Политическая “девушка для всех”
Эскизы к портрету Александра Н. Яковлева. Часть 1-я
Как вы думаете, почему у нас самых крупных преступников никак не могут засадить за решетку? А может, просто не хотят? Может, они как раз и являются героями нашего времени? Может, мы уже и впрямь живем в стране “Зазеркалье”, где за честный труд наказывают, а за преступления награждают? Ну, в самом деле, смотрите: Генеральная прокуратура объявляет в розыск Березовского как особо опасного преступника. А он спокойно дает интервью, мелькает на ТВ, владеет газетами, телеканалами, активно участвует в политике. Или вот Горбачев и Ельцин — совершили самое страшное преступление: разрушили свою страну! Но не только не наказаны, не только разгуливают на свободе, но и получили за свои злодеяния кучу подарков: всякие фонды, дачи, неприкосновенность, ордена...
Да что за чертовщина! — думает каждый нормальный человек. Включит телевизор, а там сплошь “Криминал”, “Из зала суда”, “Совершенно секретно”. И всюду та же закономерность. Украл пару тысяч — виноват. Украл миллион — превысил служебные полномочия. Украл миллиард — дело прекращается за отсутствием состава преступления. На выходе из здания суда героя встречают с оркестром и цветами, выстраиваются в очередь за автографами, умоляют баллотироваться в губернаторы... А мы удивляемся: отчего это народ у нас стал таким нервным? Станешь тут нервным, если вся эта чертовщина уже и по ночам снится.
...И снится мне сон
Будто судят ужасного преступника — убийцу, садиста, насильника. И вид у него — ну прямо зве-рюга. Выступает прокурор:
— Суд доказал убийство подсудимым всего пяти человек. Я прошу назначить убийце три года содержания в санатории общего режима.
Выступает адвокат:
— Я удивлен столь суровым требованием прокурора. Что значит — доказано пять убийств? А как же те шесть студентов, которых подсудимый утопил в озере? А десять девушек, задушенных им подушками? А четырнадцать подростков, изнасилованных им, а затем убитых? Уважаемые судьи, я прошу отправить дело на доследование. Уверен, что, когда будут доказаны все преступления моего подзащитного, вы вынесете справедливое решение и назначите ему пожизненное заключение в санатории повышенной комфортности.
В зале захлопали, затопали, зарычали, замяукали. У подсудимого вдруг выросли клыки и рога. Я в ужасе проснулась. Но не совсем. Знаете, как иногда бывает: кажется, что проснулся, а на самом деле просто переехал в другой сон.
Сижу я, значит, в том же самом зале судебных заседаний, но только за решеткой, на скамье подсудимых, кто-то другой. Такой же звероподобный, но — другой. Пригляделась: ба, да это же Яковлев, тот самый, который Александр Николаевич! Вот, думаю, здорово, наконец-то его изловили. И тут раздается голос прокурора:
— Итак, вина подсудимого доказана. Он активно помогал Горбачеву и Ельцину разрушать Советский Союз. Я прошу судей назначить подсудимому три года особого режима: каждый день выдавать ему по ящику печенья и по бочке варенья.
Выступает адвокат:
— Уважаемые судьи! Не допустите вопиющей несправедливости. Прокурор сказал, что Яковлев всего лишь помогал разрушать Советский Союз. Это не так. Мой подзащитный сам был одним из главных разрушителей. Он и в Политбюро специально пролез, чтобы изнутри взорвать социализм и советский строй. Прошу суд назначить моему подзащитному не три года, а пожизненно каждый день по ящику печенья и бочке варенья. А учитывая особую изощренность его антигосударственной деятельности, добавить еще, тоже ежедневно, ящик водки и бочку селедки. И еще выдать ему орден. Можно даже несколько орденов.
В зале захлопали, затопали, зарычали, замяукали. У подсудимого вдруг показались клыки и рога... Надоела мне эта бредятина, и решила я: все, пора просыпаться. Проснулась. Теперь уж окончательно. А бредятина-то, вот она, на столе — “Литературная газета” от 10 октября, раскрытая на странице, где интервью с Яковлевым. Ну да, вспомнила: накануне вечером стала читать, но после нескольких абзацев вдруг почти физически ощутила аромат такого непотребства, такого паскудства, что пришлось повторно перед сном проветрить комнату. И решила — больше такой гадости не читать. Однако утром передумала. Ладно уж, заткну нос и прочту. Ничего не поделаешь: профессия обязывает. Материальчик-то прелюбопытный, можно даже сказать — знаковый.
