Голос классового врага. "Огонек" о молодежи ,суициде и новой морали(*)
Виктор сообщил в новостях следующее:48215@kmf...
>
> Гораздо интереснее ознакомиться как едет крыша и в какую сторону у
НОРМАЛЬНЫХ детей.
"Огонек"дает обратный (или там"ортогональный") нашему подход(со стороны
парадигмы племени новорашей). Они там , как можно выразиться,"улетели на
Луну"и хотели бы витать в эмпиреях, хотя иногда вопят как рехнувшиеся .
Вообще, сей орган дает комплексный взгляд по многим вопросам Жизни. "Их
мораль и наша". И борзописцы там работают - оторви на ходу подошвы.
"Великий русский журналист Никонов"(так они сами его аттестуют)например.
Стиль особый - это даже не стеб, а какое-тому..рыданье на выдохе через
голову.
(цитата)Нельзя сказать, что я не люблю Сашу Никонова. Нельзя -- потому
что это неправда. Я его люблю и как человека, и как великого русского
журналиста. Да и вообще он экземпляр, должно быть, довольно
привлекательный, хотя тут уж судить не мне. Одна из главных составляющих
его великого дарования -- искусство говорить правду. Никонов никогда не
врет. Он всегда говорит правду, ту прямую и жесткую правду, которую
долгие годы застоя скрывала от нас советская пресса. Например, она
скрывала правду о чувствах, которые на самом деле мужчины испытывают к
женщинам. (..)
Вот подборка по молодежи в номере 7. Там вообще-то, в этом журнале,"все
есть", про "Социалистическую Америку"например тоже весьма показательный,
репрезентативный для их нынешнего состояния сознания материал. Сознание
же у них сейчас ...Никакой психиатор не разберется. Улет на луну и
"оставьте меня в покое"
============
Центральный материал. Вроде манифеста. http://www.ropnet.ru/ogonyok/win/200207/07-08-11.html
У друзей разом стали студентами дети. Мой ребенок -- на втором курсе. У
нас вообще молодая страна. Маше и Кате Путиным 14 и 16 лет. Наташе
Касьяновой 17 лет. Олегу Грефу 20 лет. Учатся в институтах дети министра
обороны, министра образования, директора Эрмитажа. Они тонизируют жизнь
родителей.
....Новояз. <Зацени>, <приколись>, <ботва>, <туса>, <отстой>,
<колбаситься> царапают ухо чужака. Но это первый собственно молодежный
сленг в истории страны. Доселе усваивалась речь либо профессиональная
(<чувак>, <лабать>), либо -- и чаще -- криминальная (<забитая стрелка>.
Куда, спрашивается, делась Белка?). Открытие собственного лексического
сундучка означает, что новое поколение взяло на себя функцию не столько
возрастную, сколько социальную, со своим сектором на рынке потребления и
труда. Это 10 лет назад российский рынок определялся вкусами 40-летних:
кашемировые пиджаки, казино и непременный <шестисотый>. Сегодня на
деньги молодых ребят и их подружек растут сети кофеен, интернет-центров
и кинотеатров с dolby stereo, что удачно совпадает с мировым трендом.
Откройте любой журнал мод: вот уже пару лет даже Dior представляют
девчонки в make up для ночной колбасни. Просто теперь Россия моду не
догоняет, а усваивает так, как будто сама изобрела... Завершая со
сленгом: что касается собственно модных фенечек, то есть кульных фишек,
то сегодня актуально использовать китайские словечки, отчего московская
воробьиная речь вскрикивает ласточкой. Минимальный набор (<ни хо> --
привет, <во ай ни> -- я тебя люблю, <байчи> -- гнусный) содержится в
любом романе Сорокина.
Чтение. Кстати, о романах. Книга для этих ребят больше не учитель и не
кладезь мудрости, а всего лишь одно из жизненных удовольствий (речь не
об учебниках и не о профчтиве). В принципе читать -- тот же прикол. Но
если студента филфака вдохновляет Марциал в подлиннике, то
студента-почвоведа вполне могут вставлять исключительно японские
комиксы. Можно вообще не брать в руки книг (бывает, чтение фиолетово и
перпендикулярно, что не порок), но большинство читает много и активно.
