Он чужой для нас; более того, этот термин неполностью отражает имеющееся явление - оттого он и порочный. Термин "эксплуатация" обыкновенно распространяется лишь на экономическую сторону жизни и не затрагивает иных сторон. Оттого неискушённому человеку, обдумывающему жизнь в рамках, заданных термином "эксплуатация", и может показаться, что простой трудящийся в кап. стране, имеющий лучшие материальные условия жизни, чем его собрат, работающий в находящейся под прессом внешней угрозы мобилизованной соцстране, подвергается меньшей эксплуатации и оттого находится в лучшем положении - и оттого он может сделать ошибочный вывод о том, что лучше быть "как все нормальные страны", не пытаться идти против установленного сильными мира сего порядка во избежание разорительного конфликта с ними, и есть свою булку в своём углу.
На самом деле вместо эксплуатации более уместно говорить об УГНЕТЕНИИ, то есть злоупотреблении человеком своим влянием на находящегося от него в зависимости человека и содержании его под постоянным прессом такого влияния. Эксплуатация - лишь частный случай угнетения, угнетение же простирается значительно шире - оно вторгается в сам образ жизни, в личную жизнь, в чувство собственного достоинства, во внутренний мир. Например, западные люди угнетаемы угрозой потери работы - и настолько сильно, что такая угроза полностью подавляет волю большинства из них и заставляет их следовать определённому образу мыслей в угоду начальству и хозяевам, что ведёт к потере духовной независимости. Нам, советским людям, воспитанным в СССР, где не было угнетения и безработицы, это довольно трудно вообразить - даже сейчас, после десяти лет диких реформ. Ведь любые самозарождающиеся в Союзе очаги угнетательства преследовались и подавлялись, и сама мысль об угнетательстве была порочной. Возможно, мы и были лишены в СССР "свободы перемещений" (как на западе фарисейски называют возможность для своих граждан неограниченно посещать чужие страны, в то же время всячески огороаживая себя от прибытия чужаков в свой сытый мирок) - но зато мы были свободны от угнетения. А такая свобода, вне всякого сомнения, имеет более высокий приоритет, поскольку снимает ограничения с внутреннего мира человека.