Александр против Александра
Надо вам сказать, что интервью с Яковлевым опубликовано под рубрикой “Десять лет, которые потрясли...” Под той же самой рубрикой, что и статья Ципко, о которой я уже писала в “Правде” 17 августа в статье “Что такое демократы и как они играют в покаяние”. Откровенно говоря, тогда я писала с известной долей злости: у меня ведь с Ципко старые счеты по поводу его привычки передергивать ленинские цитаты. Но признаюсь: если бы интервью с Яковлевым было опубликовано раньше ципковской статьи, я бы отнеслась к Ципко... ну подобрее, что ли. Ведь все познается в сравнении, а по сравнению с Яковлевым Ципко выглядит в какой-то степени порядочным и совестливым.
Так что придется мне, вы уж извините, еще раз поговорить о Ципко. Если мы хотим понять, что представляет собой Яковлев, то без Ципко тут никак не обойтись. Они долгое время были вместе и, как говорится, дули в одну дуду. Это были отношения учителя и ученика: Яковлев намного старше, да и должность в ЦК занимал неизмеримо более высокую. Но вот во взглядах они были полными единомышленниками. И в теории — оба громили марксизм. И в практике — оба громили СССР. Даже недостатки у них были общими. И тот, и другой подходили к марксизму поверхностно, я бы даже сказала — легкомысленно. Припишут Марксу или Ленину какую-нибудь глупую мысль, а потом свою же выдумку и опровергают.
Но не стоит думать, что Ципко был лишь тенью Яковлева, так сказать, десятым экземпляром из-под копирки. Нет, Ципко был мощным, усиливающим ретранслятором. В своем ученическом усердии он нередко так переплевывал учителя, что порой доводил его дикие мысли до полного абсурда. Например, Яковлев перевирал Маркса осторожно, избегая прямых цитат. В вольном пересказе легче исказить, а поди проверь! Ципко, наоборот, любил щегольнуть цитатами. Он приписывал Марксу и Ленину полную чушь, а чтобы в эту чушь поверили, приводил точные цитаты. Правда, точными в этих цитированиях были лишь некоторые слова, смысл же первоисточника искажался порой на прямо противоположный. При этом Ципко путал названия цитируемых им произведений, даты их написания.
1990 год. Последний год Советской власти. Яковлев еще осторожничает. В своих публичных выступлениях он мягко покритиковывает марксизм: дескать, не все из сказанного Марксом сбылось. Слегка поругивает социализм: дескать, напрасно совсем уж от рынка отказались. Но в кулуарах ЦК Яковлев не стеснялся в выражениях, внушая своим сотрудникам, в том числе и Ципко, что пора разделаться и с марксизмом, и с ленинизмом, и с коммунизмом.
А Ципко, опьяненный этими пламенными закулисными речами, забыл обо всякой осторожно-сти: сжигая за собой все мосты, он кидался напролом, он рубил сплеча. В том же 1990 году, уже будучи доктором философских наук, Ципко опубликовал статью в журнале “Сельская молодежь” (№10). Ну и что же он говорил молодежи?
— Надо сказать честно людям, что призрак коммунизма завел нас в тупик.
— Коммунистическая невменяемость ленинской гвардии породила тоталитаризм.
— Мы семьдесят лет сидели голым задом на развалинах культуры старой России.
— Без решительного разрыва с коммунистической идеологией нельзя перейти к рыночной экономике как пружине экономического прогресса.
И в таком духе вся статья. Поистине это был Яковлев в квадрате. И вот теперь, десять лет спустя, ученик и учитель разошлись. Уж не знаю, как там у них на уровне личных взаимоотношений, но в публичных выступлениях расхождение явное. И что любопытно: продемонстрировали они это расхождение в одной газете и даже в одной рубрике. По-видимому, Александр Ципко осознал, что лично его в тупик завел не призрак коммунизма, а реальный Александр Яковлев. И Александр-ученик восстал против Александра-учителя!
Да, судя по статье в “Литературке”, да и по выступлениям на телевидении, Ципко переменил свои взгляды если и не на 180 градусов, то уж на 160 — точно. Теперь он честно говорит людям, что в тупик их завел не призрак коммунизма, а вполне реальные антикоммунисты. Он пишет: “За время реформ утрачена значительная часть на-ционального суверенитета, существенно подорвана военная и экономическая безопасность страны, утрачены многие геополитические преимущества исторической России, значительная часть национального производства, научно-технического и человеческого потенциала страны”.