Ролинговский <Гарри Поттер> -- модникам, Павич и Фаулс -- продвинутым,
Акунин -- снобам, играющим в демократов, замолкший Пелевин -- всем
остальным. Бунин, Куприн и Толстой прочитаны в школе и вторично будут
открыты осенними вечерами в собственных пригородных домах, в окружении
домочадцев, псов и котов, под шум дождя и треск камина: в общем,
довольно скоро.
Учеба. Образование -- инструмент, орудие для зарабатывания денег.
Отношение к нему невероятно прагматично. И две подружки, едущие в Питер
ради ночи в клубе <Остров> (400 рублей только за вход, вращающийся
танцпол с льющейся водой, chill-out в виде пляжа, с пальмами и
подвешенными к потолку плетеными креслами), и мальчик, колбасящийся в
московском <Вуду Ланж> (бесплатные уроки латиноамериканских танцев в
понедельник, bamba la bamba, двухметровый кубинец в роли мосье Трике),
по объему учебы их родителям вполне могут показаться <ботаниками>.
Читальные залы всех библиотек, от районных до национальных, забиты
студентами. Гусарская доблесть прежних лет -- сданная на <шпорах>
сессия -- таковой больше не признается. Курса с четвертого все работают
по профессии, а работодателя не обдуришь.
Деньги. При этом заработок не должен быть отстоем. Работать день через
два ньюс-редактором интернет-портала, или по мере предложения -- моделью
для рекламы, или репетитором со старшеклассником, или готовить
квартальный отчет в трех-четырех фирмочках, или танцевать стриптиз --
все приветствуется, коли идет в охотку, и все перечисленное может
предприниматься одним и тем же лицом. Если влезать на холм экономических
обобщений, картина под ногами будет такой: основная занятость приходится
на сектор, вызванный к жизни ровесниками. В кофейнях, забитых молодежью,
не встретить официантки старше двадцати пяти; менеджеры интернет-кафе
искренне полагают 27-летнего Артемия Лебедева патриархом, а песенка
Земфиры со строчкой <крутят мои винилы подростки> верна и в том смысле,
что большинство DJs из нежного возраста еще не вышли. Забавно, что мир
молодежной экономики вовсе не прочь сотрудничать с миром взрослых, но
опять-таки, если этот мир повернется к ним развлекательной, прикольной
стороной. Модельер Денис Симачев сажает на майку цвета хаки портрет
Путина, обрамляя венчиком из роз, продажи идут на ура, в музыкальном
проекте <Иван Купала> участвуют старушки из сел Дорожево, Белынь,
Лопшенька -- диск <Кострома> становится бестселлером. Работа в стиле
<медленно и торжественно> остается уделом стариков. Если же кого
интересуют конкретные суммы дохода: среднему студенту из благополучной
московско-питерской семьи до $100 в месяц дают родаки, еще минимум
столько же он зарабатывает сам. Стипендия уходит на пиво в первый же
день.
Стимуляторы. У ближайшего к моему дому ларька с напитками одна и та же
сцена. Пара-тройка старшеклассников заговорщически перемигиваются,
передают продавцу деньги -- и забирают свою <колу-лайт>. Чем моднее
круг, чем выше социальный тинейджерский статус -- тем меньше употребляют
алкоголь. Принимать на скамейке в парке что-либо, кроме пива, по весне
голимо, если хочется выпить, иди в кафе, бар, клуб. На брэнды крепкого
спиртного -- своя мода (прикольно, например, мешать коньяк с тоником).
Курение не осуждается, но -- угольный фильтр, пониженное содержание
никотина, все в категории low & light. То же с наркотиками. Собственно,
травку пробуют многие, но ею баловался в боевую молодость Клинтон, и не
поручусь, что не пробовал Путин. Однако марихуана -- особый разговор.
