От А. Решняк Ответить на сообщение
К А. Решняк Ответить по почте
Дата 15.12.2010 14:03:51 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Тексты; Версия для печати

Инновации в нефтегазовой отрасли: осваивание технологий синтеза углеводородов


«Некоторые умники думают, что получить нефть — это просто открыть кран и нацедить»
РБК daily

Нефтяная промышленность может стать двигателем для инновационного развития всей страны, убежден председатель совета директоров ЛУКОЙЛа и РИТЭК Валерий Грайфер. Проблема в том, что государство все чаще говорит о «нефтяной игле» далеко не как о капельнице для экономики. О трудностях, с которыми сталкиваются сейчас малые и средние нефтяные компании, о роли государства в развитии отечественной нефтедобычи, а также о собственном нефтесервисном бизнесе Валерий Грайфер рассказал в интервью корреспонденту РБК daily ЕВГЕНИИ КОРЫТИНОЙ.

НЕФТЬ — ЭТО БЛАГО И БОГАТСТВО

— Валерий Исаакович, сейчас много говорят о перспективах российской нефтегазовой отрасли. Минэнерго подготовило генсхему развития нефтяной промышленности. Как вы оцениваете вариант, предложенный ведомством?

— Схему я видел. Даже был членом одной из комиссий. Во-первых, нарисовали схему, мягко говоря, непозитивную, и во-вторых — неинновационную. Она плохо учитывает планы соб­ственно ВИНК. Эту работу нельзя делать так — создали комиссию, которая поработала и выдала такую вот схему. Нам нужен отдельный государственный орган, который бы определял стратегию развития ключевых отраслей, отслеживал и накапливал тенденции, формировал прогнозы. А так, собрали одних, потом других. Несомненно, люди туда входили умные, но они постоянно не занимались этим вопросом, к сожалению. Повторюсь, нужен орган государственного регулирования. Не нравится Госплан, назовите его по-другому. Но без постоянного мониторинга развития нефтегазовой отрасли невозможно делать прогноз экономики страны.

— Как, по вашему мнению, будет выглядеть наша нефтянка через 20 лет?

— Я связываю будущее с четким пониманием значения нефти для развития экономики. Я противник тезиса про пагубность «нефтяной иглы». Нефть — это благо, богатство народа, основа для создания крепкой экономики. Сама нефтяная промышленность будет жить, будет развиваться Восточная Сибирь, Дальний Восток, шельфы, что даст толчок для науки и техники. Я вижу, как уже сейчас планируются подводные промыслы в зонах ледостава, и это будет продолжаться, если только глобальное потепление нас не коснется.

Думаю, будут еще найдены крупные запасы и нефти, и газа, которые позволят держать 500 млн т добычи нефти в год с реализацией программы нефтесбережения, а это потребует серьезного научного обеспечения. Важно понять, что нефтяная промышленность может быть локомотивом не только в действующей экономической системе, но и в реализации новых инновационных задач и модернизации, что стало стратегией современного этапа развития страны. При этом надо учитывать, что финансирование этих новых задач будет гарантированно обеспечено текущими потоками.

— Вы не раз говорили о том, что большие резервы нефти есть в отложениях Баженов­ской свиты, которые пока разрабатываются неактивно. Каковы перспективы разработки этих залежей?

— Это относится к категории оптимизма. Баженовская свита насыщена керогеном, это органическое вещество, еще не превратившееся в нефть или газ, но которое уже находится на этой стадии. Не хватило времени, температуры, давления. Если поработать, мы можем сократить время превращения в нефть, фактически получить синтетическую нефть.

— В чем сейчас сложность ее получения?

— Это пока не нефть, она не течет. Нужна термика, высокая температура. Мы закачиваем воздух в пласт, запускается процесс возгорания, или, правильнее сказать, окисления, появляется возможность действовать следующим силам: температура, углекислый газ, азот и т.д. Это позволяет идти синтезу нефти. Над этими технологиями мы сейчас работаем, а нас хотят от этого дела отлучить, проповедуя теорию «нефтяной иглы».

— Кто?

— В том числе и СМИ, которые пропагандируют всяких умников, думающих, что получить нефть — это просто открыть кран и нацедить. На самом деле все элементы настоящей инновации, важные для страны, должны содержаться в нефтедобывающем производстве, во всех переделах этой отрасли — геологии, геофизике, нанотехнологиях, в разработке месторождений, машиностроении, электронике и др. Об этом очень четко говорил наш премьер Владимир Владимирович Путин при посещении нефтяной платформы на Каспии.