По-другому он теперь смотрит и на “невменяемость” ленинской гвардии: “Большевистская экспроприация частной собственности выглядит просто верхом благочестия на фоне безумной несправедливости нашей абсурдной приватизации”.
Насмотревшись на варварское уничтожение культуры ельцинским режимом, Ципко пересмотрел и свой взгляд на культуру советской эпохи: “Ленинцы при всех ужасах строительства нового общества все же осуществили культурную революцию, дали миллионам детей право на бесплатное образование, на духовное здоровье...”
И к частной собственности он уже относится по-другому: “Желаемые нами реставрация частной собственности и рыночной системы, освобождение от пут советских притеснений, вопреки ожиданиям, открыли простор прежде всего для асоциального поведения, привели к взрыву преступности...”
Прошу вас, уважаемые читатели, сравните эти высказывания с теми, что несколько выше цитировались из статьи Ципко 1990 года. Разве вы не воскликнете “Браво, Ципко!”? Ведь это же замечательно, что у человека хватило сил оторваться от вцепившегося в него мертвеца и обратить свои взоры на живую действительность, на новые реалии. Жаль только, что этого не произошло десять лет назад. Наверное, слишком силен был яковлевский гипноз.
И когда после победы контрреволюции, уже в 1992 году, Яковлев решил издать свою антимарксистскую книгу “Обвал”, он поручил написать к ней предисловие своему ученику Ципко. И ученик не подкачал: он сумел на нескольких страничках предисловия выдать такой концентрат яковлевского мракобесия, что непонятно уже было, кто чей наставник. В том предисловии были такие перлы: “Только законченный лицемер может верить в преимущества социализма над капитализмом”. Или: “Отступали от марксизма все, кто не потерял уважения к себе”.
Самыми уважающими себя были, конечно, Ципко и Яковлев. Так они и шли рука об руку, поливая грязью марксизм и уважая себя и друг друга. А тем временем вскормленная ими контрреволюция привела страну на край пропасти. К чести Ципко, он опомнился и стал пересматривать свою позицию. Яковлев же, наоборот, упрямо твердит, что всё они делали правильно. “Моя позиция,— заявляет он в интервью, — не изменилась ни на йоту”. Он что, не видит, к каким последствиям привела его подрывная деятельность? Видит. Не может не видеть. Но он не только не сожалеет о содеянном, но даже похваляется своей ролью в этом преступлении века: он, видите ли, понял, что советский строй можно взорвать только изнутри. Что он и делал, чем и гордится.
Итак, сравнение Яковлева с Ципко позволило нам сделать первый вывод: Яковлев никогда не был человеком заблуждающимся. Ибо заблуждение имеет свойство исчезать под неумолимым воздействием действительности. Наступает прозрение. С Ципко это и происходит — вспомним название его статьи “Ослепление и наказание”. Яковлев не прозреет никогда. У него не было заблуждения, не было и ослепления. А что было? Может быть, он простой перевертыш? Нет!
Яковлев не перевертыш
Но кто же все-таки такой этот Яковлев? Продолжим исследование. Я уже говорила, что, прочитав в “Литературке” интервью с Яковлевым, писать о нем не собиралась. Думала: да стоит ли ворошить эту... сами знаете что? Но потом передумала. Знаете, что окончательно заставило меня взяться за перо? Публикация в “Правде” от 20—21 ноября под названием “Перевертыш Яковлев не унимается”. Ну и ну! Да сколько же можно тиражировать слово “перевертыш”, так и не разобравшись в том, что сие слово обозначает?! Называют этим словом всех без разбору по принципу: он нам не нравится, значит, он перевертыш.
А между тем назвать перевертышем Яковлева — это сделать ему большой подарок. Для сравнения представьте себе, как обрадовался бы алмазный расхититель Козленок, если бы его назвали карманным воришкой. Или киллер, если бы его обвинили в неосторожном обращении с оружием. Или Салман Радуев, если бы ему предъявили обвинение в мелком хулиганстве. Я уверена, что Яковлев тоже очень рад, когда видит в газетах обзывательство “перевертыш”. Ведь перевертышей у нас пруд пруди, значит, он — один из многих. Значит, и ответственность за злодеяния можно поделить на всех.
