Методологию "этнической картины мира" описывает самый известный унас
спец по этнопсихологии - Светлана Лурье(как не странно, она же ведет
эту тему в альманахе"Спецназ" на спецназ.ру).
Кромешный лес, в общем, как раньше в "социальной психологии", без
поллитры не разберешься в модерновых теориях и даже направлениях.
Почитайте про знаменитое исследование(не такое уж давнее), выводящее
тоталитарность русских из "манеры туго спеленывать младенцев" .... Но
там вот есть, упомянуты "трое наших"засланцев.
Выготский! и его школа
(не могу сейчас разобрать как Выготский критикует-развивает
концепции"примитивного мышления"20-30х годов, в т.ч.
"синкретизьм"Леви-Брюля и далее Пиаже,как-нибудь потом.Пиаже уже потом
"вынужден был признать" справедливость многих выводов Выготского етс)
======
...
Концепция <картины мира> предполагает, прежде всего, когнитивное
содержание - информацию о способе познания людьми окружающего мира. Но
на практике исследователи, описывающие образы мира, присущие тем или
иным народам, изучают в большей мере не то, как народы познают мир, а
результаты этого познания: космологические, онтологические,
эсхатологические системы. В этнологических работах <картина мира>
оказывается этнографической абстракцией, т. е. попыткой антрополога дать
целостный образ <туземной философии>, смоделировать за <туземца> его
философскую систему. Таким образом, описание <картины мира> оказывается
в большой мере исследовательским методом. Даже сам Редфильд порой
называл описание <картины мира> приемом, с помощью которого этнолог
может посмотреть на мир как бы глазами <туземцев> и передать <их
порядок, их категории, их акценты>, т. е. прийти к аутентичному
пониманию культуры того или иного народа. В своих работах он стремился
дать картину, в которую вписываются конкретные когнитивные установки
того или иного народа, его философские представления, этические и
эстетические нормы, религиозные и <научные> верования.
Исследование структур человеческого восприятия вылилось в
самостоятельное научное направление - когнитивную антропологию. Для
когнитивистов вопрос о взаимосвязи различных ментальных комплексов с
реальными объектами представлялся более важным, чем анализ картины мира
и национального характера как единого целого. Основные в1970-80-х годах
направления антропологии полностью вывели все психологическое из
предмета своего изучения. Структуралистская символическая антропология
абстрагировались от психологической составляющей культуры. В1980-е годы
получила широкое распространение постмодернистская критика, которая
поставила под сомнение саму возможность понимания одного народа другим.
Антропологи призывались к тому, чтобы некритически записывать
высказывания представителей изучаемых народов, избегая их интерпретации.
На этот специфический научный <декаданс> психологическая антропология
ответила в середине 1990-х мощным подъемом, изданием целой серии
монографий, по своей научной значимости опережающих все изданное в
предыдущие десятилетия. Когнитивная антропология с новых позиций
вернулась к проблеме картины мира, а именно к проблемам личностных
когнитивных и мотивационных структур и культуры. Наиболее яркой фигурой
здесь является Ройд д'Андрад. Он сделал проблематику психологической
антропологии, представленную в настоящее время прежде всего Теодором
Шварцем, Милфордом Спиро, Джеффри Уайтом, неразрывно связанной с
когнитивной антропологией, как бы заново срастил две дисциплины.
Согласно д'Андраду, ментальные схемы, совокупность которых и
представляет собой культуру, руководят мотивационной и эмоциональной
сферой психики и определяют модели действия человека в мире. Эти схемы
получили название <сценариев> (script), поскольку предполагают действие
человека в контексте социального окружения и постоянное ролевое
взаимодействие с другими людьми.
Тема <сценариев> стала ключевой и вдругой смежной дисциплине -
культурной психологии, которая рассматривает культуру как одну из
важнейших составляющих человеческой психики. Культурная психология
развилась во многом под воздействием российской школы
культурно-исторической психологии, основанной Л.С.Выготским, А.Р.Лурией
и А.Н.Леонтьевым. Для ведущего представителя культурной психологии
Майкла Коула базовым понятием является артефакт - то есть результат
человеческой деятельности, овеществленный или, чаще, ментальный.
Сценарий же является не просто связующим звеном между культурой и
личностью (особого рода артефактом), но и средством социализации
ребенка. Обучение культуре идет не прямым образом (сценарии не
заучиваются), а путем встраивания в сценарии, бессознательного их
усвоения и столь же неосознанного определения своей в них роли. По
Коулу, сценарии вписывают единичные артефакты в социокультурный контекст
и определяют то, как видит мир носитель той или иной культуры с точки
зрения своей роли в этой культуре.
