От Мак Ответить на сообщение
К И.Т. Ответить по почте
Дата 01.11.2008 13:12:32 Найти в дереве
Рубрики Тексты; Версия для печати

Криминальная субкультура. Научная статья

Журнал "Российское право в Интернете". Номер 2005 (01)
http://rpi.msal.ru/prints/200501criminology1.html

Криминальная субкультура

Автор публикации: Мацкевич И.М., д-р юрид. наук, проф. кафедры криминологии, психологии и уголовно - исполнительного права МГЮА
Криминальная субкультура не является чем-то особенным, как это иногда представляется. В любом обществе есть преступность, и везде она обладает собственной субкультурой. Криминальная субкультура впитывает в себя плоды культуры общества и, паразитируя на этом обществе, также паразитирует на культуре, являясь ее антиподом, а никак не продолжением.

А.К. Коэн говорил, что человек развивается в группе равных себе или в преступной шайке, у членов которой есть устойчивая система ценностей, отличающаяся от системы ценностей, существующей в большом обществе. Личность в такой среде развивается в соответствии с ценностями и нормами своего окружения, не воспринимая ценностей культуры в целом. Подобный подход в изучении причин преступности в криминологии стали называть теорией субкультур1. Кстати, согласно М. Миду, различаются три типа культур. Первый тип называется постфигуративным. Здесь дети главным образом усваивают нормы и ценности у своих родителей. Второй тип называется конфигуративным. Здесь взрослые и дети учатся у равных, в основном, у своих сверстников. Наконец, третий тип называется префигуративным, в котором взрослые учатся также у своих детей2.

В отношении криминальной субкультуры сложились определенные представления, которые мифологизировались, как и преступники, которые являются ее главными носителями. Наиболее распространенный миф состоит в том, что криминальная культура зародилась недавно и является уникальным явлением. Между тем изучением криминальной субкультуры занимались видные отечественные криминологи еще в XIX веке: Д.А. Дриль, М.Н. Гернет, П.И. Люблинский и другие. Очевидно, уже тогда понималась социальная опасность распространения криминальной субкультуры среди обычных граждан, и, надо сказать, благодаря вышеназванным, а также ряду других ученых, такая опасность отнюдь не недооценивалась. Другое дело, что по характеру произведенных исследований делался по тому времени достаточно революционный, но отнюдь не однозначный (с точки зрения сегодняшнего дня) вывод о том, что для исправления ситуации и ликвидации негативных последствий от преступных проявлений, включая криминальную субкультуру, достаточно улучшить отношение общества к преступникам и провести гуманизацию отбытия осужденными наказания.

Криминальная субкультура явление аморфное, как и сама преступность. Попытки ее систематизировать и на этой основе выработать универсальные методы противодействия и борьбы с ней представляются мне бесперспективными. В то же время я не думаю, что бороться с проявлениями криминальной субкультуры невозможно. Прежде всего, не следует делать поспешных ошибочных шагов в области социально-экономических преобразований, плодами которых пользуются в первую очередь представители криминального мира. При этом надо помнить, что, возникнув однажды, какое-либо негативное явление полностью никогда не исчезает. Ошибки в этой сфере обходятся очень дорого.

К сожалению, обществом приобретены злокачественные очаги поражения, над ликвидацией которых придется трудиться уже сегодня. Не могут не вызывать особого беспокойства не прекращающиеся процессы сращивания криминальной субкультуры с молодежной. Не понимаю людей, в том числе и занимающих ответственные государственные посты, которые не видят в этом ничего страшного. Более того, утверждается, что такое взаимопроникновение является прямым следствием демократизации общества, и в этом есть определенная социальная польза. Мол, преступный мир через культурные пласты общества станет более цивилизованным. Надо сознавать, что криминальная субкультура не проникает, а уничтожает общую (официальную) культуру.

Кстати, в этой плоскости хотелось бы сказать и о другой проблеме. Как одно из достижений рассматривается решение руководителей некоторых исправительных учреждений предоставлять возможность осужденным обучаться. Я всегда выступал последовательным сторонником обучения осужденных полезным специальностям и предоставления им возможности получения высшего образования. Но обучение осужденных юриспруденции является для меня чем-то совершенно необычным. Трудно себе представить, где будет работать такой юрист. Даже если это будут не правоохранительные органы, все равно любая должность юриста всегда сопряжена с принятием решений о судьбе значительных материальных ресурсов и ценностей. Предугадывая упреки в нарушении прав человека, если лишать осужденных лиц права обучаться в области юриспруденции, могу сказать, что заранее установленные правила, когда человеку известно, что если он совершит преступление, то не станет юристом, ставят всех в равные и справедливые условия. Хочешь получить дефицитную специальность – не совершай уголовно-воспрещенных поступков. Низкое число совершаемых преступлений, например, в Западной Европе, обусловлено в первую очередь тем, что каждый знает − если он совершит преступление, он никогда в жизни не сможет устроиться на хорошую работу. Кроме того, обучая осужденных лиц юриспруденции, не копает ли общество себе могилу? Думаю, что юридическая специальность многим из преступников нужна не для того, чтобы защищать собственные интересы, а для того, чтобы продвигаться во властные структуры, и уже через них защищать корпоративные интересы преступного мира.

