Не успел в хвост предыдущей "главы"из саги Крылова пристроить, куда-то делась. Там где Крылов описывает русский неолиберализм как извращенный.
Слишком быстро мчится сага.
Меняйте,Георгий, своего нового любимца на старую привязанность. Книга Хомского только что вышла на русском(там на страничке выаустившего ее издательства анонсированы еще несколько интересных книг).
Гораздо более по делу, ИМХО.
Неолиберализм это прагматичная культура денежого террора
В этом смысле Крылов недальновиден, когда удивляется "несообразному" чучелу, именуемому "русский неолиберализм". Это вполне логичный современный отсосок амерского спрута
...
А теперь более пристально посмотрим на неолиберализм как нововведение. Подходящей отправной точкой служит недавняя публикация Королевского Института иностранных дел в Лондоне, с обзорными статьями по важнейшим вопросам и направлениям политики. Автор, Пол Крагмен, является видной фигурой в данной сфере. Он выдвигает пять основных мыслей, имеющих непосредственное отношение к нашему вопросу.
Во-первых, знания об экономическом развитии весьма ограничены. Для США, например, две трети роста дохода на душу населения остаются необъясненными. Аналогичным образом, как указывает Крагмен, успешное развитие азиатских стран следовало путями, которые, разумеется, не соответствуют тому, что "современная ортодоксия считает ключами к экономическому росту". Он рекомендует "смирение" при формировании политики и осторожность относительно "огульных обобщений".
Его вторая мысль состоит в том, что непрестанно выдвигаются малообоснованные выводы, обеспечивая доктринальную поддержку для политики: имеется в виду Вашингтонский консенсус.
Третья его мысль — что "общепринятая мудрость" неустойчива и регулярно переходит от одной точки к другой, а в своей последней фазе может сдвинуться и к противоположной позиции, хотя ее сторонники, как правило, исполнены доверия к насаждаемой ими новой ортодоксии.
Его четвертая мысль заключается в том, что ретроспективно приходят к общему согласию по поводу того, что политика экономического развития не "послужила намеченной цели" и основывалась "на плохих идеях".
И, наконец, Крагмен замечает, что обычно "выдвигается аргумент, что плохие идеи процветают из-за того, что они выгодны могущественным группировкам. Несомненно, это и происходит".
То, что это происходит, было общим местом, по меньшей мере, начиная с Адама Смита. И происходит это с впечатляющим постоянством, и даже в богатых странах, хотя наиболее жестокие факты касаются третьего мира.
Вот в чем суть дела. "Плохие идеи" могут и не служить "намеченным целям", но для своих "главных архитекторов" они обычно оказываются очень хорошими идеями. В современную эпоху было много экспериментов по экономическому развитию, и их закономерностями трудно пренебрегать. Одна из них состоит в том, что архитекторы реформ обычно вполне преуспевают, а вот те, кто подвергся эксперименту, зачастую получают только синяки да шишки.
...
эксперимент оказался "плохой идеей" для тех, кто ему подвергся, но не для его планировщиков и сотрудничавших с ними местных элит. Эта модель продолжает действовать и по сей день: прибыль ставят выше людей. Постоянство результатов впечатляет не меньше, чем риторика, приветствующая новейшую витрину демократии и капитализма как "экономическое чудо", и чем то, что эта риторика, как правило, скрывает. Возьмем для примера Бразилию. В упомянутой мною и получившей высокую оценку истории американизации Бразилии Джеральд Хейнс пишет, что, начиная с 1945 года, США использовали Бразилию в качестве "экспериментальной площадки для современных научных методов индустриального развития, целиком основанных на капитализме". Эксперимент был проведен "с наилучшими намерениями". Выгоду получили иностранные инвесторы, но его разработчики "искренне полагали", что народ Бразилии тоже получит выгоду. Мне нет необходимости описывать, как они извлекали выгоду, но в то время, как, по словам международной деловой прессы, Бразилия превратилась в "латиноамериканского баловня международного делового сообщества" под военным правлением, по сообщениям Всемирного Банка, у двух третей ее населения не хватало пропитания для нормальной физической деятельности.
В 1989 году Хейнс описывает "американскую политику в Бразилии" как "колоссально успешную", как "настоящую американскую счастливую историю". 1989 год был "золотым годом", с точки зрения мира бизнеса, с утроенными прибылями по сравнению с 1988 годом, тогда как зарплата в промышленности — и так одна из самых низких в мире — упала еще на 20%. В результате "Отчеты ООН по развитию человечества" поставили Бразилию вслед за Албанией. Когда же беда начала затрагивать и богатых, "современные научные методы развития, сплошь основанные на капитализме" (Хейнс) внезапно превратились в доказательства дурной сущности этатизма и социализма — еще одно стремительное изменение мнения, произошедшее именно тогда, когда это потребовалось.
Для оценки достижений следует вспомнить, что Бразилию длительное время признавали одной из богатейших стран мира, обладавшей громадными преимуществами, в том числе — полувековым господством и опекой со стороны США с благими намерениями, которые опять-таки оказались направленными на получение прибылей немногими и оставили бoльшую часть народа в нищете.
Самый недавний пример — Мексика. Ее расхваливали как студентку-отличницу, изучившую правила Вашингтонского консенсуса, и предлагали в качестве образца для других — и это в ту пору, когда зарплаты в этой стране стремительно снижались, бедность росла почти столь же быстро, как количество миллиардеров, инвестировались потоки иностранного капитала (большей частью спекулятивного, или же для эксплуатации дешевой рабочей силы, контролируемой брутальной "демократией"). Таким же знакомым оказалось разрушение карточного домика в декабре 1994 года. Сегодня половина населения Мексики не может удовлетворить минимальные потребности в еде, а вот бизнесмен, контролирующий рынок кукурузы, остается в списке мексиканских миллиардеров — единственная категория, в которой эта страна котируется.
...
(еще кусочек из др. статьи книги)
Мои комментарии по поводу мэдисоновских корней господствующих понятий демократии грешат несправедливостью в одном важном отношении. Подобно Адаму Смиту и прочим основоположникам классического либерализма, Мэдисон по своему духу был мыслителем докапиталистического и антикапиталистического склада. Он ожидал, что правителями станут "просвещенные государственные мужи" и "благожелательные философы", "чья мудрость может наилучшим образом разглядеть истинные интересы их страны". А также, что они будут "совершенствовать" и "обогащать" "взгляды народа", охраняя подлинные интересы страны против "злонамеренности" демократического большинства, но просвещенным и благожелательным образом.
Вскоре Мэдисон получил урок совершенно иного свойства: "зажиточное меньшинство" начало использовать обретенную власть во многом так, как за несколько лет до этого предрекал Адам Смит. Это меньшинство было полно решимости проводить в жизнь то, что Смит называл "подлой максимой" хозяев: "Всё для нас и ничего для других".
...
========