Эту тему более подробно развивает Джеймс Верч, разрабатывая особый
подход к изучению культурных (и этнических) особенностей, который он
называет социокультурным. Если развить мысль о сценариях как о средстве
социализации и усвоения культуры, то можно предположить, что
разрозненные сценарии в рамках единой культуры представляют собой
совокупность, основанную на общих парадигмах, которые, в свою очередь,
определяют этническую картину мира и культурно обусловленные модели
поведения (<национальный характер>), а кроме того, культурно
обусловленные модели функционального взаимодействия людей, которые
описал Теодор Шварц как <распределительные модели культуры>. Таким
образом три дисциплины - психологическая антропология, когнитивная
антропология и культурная психология - сплелись в единый
междисциплинарный клубок, занимающийся исследованием этнической картины
мира.
...
=========
сама С.Лурье
История идеи <национального характера> столь же древняя, как и само
разделение человечества на народы и племена. Мысль, что этнические
различия выражаются не только в различии вещей, обычаев и способов
хозяйства, но и в разнице темпераментов и поведенческих черт, приходила
и Геродоту, и Нестору, и Монтескье, и десяткам и сотням их менее
знаменитых современников.
Довольно долго описания национального характера были уделом
беллетризованной эссеистики. Путешественники описывали нравы жителей
ближних и дальних стран, политические памфлетисты обличали пороки своих
народов или подлости внешних врагов, ученые и философы пытались, вслед
за Гердером, разгадать тайну <духа народа>. Все это удобно упаковывалось
в обертку <национального характера>, склеенную из стереотипов - немцы
склонны к порядку, англичане чопорны, французы ветрены, китайцы
церемонны, русские добродушны и ленивы, зато <быстро ездят>. В
зависимости от таланта и наблюдательности автора, у кого-то картинки
получались красивыми и убедительными, у кого-то - ходульными и
недостоверными, но все они рассыпались от первого же соприкосновения с
реальностью. Чего стоил, например, пресловутый <немецкий порядок>, на
собственном опыте убедился в 1930-х годах русский публицист Иван
Солоневич, запутавшись в хаотичной нумерации домов на берлинской
Клайнштрассе. В Санкт-Петербурге и даже в Москве уже в начале века
нумерация домов была безукоризненной.
<Русскому характеру> тоже немало досталось от стереотипных построений -
и враждебных, и самых что ни на есть благожелательных. Французский
путешественник Адольф де Кюстин с ненавистью описывал <Россию в 1839
году> как страну рабов, в которой все пронизано страхом, а апатичные и
трусоватые русские даже дышат не иначе как по приказанию императора. А
всего несколькими годами ранее Александр Пушкин писал: <Взгляните на
русского крестьянина: есть ли тень рабского унижения в его поступи и
речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его
известна>. Разгадать <загадочную русскую душу> пыталось не одно
поколение русских и иностранцев, выдумывая для нее все новые и новые
алхимические формулы. <В русском человеке сочетаются Петр Великий, князь
Мышкин и Хлестаков>, - утверждает англичанин Бэринг. А один из
отечественных авторов находит другой образ - братьев Карамазовых:
<Бескорыстие любви Алеши, неудержимость национального порыва Дмитрия, до
конца идущая рефлексия Ивана, подлая маргинальность Смердякова>
(остается спросить - а как быть с глумливым сластолюбием Федора
Павловича?). В общем, повторяя слова одного из помянутых братьев: <Широк
русский человек. Я бы сузил>.
Время разочарования в стереотипах наступило для антропологии, когда она
отказалась от соблазна построить все народы по ранжиру эволюционной
лестницы. <Первая заповедь, которая должна быть усвоена
этнографом-практиком, - писала Маргарет Мид, - гласит: очень вероятно,
что ты столкнешься с новыми, неслыханными и немыслимыми формами
человеческого поведения>. Учитель Мид, <отец-основатель> современной
антропологии Франц Боас считал, что сравнивать народы и культуры
невозможно. Но в этом случае на долю антрополога не оставалось ничего,
кроме поверхностного описания (ведь уже глубинное описание культуры
требует интерпретаций и теоретического аппарата), а потому другая
ученица Боаса - Рут Бенедикт предложила концепцию <моделей культуры>,
позволявшую исследователю свести концы с концами. Началась полная
драматических взлетов и падений история научных поисков <национального
характера> и <этнической картины мира>.
Современная этнопсихология началась там, где закончилась вера в
существование <души народа>, которая могла бы стать носителем особой
<народной психологии>, а потому ключевой проблемой, которую так или
иначе пытались решить антропологи, была проблема соотношения индивида,
человеческой личности, и народа, культуры. Почему представители одного
народа в сходной ситуации поступают сходным образом (проявляя таким
образом свойства <национального характера>) и каким образом каждый народ
сохраняет <лица необщее выражение>, несмотря на то, что сами по себе
люди весьма и весьма сходны?
