Придется отказаться от традиционного зачина, что день начался, как обычно, и
утро ничего не предвещало. Ведь это было не простое утро, а утро 12 сентября
2001 года, и дрессировщики человеческих детенышей - на 90% дрессировщицы,
вместо того чтобы взять учительский журнал, перекинуться с коллегами парой
словечек и идти в клетку к дрессируемым, горячо обсуждали подвиг неизвестных
подражателей Гастелло.
- Я сначала думала, это какой-то, как его, блокбастер показывают...
- Конечно, у них все фильмы об этом...
- Доигрались... Сами себе накаркали...
- Но все равно ужасно, я как подумаю, что у нас такое может быть... (Почему
же в сослагательном наклонении? Было уже, было...)
- Конечно, ужас: в одних самолётах сколько народу погибло...
- А сколько всего было самолетов?
- Одиннадцать, - вступил я. - Угнали одиннадцать самолетов, четыре разбили
террористы, остальные с перепугу сшибли американские ПВО, а потом
застеснялись своего подвига и теперь пытаются его замалчивать. Вот только
почему утром ПВО дремали - это вопрос, конечно, интересный.
- Но там же невинные люди погибли!... - воскликнула Нинель Федоровна
Волгина.
- Ну в Ираке, когда его бомбили американцы, тоже гибли невинные люди, и в
Сомали, и в Сербии...
- Теперь опять будут бомбить...
- А кого???
Вопрос не праздный.
Моя коллега по химико-биологическому цеху, которую школьные остряки прозвали
"тетя Г'ива Пехгидг'оль", хотя по национальности она была русская до мозга
костей и звали ее Светлана Афанасьевна Ривашова - кличка Тетя Рива была
производной от фамилии - участия в общей возбужденной беседе не принимала.
Просто сидела за столом, прижимая к груди журнал, точно закрываясь им от
всех бен ладенов мира, и раз в минуту восклицала:
- Просто ужас! Ужас что такое!
- Ужас, конечно, - согласился я. - Правда, когда у нас взрывали дома, это
тоже был ужас. Только цивилизованное человечество тогда не изображало
вселенскую скорбь и благородное негодование, да и вы, сколь мне помнится, не
причитали, как сейчас.
Пергидрольша вспыхнула и воззрилась на меня, готовя ответ громовой, который
должен был размазать меня, гнусного человеконенавистника, по стенке, но тут
вмешалась худощавая словесница Иртеньева.
- Да! - воскликнула она. - Вот родители мужа моей дочери жили в том самом
доме на улице Гурьянова. Дочка с зятем поехали их навестить, вечером
вернулись, а той же ночью дом взорвали. Родители зятя и младшая сестрёнка -
все погибли... Семён - это зять мой, как только своих похоронил, пошел в
военкомат и завербовался в армию. Попросился, чтобы его направили в Чечню, и
до сих пор воюет. Раз-другой в полгода приедет и снова назад, а мы каждый
вечер "Новости" просматриваем - вдруг что...
Чеченская тема моментально была подхвачена коллективом, и пришли к выводу,
что теракт, не исключено, могли замыслить и чечены.
- А я знаю, кто это, - безапелляционно заявила старая математичка Аделаида
Петровна Керн. - Это все евреи.
- Ох, оставь, Аделаида Петровна, вечно ты со своими евреями! - воскликнул
кто-то, кажется, Иртеньева.
Аделаида Петровна едва начала развертывать перед нами многоступенчатую тему
мирового иудомасонского заговора, как дверь в учительскую распахнулась, и в
комнату на всех парах влетела Муха в очках.
Так звали одну из завучей. (Как объяснили мне киндеры, "а она, как муха,
зудит и зудит!") Было у нее крещеное имя, в глаза ее звали Марина
Владиленовна - разве что глотали некоторые слоги труднопроизносимого
отчества, но заглазно, в приватных беседах, чаще всего называли Мухой.
