В 1948-1949 годах выяснилось, что в стране погрязло в коррупции огромное количество судей и работников судов (см. материал "Преступная деятельность судебных работников" в N45 "Власти" за 2009 год):
"За последнее время,— докладывал в ЦК генеральный прокурор СССР Григорий Сафонов,— Прокуратурой СССР вскрыты многочисленные факты взяточничества, злоупотреблений, сращивания с преступными элементами и вынесения неправосудных приговоров и решений в судебных органах Москвы, Киева, Краснодара и Уфы. Расследованием установлено, что эти преступления совершались в различных звеньях судебной системы, а именно в народных судах, Московском городском суде, Киевском областном суде, Краснодарском краевом суде, Верховном суде РСФСР и, наконец, в Верховном суде СССР... Хотя следствие по этим делам еще далеко не закончено, однако только по Москве арестовано 111 человек, в том числе: судебных работников — 28, адвокатов — 8, юрисконсультов — 5 и прочих — 70".
В 1949 году сотрудник финансового отдела МВД УССР Александр Щеглов отправил Сталину огромное письмо, в котором перечислял все известные ему случаи злоупотреблений и взяточничества. Он писал о начальниках военных училищ, которые присваивали имущество на сотни тысяч рублей, о хищениях на одном из киевских пищекомбинатов, где стоимость похищенных продуктов по ценам рынка составила 35 млн руб., о взяточничестве в комиссии, выдававшей разрешение на проживание в Киеве: с каждого желающего брали 2 тыс. руб. А также о многих и многих других подобных случаях.
А из КПК в 1951 году докладывали в ЦК ВКП(б) о взяточничестве в МГБ СССР:
"Постановлением Секретариата ЦК ВКП(б) поручено КПК при ЦК ВКП(б) и Административному отделу ЦК ВКП(б) проверить заявление бывшего сотрудника МГБ т. Деревянкина Ф. И. Копия этого заявления была направлена министру государственной безопасности СССР т. Абакумову. В письме сообщается, что начальник отдела кадров спецмастерских N4 МГБ СССР Кузнецов занимался хищением материалов из мастерской и брал взятки. Начальник отдаления кадров хозуправления МГБ СССР т. Безруков, имея от т. Деревянкина сигналы об этом, не принял мер по привлечению к ответственности Кузнецова, встал на защиту его и перевел из спецмастерских на более ответственную работу в отдел кадров хозуправления, а т. Деревянкин был уволен из органов МГБ. При проверке указанного заявления установлено, что Кузнецов, работая в органах МГБ и используя служебное положение, систематически брал взятки. В 1948 г. он получил две взятки от рабочих спецмастерских Выходцева и Шевчука на сумму 850 руб. за выдачу им документов об увольнении из мастерских. В том же году за взятку в сумме 12 тыс. рублей Кузнецов оставил осужденного Гринберга отбывать наказание в Московской области вместо высылки его в отдаленные районы страны. В 1947 году получил 4800 руб. с Богомоловой, пообещав перевести осужденного ее мужа из тюрьмы в лагерь, а затем досрочно освободить его. Кроме того, Кузнецов получал взятки и от других лиц, в чем он признался при расследовании его дела Особой инспекцией Управления кадров МГБ СССР, которое проводилось в ходе нашей проверки".
Не прекращалось взяточничество и в последующие годы. Отличие от сталинских времен заключалось лишь в том, что люди начали писать о взяточничестве не в анонимках, а в подписанных письмах:
"Расскажу,— писала в ЦК З. А. Коломийцева из Москвы,— в каких условиях мы живем. В комнате 10 кв. м проживают две семьи, 7 человек. Буду писать только о себе. За все время мы ни разу не спали на кровати, спали на полу. До года ребенок спал вначале на столе, а потом на стульях, а когда подрос — пришлось брать с собой на пол. Стелим мы постель у самой двери, поэтому весь холод попадает на нас. Вскоре мальчик начал болеть, пришлось отвезти его к бабушке в Текстильщики. У нас в комнате постоянные скандалы, вплоть до драк. Это вынудило нас переселиться в чулан, где всего-навсего 3 кв. м. Здесь мы сделали нары для сна и стоит самодельная тумбочка — вот и все хозяйство. Отапливаемся электрической плиткой, отчего наверху тепло, а внизу вода мерзнет. Разве мы для мучений живем, у меня неплохой муж, квалифицированный рабочий-шофер, но эта жизнь не раз старалась нас развести. Мы тоже хотим молодость провести, как положено советской молодежи. Мне 23 года, мужу 26 лет, а мы и не имеем представления, как это — жить в комнате. Я однажды сидела в исполкоме и разговорилась с одной женщиной. Она говорит: "Комнату хочешь получить, пять тысяч надо сунуть". 5 тысяч, а где их взять, муж один работает, я учусь и ребенок".
