Отрывок из статьи
"А. Панарин
К реконструкции "Второго мира"
"...Девяностые годы отмечены резкой сменой вех, касающейся культурно-исторического самосознания народов России, Европы, а может
быть, и всего мира.
Совсем недавно "постсоветское" обществоведение праздновало освобождение от формационной догматики в пользу цивилизационного подхода.
Это означало обращение на новой основе к христианскому универсализму, к идее единого человечества, в котором "нет ни эллина, ни
иудея", что предвещало и практическое возвращение страны в лоно единой мировой цивилизации.
Кроме того, это означало новую секуляризацию и демилитаризацию общественной жизни в бывших социалистических странах, население
которых страдало от деспотичной власти, олицетворяемой двумя архаичными институтами: партийной теократией, ревниво следящей за тем,
чтобы никакое цветение жизни не нарушало аскезы "революционного завета", и армейской казармой, где подданных рассматривают как
стоящих под ружьем.
Альтернативная им идея нового мирового порядка основывалась на сочетании пацифизма и эмансипаторства, принимающего порою
гедонистический образ "единого потребительского общества".
Наконец, цивилизационная идея была связана с ожиданиями того, что опасная стихия революционного скифства, выступающего под лозунгом
"в переходную эпоху все позволено", будет наконец преодолена, подчинена порядку, закована в гранит цивилизационных правовых,
моральных и культурных норм.
Эсхатологическое время конца старого мира должно было смениться стабильным срединным временем, равно удаленным и от варварских
стихий начала истории, и от роковых развязок ее конца.
Соответственно торжеству срединного времени провозглашалось и торжество среднего класса над всеми социальными маргиналами, всеми
изгоями цивилизации.
Все как будто обещало победоносную поступь цивилизационного процесса, преодолевающего внешнее и внутреннее варварство, постепенно
интегрирующего внутренний и внешний пролетариат (Тойнби) и в итоге обещающего новый мировой порядок.
Тяготеющее над человеком в течение тысячелетий "цикличное время", то воодушевляющее его, то отбрасывающее назад, казалось,
окончательно сменяется линейно-поступательным.
Катастрофа наступила, как всегда, внезапно и при этом в открытой христианством "диалектической" форме: кульминационный момент
торжества обернулся моментом срыва, падения.
......
Дилемма нынешнего переходного времени весьма жесткая.
Вступят ли народы СНГ в ХХI век с цивилизационным - миро-устроительным и созидательным - сознанием, или они войдут в него с
агрессивно-комплексующим геополитическим сознанием, способным подорвать основы человеческого согласия в масштабах целой планеты?
Только организация единого открытого пространства в масштабе СНГ способна так перераспределить общественные функции, чтобы
максимально высвободить энергии цивилизованного творчества от давления носителей агрессивного фундаментализма и милитаризма. А это
невозможно без восстановления единства стран СНГ в рамках современной федерации. Носители властных функций - политики и "воины" - во
всех республиках СНГ должны быть выведены из узкого этнократического пространства, где им грозит архаизация в духе восточных
деспотий, и введены в пространство римской идеи - единой большой цивилизации. Это, во-первых, будет означать их резкое численное
сокращение (единая инфраструктура власти значительно экономнее многократно дублируемой), а во-вторых, резкое расширение их
цивилизационного кругозора.
.............
Важнейший вопрос современного периода нашей политической истории: сменился ли в результате падения большевистского режима прежний
идеократическо-харизматический тип легитимности на новый, демократический? Этот вопрос касается двух моментов: а) рухнула ли прежняя
власть в силу того, что отечественная политическая культура исподволь рассталась с прежним типом легитимности, или потому, что режим
перестал соответствовать этому, еще сохраняющемуся типу легитимности - обманул народную веру, которую теперь предстоит обрести с
помощью нового, на этот раз "подлинного" великого учения? б) играют ли правящие "демократы" по правилам демократической игры (уважая
волю эмпирического большинства, безотносительно к ее "исторической идентичности") или неосознанно тяготеют к историческому
мистицизму и снова готовы противопоставить "неразумному большинству" свое эзотерическое знание пути прогресса, по которому
"неминуемо пойдет" все человечество?
