В нашем издательстве вышел сборник лекций по политологии, подготовленных нашим Центром и прочитанных студентам факультета политологии МГУ в прошлом учебном году. Публикуем отрывок из лекции, посвященной рискам изменений общественных и политических институтов.
Ключевая функция государственной политики и управления — обеспечить адаптацию всей системы политических и общественных институтов в меняющемся мире и динамично развивающемся обществе. И народ (нация), и общество — сложные системы, они не могут пребывать в состоянии застоя, они или развиваются, или деградируют. Следовательно, государство не может ограничиваться стабильным воспроизводством институтов, соединяющих население в социокультурные общности и в общество как цельность. В государственной политике есть особый «срез» — обновление, развитие институтов. И политическое проектирование этого процесса, и государственное управление, организующее этот процесс, должны обеспечить его безопасность и эффективность. Этот процесс сопряжен с большими рисками.
Видный антрополог ХХ века А.Леруа-Гуран подчеркивал, что для существования народа необходим баланс между устойчивостью и подвижностью систем его жизнеустройства. Совокупность отношений и материальных средств представляет собой систему — устойчивую (и изменяющуюся) часть культуры народа или нации. Эту целостную систему, соединяющую материальный и духовный миры, любая этническая общность оберегает, отказываясь даже от выгод «эффективности».
Важно правильно оценить диалектику противоречия между устойчивостью и подвижностью институтов. Такое умение — ценнейшее качество политика. Большие народы вообще возникали и развивались в периоды правления государей, обладающих этими качествами. Только государство может обеспечить достаточно длительную политическую стабильность, необходимую для созревания большой этнической общности. <…>
Риски изменения общественных и политических институтов
Сохранение человеческой общности достигается лишь при определенном соотношении устойчивости и подвижности ее институтов (системы принятых и освоенных отношений и норм). Не допускать опасного нарушения этого соотношения — важная обязанность государства. Непосредственная опасность гибели возникает вследствие избыточной подвижности, которая нередко появляется после периода застоя.
Леруа-Гуран важное место отводит механизмам, которые он называет инерцией и пережитками. Это необходимые средства для сохранения народа. Он пишет: «Инерция по-настоящему бывает видна лишь тогда, когда группа отказывается ассимилировать новую технику, когда среда, даже и способная к ассимиляции, не создает для этого благоприятных ассоциаций. В этом можно было бы видеть самый смысл личности группы: народ является самим собою лишь благодаря своим пережиткам». (Выделено авт.).
<…>
Значение традиции как непременного условия сохранения народа доказывали антропологи самых разных школ и направлений. Можно сказать, что они, рассматривая проблему под разными углами зрения, вывели «общий закон» этнологии. Один из основоположников социальной антропологии Б. Малиновский писал о роли традиций: «Уничтожьте традицию, и вы лишите социальный организм его защитного покрова и обречете его на медленный, неизбежный процесс умирания». <…>
Массированное вторжение новшеств, разрушающих традицию (рутину), создает угрозу для существования общности. Леруа-Гуран делает совершенно определенный вывод: «Жизнеспособность этноса основывается на рутине, а завязавшийся диалог создает равновесие между рутиной и прогрессом: рутина символизирует капитал, необходимый для жизнеспособности группы, а прогресс — вторжение индивидуальных инноваций для улучшения жизнеспособности».
Инерция культуры, сохранение традиции, которое часто кажется нерациональным или даже абсурдным, есть выработанный историческим опытом, обычно неосознанный способ сохранить жизнеспособность народа.
Едва ли не важнее для нас другая мысль Леруа-Гурана: именно пережитки («традиция») являются и условием подвижности народа. Это тот фонд, который позволяет следующему поколению народа сэкономить силы и средства для освоения главных новшеств и ответить на вызов. <…>
Для нас важным уроком стал крах СССР, в большой мере вызванный застоем в политических институтах и общественных институтах, — в то время как урбанизация резко изменила образ жизни большинства и объективные параметры культуры. Адекватного изменению внешней среды обновления институтов не произошло, и легитимность политического режима резко ослабла — притом что экономическая система еще работала исправно. Сразу после периода застоя возникло состояние избыточной подвижности общества и государства («перестройка»), которая и завершилась распадом страны и нации.
Вслед за этим началась реформа, при которой подвижность буквально всех институтов вошла в режим перманентного лихорадочного потрясения — постсоветская Россия была увлечена неолиберальной волной, и это оказалось фундаментальной ошибкой власти. Такая ошибка тем более необъяснима, что на самом Западе неолиберальная доктрина к тому моменту уже была дискредитирована.
