>Этот текст С.Кара-Мурза выложил в своем Живом Журнале еще 22 мая
> http://sg-karamurza.livejournal.com/
>а на этот форум мы выложить забыли. Недоработка. - И.Т.
>Почему-то пошла буза с постмодернизмом. Кусочек из дебатов на круглом столе в РАН
> Кокошин: Спасибо, Давид Израилевич, очень интересно, очень важно, особенно потому что Вы занимаетесь проблемами искусственного интеллекта. Мне тоже в свое время этим довелось, с другого, правда, конца заниматься, применительно к вполне конкретным инженерно-военным задачам.
>Так, Сергей Георгиевич Кара-Мурза, пожалуйста, доктор химических наук, политолог, главный научный сотрудник ИСПИ РАН.
>Кара-Мурза Сергей Георгиевич: В докладе Сергея Ервандовича постмодернизм представлен как враг прогрессивного человечества. Я прошу прощения у этого человечества, но скажу о практической пользе познавательных средств постмодернизма. Рациональность просвещения – это один из главных продуктов модерна, который все мы осваивали по мере сил. Модерн задал определенные нормы мышления и дал инструменты рациональности. Постмодернизм существенно изменил ряд норм и инструментов рациональности модерна. И перед нами вопрос: обладают ли они комплементарностью, можем ли мы использовать - или совмещать две системы познавательных средств, которыми мы сейчас располагаем, нельзя? Как нам быть? Я вижу дело так.
>Первое. Надо отличать постмодернизм от антимодерна. Факт, что мы, как тут выразились, «живем сейчас на помойке», вызван не тем, что применили средства рациональности постмодернизма, а тем, что мы претерпели глубокую деградацию всякого рационального сознания. Эта деградация вовсе не означает, что мы автоматически перешли в пространство рациональности постмодерна. Этот переход довольно сложен, потому что постмодернизм легко допускает альянсы своих когнитивных структур с традиционной рациональностью и даже с архаикой. Таким примером служит современный терроризм.
>Второе. Нам было бы очень полезно провести мониторинг тех явлений, для познания которых рациональность модерна, как оказалось, не годится или очень слаба. Например, я считаю, что ту катастрофу, которую пережило наше общество, было бы невозможно адекватно описать и продвинуться в ее понимании без текстов постмодернистов, без их понятийного аппарата. А таких явлений довольно много, помимо нашей катастрофы. Это острые кризисы разных классов, социальные срывы, «бунтующая» этничность. Для всех этих классов явлений те познавательные средства, которые предлагает постмодернизм, очень и очень полезны.
>Третье. Мне кажется, следовало бы выявить зоны модернистского фундаментализма, которые просто омертвляют всякое познание внутри и вокруг себя. Это касается и истматовского фундаментализма, и либерального. Если практически подходить к делу, то для познания и описания тех необычных явлений, кризисов и катастроф, которые мы все чаще и чаще наблюдаем в социальной сфере, полезно было бы разделять познавательные средства рациональности модерна и постмодернизма. На мой взгляд, удобнее, эффективнее и экономнее сначала прорабатывать эти явления в уме, анализировать с помощью средств постмодернизма, а потом обрабатывать полученный результат или даже переписывать его в терминах рациональности модерна. Тогда это будет легче восприниматься публикой и в то же время сохранит ценную информацию.
>Что же касается России первой половины XX века, то нам для ее понимания без постмодернизма никак не обойтись, поэтому он для нас сейчас просто необходим. Вот, Вебер сказал, что Россия вынуждена одновременно догонять капитализм и убегать от него. Это типично постмодернистская ситуация. Догонять – это модерн, а вот одновременно убегать – это уже постмодерн. На деле постмодерн для нас был необходимой защитой от давления рациональности модерна, иначе бы мы из исторической ловушки не выбрались. Наша культура еще находилась в процессе становления, в состоянии быстрой трансформации, и без такой защиты, которая позволяла выдержать давление уже догматического модерна, нам было не обойтись.
Дак в чем рациональность постмодернизма и нерациональность позитивизма - основы модернизма? Сергей Георгиевич, где есть такой анализ?