А ведь он, Яковлев, вовсе не один из многих, он в своем роде единственный, так сказать, уникум. Но чтобы понять сущность этого уникума, давайте все же для начала разберемся, что означает слово “перевертыш”. В общем-то, понять это несложно: перевертыш — это человек, который вчера провозглашал одно, а сегодня — прямо противоположное. Откуда произрастает это явление? Однозначно — от невежества. Человек, убеждения которого основаны на поверхностных знаниях, легко с этими убеждениями и расстается. И даже может их сменить на прямо противоположные.
Чтобы убедиться, что Яковлев — это не простой перевертыш, я хочу предложить вам еще одно сравнение — Яковлева и Волкогонова. Пожалуй, вот он, Волкогонов, являлся самым типичным представителем племени перевертышей. Он работал политруком в армии, дослужился до чина генерала. Но по-настоящему глубоких знаний не имел. Военного дела он не знал, так как в армии лишь читал солдатам и офицерам лекции по марксизму-ленинизму. Но и марксизма-ленинизма он как следует не знал. Да и зачем? В армии ведь железная дисциплина. Сиди, солдатик, слушай и не рыпайся. Политрук может нести любую околесицу, но никто из слушателей не только возразить не может, но и пикнуть не смеет.
А говорил Волкогонов, по-видимому, действительно нечто нудное, неудобоваримое. Несколько лет назад я, готовясь писать статью о Волкогонове, полистала старые журналы, отыскивая его статьи. Боже, какой суконный язык, какие заезженные догмы! И при всем при том — все правильно, все по-советски, по-коммунистически. Я вполне допускаю: Волкогонов верил, что делает хорошее, полезное дело. Наверное, коммунистические убеждения у него все же были. Но это были убеждения, так сказать, служебного свойства. По службе от него требовалось быть коммунистом, он и был им. За это и зарплату получал, и привилегии всякие имел. Когда же произошла контрреволюция и из армии изгнали политработников, новая власть потребовала от Волкогонова другой службы: поносить марксизм, коммунизм, большевиков, Ленина, всю советскую историю. “Есть! — шаркнул сапогом бравый генерал.— Будет исполнено!”
Конечно, Волкогонов лгал, когда с телеэкрана рассказывал о своих сомнениях, поисках истины, о трудном расставании с прошлым. Все это делалось на публику, надо же было как-то оправдать слишком уж быстрое, почти одномоментное перевертывание. Разумеется, никакой истины он не искал, в первоисточники не вгрызался. Он просто по старой службистской привычке взял полуфабрикаты, приготовленные другими. В советское время он работал с полуфабрикатами, изготовленными партпропагандой. Теперь ему порекомендовали в качестве полуфабрикатов использовать книги Резуна, Солженицына, Солоухина, Конквеста, Арутюнова... В них было все, что могло понадобиться генералу на его новой службе: передернутые цитаты классиков марксизма-ленинизма, сильно преувеличенные цифры о репрессиях и расстрелах, страшилки обо всей советской истории...
Видать, и денежки за новую службу генерал получал немалые, ибо старался, не жалея сил: не только по нескольку раз в день во всех СМИ рассказывал о своем “прозрении”, но даже умудрился издать несколько книг, наиболее скандальные из которых — о Сталине, о Ленине. Разумеется, трудился он не в одиночку: к нему приставили команду чернорабочих, которые нарезали из вышеупомянутых книг лоскутки и сшивали из них книги, “автором” которых и значился Волкогонов. Ну а Ельцин помог исполнительному генералу издать эти книги огромными тиражами и наводнить ими страну.
Вот таков портрет типичного перевертыша. Нет, Яковлев не таков, он не вписывается в эту довольно простую схему. Он какой-то нравственный мутант, для которого даже трудно подобрать адекватное название в современном русском языке. Обзываться нецензурными словами не хочется — себя только унижать. И вот после долгих размышлений и поисков подходящего для него определения я и решила назвать Яковлева... политической проституткой. Как ни крути, а другое название для него придумать трудно.
Вношу предложение: отныне и навсегда всем пишущим об А. Н. Я. называть его именно так — политическая проститутка.
Вы спросите, а где же доказательства? А доказательства в следующей главе моих размышлений.
Наталья МОРОЗОВА.
(Окончание следует).