Когда нынешние 20-летние вырастут, ее легализуют, потому что не смогут
объяснить, почему за <косяк> нужно сажать, а за бутылку пива (удар по
рассудку от которой сильнее) -- нет. С другой стороны, героин и все виды
внутривенного -- вне культуры. Это удел аутсайдеров, рабочих кварталов,
портовых городов. В Москве и Петербурге подлинный хит молодежного
потребления -- чистая минеральная вода.
Спорт. Невероятный, никогда не существовавший в стране культ здоровой
жизни. Сети фитнес-клубов усиленно тралят московское море и
перекидываются на провинцию. Ирина Краг-Тимгрен, создательница <Планеты
Фитнес>, или Ольга Слуцкер, владелица World Class, -- звезды, по которым
ориентируются молодые девочки. В спортзале, куда я хожу, жмут штангу на
машине Смита и качают бицепсы на скамье Скотта пара бизнесменов, актер,
стилист. Но все же половина постоянных посетителей -- студенты со
смышлеными глазами: бесплатная институтская физкультура не обеспечивает
им должного рельефа фигуры под облегающим свитером-стрейч. Модно все,
что свидетельствует об активности. Горные и равнинные лыжи, сноуборд,
бассейн, роликовые коньки, яркая форма, движение, музыка серебряных
спиц -- и остается пожалеть нечаянных любителей рубенсовских форм.
Секс. Коллегу напрочь сразил сын-выпускник, заявив, что с пятнадцатого,
ну максимум с двадцатого июня французский поцелуй больше не актуален, а
кульны поцелуи в верхнюю и нижнюю губу. Коллега: <Я с 15 до 25 лет
вообще не думал ни о чем, кроме секса! Мы через секс утверждались, а для
них это один из вариантов досуга. Я говорю с намеком: мол, мы заночуем у
друзей, а он: пап, да не волнуйся, я на этом не задвинут, мы все равно в
<Летчике> (клуб <Китайский летчик Джауда>. -- Д.Г.) будем колбаситься до
утра>. Коллега подметил все точно. Секс для молодежи -- лишь часть
<жизни вообще>. Прикольная, яркая, но все же такая же часть, как музыка,
танцы, спорт. Сексуальная революция свершилась и завершилась самым
непредсказуемым (для взрослых) образом: койка уютно расположилась в
отведенной ей спальне. Вот уже второе generation P знает все о
менструации, мастурбации и дефлорации еще до того, как эти этапы
проходят. Массовое положительное отношение к безопасному сексу
(презерватив вроде коньков на катке) следует считать величайшим
достижением нашего времени. Терпимость. Какая-то вполне взрослая
компания, по телевизору -- концерт группы <Тату>: <Я сошла с ума, мне
нужна она>. Подростки на экране начинают целоваться: девочка с девочкой,
мальчик с мальчиком. На минуту повисает молчание, затем следует
смущенное: <Все-таки должен быть предел. Представляете, сколько девочек
теперь попробуют друг с другом просто из интереса?> -- <А что, лучше,
если после Зыкиной они не попробуют вообще ни с кем?> Разговор
продолжается: как говорится, проехали. То, что взрослым кажется спорным
и требует доказательств, невзрослыми принимается лишь потому, что
существует. Револьверы неукоснительных правил палят мимо цели.
Мальчик-гей забавен так же, как девочка, сменившая косу на дрэды.
Замечание: <Как тебе не ай-ай-ай?> парируется простым: <Но я такой
(такая)> -- попробуйте возразить. Советская доблесть, состоящая в борьбе
с собой и с миром вплоть до полного их уничтожения, вызывает сочувствие.
Мир полон красок, трансвеститы -- герои Вселенной. При этом нет
установки, накачки на непременную любовь в 17 лет, составлявшую когда-то
суть журнала <Юность>: любовь может прийти в 12, может в 32, а может и
вообще не прийти. Разоблачен и воспитательный обман, что любовь
необходимо заслужить. Оказывается, любовь дается просто так и в той
форме, которую сама выбирает. В фильме Trainspotting (<На игле>) главный
герой говорит: <Вопрос только в предпочтениях. В эстетике, можно
сказать. Ну и в морали, конечно... Через тысячу лет не будет ни парней
ни девчонок. И мне это нравится>.