Судя по многим признакам, нашим демократическим интеллектуалам и сегодня неведома эпистемологическая скромность - готовность жить в
открытой, богатой альтернативами истории, ходы которой никакое "великое учение" заранее оценить не в состоянии. Они просто сменили
веру: вместо фанатичного поклонения одному великому учению отыскали (опять на стороне) другое, в частности "чикагскую школу", по
рецептам которой они готовы заново пересмотреть всю национальную историю, даже если "неразумное" большинство откажет им в своем
доверии. Оппозиция слева объявлена вне закона - как посягающая на единственно верный путь развития, ведомый просвещенным
"демократам".
Этот политический вопрос имеет свою онтологическую и эпистемологическую подоплеку. Если в истории существует множество альтернатив,
то взаимоотношения с оппозицией представляют игру с положительной суммой: чем больше вариантов развития осознано и легитимизировано
в обществе, тем выше степень его свободы, выше вероятность избежать исторического тупика. Если же история ищет одну-единственную
магистраль развития, то власть, просветленная высшим историческим разумом, не может терпеть оппозиции; взаимоотношения с нею - это
игра с нулевой суммой, а предлагаемые оппозиционерами варианты - не что иное, как соблазны, сбивающие с пути истинного.
..........
Как показывает опыт переходных эпох, поразительной особенностью российского большинства является его готовность уступить
меньшинству, если это меньшинство несет ему новую веру взамен старой, ослабленной сомнениями и противоречиями. Веру русский человек
ценит выше любых земных благ; тяготы современного политического кризиса чаще всего оцениваются с этих позиций: "некому больше
верить". Борис Ельцин - законный президент, получивший большинство на выборах. Однако легитимность его власти в массовом сознании
поставлена под сомнение, ибо его правительству больше не верят. Массы разуверились в его способности отыскать землю обетованную,
пути в светлое (на этот раз - капиталистическое) будущее: власть подозревается в коррупции, в потакании мафиозному капиталу. Вполне
возможно, что и на следующих выборах она снова получит поддержку - ибо пока что отвращение к ней слабее страха перед
коммунистической реставрацией. Но нация мстит за эту безысходность, отказывая законным властителям в том, что выше юридической
законности, - в морально-идеологической санкции.
.........
Как только приоритеты нации (цивилизации) определяются в духе благополучия любой ценой, она теряет способность адекватного ответа на
враждебный вызов со стороны. Это можно подтвердить, опираясь на опыт российской истории. В 1914 г. Россия вела войну с Германией как
развитая страна с развитой (потери сторон были сопоставимы), но при этом терпела поражение. Для миллионов русских солдат в 1917 г.
лозунг "долой войну" имел не столько ортодоксально-фундаменталистский смысл в духе "пролетарского интернационализма" и будущего
"всеобщего братства людей труда", сколько "контркультурное значение" гедонистического "отказа" и ухода личности из неудобного
большого мира в приватный малый мир. Словом, это была реакция в чем-то прозревшей "буржуазно-помещичьей" цивилизации, заразившей
своим гедонизмом и вольномыслием народные массы.
В 1941 - 1945 гг. СССР вел войну с Германией уже как слаборазвитое государство с развитым (с характерным соотношением потерь: десять
к одному) (да? Так-таки 10:1? - Георгий.). Парадокс, однако, состоял в том, что коммунистический режим возродил аскезу как
черту массовой психологии, вообще говоря, традиционную для России. Русская аскеза, как, вероятно, и всякая аскеза, связана с верой.
Коммунизм дал России новую религию взамен старой, отступившей перед натиском секуляризации. По словам Н.Бердяева, "народные массы
были дисциплинированы и организованы в стихии русской революции через коммунистические идеи, через коммунистическую символику. В
этом бесспорная заслуга коммунизма перед Русским государством" (5). Надо только определить цену этой заслуги: коммунизм возродил
государство, разрушив цивилизацию (да? - Георгий.). , отбросив страну к архаичным пластам истории, к эпохе азиатского
способа производства и теократических деспотий.