Политическая “девушка для всех”
Эскизы к портрету Александра Н. Яковлева. Часть 2-я
Фигура Яковлева — одна из самых ненавистных в народе. Если говорить о главном “достижении” его жизни, то это — разрушение Советского Союза. Многие годы он подтачивал СССР изнутри, а начиная с 1985 года исправно поставлял Горбачеву идеологическое обеспечение развала страны. Если говорить образно, то Яковлев — это ядовитая змея, погубившая СССР. Сейчас эта змея обессилела, одряхлела, но значит ли это, что она безопасна? Нет, он еще способен писать паскудные статейки и книжонки. Сейчас ведь это несложно: продиктовал референту, тот обработает, сгладит совсем уж дикую бредятину и издаст. И в кого-то из читателей, особенно молодых, снова будут вбрызнуты капли яда хоть и старой, но все еще смертоносной змеи. Вот почему я и считаю, что нам необходимо выработать противоядие. А для этого и надо ответить себе на вопрос: кто же такой — этот Яковлев?
“Блудник великий”
Как было уже показано в первой части настоящих заметок, Яковлев не является ни человеком заблуждающимся, ни перевертышем. Вот “блудник великий” — это уже ближе к истине. Почему эти слова взяты в кавычки? Нет, не потому, что я цитирую какого-то другого автора, например, одного из недругов Яковлева. Дело в том, вы не поверите, но Яковлев сам себя так обозвал! Вот дословно, что написано в его книге “Обвал”: “Истину надо искать в любом учении, пусть человек — блудник великий — заблуждается, но если ищет, то он человек”.
Ну, конечно же, я понимаю, что это оговорка, что обозвал он себя ненароком, по ошибке. Но эта ошибка очень характерна: по-видимому, поиски истины — настолько чуждое Яковлеву занятие, что он и слова-то подходящего найти не смог. Так что не подумайте, что я коварно использовала эту словесную оплошность для того, чтобы проложить мостик от слов “блудник великий” к словам “политическая проститутка”. Нет, это определение найдено мною в результате долгих размышлений, сопоставлений многих его публикаций.
Самой поразительной публикацией стала его книга “Обвал”, изданная в самом начале 1992 года. Вспомните, это же было фантастическое время: всё общество буквально свихнулось на политике. Да и было отчего свихнуться: государственный переворот 1991 года, запрет КПСС, погромы на Старой площади, беловежский сговор, отречение Горбачева, пустые прилавки, либерализация цен... Ужас! Люди взахлеб читали газеты, книги, спорили до хрипоты, обсуждая события. Наиболее активные, легкие на подъем, бегали на дискуссии, “круглые столы”, встречи с политиками... В такой вот обстановке и вышел “Обвал”.
Знакомые спрашивали: неужели не читала еще это позорище? Почитай-почитай, полюбуйся, как старый марксист поливает грязью...марксизм. Вот уж нашли чем удивить? — подумала я. Да мало ли их развелось, перевертышей-то? Ну еще один добавился”. Однако книгу купила. Читаю и плююсь: ведь и правда — противно до не-возможности. Ведь это пишет тот самый Яковлев, на выступлении которого в Академии общественных наук я присутствовала всего год назад. Тогда он говорил, что марксизм — это наука будущего. А тут читаю, что марксизм — это и вовсе не наука, а скопище догм, а Маркс и вообще выставлен каким-то недоумком. Но что поделать, преодолевая брезгливость, продолжаю читать, а в голове все крутится — перевертыш, перевертыш...
И вдруг пронзила мысль: да ведь я читаю не статью, а книгу! Да разве можно за короткий срок задумать, написать и издать такую объемистую книгу? Нет, тут что-то не так. Стала я книгу вертеть, крутить, высматривая в ней ответы на свои сомнения. Заглянула в выходные данные — сдано в набор 27.12.91. Значит, книга прошла все стадии всего за полгода? А как думать иначе, если до августа 91-го Яковлев не позволял себе открыто пинать марксизм? Так что возникла вполне естественная мысль: он готовил книгу заранее, предвидя, а может быть, и точно зная, что грядет контрреволюция.
Продолжаю еще и еще листать книгу и вдруг обращаю внимание на абзац, мимо которого почему-то проскочила при первом чтении. Вот он, этот абзац: “Начал писать их (заметки. — Н. М.) еще где-то в 1987 году, а кое-что и раньше. Но к лету 1990 года две главы в черновом варианте были готовы”.