...
Мода. Самые обычные дети, не из миллионерских семей, одеты в то, что их
родители мечтательно называли <фирмой>. Это поколение реагирует на
брэнд, а правила брэнд-мира определены страницами Cool, Cosmopoliten,
Men's Health и экраном MTV. И пока родаки вздрагивают от статей <Как
поколбаситься на шопинге> и <10 способов не залететь>, дети воспринимают
их руководством к действию. Больше нет просто курток, просто сапог или
просто рубашек: есть стиль жизни от Nike, MEXX, Chevignon и т.д. Только
если девочка в Москве думает, купить ей маечку от Calvin Klein или же
разориться на Fendi, ее ровесница в провинции берет на рынке фальшивый
Reebok. Но и та и другая, скорее всего, расплачутся, если мамы из лучших
побуждений купят им вещицу просто потому, что <симпатичная, практичная и
недорогая>. Для детей нет никаких <практичных и недорогих>, а есть
торговая марка как материализация стиля. Ничего страшного: это и есть
тот социально устойчивый, безопасный мир, ради которого строили
баррикады в 91-м...
Организация жизни. Пожилой академик О. как-то сетовал, что собираются
повысить налоги на дорогие автомобили: <Представляете, кто-то всю жизнь
копил на <мерседес>, а тут бац -- и налог!> Ясное дело, имел он в виду
себя: сына века, в котором на всю жизнь даются одна машина, одна
квартира, один утюг и два костюма. К уважаемому академику внуки
отнесутся, скорее всего, как Светлана Аллилуева к своему отцу: не
отказываясь от родства, откажутся от наследия. У них другое: tempora
mutantur, et nos mutamur in illis. Меняемся вместе со временем. Машина
подержанная, на пару сезонов: приподнимемся по деньгам -- заменим.
Квартира съемная: на следующем курсе перееду ближе к центру. Стрижка,
шмотки, фенечки -- пока не надоедят и не выйдут из моды. Профессия --
пока забавляет и приносит кусок хлеба. Город и страна -- пока нравятся.
Молодость пока молоды. Есть такой американец Perry Barlow, написавший
брошюрку Cybernomics. Toward a Theory of Information Economy. Книжечка
вызвала переполох в крупнейших научных центрах. Барлоу утверждал, что в
постиндустриальном обществе преуспевает тот, кто копирует биологическое
устройство жизни. То есть не придерживает информацию, а передает, не
застывает, а меняется. И хотя Барлоу практически неизвестен в России,
есть ощущение, что в наших школах его штудируют под партами.
...Я завершаю. Размышления о молодежи принято украшать такой типа
ботвой, что она наша типа будущее. Так вот: она никакое не наше будущее.
Будущее любого поколения -- это оно само.
Слой нынешних дедушек-бабушек прожил в уверенности, что жизнь есть
борьба, череда страданий. Именно это восприятие мира, а не экономическая
целесообразность гонит их засаживать шесть соток бесконечной картошкой и
прятать красивые вещи в шкаф, проводя повседневную жизнь в затрапезе.
Поколение нынешних сорокалетних изменило формулу, решив, что в жизни
есть кайф, но к нему надо идти через борьбу: условно говоря, оттяг на
week-end и отпуск в Турции есть награда после трудов тяжких.
Ребятки, растущие сегодня, живут по принципу: <В человеке все должно
быть прикольно>. Удовольствие приносят и учеба, и работа, и отдых. По
сути, это наше первое поколение, сформированное рынком со всей его
свободой выбора и глянцем. Но то, что кажется старшим хоть и красивой,
но чужой жизнью, для них есть жизнь своя, реальная и единственная.