ВОПРЕКИ «ЛЕТАЮЩИМ» ИНОСТРАНЦАМ

— Вы являетесь основателем Российской инновационной топливно-энергетиче­ской компании (РИТЭК). Как вы пришли к инновационному бизнесу?

— Первым инновационным предприятием, которое мы создали еще до РИТЭК, был «Когалымнефтепрогресс» (КНП). Это было в 1992 году. Смысл виделся в том, чтобы восстанавливать бездействующие скважины, которых и сейчас несколько десятков тысяч. Тогда мы столкнулись с ситуацией, когда из Америки в Россию летали бригады лихих молодцев в красивых одеждах, которые брали за визит 20 тыс. долл. А в то время наши специалисты получали в сто раз меньше — 200 долл. Мы мириться с этим не захотели и создали конкурирующую для «летающих» иностранцев фирму — КНП.

И пошли дальше. Мы занимались не только восстановлением скважин, устранением какого-то дефекта ее конструкции, но и в процессе ремонта проводили операцию, которая позволила бы поднять продуктивность этой скважины. На этой идее мы и зацепили недропользователей. Договорились, что если скважина давала до ремонта 20 т, то мы восстанавливаем ее дебит и свои 20 т вы получите, а все, что будет сверх, делим. Некое соглашение о разделе продукции, но не через прибыль, а через фактическую добычу нефти.

— Это законно?

— Нет закона, запрещающего такие отношения, как нет и закона разрешающего. И это, между прочим, беда, о которой мы не раз говорили и до сих пор говорим. Сейчас огромный фонд бездей­ствующих скважин, участки и целые месторождения стоят законсервированными, в ожидании, когда недропользователь сочтет возможным к ним подойти. Дело в том, что крупные ВИНК смотрят на нефтедобывающую отрасль глазами крупных месторождений, а наш брат — мелкота — с позиции каждой скважинки. Мы брали бездействующие участки в Татарстане и Когалыме и поднимали добычу на этих участках в два с лишним раза. Потом недропользователи поняли, что если мы в два раза подняли добычу, зачем же тогда эти скважины нам отдавать. Отобрали назад.

Но мы отстаиваем легализацию этой схемы, мы доказали ее преимущества. Малые предприятия могли бы решить проблему этих застойных месторождений и бездействующих скважин. Тогда, в 1992 году, недропользователи пошли на это, администрация ХМАО и Татарстана поддержала, выдала нам дополнение к лицензионным соглашениям, и уже на базе этого документа, как бы законного, мы развивали эту деятельность.

— Сейчас эта схема работает?

— Последний эксперимент закончился у нас пять лет назад. Немножко изменилась обстановка. Тогда нефтяники не подходили к этим скважинам не только потому, что они малодебитные, но и потому, что с финансированием было тяжело. Сейчас стали жить побогаче и от этой схемы ушли. Но это столбовая дорога для малых предприятий, и мы ее рекомендовали правитель­ству. Механизм может быть представлен в любой форме — аренда, операторская деятельность или иное.

Большое месторождение по продуктивности неравномерно. Самая богатая часть — центральная, периферия всегда похуже. Когда мы вводили Самотлор, периферия попала в фонд нерентабельных запасов. Сегодня, когда разбуривают эти скважины, получают по 60 т нефти в сутки. Это на общем фоне — высокодебитный фонд. Я считаю, что плохих месторождений не бывает, бывают неважные технологии и неправильная постановка дела.

— У этого механизма есть противники как среди чиновников профильных ведомств, так и среди самих нефтяников. Главный аргумент в том, что для того, чтобы получить сверхдобычу с этих скважин, сервисная компания может повредить пласт и применять какие-то неясные технологии.

— Это невежество. Мы ничего не используем, что не было бы апробировано и известно. Любая технология, прежде чем быть использованной в промышленности, проходит испытание, комиссия принимает ее, и только после этого рекомендуется для применения. Это блеф. Из-за твердой убежденности, что мы воровская страна и воровской народ, ставить препоны такого рода просто неумно. Эти люди побаиваются, что нефтяники будут выдавать за инновационную обычную, традиционную нефть и незаконно пользоваться льготами.