Вы только вдумайтесь в эти числа! Это же выходит, что Александр Николаевич в одно и то же время, я подчеркиваю — в одно и то же время, только в разных местах, говорил (писал) прямо противоположные вещи! Вы что-нибудь подобное когда-нибудь видели? Ну, например, можно ли себе представить, чтобы учитель истории в 10 “А” рассказывал о победе советского народа в Великой Отечественной войне, а в 10 “Б” говорил, что войну выиграли американцы? В 10 “В” называл Ленина великим мыслителем и гениальным политиком, а в 10 “Г” — неграмотным авантюристом, жестоким и властолюбивым диктатором? Скорее всего, такого учителя послали бы на обследование к психиатру.
А Яковлев-то проделывал как раз это самое, только на всесоюзном уровне. Сделав для себя это открытие, я стала собирать публикации Яковлева, читать, сравнивать. Знаете, у меня появился даже какой-то эстетический интерес, ибо все это ужасно напоминало спектакль “На всякого мудреца довольно простоты” по пьесе А. Островского. Как вы помните, герой пьесы Глумов ради выгодной женитьбы льстил дуракам, подхалимничал перед негодяями и ничтожествами, а наедине с собой отводил душу, записывая в дневник все, что он об этих людях думает. В заключительной сцене Глумов говорит: “Но знайте, господа, что пока я был между вами, в вашем обществе,— я только тогда и был честен, когда писал этот дневник”.
Так, может быть, Яковлев — это и есть современный Глумов? О нет, и это прозвище было бы для него слишком большим подарком. Глумов где-то лгал, а где-то, пусть хотя бы и в дневнике, был честен. Яковлев нигде и никогда не был честным, не был искренним: ни в пропаганде марксизма, ни в его ниспровержении. Точно так же, как и обыкновенная проститутка одинаково лицемерит, обслуживая разных клиентов. Что поделать, у нее профессия такая. Вот и Яковлев вполне добровольно выбрал себе такую же профессию — стал работать политической проституткой. Мне скажут, что такой жестокий приговор нуждается в доказательствах. Совершенно верно. К ним и перехожу.
А вот и доказательства
Итак, книга “Обвал”, по собственному признанию Яковлева, писалась им в 1987 — 1991 годах. Вот я и задумала сравнить то, что он писал, с тем, что он говорил в эти же самые годы. Из многочисленных его выступлений и статей я выбрала для сравнения лишь две публикации. Выбирала не по принципу особо рьяной его защиты марксизма, а исключительно сообразуясь с временем произнесения этих речей.
Одно выступление — 12 февраля 1990 года на встрече со студентами, аспирантами и профессорами МГУ. Опубликовано в журнале “Коммунист” № 4 за 1990 год. Другое выступление в конце февраля 1990 года в Московской высшей партийной школе. Опубликовано в журнале “Проблемы мира и социализма” № 5 за 1990 год. Яковлев ведь сам говорит, что наиболее “плодотворным” по части антимарксизма был для него именно 1990 год. Ну вот теперь и посмотрим, и сравним.
Выступая в ВПШ, Яковлев говорил: “Но мы не вправе забывать: марксизм впервые в истории поставил вопрос о роли объективных обстоятельств, законов в жизни общества...” А в это же время в дневничке (для “Обвала”) записывал: “На самом деле, марксизм — не что иное, как псевдонаучная религия, лишь воспринявшая от науки ее словесную атрибутику”.
Отвечая на вопросы слушателей ВПШ, Яковлев говорил: “Сейчас для нас главная задача, если хотим социалистическую идею сохранить и развить, а я уверен, что это самая прогрессивная идея конца про шлого и нынешнего веков...” А в это же время в дневничок записывал: “Мучителен и противоречив путь от надежд и иллюзий Социального Эксперимента XX века к пониманию того, насколько глубокой оказалась пропасть судьбы народной... Не поддается пониманию, почему массами овладели утопии...”
Выступая в ВПШ, Яковлев говорил: “Вопрос стоит сегодня так: сохранить и приумножить достигнутое — уровень жизни, остальные завоевания и гарантии, социальную защищенность человека”. А в дневничок записывал: “Обществу в ясной форме не было сказано, что за любые общественные преобразования придется платить. Тем самым объективно потакались иждивенческие привычки и настроения немалой части общества... Иждивенческая, люмпенская психология сказалась и в том, что общество в целом с самого начала готово было принять и поддержать перестройку, но, скорее, как дар свыше”.