...
Западный соблазн для нашей культуры состоит не просто в том, что данная цивилизация стала для нас "референтной группой", и мы
испытываем чувство ущемленности при сопоставлении с нею наших реалий. Проблема заключается в неадекватном прочтении чужого опыта.
Тонкая внутренняя игра западной культуры, состоящая в балансировании между аскезой труда и гедонизмом досуга и потребительства, на
расстоянии не улавливается. Как оказалось, чужая культура не может передать другим свою аскезу (в западном варианте это в первую
очередь протестантская аскеза). А вот ее внешние плоды в виде высокого уровня потребления, комфорта, индустрии досуга и развлечений
впитываются, как наркотик. Применяемая к нашим условиям теория модернизации многое разъясняет. Если речь идет о заимствовании
"субкультуры досуга и потребительства", то для некоторых слоев нашего населения, в особенности молодежи, это уже состоялось. Если же
иметь в виду продуктивную систему Запада, в основе которой лежит культура труда, профессиональной ответственности, законопослушания
и т.п., то в этом отношении односторонняя имитаторская вестернизация скорее удаляет, чем приближает нас к целям подлинной
модернизации. Нынешняя разруха и люмпенизация населения - феномен не социально-экономический в собственном смысле, а культурный. В
основе его лежит не столько унаследованная от прошлого отсталость страны, сколько отторжение от собственной культуры, ее норм и
традиций - цивилизационная дезориентация народа. Главное средство борьбы с этим - обретение своей цивилизационной идентичности: того
внутреннего гармоничного универсума, в котором нормы-цели и нормы-рамки, притязания и возможности в основном совпадают. Но в
процессе обретения своей цивилизационной идентичности России предстоит нелегкий путь.
.....
...........
Из "Православной цивилизации"
"...На Западе до сих пор не заметили определенного противоречия: если демократические ценности, как и ценности материальной
достижительности, секуляризма и эмансипации, в самом деле субстанциальным образом (на уровне генетического культурного кода) связаны
с одной только западной цивилизацией, то не угрожает ли им (этим ценностям) перспектива превращения в "символ веры" западного
меньшинства человечества по мере того, как не-западное большинство станет все больше проникаться сознанием драгоценности своего
культурно-ценностного наследия и своей идентичности? Исповедуя идеологию нового избранничества (концепцию "золотого миллиарда",
приватизировавшего перспективу постиндустриального общества перед лицом большинства, путь которому туда заказан), Запад тем самым
провоцирует сепаративные стратегии спасения и в других частях планеты. Коль скоро прогресс (и такие его атрибуты, как демократия,
права человека, право повелевать природой и миром во имя процветания отдельной личности) оказался столь ненадежной, ускользающей от
большинства ценностью, то не надежнее ли вернуться к своим исконным ценностям, которые были несправедливо забыты и развенчаны под
влиянием западнического подстрекательства? Приходится признать, что такая логика все больше срабатывает в остальном мире,
почувствовавшем себя пасынком западнического прогресса ..."
"Российская цивилизация, будучи отличной от Запада и сознающей свое отличие (о западнических эпигонах мы здесь не говорим), тем не
менее никогда не обнаруживала склонности ни к сепаратному обустройству, ни к тому, чтобы свалить с себя ответственность за судьбы
мира. Впервые выразившие ее самосознание на современном философском языке, славянофилы никогда не были ни
изоляционистами-почвенниками, ни националистами! Вместо того чтобы отворачиваться от Европы, они воспринимали кризис европейской
культуры как планетарное явление, нуждающееся в планетарном же мироустроительном ответе.
Славянофилы никогда не рассуждали о России как о замкнутом территориальном образовании, выстраивающем демаркационную линию вокруг
внешнего, иноязычного и иноконфессионального мира. Напротив, они были совестливыми глобалистами, убежденными, что проблемы, не
решенные в одном месте, станут язвой всего человечества и что кризис, развернувшийся на Западе, нуждается в общечеловеческом решении
.
Славянофильская парадигма восприятия европейского кризиса необычно поучительна для нас сегодня. Речь идет об умении интернизировать
понятие европейского кризиса, осознать его как собственную проблему и задачу, не решив которую невозможно жить дальше .