Вот отрывок из работы:
Б. О. Майер (Новосибирск) - О «ПОСТМОДЕРНИЗМЕ» РЕФОРМЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО
ОБРАЗОВАНИЯ - 2009, журнал "Философия образования", №1, стр 35 - 44
"Фраза, которую я не устаю цитировать: «существование науки в государствах, недружественных США, рассматривается как стратегическая угроза США» (интервью Г. Киссинджера осенью 2004 г., если верно помню). Снижение уровня образования в деиндустриализируемых странах есть такое же всеобщее требование [4]. И еще подборка разноречивых мнений о состоянии современной системы образования (орфография и стиль авторов сохранены):
А) «А по-моему, все правильно. Высшее образование только для 30 % учащихся – очень правильная мысль. Я не понимаю, зачем высшее образование секретарше, кассиру, рабочему, водителю и т. д. Для того, чтобы не было заботливо прививаемого обществом комплекса неполноценности, что ли? Слишком высокая квалификация персонала – это не круто, это проблема. Научное и фундаментальное школьное образование – даже не смешно. Какая <…> научность, если подавляющая часть выпускников все равно думать не умеет? У нас были люди, которые не могли векторы складывать на выпускном экзамене, подобное в «самой лучшей» школе – нормальное явление. В ПТУ! Или техникум – кстати, народ, оттуда перешедший в институт, куда самостоятельней, чем маменькины сынки из школ, пришедшие в вуз потому, как надо от армии «откосить» и потому, что родители на мозги капают: «не поступишь – будешь идиотом и неучем, никуда тебя не возьмут». Недостаток именно рабочих – факт. Нормально-40
Раздел I. Концептуальное осмысление проблем философии образования
го электрика найти – проблема. А ученых – переизбыток, это тоже факт; у нас с выпуска (физфак МГУ) в науку хорошо, если треть идет (да и та основные деньги зарабатывает в другом месте). И толку с их работы – практически ноль, потому как я своими глазами видел ситуацию «лаборатория сгорает к чертям собачьим из-за нарушения техники безопасности рабочими» – на ремонт здания нормальный персонал найти нельзя было. Что там еще? … с интернетом и подушным финансированием – это да, бред. Но весь плач по замечательному советскому образованию и его развалу – в топку» [4].
Б) «Мне кажется, что статья излишне драматично написана. Очень плохо в будущей реформе то, что начальная школа сразу создает социальное, имущественное разделение. Плохо то, что не предусмотрен механизм грантов, да и вообще, идея соревновательности не самая лучшая.
А вот идея о том, что высшую школу надо уменьшать, реформировать и сокращать, мне кажется достаточно здравой: все равно высшая школа зависит от экономической структуры общества, теория без практики не нужна и не работает. Советская система была неплоха, но ее остатки превращаются в кошмар: когда на IV курсе выясняется, что 80 % выпускников не будут работать по специальности, то приходишь к выводу, что это очень дорогая тренировка для мозгов, ее бы в начальной школе проводить. Да и вообще, сейчас приняли эту реформу, через десять лет следующую, а учителя все те же (а откуда им другим взяться), и денег им также не платят; в средней школе ничего сразу не изменится – довольно инерционная система» [4].
Мы вполне сознательно привели несколько развернутых цитат, показывающих спектр мнений относительно проводящихся в образовании реформ. Давать оценку этих мнений мы не будем, заметим лишь, что, приводя данные цитаты, мы стремились показать всю неоднозначность и сложность общественного мнения о проводимых реформах в образовании, а также то, что сам разброс мнений укладывается в постмодернистскую парадигму общественного сознания: нормативов общественного сознания нет, «все – игра» и «все – правы».
Мы считаем, что фактически речь идет о целенаправленном формировании в общественном сознании паттерна double bind (двойного послания) применительно к системе образования. Как мы уже писали [5], ситуация double bind подразумевает, что при коммуникации присутствуют два логически различных уровня коммуникации, а сигналы на каждом уровне противоречат друг другу. Кроме того, субъект не может избежать ситуации включенности в коммуникативную ситуацию.
Применительно к современной отечественной системе образования совершенно очевидно, что выполняется третье условие ситуации double bind: «субъект не может не коммуницировать», или избежать включенности в ситуацию. Действительно, данное положение относится не только к профессиональным преподавателям – школьным учителям, преподавателям вузов, колледжей и т. д., но и ко всем тем, у кого есть дети, то есть к большинству социума. При этом по отношению ко всему данному сообществу (фактически, большинству населения страны) на разных коммуникативных уровнях посылаются взаимно исключающие сигналы:
1) на одном уровне коммуникации говорится (и пропагандируется), что сфера образования есть приоритетная область для деятельности властной элиты страны, так как здесь закладывается научное, технологическое, экономическое, культурное будущее страны. Во всяком случае, в этом убеждают все современные средства массовой информации. Данный уровень можно назвать пропагандистски-информационным;
2) другой уровень социальной коммуникации – обыденно-бытовой, где человек воспринимает социальные сигналы, общаясь с коллегами, отводя детей в школу и посещая родительские собрания, общаясь с работодателями и выбирая профессию для ребенка и т. д. На данном уровне, в отличие от предыдущего, человек сталкивается с другими – практическими – оценками проводимой реформы образования. Здесь во главу угла ставятся финансы: стоимость обучения, оплата за «дополнительные» услуги в школе, возможность продать свой труд после получения определенного образования. Здесь уже не говорится о важности образования для будущего страны, а только о деньгах: сколько потратить и сколько заработать (а также как освободить государство от излишнего бремени затрат на сферу образования). Фактически, в приведенных выше цитатах приведены типичные примеры коммуникативных сигналов данного уровня.