ДУМАЕМ ОДНО, ГОВОРИМ ДРУГОЕ

— Но ВИНК не стремятся кому-то отдавать свой бездействующий фонд скважин. ЛУКОЙЛ, например, всегда ссылается на то, что ему все РИТЭК восстановит...

— Нужны законодательные акты. Сроду мы такие: думаем одно, говорим другое, делаем третье. Заявляем на самом верху о развитии малых и средних предприятий, они более динамичны, более приспособлены для инновационной деятельности и в политическом смысле формируют средний класс. Что реально делается на этот счет? К сожалению, ответа нет. В малом нефтяном бизнесе постоянно меняются игроки, потому что одни с надеждой бросаются в него, а другие в отчаянии бегут, так как ничего не движется с места. Для государ­ства малая нефтянка — это тоже выгодно. РИТЭК сейчас — это 6 млн т нефти в год. И если бы был сегодня не один РИТЭК, а десять — это 60 млн т дополнительной устойчивой добычи. В экономику влился бы значительный потенциал.

— И тем не менее компания принадлежит ВИНК.

— У нас было пять судебных процессов с налоговой инспекцией по поводу нашего права на ведение деятельности. Слава богу, все пять раз суд нас поддержал и избавил от невыполнимых штрафов. Еще одна проблема — это кредиты, под которые нужны твердые гарантии. Почему мы в конце концов были поглощены ЛУКОЙЛом? Потому что он создал нам условия для получения дешевых инвестиций, разворачивания инновационных работ, масштабного бурения и так далее. Если бы то же самое нам предложило государство, мы бы с большим удовольствием сохраняли свою «невинность» и работали бы на других кредитах. Но эту роль взял на себя ЛУКОЙЛ. Не случайно Вагит Юсуфович Алекперов более десяти лет был председателем совета директоров РИТЭК.

— Вы говорите непосред­ственно о государственной поддержке или работе банковской системы?

— Я имею ввиду поддержку через законодательство. Мы оказались живы не благодаря, а вопреки сложившейся системе законодательных актов, в первую очередь несовершенства закона «О недрах».

ЛУКОЙЛ СОЗДАЛ ДЛЯ РИТЭК ВСЕ УСЛОВИЯ

— У вас сейчас нет акций РИТЭК, вы все их продали в интересах ЛУКОЙЛа. Каким бизнесом вы сейчас владеете?

— У меня небольшое количество акций ЛУКОЙЛа и доля в «Когалымнефтепрогрессе».

— Как развивался бизнес КНП? Говорят, вы сейчас подыскиваете компании стратегического инвестора?

— Параллельное развитие КНП технологически было очень выгодно РИТЭК. В конце концов они созрели для того, чтобы полностью выйти из состава и РИТЭК, и ЛУКОЙЛа. Сегодня мы имеем организацию, далеко вышедшую за пределы Когалыма. КНП работает в Перми, Коми, Татарстане и на севере Западной Сибири у газовиков. У нас около 60 тяжелых бригад капремонта, три бригады бурения горизонтальных стволов, есть и современная техника для применения ряда новых технологий. Та линия, которую мы сейчас ведем, это контакты с инвесторами, со специализированными сервисными компаниями. Это единст­венно возможный путь развития. Наши обороты увеличились кратно, и нам необходимо иметь финансовые средства, чтобы поддерживать деятельность и модернизировать технику в интересах заказчиков. Поэтому мы ищем сильных партнеров, а не продаемся, как некоторые думают.

— Какое место будет отведено инвесторам в КНП?

— Естественно, под их интерес. Вариантов таких договоров может быть несколько. Они могут стать нашими акционерами, а могут рассчитывать на возврат с процентами вложенных средств. Опять же — интерес в продвижении их технологий и нового оборудования.

— Была идея, что КНП в перспективе может стать нед­ропользователем, купить лицензию на добычу?

— Мы ставили другую задачу. Мы говорили, что у инновационного сервисного предприятия обязательно должны быть полигоны для испытаний. Вот сегодня, к примеру, мы делаем гидроразрывы пласта. Они нестандартные, нешаблонные. Мы делаем новые виды гидроразрывов, так называемые кислотные и термокислотные, где многократно возрастает степень влияния на пласт. Мы готовы брать на себя гарантии по тому, сколько конкретная скважина будет давать нефти. Если она не дает сколько обещали — заказчик вправе отказать нам в компенсации части затрат. Для испытания и апробации новых технологий и нужны полигоны, где бы шла и опытно-промышленная эксплуатация залежей углеводородов.