Неизвестно, кто первым придумал это прозвище, но пользовались им и педагоги,
и ученики - разумеется, каждые в своем кругу. А если вы, поднимаясь на
третий этаж по лестнице слева от входа, задерете голову, то увидите на
побелке надпись, выполненную копотью от зажигалки и гласящую, что "Муха -
лизбиянка". Что касается нестандартной сексориентации, то это примитивный
поклёп, но даже внешне чернявая Марина Владиленовна Фридманенко неуловимо
напоминала плодовую мушку-дрозофилу. Вот что такое -магия слова,
коллективное проклятие. В школе её многие активно не любили за перманентное
зудение, за амбиции, несоразмерные профессиональному потенциалу, за интимную
близость (не поймите превратно!) с городскими образовательными начальниками.
И за умение, используя эту интимную дружбу, хорошо испортить жизнь и карьеру
тем, кого она почему-либо невзлюбит. В Мухе органично сочетались
авторитарные приёмчики и либеральные завиральные идеи, навеянные Соросом и
его расейскими выкормышами. Чего стоили её порывы создать в школе музей
демократии или сформировать межвозрастной скаутский отряд! Правда, деньги,
"выбитые" на музей, рассосались синхронно с появлением у Мухи "Жигулей"
шестой модели, а скаутский отряд пришлось прикрыть после того, как один из
"скаутеров" заработал грыжу во время игры в тимуровцев... на Мухиной даче,
но экс-сокурснице префекта и близкой подруге крупных городских
образовальщиков всё сходило с рук.
В школе она преподавала, естественно, граждановедение. Сегодня Муха была
возбуждена.
- Кошмар! Вы только посмотрите! Проклятые! Недоноски! Глумятся! Над
невинными жертвами! - выкликала она.
- Да что случилось? - спрашивали её не на шутку перепуганные педагогши.
- А вот сходите, посмотрите! Полюбуйтесь, Нинель Фёдоровна, что у вас в
классе на доске намалевали! И десятый бэ, ваш класс, Ирина Константиновна
(Иртеньева), на моём уроке! И ваши отличились, Любовь Филипповна! Её здесь
нет?! А где она? А почему дома? Ах, у неё первого урока нет? Вызвать! По
телефону! Немедля! И у вас, Павел Петрович!.. Это ваши, девятый вэ! Это всё
вы! Я этого не оставлю!.. - выкрикивала она в пространство.
- Ну, я пошёл, - сказал я., - а то звонок был уже пять минут назад.
Вслед мне неслись антизападные лозунги, которые странно было слышать из
уст - из сосуще-лижущего аппарата - Мухи:
- Что пишут?! Урод Буш получил по мозгам! Янки, так и надо! Смерть Америке!
Что пишут?! Уму-у-у непостижимо!..
При моём появлении киндеры, толпившиеся у классной доски, раздались в
стороны, и я увидел то, что едва не обеспечило Мухе долгожданный сердечный
приступ и не избавило всех нас от её тягостного присутствия. Во всю ширину
доски был выведен разноцветными мелками лозунг: " Урод Буш получил по
мозгам". Ниже доморощенные Кукрыниксы изобразили горящий всемирный торговый
небоскрёб, в который врезается второй "боинг". Из окон небоскрёба падали
антропоморфные фигурки обоего пола - разницу полов юные художники
подчеркнули с особым старанием. По силе искреннего чувства плакат был
сопоставим с лучшими образцами пещерной живописи, что я и сказал, добавив:
- Но стереть всё же придётся.
- Павел Петрович, а вы что, типа за НАТО, как Мариндиленовна? -
недоумевающей спросил Борька Голбцов, колоритный тип: носит серый камуфляж,
солдатские ботинки на два размера больше и каждый месяц выскабливает череп
под ноль.
- Она тут увидела, так пять минут надрывалась, слюной брызгала, - кто-то
предался воспоминаниям.
