> Считая разрыв Сталина с марксизмом уже завершившимся процессом, Федотов
задавался вопросом, почему в таком случае в Советском Союзе "на каждом шагу,
изменяя марксизму и даже издеваясь над ним, ханжески бормочут старые
формулы?" Причины этого Федотов видел в том, что всякая власть, а особенно
деспотическая, тоталитарная, нуждается в идеологии, освящающей её
господство. Однако для нынешних правителей России непосильна задача "создать
заново идеологию, соответствующую новому строю... Марксизм для них вещь
слишком мудрёная, в сущности почти неизвестная. Но открытая критика его
представляется вредной, ибо она подрывала бы авторитет Ленина и партии, с
именем которой неразрывно связана Октябрьская революция. Отрекаться от своей
собственной революционной генеалогии - было бы безрассудно". Федотов Г. П.
Судьба и грехи России. Т. II.
"...В том же 1936 году, когда Троцкий писал о громадных изменениях,
произошедших за краткий срок в СССР, о том же самом, но с прямо
противоположной <оценкой> писал видный мыслитель Георгий Федотов,
эмигрировавший из СССР осенью 1925 года, то есть сравнительно поздно (это
обеспечило ему хорошее знание послереволюционного положения на родине). Он
утверждал, что 1934 год начал <новую полосу русской революции... Общее
впечатление: лед тронулся. Огромные глыбы, давившие Россию семнадцать лет
своей тяжестью, подтаяли и ру-шатся одна за другой. Это настоящая
контрреволюция, проводимая сверху. Так как она не за-трагивает основ ни
политического, ни социального строя, то ее можно назвать бытовой
контр-революцией. Бытовой и вместе с тем духовной, идеологической... право
юношей на любовь и девушек на семью, право родителей на детей и на приличную
школу, право всех на <веселую жизнь>, на елку (в 1935 году было <разрешено>
украшать новогодние - бывшие <рождествен-ские> - елки, что я -тогда
пятилетний -хорошо помню. - В. К.) и на какой-то минимум об-ряда- старого
обряда, украшавшего жизнь, - означает для России восстание из мертвых...>
И далее: <Начиная с убийства Кирова (1 декабря 1934 г.) в России не
прекращаются аре-сты, ссылки, а то и расстрелы членов коммунистической
партии. Правда, происходит это под флагом борьбы с остатками троцкистов,
зиновьевцев и других групп левой оппозиции. Но вряд ли кого-нибудь обманут
эти официально пришиваемые ярлыки. Доказательства <троцкизма> обыкновенно
шиты белыми нитками. Вглядываясь в них, видим, что под троцкизмом
понимает-ся вообще революционный, классовый или интернациональный
социализм... Борьба... сказывает-ся во всей культурной политике. В школах
отменяется или сводится на нет политграмота. Вза-мен марксистского
обществоведения восстановляется история. В трактовке истории или литера-туры
объявлена борьба экономическим схемам, сводившим на нет культурное
своеобразие яв-лений... Можно было бы спросить себя, почему, если марксизм в
России приказал долго жить, не уберут со сцены его полинявших декораций.
Почему на каждом шагу, изменяя ему и даже издеваясь над ним, ханжески
бормочут старые формулы?.. Отрекаться от своей собственной ре-волюционной
генеалогии - было бы безрассудно. Французская республика 150 лет пишет на
стенах <Свобода, равенство, братство>, несмотря на очевидное противоречие
двух последних лозунгов самим основам ее существования> (там же, с. 86, 87);
и в самом деле - между бога-тыми собственниками и наемными рабочими и
служащими нет ни <братства>, ни <равенства>...
Характерно, что Георгий Федотов здесь же вспомнил о Троцком: <Революция в
России умерла. Троцкий наделал много ошибок, но в одном он был прав. Он
понял, что его личное па-дение (в 1927 году. - В.К.) было русским
<термидором>. Режим, который сейчас установился в России, это уже не
термидорианский режим. Это режим Бонапарта> (там же, с. 85), - то есть нечто
подобное режиму ставшего в конце концов императором полководца Французской
рево-люции Наполеона.
Немаловажно, что единое понимание (правда, с совершенно разной <оценкой>!)
происхо-дившего в 1934-1936 годах было высказано двумя столь различными
деятелями. Правда, оба они явно преувеличивали результаты
<контрреволюционных> изменений, делая это опять-таки по разным причинам:
Троцкий стремился как можно более решительно разоблачить <предатель-ство>
Революции, а Федотов, напротив, - внушить надежду на <воскрешение> России,
какой она была до революционного катаклизма. И то, и другое стремления
мешали объективному по-ниманию происходившего.
В рассуждениях Троцкого с очевидностью предстает <дурное> противоречие: он
ведь сам заявил, что <каждая революция> сменялась <реакцией> или даже
<контрреволюцией>, то есть справедливо увидел в перевороте 1934-1936 годов
воплощение неотменимой исторической закономерности, однако далее начал
негодовать по поводу вполне <естественных> последствий этого поворота
истории (определенное <восстановление> прошлого).
В свою очередь, Федотов совершенно уместно напомнил о ходе Французской
революции, которая закономерно породила Наполеоновскую империю, однако тут
же заговорил о возмож-ности <восстания из мертвых> дореволюционной России, -
хотя, как ему хорошо было извест-но, ни <бонапартизм>, ни даже позднейшая
реставрация монархии (в 1814 году) не смогли <от-менить> основные результаты
Французской революции (стоит, правда, отметить, что впоследст-вии Федотов
<разочаровался> в совершавшейся в СССР 1930-х годов, согласно его
определе-нию, <контрреволюции> и перестал усматривать в ней <восстание из
мертвых> прежней России, - но это уже другой, особый вопрос).
При всех возможных оговорках и Троцкий, и Федотов были правы в основной
своей мыс-ли, - в том, что страна, начиная с 1934 года, переживала
<контрреволюционный> по своему глубокому смыслу поворот.
....................................."
От себя добавлю, что представить Сталина (да и кого бы то ни было
"нормального", кроме членов сегодняшней "ликвидационной комиссии" во главе
страны), который, находясь у власти, говорит о "тирании" и "азиатчине"
(отлично зная сопутствующие "ассоциации"), я действительно не могу.
Так что, увы, скорее всего, в 20-м веке с Россией случилось то, что и должно
было случиться. Более того - могло быть хуже.
