Форум С.Кара-Мурзы

	От	Дмитрий Кобзев
	К	Дмитрий Кобзев
	Дата	29.01.2002 13:21:03
	Рубрики	Прочее;

M-005 2001-41 М.Кудрявцев Политическая биология ч.1

N 41 (235)
9 ОКТЯБРЯ 2001 г.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ БИОЛОГИЯ

Поскольку «Дуэль» зависит от того, что в нее напишут авторы по своей инициативе, то планировать в нее статьи очень трудно. И сейчас для полосы «Университет» у меня накопилось очень много работ по науке, в частности, о биологии. Работы большие, но они соответствуют правилам «Дуэли» - написаны в основном понятно. Я их читал с интересом.

Поэтому рискну предложить осенний семестр в «Университете» изучению одного предмета - предмета о том, как ученые и наука, казалось бы далекие от власти и политики этой власти, служат не поиску объективных истин, а обслуживают политику и власть.

Начну с большой работы (цикла лекций) нашего прекрасного автора с Украины М.А. Кудрявцева. А после его 5-ти лекций предложу лекции других авторов. Ю.И. Мухин

...ибо все есть океан,
все течет и соприкасается,
в одном месте тронешь - в другом конце мира отдается.
Ф.М. Достоевский 1

Предисловие

Л.Н. Толстой об энтузиасте прогрессивных наук:

«...Товарищ прокурора был от природы очень глуп, но сверх того имел несчастье окончить курс в гимназии с золотой медалью и в университете получить награду за свое сочинение о сервитутах по римскому праву, и потому был в высшей степени самоуверен, доволен собой (чему еще способствовал его успех у дам), и вследствие этого был глуп чрезвычайно... [Он] говорил очень долго, с одной стороны, стараясь вспомнить все те умные вещи, которые он придумал, с другой стороны, главное, ни на минуту не остановиться, а сделать так, чтобы речь его лилась, не умолкая, в течение часа с четвертью. Только один раз он остановился и довольно долго глотал слюни, но тут же справился и наверстал это замедление усиленным красноречием... В его речи было все самое последнее, что было тогда в ходу в его круге и что принималось тогда и принимается еще и теперь за последнее слово научной мудрости. Тут была и наследственность, и прирожденная преступность, и Ломброзо, и Тард, и эволюция, и борьба за существование, и гипнотизм, и внушение, и Шарко, и декадентство...

Симон Картинкин [по определению товарища прокурора], был атавистическое произведение крепостного права, человек забитый, без образования, без принципов, без религии даже. Евфимья была его любовница и жертва наследственности. В ней были заметны все признаки дегенеративной личности. Главной же двигательной пружиной преступления была Маслова, представляющая в самых низких его представителях явление декадентства.

- Женщина эта,- говорил товарищ прокурора, не глядя на нее, - получила образование, мы слышали здесь на суде показания ее хозяйки. Она не только знает читать и писать, она знает по-французски, она, сирота, вероятно несущая в себе зародыши преступности, была воспитана в интеллигентной дворянской семье и могла бы жить честным трудом; но она бросает своих благодетелей, предается своим страстям и для удовлетворения их поступает в дом терпимости, где выделяется от других своих товарок своим образованием и, главное, как вы слышали здесь, господа присяжные заседатели, от ее хозяйки, умением влиять на посетителей тем таинственным, в последнее время исследованным наукой, в особенности школой Шарко, свойством, известным под именем внушения. Этим самым свойством она завладевает русским богатырем, добродушным, доверчивым Садко - богатым гостем и употребляет это доверие на то, чтоб сначала обокрасть, а потом безжалостно лишить его жизни.

- Ну, уж это он, кажется, зарапортовался,- сказал, улыбаясь, председатель, склоняясь к строгому члену.

- Ужасный болван,- сказал строгий член». («Воскресение»).

I. ИЗ ИСТОРИИ АМЕРИКАНСКОЙ ГЕНЕТИКИ

1. На одной теме

Во всем мне хочется дойти
До самой сути...
Б. Пастернак

Среди образованных наших сограждан распространено убеждение, что перипетии общественной жизни не должны мешать ученому спокойно заниматься своим делом так, как он считает нужным. По этой причине вмешательство сталинского руководства в борьбу противоположных направлений в биологии до сих пор считается немыслимым и преступным посягательством на свободу научного поиска. Согласно почти общепринятой точке зрения, наука имеет право на автономию в высших целях познания, и никто не должен указывать ей, что и как познавать.