- Товарищ Голбцов, - ответил я, - замечу вам, что слово "типа" в данном
случае - "словесный шум", которого следует избегать. Что касается моего
отношения к НАТО, то оно такое же, как и у большинства из вас, то есть
вполне отрицательное. На этом, - я повысил руку, дабы предупредить и
купировать взрыв ура-патриотического энтузиазма, - американский вопрос
считаю исчерпанным, тем более, что низших примитивных приматов вы изучали в
восьмом классе, а сегодня на повестке дня человеческая клетка. Последнее
занятие перед зачётом по теме. Все по местам, кроме Голбцова.
- Почему? - удивился юный бритоголовый патриот.
- Не "почему", а "зачем". Расскажите всем нам, в чём же разница между
рибосомой и лизосомой, а то из вашего прошлого выступления можно было
понять, что это одно и то же.
- А в чём разница? - с искренним интересом спросил Голбцов.
- Так, диагноз ясен. А если подумать? Что означает слово "лизосома",
Голбцов? "Сома" - по-гречески "тело". А "лизис"?..
По лицу Голбцова было видно, что он, набравшись решимости, готов поразить
нас каким-нибудь эпохальным открытием в области цитологии, но тут дверь с
треском приоткрылась, и в класс сунулась Муха в очках.
- У.. А-а-а!... Павел Петрович, ничего не стирать! - выкрикнула она.
- ... Ни носков, ни трусов! - отреагировала Анечка Вельт - огненно-рыжая
оторва, одетая, как мажоретка, соседка Голбцова по парте.
Школяры заржали.
- Марина Владиленовна, не смущайте народ, внесите ясность - что не
стирать? - спросил я уже ускользающую Муху.
- С доски вот это... - она замялась, мучительно припоминая цензурные
слова, - вот это фашистское г... не стирать!
Дети снова развеселились.
- Вопросов нет, Марина Владиленовна, уборка г... - ваша прерогатива, -
согласился я. Муха злобно вытаращилась, но достойного ответа не измыслила, а
потому решила не развивать "г...ную" тему:
- Смейтесь, смейтесь, голубчики, вы у меня посмеётесь! Будем по почерку
сверять, кто такой ... - цензурные слова опять некстати закончились, -
засранец скрёбаный! Это же уму-у-у непостижимо!... - и унеслась, оставив
дверь полуоткрытой.
- Что ж, сегодня урок пройдёт под знаком антиамериканизма, - сказал я,
закрывая дверь за Мухой. - То, что Вы сейчас наблюдали, милые дети, есть не
что иное, как бег впереди паровоза. Это любимый вид спорта чиновников, -
пояснил я, вида отразившееся на некоторых юных лицах недоумение. - Не только
угадать, но и предугадать желание начальства, выполнить и перевыполнить,
забежать вперёд и заглянуть в глаза - как, изволите быть довольны, господин
шеф? Вот наши кремлёвские вожди сейчас изображают страшное горе, а мадам
Муха, - я в запальчивости ляпнул запретное имя, - хотела бы, чтобы вы вышли
к американскому посольству и пять часов рыдали. - Подчинённые развеселились,
представив, как Муха дирижирует их рыдающими рядами.
- А знаете, мы с мамой вчера ходили туда, свечку поставили за упокой... Ну,
к посольству, - возбуждённо проговорила Вика Горбунова - симпатичная
девушка, хотя и украшенная прыщами сверх меры. Было в ней что-то неуловимо
напоминающее кинговскую Керри Уайт, и я думал, не разнесёт ли она в один
прекрасный день школу и половину квартала заодно.
- Ну и дура, блин! - рявкнул, повернувшись к ней, Саня Орлов.
- Ну там же.. Там же невинные люди погибли!.. - Увлечённая идейным спором,
Вика даже не успела обидеться на "дуру".
- Да какие они, на фиг, невинные, они вон, когда Сербию бомбили, они же все
по ящику это смотрели и радовались - о, как круто, вау, как в кино! -
накинулись на неё со всех сторон.
- Да они бы и нас бомбили, только у нас у самих ядерные ракеты есть!
(Я вообразил Голбцова или Орлова, а то и панкетку Ирочку Толстову с "ядерной
ракетой" и подумал, что главного веселья америкосы не видели. Что ж, дети
быстро растут...)