Велик соблазн грозить, предостерегать, напоминать о тяжких временах и
холодах. Но у старших поколений нет никакого на это права. По большому
счету все претензии старших к младшим идут от банальной зависти, от
страха посмотреть правде в глаза и признать, что твоя молодость была
куда менее многовариантной, сытой, яркой и что вся твоя жизнь ушла в
удобрение для этой цветочной клумбы. Хотя это весьма созидательный
вариант.
Можно, конечно, ворчать и лечить все живое вокруг, но самое разумное --
получать удовольствие от вида резвящихся на лугу молодых лошадок и
кое-чему поучиться у них.
Дмитрий ГУБИН
=========
следом как ни в чем ни бывало два жутких материала об"особенностях
национального детского суицида"с истошным (якобы)воплем "ЧТО
ПРОИСХОДИТ???". Рекомендуется соспоставить с материалом под этим
названием Е.Старикова("Времена леммингов" в "Нашем современнике" - тут
он проходил. http://www.ropnet.ru/ogonyok/win/200207/07-12-13.html http://www.ropnet.ru/ogonyok/win/200207/07-14-15.html
========
третий материал оттуда же
Их мораль и наша - в четком виде. Те же самые либеральные социологи,
блин. Гимн новорусской морали.
все наши российские социологи в один голос говорят о неком новом
позитивном мышлении, закравшемся в головы соотечественников. Этот добрый
позитивизм пока можно уловить только в такой неуловимой вещи, как
привычки.
Жизненные привычки россиян меняются. Они искажают жизненное
пространство, выстраивают свои новые правила приличия и правила
неприличия.
Они говорят, что ходить с набитыми полиэтиленовыми пакетами беспонтово.
Потому что эти пакеты -- символ отсутствия продуктов. Это в конце 80-х
они олицетворяли потребительскую успешность, потому что невозможно было
набить такой пакет под завязку. Точно так же сегодня наглые пионеры не
уступают места женщинам и инвалидам. И это вроде бы стало не так стыдно,
как раньше. И женщины стали ругаться матом, что раньше вообще было
нонсенсом. Из этих мелких привычек складывается то, что патетически
называют цивилизацией. Своим сегодняшним поведением мы закладываем новое
будущее. Именно мы, потому что привычки стали изменяться последние
десять лет.
Социологи то по телефону, то глядя в глаза как один отвечали: <Вы
затронули очень интересную тему, но, к сожалению, мы не можем показать
вам никаких исследований. Мы не изучали новые привычки, потому что
прошло очень мало времени с их зарождения>. <Журналисты фиксируют
повседневное, а социологи обращены к прошлому, они фиксируют
вечность>, -- сказал мне Александр Николаевич Малинкин, кандидат
философских наук, старший научный сотрудник Института социологии РАН,
носящий очки, как у Вуди Аллена.
Александр Николаевич помимо прочих умных направлений занимается
российским укладом жизни. Уклад сильно пошатнулся после
философско-антропологической революции в начале 90-х, как называют
ученые путч.
-- Практически все новые привычки, которые вы перечислили -- это
результат взрыва инстинктов, произошедшего в тот период. Это очень
простые инстинкты -- самосохранения, размножения и власти.
-- То есть эти привычки не связаны с вещно-бытовой средой?
-- Изменение быта -- это продолжение изменения психологии человека.
Мы поговорили о потере стыдливости. Нормы приличия изменились настолько,
что сегодняшний человек без всяких эмоций смотрит на женские прокладки
по телевизору и ест борщ. Русского человека это не удивляет, потому что
он в свое время переплыл гигантский информационный поток, хлынувший
десять лет назад. Тогда наше общество получило патологическую
открытость.
-- Знаете, -- сказал Александр Николаевич, -- есть некоторая норма
открытости, некая искренность, а есть уже патология, когда человек готов
вывернуться перед вами наизнанку и показать все свои изнаночные швы.
-- Да уж, ужас что показывали. Я при всем своем безудержном любопытстве
краснела.