Отвечая на вопросы слушателей ВПШ, Яковлев заявил: “Я — атеист и менять мировоззрение не собираюсь”. А в дневничке записывал: “О слепцы, поводыри слепцов! Вы мечтали упразднить религию. Атеизм оказался лишь одной из форм религии, современным язычеством, отрицающим право личности на самоопределение, свободу выбора”.
На лекции в МГУ Яковлев призывал: “Надо прочесть заново подлинного и полного Маркса, творчески оценить всю глубину методологии Ленина”. А в дневничке писал: “Марксизм привел нас в пропасть, к отсталости, изничтожению совести”.
На вопрос студента МГУ о де-идеологизации общественно-политических наук Яковлев ответил: “Нет ни одной общественно-политической науки, которая могла бы быть деидеологизирована, даже если это делать искусственно”. А в дневничке записывал: “Метод идеологии во всем противоположен методу науки, ибо идеология не терпит научного анализа, боится его”.
На вопрос студента, как Яковлев относится к Ленину, Александр Николаевич ответил: “Я отношусь к Ленину сверххорошо, если не сказать больше. Человек высочайшей культуры, высочайшей степени ума и, в особенности, способности к анализу. А главное, что для меня лично является очень высоким в характеристике Ленина,— его умение самому пересматривать позиции, когда того требует жизнь. Это и есть диалектика, это и есть марксизм”. А в дневничке почитатель Ленина записывал: “Большевизм — родное дитя марксизма. С точки зрения исторической — это система социального помешательства”.
Видите, как легко и просто в голове Яковлева помещались прямо противоположные утверждения. Ленин, будучи, по словам Яковлева, настоящим диалектиком, хорошо чувствующим реальную жизнь, вдруг взял и создал систему социального помешательства.
И таких примеров раздвоения личности Яковлева я могла бы привести еще десятки. Но зададимся вопросом: а для чего ему нужна была эта двойная бухгалтерия? А для того, чтобы всегда иметь свою хорошо оплачиваемую проституточную работу. При любой власти. Как он рассуждал? Победят коммунисты — Яковлев так и останется пропагандистом марксизма-ленинизма. А дневничок можно будет запрятать куда подальше или вообще сжечь. А если победит контрреволюция, тогда он и представится эдаким Глумовым: дескать, лицемерил по необходимости, а честным был лишь тогда, когда писал дневник. К великому несчастью для страны, осуществился второй вариант. Яковлев быстренько издал свой дневник в виде книги “Обвал”, в награду за что получил от ельцинского режима кучу всяких должностей.
А теперь о “царице доказательства”
Как известно, в последние десятилетия испепеляющей критике подверглась традиция времен сталинских репрессий — строить обвинение на признании подсудимого. Лично я целиком и полностью разделяю эту критику, ибо у подсудимых часто бывают веские причины для самооговора. Какое уж тут правосудие! В уголовных процессах такие казусы сплошь да рядом. И причины здесь самые разнообразные: и угрозы, и подкуп, и сговор, и всякие совершенно немыслимые хитроумные комбинации.
В сфере политики самооговор встречается редко, но все же... Вот вам пример Горбачева. Человек слабовольный, задумавший великие реформы, не имея для этого ни великого ума, ни политической мудрости, ни достаточных нравственных устоев. В результате — выпустил руль из рук, и страна покатилась под откос. И вот теперь, когда контрреволюционные процессы зашли так далеко, что кое-где стали и необратимыми, он решил еще раз выслужиться перед Западом, заявив, что-де уничтожение коммунизма было целью всей его жизни. Врет, конечно. Однако на Западе делают вид, что верят, аплодируют этому пустомеле и готовы и впредь щедро оплачивать его нудные лекции.
Вроде бы о том же самом вещает и Яковлев в интервью “Литературной газете”. Если бы можно было этим двум прохиндеям верить на слово, то не потребовалось бы и никаких серьезных доказательств их вины. Настолько красноречиво, с каким-то сладострастным мазохизмом они рассказывают о своих преступлениях перед страной, перед народом.
Но, на мой взгляд, между признаниями Горбачева и Яковлева огромная разница. Первому я не верю: ему просто хочется придать значительность своей мелкой фигуре. А вот признаниям Яковлева верю. Но я нарочно отложила разговор о его признаниях на конец статьи, дабы меня не заподозрили в преклонении перед “царицей доказательств”. А вот теперь, после предъявления читателям объективных аргументов, подтверждающих проституточность натуры Яковлева, можно поговорить и о “царице”.