-- Нет, ну что, всех взрывать теперь, да?
В самый разгар оживлённой дискуссии дверь снова открылась, и в класс
заглянула малознакомая девочка - кажется, из 11 "А".
- Му... Мариндиеновна всех в актовом зале собирает, - пролепетала она, и
тотчас её сменила крылатая заведующая учебной частью.
- Все в актовый зал! Все в актовый зал, садисты, мать вашу!..
- А за язычком не стоит ли последить при детях, уважаемая? - поинтересовался
я.
Муха смерила меня негодующим взглядом.
- А ещё надо узнать, не вы ли их подучили! - зло прошипела она и снова
прибавила децибел. - На выход, на выход, с вещами!
Услышав эту сакраментальную фразу, я еле удержался, чтобы не заржать по
жеребячьи. Заржали дети - они активно собирались и охотно покидали класс.
Школьники любят, когда срываются уроки - неважно, по какой причине, они и на
страшные уколы пойдут с удовольствием, лишь бы не сидеть в классе.
- Предупреждаю, вы ответите за то, что срываете урок, - заметил я.
- А вас я предупреждаю, что тринадцатого разряда вам не видать как своих
ушей!.. - отпарировала Муха.
"Это уж не от тебя зависит, голубушка", - подумал я.
Муха вышла из класса последней, проследив, чтобы никто не укрылся под
партой.
- Павел Петрович, - обратилась ко мне давешняя малознакомая девочка, - а вас
к телефону просят. Там, в учительской.
- Кто ещё по мою душу? Бен Ладен? Шейх Ясир? Пошли его к шайтану, я занят. -
Я понимал, что усилиями доморощенных "борцов с терроризмом" все уроки на
сегодня сорваны, а это значит, что придётся догонять в будущем, втискивая в
один урок полторы темы... и я хотел в счёт грядущих трудов и лишений
получить сегодня эстетическое наслаждение от Мухиного выступления на
митинге.
В коридоре всё ещё слышались её вопли, когда она гнала всех в актовый зал.
- Нет, он назвался Тишин. Но он сказал, что может перезвонить, если вы
заняты, или позвоните ему сами...
- Нет, я переговорю с ним сейчас.
- Да, Анатолий, это я, - сказал я, схватив трубку в учительской. - Тебя
тоже. Дождались! Да, помню, и подыскал тут пять ребятишек из старших
классов, которых можно вытянуть на "Антикапитал". (Речь шла о молодежном
марше "Антикапитализм-2001" - я рискнул завербовать для участия в нём
несколько школьников, каковая инициатива вряд ли нашла бы одобрение у
Мухиных высокопоставленных друзей, узнай они об этом.) Были ещё двое на
примере, но оба слишком маменькины сынки, а родители их держат на коротком
поводке. Пока всё, Анатолий Сергеич, счастливо тебе.
Я повесил трубку, но, подумав некоторое время, поднял её снова и набрал
другой номер. Надо быстро, минут за пять, уломать её, подумал я...
- А ивэиленовна с двумя ментами всех на стадион повела, - пояснил мне
околачивавшийся поблизости Орлов. - Следственный эксперимент: будут мелом на
беговых дорожках чертить то, что в классах написали, - "Америка параша" и
всё такое. Я не пошёл, я чё, дурак, что ли?
- Да они все с ума спятили! - Моё состояние в тот момент, когда я услышал
эту новость, характеризовалось ёмким словом "охренел". - "Следственный
эксперимент"... Ну я им покажу "эксперимент"...
Оказывается, пока я разбирался с Полиной, пустив ситуацию в школе на
самотёк, Муха активно действовала. Она собрала в актовом зале старших
классов замеченных в "пособничестве террористам" и минут десять произносила
глупо-патетическую речь, поведала, что она всю ночь торчала у посольства со
свечкой, лишний раз дав всем понять, что она круглая дура; трижды объявляла
минуту молчания, но ни разу не выдержала тридцати секунд. А потом... на
сцену, с которой ораторствовала Муха, взгромоздился "дядя милицанер", с
дубинкой, с шипящей рацией и, начальственно порыкивая, велел всем идти во
двор для проведения "следственного эксперимента" (говорят, так и ляпнул).