<…> Для России эта непрерывная институциональная революция стала бедствием. Складываясь исторически, а не логически, общественные институты обладают большой инерцией, так что замена их на другие, даже действительно более совершенные, всегда требует больших затрат и непредвиденных потерь. Люди сопротивляются изменению устоявшихся институтов, особенно тех, которые задают принятый образ жизни (институциональные матрицы). Один из основоположников неоинституционализма Д. Норт писал: «Наличие механизмов самоподдержания институциональной матрицы … свидетельствует о том, что, несмотря на непредсказуемость конкретных краткосрочных тенденций развития, общее направление развития в долгосрочной перспективе является более предсказуемым и с трудом поддается возвращению вспять».
В 1990-е годы дело было не только в непрерывности изменений в институтах, хотя и это само по себе наносило культурную травму населению, но и в том факте, что институциональная революция исходила из радикального отрицания традиции. Ликвидировались государственные и общественные институты, которые просуществовали в России сотни лет, к которым привыкло все население и уже не мыслило без них нормальной жизни. Приведем пример, не самый драматический, — ликвидация Госстандарта.
Государственная стандартизация в России берет начало в 1555 году, когда указом Ивана Грозного были установлены размеры пушечных ядер и введены калибры для их проверки. Прототипы современных промышленных стандартов появились во времена Петра I. Во второй половине XIX века стандартизация стала обязательной службой на промышленных предприятиях почти всего мира. Само отличие фабрики от мануфактуры заключалось прежде всего в стандартизации и единообразии производимых на каждом участке изделий, что и позволило применить в производстве разделение труда.
В 1893 году в России было учреждено Депо образцовых мер и весов, преобразованное в Главную палату мер и весов (директором ее был Д.И. Менделеев). Введение единой метрической системы мер началось сразу после установления Советской власти. Это решение было одним из важнейших для хозяйства декретов. Даже во время Гражданской войны для отливки метрических гирь был выделен драгоценный чугун, и торговцы в короткие сроки были снабжены этими гирями.
В 1924 году при ВСНХ было организовано Бюро промышленной стандартизации (с 1925 года — Комитет по стандартизации), при котором работали 120 рабочих комиссий, готовящих промышленных стандарты. К 1928 году было утверждено свыше 300 общесоюзных стандартов, получивших силу государственного закона. Без этого не могла бы состояться форсированная индустриализация 30-х годов. К 1932 году Комитет утвердил 4114 общесоюзных стандартов. С 1940 года общесоюзные стандарты стали называться государственными и обозначаться индексом ГОСТ. За годы войны было утверждено более двух тысяч новых стандартов.
Сложилась мощная служба стандартизации и метрологии, которая обеспечила высокую степень единообразия и точности производства изделий на всех предприятиях и на всей территории государства. Это, в частности, позволило создать советский тип ВПК — детали, производимые в гражданском машиностроении, могли непосредственно использоваться при сборке самолетов и танков. Госстандарт, непрерывно изучая множество параметров всей производимой в стране продукции, обеспечивал государственную власть ценнейшей информацией. Вся эта система была условием для рывка в высокотехнологичных отраслях — авиакосмической, судостроении, атомном машиностроении.
Но во время реформы был сделан шаг, которого никто не ожидал, — был ликвидирован Госстандарт с массовым сокращением сотрудников и учреждено Российское агентство по техническому регулированию и метрологии, несравненно более слабое по своим возможностям. Зачем?
В 2003 году вступил в силу закон, согласно которому, начиная с 2010 года, ГОСТы перестают быть обязательными для исполнения. Закон отменил и всю систему отраслевых стандартов (ОСТов). Госстандарты заменяются Техническими регламентами, которые разрабатываются фирмами для каждого вида продукции и утверждаются Госдумой. Регламенты должны были прийти на смену прежней системе стандартизации и регулировать только вопросы безопасности.
В декабре 2009 года президент Д. Медведев внес в Госдуму законопроект, предусматривающий возможность применения иностранных регламентов по желанию производителя. В официальной справке к законопроекту сообщается: «Практика применения Федерального закона “О техническом регулировании” показала довольно низкую эффективность заложенных в нем правовых институтов — за 7-летний период реформы технического регулирования принято всего лишь 11 технических регламентов.
Механизм принятия технических регламентов оказался крайне не эффективным — согласование документов на межведомственном уровне затягивается на годы. В неудовлетворительном состоянии сегодня находится система стандартизации. Отечественная промышленность лишена возможности ориентироваться на передовые мировые стандарты, что создает серьезные барьеры для технологического перевооружения. Законопроектом предусматриваются … законодательное закрепление возможности признания и заимствования лучших мировых стандартов в целях их применения в Российской Федерации».
Строго говоря, государственная стандартизация как институт ликвидирована…