Однако, автономия науки от общества должна, как минимум, предполагать и право общества на ненанесение вреда с ее стороны. Чиста ли в этом смысле совесть вейсманизма-морганизма, кибернетики, социологии, или не так уж они и безвинно пострадали? Чтобы ответить на этот вопрос, имеет смысл прочитать статью «Биология козлов отпущения», написанную американцами Беттиан и Даниэлем Кельвесами из Калифорнийского Института Технологии и опубликованную во французском научно-полупопулярном журнале «La Recherche» («Исследование»). В статье рассказывается о научных исследованиях, предпринятых в XVIII-XX вв. некоторыми западными учеными и о том, как это повлияло на общественную жизнь Североамериканских Соединенных Штатов. Написана она не из праздной графомании, а с целью обратить призыв к современникам: «Сумеют ли сегодняшние ученые, выискивающие гены нормального и анормального поведения, извлечь из истории урок осмотрительности?» (Дело в том, что т.н. генетика поведения, изучающая влияние наследственности на поведение людей, стала в наши дни одной из бурно развивающихся областей науки.) Статья полезна и тем, что показывает, до чего же глупыми, недальновидными и ангажированными бывают ученые в общих вопросах и как они могут не замечать за собой чудовищных ошибок, очевидных, пожалуй, любой кухарке.

Зачем нужна статья зарубежных авторов о столь далеких событиях вне нашей страны? Ясно, что причиной, по которой мы так часто возвращаемся к теме генетики, стало положение советской биологической науки в Советском Союзе середины века и его использование идеологами перестройки. Мы хотим докопаться до сути тех событий, не опираясь на примитивные агитки 80-х, и для этого необходимо исследовать эти события комплексно, во многих проявлениях. В истории биологической дискуссии в СССР есть много аспектов: научный, прикладной, политический и т.д.2 В статьях Ю.И. Мухина, М.В. Алексеевой, Ю.Т. Лысенко и О.Т. Лысенко и других авторов «Дуэли» рассмотрен, в основном, научный аспект. Тех, кто желает разобраться с ним самостоятельно, отсылаю к статье Т.Д. Лысенко «Генетика» в сталинской БСЭ и к стенографическому отчету сессии ВАСХНИЛ лета 1948 г. Непредвзятый читатель стенограммы согласится, что сторонники мичуринского направления посвятили сессию разоблачению нескольких постулатов вейсманизма-морганизма («формальной генетики») и дезактивации советских биологов, активно пропагандировавших вейсманизм-морганизм как единственно верное учение о наследственности. При этом на сессии приведено достаточно научных аргументов против этих постулатов с опорой как на собственные экспериментальные данные, так и на факты, добытые самими западными учеными, в том числе сотрудниками Моргана.

Однако, по моему мнению, самые подробные публикации «Дуэли» о научной стороне вопроса не разъясняют, почему вейсманизм-морганизм заслуживал такого строгого наказания за «простые» научные заблуждения. Это не первое научное направление, результаты которого не соответствуют опытным данным. Известно, например, что классическое уравнение теплопроводности приводит к противоречащему жизни результату: согласно уравнению, скорость распространения тепла бесконечна. Однако, именно это уравнение точнее всего описывает процессы распространения тепла; ничего лучше не придумали.

Похожее положение с пресловутыми законами Менделя. Довольно часто они весьма точно описывают расщепление признаков при половом размножении. Например, если вам приспичит получить тигрят-альбиносов (т.е. с белыми и коричневыми полосками), имея под рукой только самца-альбиноса и обычную самку («чистокровную» с рыжими и коричневыми полосками), то менделевские законы объяснят, почему вы не можете получить требуемых альбиносов в первом поколении. Собственно, на подобных примерах практическая польза от законов Менделя и исчерпывается, но, как говорится, и на том спасибо.

Так в чем же избранность биологии по сравнению с точными науками? Почему именно вокруг генетики было сломано столько копий? Зачем было акцентировать внимание широкой общественности на ограниченности законов Менделя, в то время как эта самая общественность едва ли слышала об уравнении теплопроводности и его «изъяне»? Того же самого не понимал и морганист Раппопорт, выступавший на сессии ВАСХНИЛ. Вот фрагмент его речи3:

«...Естественно, что различные гипотезы, которые родятся в голове экспериментатора, и те теории, которые имеются на широком поприще науки, часто связаны с противоречиями. В борьбе рождается истина.