Иртеньева и Любовь Филипповна, зашедшие на "митинг", пытались возражать, но
сотрудникам "внутренних органов", как всегда, виднее. Две педагогини,
которых в малоцензурной форме отстранили от участия в "эксперименте" даже в
качестве наблюдателей, заявили, что "они это так не оставят". Три десятка
подростков - этакий сборный, или сводный, класс (большинство благополучно
улизнули) - выгнали на баскетбольную площадку, откуда "попросили" две стайки
физкультурных пятиклассников, выдали мел (которого, как всегда бывает в
школе, не хватило) и велели воспроизвести крамольные лозунги. Муха лично
написала их на бумажке и раздала испытуемым - естественно, всё перепутала, и
делегаты 10 "Б", ползая на карачках, писали то, что утром изобразили
антиамериканисты из моего класса, а 11 "А" воспроизводил лозунги 10 "Б".
Картина, которую я застал, была похожа на те фотографии из старых номеров
журналов "Пионер" и "Вокруг света", на которых артековцы в красных галстуках
рисуют "мир-peace-frieden". Только милицейский джип на беговой дорожке
несколько портил картину.
При одной из баскетбольных корзин стояла Муха. Между прапорщиком и сержантом
милиции она была похожа на арестованную.
Или серые были похожи на сутенёров, а Муха на: на сему себя.
- Что тут за фантасмагория? - поинтересовался я у великолепной троицы.
Ребята в сером, что называется, "загрузились" (точнее - "зависли"), а Муха с
мстительным восторгом выпалила:
- Следственный эксперимент! Будем по почерку находить!
- Вам не кажется, что следственные эксперименты с детьми можно производить
только в присутствии родителей и педагога-психолога? Кстати, где школьный
психолог? Её вообще сегодня в школе нет. Да, кстати, как вы успели так
быстро завести уголовное дело? И по какой, интересно, статье?
- Самый умный, блин? - у прапорщика сработал условный рефлекс.
- Вот вы реально можете влететь по уголовной статье, вы - все трое, и
молитесь, чтобы вас просто выперли с работы:
Прапорщик набычился, но тут заквакала его рация.
- Тридцать первый! Тридцать первый, ответь полсотому!
- Тридцать первый на связи! - откликнулся прапор.
- Тридцать первый: Что у вас за : мать?! Нам уже : надцатая мамашка в панике
звонит, что мы её спиногрыза арестовали! (То есть "следственный эксперимент"
получил нежелательную для "защитников кривопорядка" огласку. Сами виноваты.)
Вы чё там учинили?
- Кончай на :, и чтоб вас там не видели! - заревел "полсотый" в ответ на
сбивчивый монолог прапорщика, пытавшегося изложить суть дела. - Бабе этой
скажи, что она: Мотайте отсюда! Где вас на : носит?! У магазина "Союз"
драка, двое американцев подрались с азерботами, приняли их за арабов, стекла
побили!:
- Дура, блин! - сказал "тридцать первый" Мухе и вместе с напарником
ретировался к машине, которая тотчас отъехала. Муха открыла рот и забыла
закрыть.
P.S. 20 октября 2001 года Мухе подкинули на стол конверт с белым порошком. В
то время это была модная шуточка. Муха билась в истерике и даже, как
говорят, пускала пену, сорвала пару уроков, но вызывать милицию, памятуя о
прошлом афронте, не стала. Заботливые ученики и коллеги предлагали ей
вызывать "Скорую" - в надежде, что чертова истеричка застрянет в больнице
хотя бы на неделю, но Муха ограничилась тем, что с ругательствами и
причитаниями ушла домой, чтобы на следующий день снова явиться отравлять нам
жизнь.
Порошок по рассмотрении оказался стиральным.