Проникновение криминальной субкультуры в общую культуру преследует те же цели.

Культура − это совокупность производственных, общественных и духовных достижений людей. Культура в широком понимании означает высокий уровень чего-либо, высокое развитие и умение3. Добавлю − развитие социальных благ и умение пользоваться материальными достижениями во благо человечества. Культура имеет сложную нуклеарную структуру. Есть ядро культуры, которое обеспечивает хранение и трансляцию от поколения к поколению информации, правил и норм поведения. Ядро культуры обладает высокой устойчивостью, поскольку защищено особым культурным поясом. Этот пояс состоит из системы социальных, поведенческих и нравственных реакций на все виды аккультурации. Защитный пояс препятствует обратному воздействию на ядро культуры со стороны внешней квазикультурной среды (к которой я отношу, прежде всего, криминальную субкультуру), защищает от разрушения и трансформации4.

Говоря более конкретно, культура (принято также говорить о доминирующей культуре) – это сумма характерных особенностей социальных взаимоотношений. Культура включает в себя убеждения и моральные ценности общества в целом, в отличие от социальной структуры, которая состоит из ролей, классов, политических и экономических соглашений. В свою очередь, субкультура – это система ценностей и поведения, которая становится традиционной среди определенных групп населения. Группы бывают различных типов, включая профессиональные и этнические, социальные классы и т.п. Центральным звеном в соотношении официальной культуры и субкультуры являются нормы – групповые предписания, правила, разрешающие или запрещающие определенное поведение. Эти правила одобряются значительным большинством общества, которое награждает за подчинение и осуждает за непослушание. Хочу подчеркнуть, что речь идет о субкультуре, потому что в данном случае к субкультуре относить криминальную субкультуру невозможно по причинам, о которых я скажу ниже. Криминальная или, как ее еще можно назвать, “делинквентная” (от лат. delinquens – совершающий проступок) субкультура характеризуется поведением групп лиц, отражающим ценности, которые прямо противоположны официальной культуре. Эти группы включают в себя людей, обладающих криминальным профессионализмом, и группы лиц, возраст которых может быть различным, находящихся в “закрытых учреждениях”, таких, например, как тюрьмы, режимные психиатрические больницы и т.п. Они являются важной системой отчета, посредством которой отдельные личности и группы познают мир и интерпретируют его в своих целях. “Делинквентная” субкультура характеризуется, в основном, поведением, отражающим ценности, которые прямо противоположны окружающей культуре. Теория криминальной субкультуры объясняет, таким образом, преступное поведение как обучаемое, – делинквент субкультуры усваивает ценности, которые являются девиантными (от лат. deviatio – отклонение).

Криминальная субкультура состоит из предметных, так сказать, материальных элементов и из субъективных человеческих моментов. Элементы механизма формирования криминальной субкультуры складываются из следующих составляющих: 1) поиск неустойчивой личностью психологической и физической защиты; 2) взаимная агрессия членов современного кризисного сообщества.

В узком смысле слова криминальная субкультура представляет собой духовную область особой общности людей, организованных обычно в преступные шайки, преступные группировки и организации. Как это не парадоксально звучит, преступная жизнь криминальных людей примитивна, но в то же время весьма разнообразна.

Если говорить образно, то криминальная субкультура является как бы слоеным пирогом. Каждый слой выглядит как субкультура определенных групп, занятых конкретной криминальной деятельностью. С этой точки зрения можно говорить о тюремной субкультуре, воровской субкультуре, субкультуре проституток и наркоманов и т.д. Кроме того, криминальная субкультура – это образ жизни вполне конкретной преступной группы. Важнейшими характеристиками криминальной субкультуры преступной группы являются следующие моменты: 1) криминальная субкультура не любит гласности; 2) криминальная субкультура организована по принципу так называемой “тусовки” среди своих и для своих. Другими словами, каждой преступной группе присущи свои собственные поведенческие атрибуты, символы, знаки, традиции и обычаи.

Криминальная субкультура представляет собой объективное явление, находящееся в сложной взаимосвязи с культурой общества, социальными процессами, происходящими в нашем обществе. На распространение криминальной субкультуры непосредственное влияние оказывает динамика распространения преступности в стране, изменения ее характера и основных криминологических показателей.