— Кто является основными заказчиками таких работ?

— Предприятия ЛУКОЙЛа в Коми, Перми, Западной Сибири, РИТЭК, ТНК-ВР, «Роснефть». Начали работать на газовиков на севере Тюменской области, ведутся переговоры в других регионах.

— Исходя из тех данных, которые опубликованы на сайте КНП, выходит, что это не самый прибыльный бизнес.

— Экономика очень тяжелая. Когда мы говорим о сервисных работах, почти никто не думает, что сервис делается для кого-то, в частности для крупных нефтяных компаний. Подняли таможенную пошлину, НДПИ, и заказчик, естественно, ищет резервы и стремится заплатить поменьше подрядчикам. Государству, если оно думает о развитии сервисного дела, нужно дать возможность иметь налоговые, финансовые или кредитные льготы для сервисных компаний. Без этого не обойтись.

Особенно нефтяники начали прижимать сервис во время и после кризиса. ЛУКОЙЛ пошел нам навстречу, мы стали заключать трехгодичные контракты вместо однолетних. Банкам тоже нужны перспективы, а что такое заказ на один год? Только успели подписать, как срок уже истек. Кроме того, сейчас все встали на путь тендера и появились любители побеждать на тендере за счет демпинга — компании готовы даром работать, лишь бы получить статусного заказчика в портфолио. Естественно, это усложняет жизнь добросовестным сервисникам.

ЦЕНА ПОДРАСТАЕТ — НАЧИНАЕТСЯ РАСПРОДАЖА

— Как вы оцениваете состояние российского нефтесервисного бизнеса с точки зрения инновационного развития? Есть мнение, что иностранцы настолько нас опередили, что за ними уже не угнаться.

— Если я скажу, что это неправда, вы же мне не поверите. Что касается «не угнаться» — это не так. Иначе я и не стал бы заниматься этим бизнесом.

— Есть шанс появления на рынке сильного игрока, способного конкурировать с ино­странным сервисом?

— Пока таких игроков я не вижу, хотя уже есть РИТЭК, КНП, «Роснанотехнологии». Создан крупный инновационный центр в ЛУКОЙЛе за счет объединения усилий региональных НИИ.

— Сейчас на рынке наметилась такая тенденция — крупные нефтяные компании продают свои сервисные подразделение. Как это отразится на отрасли?

— Это неизбежный процесс. Я за свою долгую жизнь в нефтяной промышленности видел несколько таких волн, которые связаны с ценой на нефть. Как только цена падает, все тащат непрофильные активы к себе, чтобы сэкономить. Как только цена подрастает, начинается распродажа, мы становимся обеспеченнее и готовы содержать внешний сервис.

rbcdaily.ru/2010/12/15/tek/562949979416290

***

Кероген
Материал из Википедии — свободной энциклопедииПерейти к: навигация, поиск
Керогены — это полимерные органические материалы, которые расположены в существующих породах, таких как нефтеносные сланцы, и являются одной из форм нетрадиционной нефти. Они нерастворимы в обычных органических растворителях благодаря своей высокой молекулярной массе (более 1 гр⁄см³). Каждая молекула керогена является уникальной, поскольку она представляет собой случайное сочетание различных мономеров.

Согласно теории появления органических нефтяных материалов остатки растений и морских организмов под воздействием высоких температур и давления преобразуется в первую очередь в кероген, затем в битум и, наконец, в нефть и газ.

***
В подтверждение слов Валерия Исааковича Грайфера перспективности инноваций по добыче углеводородов дополнительный материал.

А.Ю.Скляров
История Земли без Каменноугольного периода

...
Более того, есть еще одно «но».

Дело в том, что в условиях дефицита углеводородов в конце ХХ века нефтяники начали вскрывать те скважины, которые ранее считались уже опустошенными, и добыча остатков нефти в которых ранее считалась нерентабельной. И тут выяснилось, что в целом ряде таких законсервированных скважин… нефти прибавилось! И прибавилось в весьма ощутимом количестве!..

Можно, конечно, попытаться списать это на то, что, дескать, ранее не очень правильно оценили запасы. Или нефть перетекла из каких-то соседних, неизвестных нефтяникам, подземных природных резервуаров. Но уж слишком много получается просчетов – случаи-то далеко не единичные!..

