> Бунин изображает «окаянные дни» с такой позиции, которую просто немыслимо разделять человеку с чувством справедливости — если не отказал разум. Ведь в Бунине говорит сословная злоба и социальный расизм. И ненависть, которую он не скрывает, — к народу.
> «В Одессе народ очень ждал большевиков — “наши идут”... Какая у всех [из круга Бунина] свирепая жажда их погибели. Нет той самой страшной библейской казни, которой мы не желали бы им. Если б в город ворвался хоть сам дьявол и буквально по горло ходил в их крови, половина Одессы рыдала бы от восторга». Что ж мы сегодня удивляемся ненависти Майдана!
> Смотрите, как Бунин воспринимает тех, против кого уже готовилась гражданская война. Он описывает рядовую рабочую демонстрацию в Москве 25 февраля 1918 года, когда до реальной войны было еще далеко: «Знамена, плакаты, музыка — и, кто в лес, кто по дрова, в сотни глоток:
> — Вставай, подымайся, рабочай народ!
> Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские. Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: “Cave furem”. На эти лица ничего не надо ставить, — и без всякого клейма все видно...
С. Кара-Мурзе надо устроить экскурсию по Киеву. Живая революция она быстро освежает впечатления Бунина.
Он бы там посмотрел и на персонажей, и на лица, и на "Слава Украине!". Поговорил бы с участниками факельного шествия, подискутировал...
