От Ikut Ответить на сообщение
К И.Т.
Дата 04.07.2013 00:36:17 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Ссылки; Тексты; Версия для печати

А.Вассерман. Историю защищают исследования

03 июля 2013 Однако

А.Вассерман. Историю защищают исследования. Нужен запрет на ложь, а не на сомнения.


http://www.odnako.org/blogs/show_26507/

Анатолий Вассерман


Недавно предложенный законопроект о защите исторической правды мне представляется неудачным, потому что может быть слишком легко обращён против своих изначальных целей. Например, там объявлено недопустимым отрицание правомерности действий войск антигитлеровской коалиции —точнее, «отрицание вынесенного Международным военным трибуналом приговора, а равно отрицание деятельности армий стран антигитлеровской коалиции по поддержанию международного мира и безопасности во время Второй мировой войны, а равно распространение заведомо ложных сведений о деятельности армий стран антигитлеровской коалиции во время Второй мировой войны, соединённых с обвинением в совершении преступлений, в том числе с искусственным созданием доказательств обвинения». Но известно, что действия эти были, мягко говоря, далеко не однородными. Более того, в рамках этой самой коалиции тоже совершено немало преступлений. Вспомним хотя бы, что бомбардировки Дрездена, Хиросимы, Нагасаки явно —даже по самому снисходительному счёту —не оправдывались военной необходимостью. Соответственно, если мы будем всерьёз пытаться защищать все действия антигитлеровской коалиции, то утратим возможность указывать исторические корни современных англо-американских преступлений.

Наша страна тоже, к сожалению, небезгрешна. У нас хватало ошибок. У нас были военные преступники —хотя в малом количестве и их деятельность очень быстро пресекала сама советская власть, но тем не менее известно: скажем, на территории Германии за воинские преступления осуждены несколько тысяч советских военнослужащих. Если закон будет принят в нынешней редакции, то несомненно найдутся мастера извращённых трактовок законов (хотя бы среди профессиональных адвокатов, в чьи служебные обязанности входит именно такая трактовка), способные доказать, что само упоминание об этих преступниках и борьбе с ними —противоправно.

Есть в законе и многие другие недостатки в том же роде. Но главное —мне представляется ошибочной его концепция в целом. Если что-то запрещено ставить под сомнение —сомнение рождается само собою. Нечто подобное можно наблюдать, например, при исследовании процессов репрессий и реабилитации. При пересмотре в 1939–41-м годах (под руководством Лаврентия Павловича Берия) приговоров, вынесенных в 1937–8-м годах (под руководством Николая Ивановича Ежова) все материалы уголовных дел сохранялись даже при полной реабилитации, так что правомерность первичного и пересмотренного приговора поддавалась проверке. При пересмотре же приговоров в 1954–7-м годах (под руководством Никиты Сергеевича Хрущёва) материалы дел реабилитированных, как правило, уничтожались, а в папке оставались только приговор и справка о реабилитации. А раз проверить решение нельзя —неизбежно возникает подозрение о его необоснованности. Полагаю, если запретим сомневаться в справедливости и разумности какого-либо нашего действия —это действие сочтут несомненно несправедливым и неразумным.

Поэтому я бы не заходил так далеко. В нынешних обстоятельствах, к сожалению, мы вообще вряд ли сможем утвердить одну версию исторических событий, как единственно верную. А может быть, и не к сожалению, а к счастью —ведь само по себе нынешнее представление о нашей войне во многом внутренне противоречиво. Мы слишком свыклись с версией, два десятилетия десятилетия навязываемой нам в качестве единственно верной. Поэтому рискуем, что закон в умелых руках профессиональных адвокатов и пропагандистов превратится в средство пресечения любых исследований, способных доказать наше моральное —да и чисто военное —превосходство над противником.

Так что лучше нам не прибегать к хирургии, а ограничиться терапией. В данном случае терапевтическая идея очень проста: надо начать финансировать исследования не только с одной стороны политической баррикады.

Например, военный историк Алексей Валерьевич Исаев сделал для прояснения истины о Великой Отечественной войне больше, чем весь наш Институт военной истории. Больше не для специалистов: они, как правило, понимают, что происходило на самом деле. Больше для рядовых граждан: они, по сути, пропались в ловушку, подготовленную английскими пропагандистами от имени советского перебежчика Владимира Богдановича Резуна —и попались именно потому, что очень долго серьёзное обсуждение вопросов, связанных с Великой Отечественной войной, подменялось у нас повторением нескольких заранее заготовленных формул. Полагаю, что Исаев, сделавший так много для прояснения умов наших сограждан, достоин оплаты, сопоставимой с оплатой всего Института военной истории. И вот когда мы будем финансировать исторические исследования по всему спектру взглядов их авторов, мы, я думаю, сможем гасить противника очень быстро и надёжно. Правда —в отличие от лжи —не содержит внутренних противоречий, так что её обосновывать проще и понятнее, чем пытаться доказать ложь или поверить в её доказывание.

Увы, должен признать: некоторые запреты всё равно необходимы. По очень простой и печальной причине: чтобы опровергнуть ложь, нужно сказать гораздо больше по объёму, чем сама эта ложь. Скажем, на опровержение одной страницы текста того же Резуна Исаеву порой требовалась целая глава его книги —при таком раскладе опровержение целой книги Резуна требует сочинения множества томов. Они уже написаны: слишком уж моден был Резун ещё недавно. Но неспециалист, к сожалению, все их подряд читать не будет: не до того ему. А специалисты и так это знают. Писать же сопоставимый объём книг, понятных неспециалисту, для опровержения других наёмных лжецов никто не станет —именно потому, что не все они так раскручены, как Резун, так что продажу опровержений никто не гарантирует. Поэтому очевидно: нужны и прямые запреты публичной лжи, дабы не заражать нетронутые умы всяким бредом.

Но запрещать можно только повторение тезисов, ранее опровергнутых в формате нормальной научной дискуссии. Если человек повторяет опровергнутое, он либо не «в материале» (и тогда в его публикациях нет смысла), либо сознательно врёт.

Вообще запрет повторения уже опровергнутой лжи полезен не только применительно к нашей истории, но и во множестве других вопросов. Я не раз говорил и писал: отцы-основатели Соединённых Государств Америки обосновывали свободу слова правом каждого человека на доступ к любым сведениям, необходимым для принятия обоснованных решений. Более того, сама эта концепция свободы информирования ради свободы решения существовала в философии за многие века до появления Соединённых Государств. Из этого следует: свобода слова никоим образом не означает свободу лжи. Люди должны располагать свободой слова для высказывания достоверных —насколько это возможно в данное время при данных обстоятельствах —сведений. А вот свобода лжи никоим образом не означает свободы слова и не следует из свободы слова. Наоборот, свобода лжи означает, что действительно свободное слово ограничено —хотя бы тем, что ресурс человеческого внимания конечен, и тот, кто потратил время на чтение и прослушивание лжи, может потом не найти времени на чтение и прослушивание её опровержений.

Обсуждение же вопросов, ранее не исследованных в полноценной дискуссии, запрещать нельзя. Именно потому, что в этом случае мы рискуем: лекарство окажется гораздо хуже самой болезни.