-- Сексуальная революция затронула всех. Порнографические фильмы
показывали по телевизору чуть ли не в прайм-тайм. У всех были
видеомагнитофоны, на которых смотрели ту же самую порнуху. Даже бабушки
смотрели! Потом перебесились, большинство такое кино выбросили, единицы
оставили. Сейчас отголоски сексуальной революции доходят до Восточной
Сибири. Россия -- очень большая страна.
Итак, мощные инстинкты, которые долгое время выравнивались
идеологическим советским катком, сдетонировали в маленьком советском
человеке. И началась мама-анархия. Сыновья такой мамы стали более
открытыми и менее стыдливыми. Они начали относиться к интимным
потребностям, как к чему-то нормальному, а не запретному. Либеральная
идея человека восторжествовала.
-- Эта открытость стала всего лишь ответом на закрытость, -- продолжал
просвещать Малинкин, -- есть такая теория, что люди всегда живут или как
родители, или прямо противоположно тому, как живут родители. Очень мало
действительно нового. Поэтому привычки, которые мы сегодня наблюдаем, --
это все еще последствия советской эпохи. Например, сейчас женщины не
желают рожать. Конечно, это связано с материальным положением, но и во
многом с тем, что раньше детородная функция воспринималась как ресурс
государства.
Инстинкт размножения совершенно неадекватно извращался господствующей
идеологией. Женщина была ресурсом народного хозяйства. Неспроста это
стимулировалось в наградной системе медалями и орденами: медалью
Материнства, орденами <Материнская Слава> и <Мать-героиня> (за десять
рожденных, выживших и воспитанных детей).
С подавленными инстинктами нам еще предстоит повозиться. В воздухе
назойливо витает убеждение, что люди становятся злее, ожесточеннее,
мелочнее, жаднее. Не будем вас обманывать -- становятся. Но это
объясняется вырвавшимися на волю страстями. Мы переживаем удивительное
время: мы учимся уживаться со своими инстинктами. Пока они еще берут
верх над разумом, но это временная победа. Это болезни роста, а
поскольку рост у нас бурный и безудержный, болезни получаются такими же.
Главное, что все они излечимы.
ОГРАДА ПРОТИВ ГАДА!
Наравне с инстинктом размножения нами правит мощный инстинкт
самосохранения. Мы привыкли соотносить его с банальным физическим
выживанием. Но в социальной среде этот инстинкт имеет продолжение в
предметно-вещной среде. И чем этой среды больше, тем лучше.
Каждая личность старается окружить себя как можно большим количеством
вещей -- машин, домов, земельных участков, потому что все это --
продолжение личности. Так она разрастается, закрепляется, застолбляет
жизненное пространство. В социалистическом государстве этой природной
склонности человека негде было развернуться. Поэтому сейчас нам кажется,
что люди с деньгами просто сошли с ума -- зачем им столько всего?! Но и
люди победнее тоже не отстают в реализации инстинкта самосохранения:
заборы выше человеческого роста на участке в шесть соток -- это тоже
организация своего жизненного пространства. После декларируемого
равенства, одинаковости, открытости людям хочется создать СВОЙ мир,
устойчивый и безопасный. Это хорошая тенденция, потому ценить свою
страну надо начинать со своего маленького жизненного пространства.
ИГНОРИРУЙ НИЩЕГО!
Этот же инстинкт продолжает владеть нами на улицах города. Заметьте, что
мы не только свыклись с нищими и бомжами, но и научились их не замечать.
Самое главное правило жизни рядом с нищими -- не встречаться с ними
взглядом. Это не жестокость, не черствость, как думают добрые граждане,
а то же самое желание оградить себя от посягательств. Бомжи --
неадекватные, непредсказуемые люди, которые в любую минуту могут
нарушить ваше жизненное пространство. Кроме того, нищие всегда были
болезнью общества как в прямом, так и в переносном смысле. Этот бич --
временное явление. Его исчезновение будет связано так же не с жалостью,
а с рационалистическим мышлением. На Западе с бомжами борются точно так
же, как с вредными насекомыми. Немцы, например, как только завидят
такового, тут же бегут ябедничать полицейскому, который как-то проглядел
бродягу. Немцы не хотят морально отягощаться и становиться уязвимыми.