Вообще-то, откровения Яковлева в “Литературке” настолько циничны, что у многих вполне естественно возникает вопрос: а не выжил ли из ума наш академик? Вы только посмотрите: это же полный стриптиз! Вот он повествует о том, какие глупые речи произносили кремлевские вожди. И правда, ему ли об этом не знать? “Ведь я,— откровенничает академик,— участвовал в написании этих речей. И все мы прекрасно понимали, что многое из написанного — чушь собачья”.
Вот рассуждает он о “так называемых коммунистах”, к коим и себя честно причисляет: “А вообще говорить о том, что у так называемых коммунистов были какие-то взгляды, не приходится. Не было никаких взглядов. Были ритуалы. Всесоюзные ритуалы, призванные продемонстрировать существование взглядов и верность им”.
А вот и самое циничное признание: “В конце концов, я пришел к одному выводу: этот дикий строй (советский строй.— Н. М.) можно взорвать только изнутри”.
О нет, Яковлев не бахвалится, подобно Горбачеву. Он действительно все это проделывал, в том числе и диверсии по взрыванию изнутри советского строя. Но тогда возникает вопрос: а почему же он не пытается скрыть этот срам? А потому, что для него это вовсе и не срам, а нормальная работа. Проституточная работа. Обратите внимание: когда по телевизору показывают, как милиция устраивает облавы на “ночных бабочек”, кто из них стесняется, старается закрыть лицо? Молоденькие, новенькие, неопытные. У них еще остались какие-то капли стыда. А вот матерые путаны нагло и даже вызывающе гордо позируют перед телекамерой: мол, смотрите, честные жены, какая на мне шубка, вам такой сроду не видать!
Вот Яковлев и есть проститутка матерая. Чего ему стесняться, чего стыдиться? Он классно обслуживает любую власть, любой режим. Сейчас он стелется перед Путиным. Мы-то с вами знаем, что Путин — фигура сложная, противоречивая. Что его, как канат, перетягивают на свою сторону правые и левые, ельцинцы и питерцы. Видим, что Путин совершает массу как полезных для России, так и вредных для нее поступков.
Так вот, Яковлев приветствует в деятельности Путина в основном все вредное. Он одобряет внесенный президентом проект судебной реформы, несущей послабление преступникам, приветствует переход армии на контрактную основу. Он в восторге от купли-продажи земли!
Здесь я хочу еще раз, напоследок, вспомнить о Ципко. Вот он не боится разойтись во взглядах с президентом. А о земле Ципко высказался вполне определенно: “Не дай Бог сегодня перейти к свободной купле-продаже земли. Когда русские потеряют землю и поймут, что они чужие на собственной земле, начнется самое страшное”. А вот что говорит по этому поводу титулованная путана: “Я очень положительно отношусь, например, к проводимой сейчас земельной реформе... Вот где основа возрождения России — земля и частный собственник на ней!”
Так кто же такой человек, которого можно назвать политической проституткой? Это тот, который при революционном правительстве будет революционером, при царизме — царским холуем, при контрреволюции — антикоммунистом. Когда-то Ленин обратил внимание на подобное же поведение Каутского. С гневом Владимир Ильич писал: “Каутский рассуждает, как типичный филистер-мещанин или темный крестьянин: наступила “всеобщая европейская революция” или нет? Если наступила, тогда и он готов стать революционером. Но тогда — заметим мы — всякая сволочь (вроде тех негодяев, которые иногда примазываются теперь к победившим большевикам) станет объявлять себя революционером!” (Ленин. т. 37, стр. 301, 302).
Ах-ах, скажет кто-то, как это грубо! Ладно, не станем обзывать сволочью одряхлевшую путану, а то еще кондрашка ее хватит. А назовем помягче, другими словами, но тоже из ленинского тома: “Вполне правы Фр. Меринг и Роза Люксембург, называющие Каутского за это проституткой (Ma..dchen fu..r alle)” (т. 26, стр. 238). Дословный перевод этого немецкого выражения означает — “Девушка для всех”. Правда ведь, вполне пристойно, такая уж у этой девушки работа.
Вот таков и наш герой, Яковлев Александр Николаевич. История учит: печальна участь тех политиков, которые пользуются услугами таких вот Madchen fur alle.