Так что остается предположить, что нефти действительно прибавилось. И прибавилось именно из недр планеты! Теория В.Ларина получает косвенное подтверждение. И для того, чтобы дать ей полностью «зеленый свет», дело остается за малым – нужно только определиться с механизмом образования сложных углеводородов в земных недрах из исходных составляющих.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…

Я не настолько силен в тех разделах химии, которые касаются сложных углеводородов, чтобы полностью самостоятельно разобраться в механизме их образования. Да и сфера интересов у меня несколько иная. Так что этот вопрос мог для меня довольно долго продолжать находиться в «подвисшем состоянии», если бы не одна случайность (хотя как знать, может, это и не случайность вовсе).

Со мной по электронной почте связался Сергей Викторович Дигонский – один из авторов монографии, опубликованной издательством «Наука» в 2006 году под названием «Неизвестный водород» – и буквально настоял на том, чтобы прислать мне ее экземпляр. А раскрыв книгу, я уже не мог остановиться и буквально взахлеб проглотил ее содержимое, даже несмотря на весьма специфический язык геологии. В монографии как раз содержалось недостающее звено!..

Рис. 3. Монография «Неизвестный водород».

Опираясь на собственные исследования и целый ряд работ других ученых, авторы констатируют:

«Учитывая признанную роль глубинных газов, … генетическую связь естественных углеродистых веществ с ювенильным водородно-метановым флюидом можно описать следующим образом.

1. Из газофазной системы С-О-Н (метан, водород, диоксид углерода) могут быть синтезированы … углеродистые вещества – как в искусственных условиях, так и в природе…

5. Пиролиз метана, разбавленного диоксидом углерода, в искусственных условиях приводит к синтезу жидких … углеводородов, а в природе – к образованию всего генетического ряда битумонозных веществ».

(Немного для перевода: пиролиз – химическая реакция разложения при высоких температурах; флюид – газовая или жидкостно-газовая смесь, обладающая высокой мобильностью; ювенильный – содержащийся в недрах, в данном случае в мантии Земли.)

Вот она – нефть из водорода, заключенного в недрах планеты!.. Правда, не в «чистом» виде – непосредственно из водорода – а из метана. Однако чистого водорода, вследствие его высокой химической активности, никто и не ждал. А метан – простейшее соединение водорода с углеродом, которого, как мы после открытия «Кассини» теперь уже точно знаем, и на других планетах громадные количества…

Но что самое главное: речь идет не о каких-то теоретических изысканиях, а о выводах, сделанных на основе эмпирических исследований, ссылками на которые монография изобилует настолько, что бессмысленно пытаться их тут перечислять!..

Вывод, содержащийся в приведенной выше цитате из монографии «Неизвестный водород», помимо заключения об абиогенном происхождении нефти, имеет целый ряд других, не менее значимых следствий.

Не будем тут анализировать мощнейшие геополитические последствия, которые вытекают из того, что нефть непрерывно порождается потоками флюидов из земных недр. Остановимся лишь на некоторых из тех, что имеют отношение к истории жизни на Земле.

Во-первых, уже нет никакого смысла придумывать какие-то «планктонные водоросли», странным образом погрузившиеся некогда на километровые глубины. Речь идет о совершенно ином процессе.

А во-вторых, процесс этот продолжается на протяжении весьма длительного времени вплоть до настоящего момента. Так что нет никакого смысла и выделять какой-то отдельный геологический период, в течение которого якобы образовались нефтяные запасы планеты.

Кто-то заметит, что, дескать, нефть принципиально ничего не меняет. Ведь даже само название периода, с которым ранее соотносили ее происхождение, связано с совсем другим полезным ископаемым – с каменным углем. На то он и Каменноугольный период, а не какой-то «Нефтяной» или «Газо-нефтяной»…

Однако в данном случае не стоит спешить с выводами, поскольку связь тут оказывается весьма глубокой. И в цитате, приведенной выше, не зря указаны лишь пункты под номерами 1 и 5. Как не зря неоднократно стоит многоточие. Дело в том, что в умышленно пропущенных мной местах речь идет не только о жидких, но и о твердых углеродистых веществах!!!

Но прежде чем восстановить эти места, вернемся к принятой версии истории нашей планеты. А точнее: к тому ее отрезку, который носит название Каменноугольного периода или Карбона.

...

lah.ru/text/sklyarov/carbon-text.htm