Так, современная теория света является плодом борьбы двух теорий - волновой и корпускулярной. Борьба эта развивалась так, что побеждало то одно, то другое убеждение, и какое-нибудь подавление возможностей и применение слишком жесткого отношения к теории принесло бы вред науке. Мы в советской теории далеки от того, чтобы подавлять какую-либо точку зрения, являющуюся плодотворной».

Итак, заострим проблему. Да, основные положения вейсманизма-морганизма (о «непрерывности зародышевой плазмы» - «бессмертности» и «неизменности» «генов», о «неопределенности» и ненаправленности «мутаций», автогенетические концепции, недооценка роли внешней среды) были не просто ошибочны, а изначально нелепы. Однако, в рамках формально-генетических исследований, в основном, американскими микробиологами было получено много закономерностей неизменчивой наследственности и замечательных открытий в цитологии (прежде всего, раскрытие механизмов построения белков с участием хромосом, раздвоения хромосом и т.д.). В результате подобных наблюдений разумные ученые сами потихоньку отказались от некоторых заблуждений формальной генетики. Почему же с ошибками вейсманизма-морганизма не стали мириться именно в СССР, почему не захотели ждать, пока ошибки отомрут естественным образом? Зачем было заставлять советских морганистов прекратить пропаганду формальной генетики? С какой целью проводилась политическая антиморганистская кампания, в которой приняли участие даже рядовые пропагандисты, журналисты и школьные учителя (в меру своего культурного уровня и понимания биологии)?

Мне кажется, в настоящем материале будет дан ответ на этот вопрос. Подготовил я его под впечатлением недавно прочитанной стенограммы сессии ВАСХНИЛ как раз потому, что в стенограмме об этом практически ничего не сказано. Даже намеки очень далекие. Куда лучше дело разъясняют вроде бы не относящиеся к проблеме статья американцев и положения книги С.Г. Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием»: те, кто знают книгу, поймут почему. Пока что я лишь предварю основное утверждение, хотя оно сейчас и не вызовет доверия. Мы увидим, что научные результаты, особенно в биологии, имеют настолько большое политическое значение, что сталинское руководство не могло оставаться равнодушным к развитию биологии.

Прежде чем переходить к статье американцев, нужно сделать еще одну оговорку. Поскольку мы попытаемся раскрыть политическую составляющую проблемы, то на подробное обсуждение научной правоты Лысенко и его роли в сельском хозяйстве места не хватит. И если в ответ на приведенные факты кому-то захочется крикнуть, что Лысенко - шарлатан, что он арестовал Вавилова и уволил Раппопорта, что генная инженерия применяется в медицине, а за молоком надо было вставать в шесть утра, то почитайте сталинскую БСЭ, стенограмму сессии ВАСХНИЛ, статьи Ю.И. Мухина и М.В. Алексеевой, где рассмотрены эти вопросы: каждый из них требует отдельного разбирательства, а не в куче. Здесь же поначалу придется сосредоточиться на одной теме.

2. «Биология козлов отпущения»4

«...В середине XIX в. французу Полю Брока удалось определить местоположение в мозгу языкового центра на уровне лобных долей. Однако, его опыты дали дополнительный результат: он обнаружил, что эти доли отвечают за разные функции. Открытая асимметрия положила начало концепции «мозговой доминанты». Работы Брока логично вписались в учения правых неодарвинистов, утверждавших, что эволюция оставила в мозгу современного человека следы «первобытного зверя». Гуманитарные науки тут же ухватились за эту идею, чтобы объяснить проявлявшиеся изменения в обществе. Рост преступности, психических заболеваний, самоубийств, алкоголизма, социальной напряженности были приписаны быстрому размножению индивидуумов, в мозгу которых доминируют первобытные составляющие.