ХОРОШИЕ ЛЮДИ ТОЛПАМИ НЕ ХОДЯТ!
-- А вы обратили внимание, -- спросил Малинкин, -- что люди теперь не
вмешиваются в конфликты на улицах?
-- Да, страшно стало вмешиваться, и, в общем-то, это личное дело
дерущихся.
-- Вот именно -- <их личное дело>. Сегодня мы даже слишком утрированно
противопоставляем себя повальному коллективизму, господствовавшему во
время советской власти.
Немотивированное скопление людей сегодня становится опасным. Как
показывает практика, хорошие люди толпами не ходят. Это или скинхеды,
или пьяные офис-менеджеры, или, не к ночи будут помянуты, футбольные
болельщики. Если человек видит начинающуюся разборку, он берет в охапку
свое личное пространство и бежит с ним как можно дальше.
-- Как социолог, -- заметил социолог Малинкин, -- я должен оправдать эту
привычку, так как она позитивна. Инстинкт самосохранения, вытолкнутый
взрывом ...
...
В последнее время мы незаметно перешли в новую сферу общения, приняли
новые правила социальной игры. Вспомните, как снисходительно еще
пятнадцать лет назад воспринимался образ ученого-гения: весь такой в
нечищеных ботинках, лохматый, с всклокоченной бородой и огромными
очками. Теперь это считается неприличным. Даже мальчики, пристающие на
улицах с вибромассажерами и книжными сайентологическими новинками, одеты
в неизменные костюмы и желтые галстуки. Это может нравиться или нет, но
против такой перемены уже бесполезно бунтовать. Потихоньку мы выплываем
из социального хаоса, начинаем структурировать свою жизнь, подчиняясь
новым правилам.
ОБЩЕНИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ЭКОНОМНЫМ!
Еще несколько лет назад лично передо мной расстилалась волшебная
перспектива -- друзья детства, знакомые, однокурсники активно внедрялись
в экономическое тело родины и отвоевывали себе денежные ниши. Я все
надеялась, что со временем припаду к кому-нибудь из них плечом, и мы
пойдем вместе в сторону экономического процветания. Тем обиднее было
сегодня оказаться перед новой тенденцией: бизнес перестает строиться на
дружеских связях. Если раньше на работу с большим энтузиазмом брали
друзей, соседей и дальних родственников, то теперь предпочтение отдают
чужим людям. Потому что чужие люди ничего не знают про бизнесмена. Более
того, как бы близко и долго люди ни работали вместе, чаще всего общение
так и не выходит за рамки работы. В новом обществе лишняя, а уж тем
более личная информация, может обернуться против тебя. Люди ограждают
себя линией безопасности. По этой причине исчезает привычка говорить по
душам, ходить и принимать гостей. Самым распространенным видом общения
становится совместное посещение клубов и кафе.
========== http://www.ropnet.ru/ogonyok/win/200207/07-26-30.html
СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ
Виктор Фридман -- бывший российский гражданин. Но сознательным
эмигрантом его назвать нельзя.Просто родители Вити когда-то уехали в США
и, разумеется, взяли с собой сына. Покидать школьных друзей Виктору не
хотелось, но пришлось... С тех пор прошло много лет. Виктор давно уже
полноправный гражданин США, имеет там свое дело, но мечтает перебраться
обратно в Россию. Даже восстановил для этого гражданство России в апреле
прошлого года. Почему? Потому что человеку мыслящему, внимательному и
внутренне свободному жить в Штатах ужасно некомфортно. Так он считает. И
мнение его не голословно. Аргумент, точнее, аргументы -- в книге
<Социалистические Штаты Америки>, которую Фридман написал, но никак не
может издать в Америке. Потому что он накопал про Америку такого, чего
сама Америка о себе не знает и знать не желает...
