Форум С.Кара-Мурзы

	От	Георгий
	К	All
	Дата	09.12.2001 11:18:44
	Рубрики	Россия-СССР; История;

Два текста С. Г. и Зубкова (благодаря т. Рю). Об одном и том же.

С. Г. (текст из копилки)

"...Вот проект Закона о предпринимательстве (1990 г.). Подготовлен научно-промышленной группой депутатов, стоят подписи
Владиславлева, Велихова, других интеллектуалов. И совершенно несовместимые друг с другом бредовые утверждения и заклинания. Одно из
них гласит: "В нашем обществе практически отсутствует инновационная активность!"
Ну подумали бы, может ли в принципе существовать такое общество. Инновационная активность - биологическое свойство человека. А если
говорить об экономике, то как об-винение советскому строю сами же "перестройщики" всегда утверждали, что советская экономика в
основном работала на оборону. Но именно в производстве вооружений инно-вационный потенциал советской промышленности был безусловно и
вне всяких сомнений исключительно высок. Даже, можно сказать, необъяснимо высок. Выходит, советская эко-номика в основной своей
части была высоко инновационной - исходя из их же посылок.
Но вопрос глубже. Советский строй как раз породил необычный, исключительно сильный всплеск инновационной активности, как говорят,
придал ей эсхатологический ха-рактер. В литературной форме философский смысл этого явления выразил Андрей Плато-нов в своей повести
"Ювенильное море". А Николай Бердяев писал в Париже: "Оригиналь-но в советской коммунистической России то духовное явление, которое
обнаруживается в отношении к техническому строительству. Тут действительно есть что-то небывалое, явле-ние нового духовного типа. И
это-то и производит жуткое впечатление своей эсхатологией, обратной эсхатологии христианской... Эсхатология хpистианская связывает
преображение мира и земли с действием Духа Божия. Эсхатология техники ждет окончательного овладе-ния миром и землей, окончательного
господства над ними при помощи технических ору-дий". Таким образом, антисоветские идеологи как будто специально ищут, что бы сказать
такое, чтобы противоречило реальности самым кричащим образом, отрицало именно то, что является общеизвестной сущностной чертой
советского строя."

"...Инновациям, которые рождались в советском обществе и несли отпечаток "русского стиля мышления", было присуще необычное сочетание
фундаментальности с размахом. Это проявилось уже в ГОЭЛРО, а потом стало нормой. Советские ученые и инженеры проекти-ровали большие
межконтинентальные технические системы, дававшие огромный эффект. Взять хотя бы единую систему железных дорог. Делегация
государственной администрации железных дорог США, ознакомившись не так давно с этой системой, назвала ее "чудом ХХ века". Ведь она
пропускала в советское время через километр пути в 6 раз больше грузов, чем в США и в 25 раз больше, чем в Италии. Прикиньте
разницу! То же можно сказать и о Единой энергетической системе.
Мне посчастливилось познакомиться и беседовать с замечательным нашим ученым и изобретателем И. Петряновым-Соколовым, настоящим сыном
советской цивилизации. Он рассказывал, как действовала наша инновационная система в 40-60-е годы - ведь ничего похожего не было на
Западе, им приходилось брать большими деньгами. Сам он - автор изобретений, которыми пользуется весь мир (кстати, бесплатно). Взять
хотя бы "фильтр Петрянова", основу современных респираторов.
Расскажу маленькую историю. В 1992 г. сотрудник нашего Аналитического центра стал в правительстве Гайдара министром науки и даже
вице-премьером. Приехала к нам высокопоставленная делегация министерства науки ФРГ - зачем-то обсуждать их опыт уничтожения Академии
наук ГДР. Утром эта делегация посещала какой-нибудь научный центр, а после обеда они приезжали к нам, и в узком кругу мы вели
непринужденные и по-учительные беседы. Как-то раз они вернулись из экскурсии в подавленном состоянии. Они посетили лабораторию
Петрянова-Соколова, в которой работало всего пятеро глубоких ста-риков (ему самому тогда было 85 лет, а это были его старые
сотрудники). Они показали немцам, какой ответ приготовили на угрозу "звездных войн".
Речь шла о защите наших ракет против действия космических лазерных пушек. Зная параметры лазерного излучения, эти люди подобрали
вещества, которые при ударе лазерно-го луча испарялись, образуя аэрозоль с такой величиной частиц, что электромагнитные вол-ны
вступали с ними в интерференцию, и луч рассеивался. Этого было достаточно, чтобы удельная интенсивность воздействия на металл
становилась недостаточной для пробивания корпуса ракеты. Старики сделали из этого вещества краску и вручную красили образцы для
испытаний. Обработка ракеты обошлась бы в 50 долларов. Повидав все это своими глазами, немцы очень сильно приуныли...."