В начале XX в. на помощь некоторым биологам и психологам, желавшим объяснить черты вредного поведения, пришла новорожденная генетика. Они решили, что наконец-то располагают орудием научного познания - теорией Грегора Менделя, переоткрытой в 1900 г. Большинство этих ученых включилось в евгеническое движение. Согласно их концепциям, многие патологические проявления в обществе зависят от биологических причин, и человека, подобно домашнему скоту, можно улучшить, манипулируя его наследственными признаками. Евгенические исследования сосредоточились на изучении тех черт поведения, которые, как считалось, больше всего угнетали общество: алкоголизм, проституция, преступность и бедность. На первом этапе основное внимание ученых было сфокусировано на проблемах «умственной ущербности», и в этом направлении были зафиксированы многие виды умственной недостаточности и склонности к асоциальному поведению. Довольно часто эти расстройства определялись с помощью недавно изобретенных тестов на развитие интеллекта.

Хотя ученые-евгеники и понимали разницу между поведением и физическими признаками, они не могли удержаться от спекулятивных построений на тему человеческого ума. Они были убеждены, что умственная ущербность передается как менделевский признак. Знаменосцем такого подхода стал Чарльз Давенпорт, американский биолог и евгеник, возглавлявший лабораторию экспериментальных исследований эволюции и сотрудничавший с евгеническим банком данных в Голд Спринг Харбуре на Лонг-Айленде, Нью-Йорк. Он собирал данные по чертам характера, нормальному и анормальному поведению в составе разных семей. Эта работа легла в основу важного труда, озаглавленного «Heredity in Relation to Eugenics», опубликованного в 1911 г. Всякий раз, когда в генеалогии какой-нибудь семьи отражалось явное присутствие определенной черты характера, Давенпорт заключал, что черта эта - наследственный признак, и стремился подогнать исследованные случаи под менделевскую теорию.

Никаких данных о том, что «изолированные частицы» (которые впоследствии станут генами) определяют важные умственные и поведенческие характеристики, не наблюдалось. Несмотря на это, Давенпорту кажется очевидным, что наследственные факторы сказываются на проблемах алкоголизма, депрессий, нищеты и преступности. Как и многие ученые того времени, он считает, что «нервная уязвимость, разновидность невропатологического заболевания, принимающая форму различных психозов», наследственна. Точно так же Давенпорт сводит нищету к «семейному препятствию, что часто является синонимом умственной неполноценности».

* * *

В то время как Давенпорт начинал с генетики с тем, чтобы заинтересоваться человеческим умом, Генри Годдард прошел обратный путь. В 1998 г. этот знаменитый американский психолог вводит в употребление в Соединенных Штатах тесты на развитие интеллекта Байнета-Саймона. Достоинство этих тестов состояло, на его взгляд, в том, что они содержали прямую количественную меру умственных способностей и, в частности, умственной ущербности - его любимого предмета исследований. Годдард не может определить, является ли ущербность следствием присутствия в мозгу какого-то элемента, тормозящего нормальное развитие, или отсутствия элемента, стимулирующего развитие. Тем не менее, какова бы ни была причина, семейные исследования на тестах умственного развития убедили его в главном: умственная неполноценность ведет себя так же, как и генетический признак. Это - «заболевание ума или мозга, передающееся с той же регулярностью и с тем же постоянством, что и цвет глаз или волос». Годдард открывает повышенную пропорцию умственно ущербных среди обитателей тюрем, исправительных домов и центров для бывших девиц легкого поведения. Он приходит к выводу, что у умственно ущербных отсутствует «один из важных признаков моральной жизни - способность отличить добро от зла и самоконтроль». Дети, страдающие от этого расстройства, становятся преступниками, потому что не могут сосредоточиться на том, чтобы «следовать добру и избегать зла», становятся бедными, потому что находят невыносимой необходимость зарабатывать на жизнь, и становятся проститутками, потому что слабоумны и вообще идиоты (ни дать, ни взять современные журналисты. - прим. перев.).

Фактически вся генетика поведения была охвачена набором классовых и расовых предрассудков. Годдард заключает, что новоприбывшие иммигранты (в частности, из Южной Европы и из Азии) составляют непропорционально высокую долю среди умственно ущербных и преступников из-за того, что они аморальны и дегенеративны. Что же касается Давенпорта, то тот, ни капли не сомневаясь, смешивает вопросы национальной и расовой идентичности и заявляет, что расовая принадлежность определяет поведение. Так, в его глазах поляки, ирландцы, итальянцы и евреи образуют с биологической точки зрения различные расовые группы. Он замечает, что поляки «независимы и рассчитывают только на себя, но обнаруживают сильный клановый нрав». Итальянцы склонны совершать «преступления по страсти». Евреи «промежуточны между бестолковой натурой сербов и греков и аккуратной, организованной натурой шведов, немцев и богемцев». Давенпорт считает, что «нашествие южноевропейской крови» быстро сделает американское население «более темнокожим и низкорослым с более неровным характером,.. более склонным совершать кражи, похищения, агрессию, убийства, изнасилования и прочие сексуальные преступления».