Мне не хотелось бы обозначать какие-либо временные рамки, но я уверен, что внедрение криминального образа жизни имело, так сказать, перманентную основу, если вспомнить историю становления государственности в России (беглые казаки, лихие люди, которых то казнили, то привлекали на государеву службу). Более подробно об этом можно посмотреть в работе А.И. Гурова “Профессиональная преступность”5.

В период крушения царской империи произошло массовое проникновение тюремных правил поведения в общественную жизнь, в том числе и потому, что пришедшие к власти люди в значительной своей массе имели опыт пребывания на каторге и в тюрьмах, который, по моему убеждению, независимо от условий отбытия наказаний, не может не быть социально вредным. В свою очередь, резкое падение нравов в советском обществе в период его пика и заката (1960−1980-е гг.) привело к падению нравов и в преступном мире. Воровские законы утратили священный и неприкосновенный характер. К сожалению, рассматриваемые социально-негативные явления имеют место и сейчас. Так, около 1% трудоспособного населения у нас ежегодно проходит опыт тюремной жизни. Это колоссальная цифра! Огромное число людей возвращается в обыденную жизнь в качестве проповедников тюремного быта и образа жизни.

Криминальная (делинквентная) субкультура не только порождена культурой официальной, но и находится с ней в антагонистических противоречиях. Криминальная субкультура – отрицание официальных правил.

Формальная (официальная) структура призвана помочь человеку в его повседневной жизни, которая достаточно строго регламентирована. В этом одновременно ее сила и слабость. Невозможно все регламентировать, всегда найдутся отдельные общественные ниши, которые окажутся незаполненными официальными правилами поведения.

В неофициальной (неформальной) структуре никогда ничего не задается сверху. Правила и обычаи здесь абсолютно автономны и не вписываются в структуры более высокого порядка. Кажущаяся анархия и неупорядоченность существующих воровских правил на самом деле подчинена строгой и прямой линии поступательного поведения − все, что может нанести вред криминальному сообществу, уничтожается. При этом простота и ясность являются привлекательными для людей, особенно из социальных низов общества.

Криминальная (делинквентная) субкультура состоит из следующих элементов:

1. криминальной идеологии, которая представляет собой систему понятий и представлений, сложившуюся в групповом сознании преступников. Кроме того, речь идет о своеобразной философии, которая оправдывает, объясняет и поощряет преступный образ жизни, снимает психологические и нравственные барьеры у людей, оказавшихся перед выбором противоправного или социального типа поведения. Наличие криминальной идеологии является главным условием запуска механизма самооправдания и отрицания своей ответственности у преступника;

2. криминальной нравственности, в свою очередь, противопоставляемой нравственности социальной. Основной тезис здесь сводится к тому, что общественная нравственность лицемерна по сути, направлена на притеснение большинства населения. Криминальные проповедники не без оснований утверждают, что эталонов нравственности много, и часто они противоречат друг другу. В каждом конкретном случае применяется тот эталон нравственности, который выгоден тем, кто находится у власти. Нравственность в криминальном мире, якобы, одинакова для всех. Она не может быть лицемерна, потому что проста. Каждый несет ответственность за несоблюдение установленных нравственных норм, и наказание любому, будь то начинающий преступник или преступный авторитет одно – смерть;

3. криминального образа жизни, который представляет собой привлекательный стандартный тип поведения, оказывающий влияние прежде всего на молодого человека. Главный принцип сводится к тому, чтобы потратить украденные деньги на веселье и красивые дорогие машины. Нет смысла копить деньги, надо тратить их сегодня, потому что неизвестно, что будет завтра. При этом важно определенную часть денег заранее отдать в сберегательную кассу преступников в так называемый “воровской общий котел”, сокращенно – “общак”. Это своего рода страховка преступной деятельности;

4. криминальной организации, которая предстает не в виде монстра, крайне неуклюже, как правило, показываемого в кино, а в виде вполне конкретных людей, спешащих прийти на помощь в трудную минуту (предоставление опытного адвоката неопытному правонарушителю, помощь семье, член которой оказался на скамье подсудимых, и т.п.). Люди, представляющие такого рода организации, не считают себя криминальными авторитетами, сами организации достаточно аморфны и не структурированы. Этим, в том числе, объясняются неудачные попытки разгромить их обычными способами, путем привлечения к ответственности их лидеров, на место которых тут же становятся другие. Но в то же время, когда происходит наступление на жизненные интересы таких организаций, их лидеры удивительным образом сплачиваются и выступают как единое целое;

