плохо стыковались и не могли к нему так эффективно апеллировать.
Составить реальную конкуренцию пропагандисткой "гремучей смеси" большевиков могло лишь солидарно-буржуазное рыночное благополучие, но оно было разрушено войной, запятнано колониализмом и напрочь лишено революционной романтики. А главное - с ним были не знакомы крестьянские массы, составлявшие основу любой из армий гражданской войны (не знакомы они были в то время и с коллективизацией, проведённой позднее - когда надобность в крестьянах-солдатах уже отпала). Не удивительно, что большевики в конце концов и победили.
Устранение марксистами-ленинцами своих противников частично изменило конфигурацию постреволюционной России. В кризисном и голодном городском обществе бывшей метрополии остались солидаристы только одного коммунистического направления, но зато - в огромном количестве - отсеянные, воспитанные и поднятые за годы перманентного кризиса (революционной борьбы и гражданской войны). От чего это общество приобрело большую формационную определённость, приняв уникальную форму, близкую к СЛМ-коммунизму (централизованные и монопольные - государство и экономика - в солидарной собственности общества). Правда, распространялся этот "военный коммунизм" только на новую элиту и трудящуюся часть горожан, исключая поражённый в правах "классово чуждый элемент" города. Что в корне отличается от канонической схемы К.Маркса, где точно такая же экономика соседствует со сходом вооружённых граждан - как при анархии(с предельно децентрализованным государством в либеральной собственности народа) и объединяет город с селом, а не противопоставляет.
Деревенское же общество России - существенно обезлюдившее и основательно пограбленное "красными-белыми", так и осталась анархической полуколонией, охваченной продразвёрсткой, спускаемой из городской военно-коммунистической метрополии (как до того - из буржуазно-монархической).
(Если попытаться описать эту переходную модель, пользуясь цивилизационным подходом, то мы получим противоестественное сожительство крестьянской цивилизации с городским обществом, солидарно с ней конфликтующим, находящимся в фазе быстрых цивилизационных трансформаций, и потому - в принципе не определяемым как какая-то внятная цивилизация. То есть, логика двух цивилизаций (а тем более - одной) здесь просто не срабатывает - всё слишком неустойчиво и быстро меняется). Приходится пользоваться более гибкой и универсальной СЛМ.)
Вот так выглядит итог российского "формационого" переворота (СЛМ-модель нашей страны, к началу строительства СССР, о котором - далее).