* * *

...Результаты армейских тестов вместе с другими исследованиями обнаружили, что темнокожее население представлено среди слабоумных непропорционально высоко и что средний афроамериканец имеет интеллект 10-летнего ребенка.

Для того чтобы сдержать распространение среди американского населения плохих генов, были приняты драконовские меры. В 1924 г. правительство Соединенных Штатов принимает ограничительные законы, призванные прекратить приток иммигрантов южноевропейского и азиатского происхождения. К концу 20-х добрая дюжина штатов принимает евгенические законы о стерилизации, и в 1927 г. решением Верховного Суда САСШ (case Buck v. Bell) эти законы признаны конституционными. В Германии, в которой меры по стерилиации были отчасти инспирированы калифорнийскими законами о стерилизации, евгеническое движение привело к стерилизации сотен тысяч человек и открыло дорогу лагерям смерти.

(Далее авторы подробно останавливаются на методологических ошибках генетиков поведения (прежде всего, полном игнорировании роли внешней среды в формировании человека), в результате которых практически все их результаты оказались ложными. Авторы отмечают, что «в Соединенных Штатах, также как и в северной части Европы, генетика поведения отражала нормы и ценности, принятые среди белого населения, принадлежащего к среднему классу». Так, изучая «девиц легкого поведения», Давенпорт сделал вывод, что проституция - это следствие не экономических факторов, а «врожденного эротизма», связанного с доминирующим менделевским элементом. По этой причине в 20-х годах утверждения генетики поведения попали под перекрестный огонь критики и в конце концов были почти полностью опровергнуты более серьезными исследованиями в генетике, психологии, социологии и антропологии. Особенно досталось тестам на развитие интеллекта, что заставило Карла Бригама пересмотреть в 1930 г. свою прежнюю работу «Study of American Intelligence», вызвавшую столько опасений об умственном вырождении в Соединенных Штатах. Бригам обнаружил, что тесты на поведение, на лингвистические и математические способности измеряют только умение испытуемого выполнить в точности то, что требует тест, но ничего на говорят об уровне общего умственного развития. Наконец ученые поняли, что способность пройти эти тесты во многом зависит от образования тестируемого, а Бригам заявил, что «сравнительное изучение разницы между расовыми и национальными группами не может быть обеспечено тестами в их нынешнем виде», и нашел в себе силы признать ошибочность прежних результатов.- Прим. перев.).

* * *

...Одновременно с этим разочарованные в физиологии исследователи обратились к изучению анатомии мозга ... В 1881 г. шотландский ученый Давид Феррьер использовал электростимуляцию, чтобы сделать видимой карту лобных долей головного мозга обезьян. Так родилась современная наука, позволяющая связать отдельные части мозга с разными функциями поведения.

В 30-х годах многие исследователи загорелись идеей локализации центров поведения и открывающейся в связи с ней возможностью воздействовать на предрасположенность индивидуумов к антиобщественному поведению. В число этих ученых попал и выдающийся португальский хирург Эгаш Мониш, оперировавший лобные доли тысяч пациентов. Известность ему принесло открытие в 1927 г. мозговой ангиографии, которая позволяет наблюдать в мозгу кровеносные сосуды, вводя в них радиоактивное вещество, рассеивающее рентгеновские лучи. Однако, Нобелевскую премию он получил за открытие префронтальной лоботомии (правда, в дальнейшем это присуждение поставило шведскую академию в затруднительное положение). Мониш, ярый антифрейдист, решил, что истерия вызвана наличием у пациента id?ee fixe и тут же экстраполировал эту мысль на все остальные психические заболевания. Поэтому он считал необходимым отрезать нервы лобных долей, которые, согласно ему, являются центром «психической активности», с целью разрушить нервные волокна, обеспечивающие связь с другими мозговыми клетками. Большая часть пациентов Мониша действительно избавилась от своих навязчивых идей, также как от всех личных черт, способности к самостоятельной жизни, а иногда и всякого вида мышления.