Сегодня возобладали совсем другие тенденции. На одной стороне обособилась партия апологетических западников, не видящих на Западе
никаких изъянов и кризисов и манихейски поделивших мир на светлое западное начало и темное восточное. На другой стороне (как ответ
на этот вызов) начинает обособляться партия почвенников-националистов, которые в свою очередь не видят двойственности Запада и
трудный жанр имманентной критики (на основе анализа внутренних противоречий Запада) подменяют легким жанром радикального внешнего
отрицания. Инициатором здесь выступил сам Запад, который после своей победы в холодной войне предпочитает идеологему "монолитности",
внутреннего единства и безупречности риску творческой самокритики .
"...Как ответить на вызовы нового глобального миропорядка? Велик соблазн ответить на эти двойные стандарты самоизоляцией
(национальной или континентально-цивилизационной). Но это означало бы, что мы вместо того, чтобы по-своему овладеть современностью,
наложить на нее свою творческую печать, просто отвергаем ее, предоставив другой стороне монопольно формировать ее по своему
усмотрению. Глобализация -- в смысле тенденции к сокращению барьеров и расстояний и образованию единых экономических, информационных
и прочих пространств -- реальность нашего времени. И именно потому, что мы признаем эту реальность и воспринимаем ее всерьез, мы
претендуем на то, чтобы в ней звучал и наш собственный голос, чтобы ее формирование не прошло без нашего участия. Это только прежняя
идеологическая и научная догматика настаивала на детерминистской однозначности и предопределенности тех или иных "объективных
тенденций" и "непреложных закономерностей"
"...То, что именно Запад лидирует в этом процессе [глобализации], бесспорно. Менее бесспорно его право монопольно присваивать себе
позитивные возможности глобализации, а негативные следствия ее перекладывать на плечи других. Там, где Запад (речь идет в первую
очередь о США) рассчитывает извлечь максимум пользы от ослабления былых границ и барьеров, он настаивает на принципе глобального
"открытого общества"
Глобальная "открытая экономика" означает беспрепятственную экспансию наиболее развитых стран, разоряющих более слабые экономики,
лишенные привычной национальной защиты ."
"..., всякая общественная деятельность, всякая кооперация людей наряду с процедурами эквивалентного обмена стоимости требует
бескорыстно авансированного доверия, заранее не предусмотренной инициативы, спонтанных импульсов жизни, неукротимых, как сама
природа. Словом -- требует дара .
Тайна прибавочной стоимости, о которой говорил Маркс, -- это на самом деле тайна людей, у которых еще сохранилась способность
дарения .
Маркс напрасно ограничил понятие прибавочной стоимости, привязав его только к неоплаченному труду пролетариата. Прибавочная
стоимость, получаемая современным (буржуазно организованным) обществом, -- это использование не предусмотренных системой менового
обмена, источаемых как свободный дар энергии, инициативы и воодушевления людей, носящих внеэкономический характер. Поэтому и вопрос
о природе, источниках и исторических горизонтах этой прибавочной стоимости следует осмыслить не в марксистской, а в какой-то другой
парадигме .
Дезертирство как архетип социальных революций Маркс вел дело к тому, чтобы представить пролетариев как законченных внутренних изгоев
современной буржуазной цивилизации, абсолютно равнодушных и к своему труду, и к судьбе этой самой цивилизации. Это равнодушие
прервется в некий час "х", когда пролетариат вырвется из своего промышленного гетто и разрушит данную цивилизацию, заменив ее тем,
что уже цивилизацией не является, -- обществом, не знающим ни разделения труда, ни частной собственности, ни государства .
На самом деле и социальные источники прибавочной стоимости, и революция тех носителей добуржуазного (или небуржуазного) сознания,
которые еще продолжают одаривать общество своим спонтанным участием, но уже усомнились в целесообразности продолжать это, должны
быть представлены совсем по-другому. Сегодня мы наблюдаем не революцию, а дезертирство тех, на кого мы бездумно, эгоистически
рассчитывали ."
...