Зубкова. ПОСЛЕВОЕННОЕ СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО: .ПОЛИТИКА И ПОВСЕДНЕВНОСТЬ. 1945-1953

"...Люди, как и во все времена, жили своей обычной жизнью, но подсознательно всегда готовые к тому, чтобы в какой-то момент
сплотиться и стать единым целым, что способно сражаться, т.е. армией. Армейский дух пропитывал собой предвоенную атмосферу,
поддерживаемый военизированным строем всей общественной жизни: каждый человек состоял в какой-нибудь организации с фиксированными
нормами поведения своих членов - будь то пионерский отряд или колхоз. Советское общество 30-х годов часто сравнивают с большой
казармой. И это сравнение во многом справедливо, но не во всем: любому образу свойственен элемент упрощения - особенно если образ
этот складывается больше из внешних признаков и структурных свойств объекта и не учитывает (либо недостаточно учитывает) его
ментальных характеристик. Если же рассматривать предвоенное общество с точки зрения его ментальности, то обнаружится, что оно не
вполне вписывается в модель казармы - хотя бы потому, что многие современники субъективно не ощущали себя на "казарменном положении"
. "При всем трагизме тогдашнего бытия, - вспоминает то время С. Алексеев (ныне известный ученый, член-корреспондент РАН), - в наших,
мальчишек и девчонок, душах и сердцах жили романтический настрой, ощущение радости, братства (...), находящего выход опять-таки в
вещах духовных (...). Быть может, я что-то идеализирую (...). Но мне все же страшно подумать о том, каково бы мне было жить сейчас,
да и тогда, видимо, если бы не было в моей молодости того чистого, романтичного, ясного, гражданственного, что, вероятно, стало
"островком спасения" в самый разгар террористического безумия сталинской диктатуры"3.
Экстраполировать подобные настроения, свойственные большей частью молодому поколению, на все общество, безусловно, нельзя, но их
наличие в палитре общественных чувств позволяет структурировать несколько иную психологическую модель предвоенного общества, больше
тяготеющую к такому условному понятию, как "армия". При схожести внешних признаков и особенностей внутреннего устройства (строгая
дисциплина, иерархическая структура, подчинение команде и т.д.) "армия" и "казарма" не вполне одно и то же. "Армии" как
социально-психологическому феномену обязательно присущ элемент одухотворенности, что совсем не обязательно для "казармы". Это
свойство "армии" отмечали еще психологи конца XIX - начала XX века. Разница была лишь в подходах: если Л.Войтовский идентифицировал
такие понятия, как толпа и армия, называя последнюю "одухотворенной толпой"4, то Г.Тард ставил армию по психологической организации
выше толпы, опираясь на тот же принцип духовного единения людей, принадлежащих к армии5.
И "армия", и "казарма" как модели общественной организации, подчиненные строгой дисциплине, представляют собой идеальные объекты для
управления. Причем "казарма", где личностный фактор практически снивелирован, в этом смысле даже более удобна. Почему же сталинский
режим настойчиво культивировал именно армейский дух, никогда не позволяя обществу до конца замкнуться и обособиться в одну
гигантскую казарму? Этому фактору, думается, есть свое психологическое объяснение. Психология режима создала особую модель
управления, в которой объекту всегда была предоставлена известная (легко фиксируемая и изменяемая) доля свободы. И не ради доброго
помысла, а в целях создания страховочного механизма: ограниченная свобода объекта управления позволяла доводить принятое наверху
решение до уровня оптимального, чего бы не произошло, будь это решение строго и до конца детализированным и запрограммированным, а
значит, и потенциально тупиковым. "Сталинский человек при власти был, с одной стороны, "только исполнителем", - писал историк
М.Гефтер. - С другой стороны, этот же человек в пределах разрешенного ему исполнительства был всемогущ! Это странное совмещение
исполнительства со всемогуществом в установленных рамках создавало особый, ударный импульс жизни"6.
(выделено мной. - Г.)
Другое дело, что наряду с "ударным импульсом жизни" одних существовала и вполне обыденная, "казарменная", психология других; в этом
сложность субъективной реальности общественных отношений тех лет. Из противоречий этой реальности вырос известный парадокс первого
периода войны; общество, всем строем духовной жизни - и психологически, и идеологически - долгое время готовившееся к предстоящему
нападению, испытало психологический шок, было на время парализовано и не способно к должному отпору. Почему так произошло?
Шоковое состояние первых дней и месяцев войны было связано даже не столько с фактом "внезапного нападения", сколько с известиями об
отступлении Красной Армии. Вот к этому и не были готовы - ни общество в целом, ни армия, ни сам Сталин. Начался трудный период
психологической перестройки, в процессе которой из разрозненных общественных юментов стало постепенно складываться нечто целое, имя
которому - воюющий народ.
Первая реакция руководства страны - попытка создать максимально управляемую армию, построив ее на строго казарменных принципах,
потерпела неудачу7. Что понять нетрудно: казарму даже не успели вовремя вооружить. А для того, чтобы идти в атаку на танки с одной
трехлинейкой, политрука впереди и пулеметчика за спиной оказалось мало. Понадобилось нечто совсем иное, что вытекает только из
природы человеческого духа, - способность к риску и самопожертвованию. Паралич власти и стратегическую несостоятельность штабов
компенсировали духовным порывом народа, стоившим ему миллионных жертв: такую цену пришлось платить за недееспособность системы...."

Обратите внимание на примитивность рассуждений Зубковой (последние два абзаца).