К концу 30-х годов Монишу приходит в голову ввести радиоактивное вещество, годное для получения ангиограмм, в мозг лоботомированных пациентов. Рентгеновские снимки лобных долей позволили точно проверить, какие ткани были разрушены [в результате лоботомии] в сфотографированных зонах. И... снимки не выявили никакого соответствия [с направленностью лоботомии]: зоны поврежденной ткани и мертвые клетки были распределены в мозгу пациентов совершенно случайным образом. Этот результат закрыл вопрос об эффективности и научной ценности такого лечения, однако не помешал Монишу и его американским коллегам практиковать лоботомию в течение еще 15 лет (то есть до самой смерти Мониша в 1955 г.: горбатого могила исправит. - Прим. перев.).

(Далее авторы указывают, что после Второй Мировой войны генетика поведения была дискредитирована своими связями с нацизмом и вплоть до недавнего времени оставалась на вторых ролях. В Соединенных Штатах идея об улучшении поведения путем нейрохирургического вмешательства приобрела второе дыхание после публикации книги «Vilence and the Brain» нейрохирурга Вернона Марка и нейропсихолога Франка Эрвина. Они связывают насилие в обществе с мозговой патологией и рекомендуют превентивное хирургическое вмешательство к подозреваемым индивидам. Строгие же научные исследования в этой области стали возможны только сейчас, в связи с развитием новых методов генетики, и на этом пути получены интересные результаты. Однако, большинство современных ученых куда осторожнее своих предшественников и говорит только о наследственной предрасположенности к определенному поведению. Например, некоторые люди не производят достаточно дофамина (по наследственным причинам) и склонны принимать наркотики с тем, чтобы избежать депрессии.- Прим. перев.).

* * *

...То, что решение многих проблем пытаются найти в лаборатории, свойственно нашей эпохе. Однако, если изучение биологии поведения и имеет определенную пользу, бесполезно искать в этом панацею. Попытки воздействовать на биологические причины таких «болезней», как гнев, конечно же, оказались бы намного сложнее и дороже, чем использование социальных средств лечения, которые находятся на расстоянии вытянутой руки.» (Bettyann H. Kelves et Daniel J. Kelves, LA BIOLOGIE DES BOUCS EMISSAIRES, «La Recherche», N 311, июль-август 1998 г., с. 58-63; там же см. библиографию по теме; перевод мой. - М.К.).

3. Предэволюция генетической мысли

Менделисты-морганисты
цепляются за все отжившее

и неверное в учении Дарвина, одновременно отбрасывая

живое материалистическое
ядро его учения.

Т.Д. Лысенко5

К сожалению, оптимистическая концовка статьи Кельвесов слегка замазала их же основные идеи. Авторы рассчитывают, что читатель сам сделает необходимые выводы, не сводя проблему к деяниям отдельных ученых, превративших науку в инструмент подлого расизма и бесчеловечных экспериментов.

Но прежде чем переходить к построению собственных выводов, вспомним главную политическую претензию, выдвинутую к формальной генетике на страницах «Дуэли». Вейсманизм-морганизм дал научное оправдание фашизму (правильнее: расизму) всех видов. (Я намеренно не ставлю в кавычки слово «научный», говоря о политическом приложении западной науки, хотя бы потому, что при тогдашнем уровне знаний не всем было ясно, насколько научны построения Давенпорта: все выглядело вполне респектабельно. Наукой мы здесь будем называть всякое наукообразное учение, нелепость которого неочевидна.) Когда в Германии и САСШ нужно было объяснить расовую дискриминацию, давенпорты и годдарты сделали это на основании законов Менделя.

Правилен ли такой вывод? Не совсем. Из него не следует, что сама по себе формальная генетика подлежала запрету. Согласно этому выводу, американские и германские расисты только использовали вейсманизм-морганизм в своих целях, для чего им понадобились «ученые-прикладники» - давенпорты и годдарты. А сам Томас Гент Морган в этом как бы и не виноват. Но гитлеровцы также использовали для танков и самолетов двигатели внутреннего сгорания. Не стали же запрещать в СССР эти двигатели! Значит, роль формальной генетики в укреплении фашизма другая, чем у двигателей внутреннего сгорания. Не просто «ее использовали», а и она очень постаралась, чтобы ее использовали. Где-то в формальной генетике был заложен «врожденный эротизм», делавший ее привлекательной для всевозможных фашистов. И если в СССР потратили столько сил на борьбу с формальной генетикой, значит, боялись, что она родит какое-то новое дитя с наследственными задатками фашизма. То есть советские власти увидели в вейсманизме опасность нежелательных последствий и решили его превентивно разгромить.