Получается, что между двумя коммуникативными уровнями – пропагандистски-информационным и обыденно-бытовым – существует аксиологическое противоречие: с одной стороны, декларируется общегосударственная важность образования, а с другой – оказывается, что образование – ваше личное дело и предмет ваших личных затрат, не более того. Именно таким образом происходит нарушение ментальных структур общественного сознания, возникает алармизм и девиантное поведение. Действительно, ситуация double bind была в свое время выявлена и проанализирована [6] применительно к межличностной коммуникации как основной механизм возникновения шизофрении. Поэтому систематическое воспроизведение ситуации double bind в общественной коммуникации, по нашему мнению, можно считать одним из механизмов расщепления, «общественной шизофрении», раздвоения общественного сознания, его фрагментарности, антинаучности, дерационализации и др. Кроме того, сфера образования – один из наиболее чувствительных социальных институтов для ситуации double bind, поскольку, как уже отмечалось, в систему образования вовлечено (прямо или косвенно) практически все население страны.
Мы полагаем, что осознание (признание факта существования) сложившейся ситуации – массовой «шизофренизации» общественного сознания – и понимание необходимости ее преодоления смогут повлиять не только на судьбу системы отечественного образования, но и на само будущее страны. Более того, в условиях навязываемого «однополярного» мира (то есть глобально-либерального) систематическое воспроизведение постмодернистской ситуации double bind для большинства населения страны (посредством системы образования) является одним из наиболее эффективных и реально действующих механизмов манипулирования общественным сознанием, цель которого – якобы безальтернативное движение к глобально-либеральному «однополярному» миру. Ситуация здесь аналогична тому, что наблюдалось в начале 1990-х гг., когда была создана ситуация выбора:
Раздел I. Концептуальное осмысление проблем философии образования
либо социалистическая экономика, либо либерально-рыночная; тогда общественное сознание также находилось в ситуации double bind, и остались незамеченными и нереализованными другие возможности, например, путь «третьей экономики» – и не социалистической, и не либерально-рыночной. Профессиональные экономисты об этом не могли не знать. Однако в условиях навязанного паттерна double bind сложившаяся тогда ситуация «шизофрении» общественного сознания не позволила не только реализовать, но и даже рассмотреть альтернативные возможности. Цену этого выбора мы все хорошо знаем.
Примерно через 20 лет ситуация вновь повторяется – уже, правда, применительно не к выбору пути экономического развития, а к выбору способа дальнейшего существования сферы образования. В отличие от начала 1990-х гг., цена принятия решения (особенно либерально-фудаментали-стского) может оказаться существенно выше. Действительно, если в начале 1990-х гг. трансформация происходила на фоне достаточно мощного «запаса прочности» (как в экономике и производстве, так и в общественном сознании), то в настоящее время весь «запас прочности» сосредоточен не в ментальных структурах общества, а всего лишь в 300– 400 млрд долларов США (резервов государства). Если в начале 1990-х гг. речь шла «всего лишь» о пути политико-экономического изменения страны, то в настоящее время при обсуждении реформы образования речь идет, фактически, о пути цивилизационной трансформации страны, то есть буквально о сохранении страны. Именно поэтому цена принятия решения может оказаться существенно выше, чем двадцать лет назад. Более того, если вспомнить аксиому геополитики: «кто владеет Евразией, тот владеет миром», то становится понятно, что при всей кажущейся географической и временной локальности реформы отечественного образования от ее судьбы во многом может зависеть будущий тренд развития всего мира. В таком контексте постмодернистское направление реформы образования есть инструмент современной «сетевой» войны за власть в XXI в. Если в 1941 г. говорилось, что: «велика Россия, а отступать некуда – за нами Москва», то теперь оказывается, что «велик мир, а отступать некуда – за нами будущее наших детей».
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Ладогин, К. / Ладогин К. // http://www.comstol.ru/Ob/96.html
2. Пикер, Г. Застольные разговоры Гитлера / Г. Пинкер. – Смоленск : Русич, 1998.
3. http://emdrone.livejournal.com/87562.html
4. http://emdrone.livejournal.com/153271.html
5. Майер, Б. О. Об адаптирующей роли паттерна «double bind» в образования / Б. О. Майер // Философия образования. – 2008. – ¹ 2 (23). – C. 145–154.
6. Бейтсон, Г. Экология разума : избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии : пер. с англ. / Г. Бейтсон. – М. : Смысл, 2000. – 476 с.