* * *

Чтобы прояснить ситуацию, вернемся в XIX в. На волне революционного подъема в Европе появляется множество течений, направленных против социального и национального угнетения. Ученые правоведы могли сколько угодно толковать, что принцип равенства в лозунге «свобода, равенство и братство» относится только к формальному равенству перед законом. Кто там вслушивался в эти умствования, если чудовищное неравенство, которое нужно устранить,- вот оно, перед глазами?! Целая плеяда великих писателей - и на Западе, и в России - разоблачает пороки и несправедливость общественного устройства. Под влиянием писателей вырастают люди, ставящие задачу улучшить общество выше собственной судьбы.

Но наряду с марксизмом в обществоведении существовали другие концепции. И если марксизм объявлял естественным и неизбежным падение капитализма, другие концепции объявляли естественным и неизбежным его сохранение. Как черт из табакерки, повыскакивали всякие ломброзо и тарды, упомянутые в романе «Воскресение», и давай оправдывать общественные порядки. Они говорят, что преступный нрав или неспособность заработать себе на жизнь заложены в человеке самой природой, то есть обилие нищих и рост преступности - это не вина социального устройства, а природное явление. С ним можно бороться, только изолируя от общества «дегенеративных личностей» с испорченной наследственностью. По свидетельству Л.Н. Толстого, это был не просто умственный вывих одного переучившегося юриста, но «все самое последнее, что было тогда в ходу в его круге и что принималось тогда и принимается еще и теперь за последнее слово научной мудрости. Тут была и наследственность, и прирожденная преступность, и Ломброзо, и Тард, и эволюция, и борьба за существование, и гипнотизм, и внушение, и Шарко, и декадентство.» Главным же научным источником для аргументов ломброзо и тардов во второй половине XIX века стала эволюционная теория Чарльза Дарвина.

Однако, дарвинизм не вполне годился для оправдания недостатков общественной жизни, потому что оставлял открытым вопрос о причинах изменчивости и наследовании приобретенных признаков. Ведь если наследственность можно переделать, то, значит, можно исправить и «прирожденную преступность», и следы «первобытного зверя», и склонность к нищете и проституции. Для этого достаточно переделать общество и поставить «отверженных» в другие условия, благодаря чему исправится плохая наследственность. Изменчивость наследственности - краеугольный камень эволюционной теории. Получается, что дарвинизм, если в него вникнуть поглубже, только ухудшает положение капитализма, указывая на возможность изменения общества и человека к лучшему (через биологическую аналогию). Для спасения капитализма позарез требовалось провозгласить, что наследственные задатки неизменны и независимы от внешней среды: из этого следовало бы, что плохую наследственность переделать невозможно, а пороки социального устройства естественны. И вот пришел Вейсман.

М.А. КУДРЯВЦЕВ

1 «Братья Карамазовы». (здесь и далее прим. авт.)

2 Я различаю эти аспекты следующим образом. Чисто научный: какая из сторон была ближе к истине по существу спорных вопросов. Прикладной: какое из направлений больше помогало в выведении полезных сортов растений и пород животных. Хозяйственный: какой подход к организации сельского хозяйства обеспечивал более эффективное производство продовольствия в пересчете на потребляемые ресурсы. Экологический: какой взгляд на природу оборачивался лучшим сохранением среды обитания. Фактологический: какая из группировок применяла более достойные методы борьбы. Политический: почему в дело вмешались официальная пропаганда и антисоветские силы, включая «голоса», диссидентов и перестроечную прессу, а также почему современные СМИ увлекаются сенсационными сообщениями об успехах генетической науки.

3 с. 130. Здесь и далее цитируется по изданию: О положении в биологической науке. Стенографический отчет сессии Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени В.И. Ленина 31 июля - 7 авуста 1948 г. ОГИЗ-СЕЛЬХОЗГИЗ, М.-1948.

4 Сокращенный перевод.

5 Из доклада на сессии ВАСХНИЛ, с. 21.

Продолжение следует