5. криминального культа, который сводится к двум составляющим: культу личности и культу оружия. Нередко присутствует культ дорогого автомобиля или мотоцикла и женщин, но это скорее можно отнести к криминальному образу жизни. О культе личности будет сказано ниже, важно подчеркнуть, что для криминального мира в одинаковой степени имеют значение культ силы и культ организаторских способностей. Что же касается оружия, то именно оно придает необычайную уверенность в собственных силах, особенно молодым правонарушителям. Многие преступники являются настоящими знатоками и ценителями современного оружия, выписывают специальные журналы, стараются установить знакомство с инженерами оружейных заводов, находятся в курсе самых последних технических разработок. Для них оружие − важный составляющий элемент привычного поведения. Сами, не отдавая себе в этом отчет, они боятся признаться, что без оружия они – ничто. Думаю, в этом проявляется одна из характеристик любого культа – человек боится его лишиться, поскольку реальной собственной значимостью не обладает. Оружие дает: а) чувство превосходства над другими преступными группами; б) импульс немедленно продемонстрировать свою силу. Если преступная группа имеет оружие, она его обязательно применит.

Надо сказать, что в последние десятилетия произошли существенные перемены в отношении общества к преступности и ее проявлениям. Криминальная субкультура, о которой раньше предпочитали не говорить, в настоящее время получила легальный статус наряду с общей культурой. Некоторые утверждают, что это часть общей культуры и нет ничего страшного в том, что общество будет знать некоторые постулаты криминальной субкультуры. Между тем, не учитывается самое главное − криминальная субкультура – это не часть общей культуры, а ее прямой антипод. Кроме того, по своей природе она социально агрессивна. Представители криминальной субкультуры не жалеют ни сил, ни средств для того, чтобы вытеснить лучшие вековые традиции культурного наследия человечества и подменить их суррогатом сомнительных произведений так называемого тюремного искусства. При этом подмена понятий происходит в завуалированных формах, откровенно уголовные песни называются почему-то “бытовыми” песнями, уголовный жаргон и терминология – “бытовым” разговором. Никого не удивляет, что ведущие журналисты разговаривают со своими читателями на страницах газет и по телевидению на полублатном языке. Тюремный термин “беспредел” стал общеупотребительным. Я уже не говорю о том, что массовыми тиражами выходят книги, написанные на матерном языке. В игровых фильмах актеры позволяют себе нецензурно выражаться, чтобы, как говорят режиссеры, приблизить экранную жизнь героев к реальной.

Криминальная (делинквентная) субкультура пока еще не стала, но становится составной частью нашей жизни. С экранов телевизоров нас пугают бесконечные сериалы о жизни бандитских группировок, в радиоэфире не смолкает “блатная” (уголовная) музыка, которая называется теперь “бытовой”. Спонсоры, о происхождении денег которых можно только догадываться, организовали выход в эфир и регулярную работу специфической радиостанции – “Шансон”. Само название радиостанции, учитывая ее содержательную сторону, выглядит некорректно. Шансон (от франц. chanson) – французская народная песня XV−XVI вв., профессионально полифоническая, которая исполнялась хором, обычно из числа ремесленников, во время работы. (Полифония – вид многоголосия в музыке, основанный на равноправии голосов. В XV−XVI вв. получила распространение хоровая полифония строгого стиля, основанная на диатонике простых по интонациям и ритмике темах. На смену ей пришла полифония свободного стиля, зачастую инструментальная, с применением главным образом мажора и минора, сложных по интонациям и ритмике тем.) В этом смысле, наверное, отечественные бурлаки являлись непосредственными исполнителями шансона. В современном французском языке шансон − это современная эстрадная, обычно авторская, песня из репертуара шансонье, т.е. тех лиц, которые пишут песни и сами их исполняют. У нас такие песни называются авторскими и к блатным они не имеют отношения. Исходя из этого, скорее радиостанцию следовало бы назвать − “Шансонеткой”. Шансонетка (от франц. chansonnette) – песенка игривого, часто фривольного содержания, исполняемая обычно дамой, зачастую легкого поведения. Исполнительниц таких песенок в ресторанах и кафе называли шансонетками. Видимо, название “шансонетка” для организаторов радиостанции показалось слишком легкомысленным и двусмысленным. Между прочим, в этом также проявляется определенное лицемерие представителей криминальной субкультуры − обвиняя всех и вся в лживости, они сами действуют по принципу обмана и двуличия6.

На развитие и распространение криминальной субкультуры в настоящее время оказывают непосредственное влияние разрушительные общесоциальные процессы: 1) безумное уничтожение собственной национальной культуры; 2) крушение идеалов молодежи; 3) дезорганизация и разбалансирование всех общественных институтов; 4) деидеологизация; 5) разрушение школьного среднего образования. При этом хотел бы подчеркнуть, что процессы, связанные с деидеологизацией, получили довольно неожиданное развитие. Возникший вакуум в области идеологии оказался ничем не заполненным. И у нас выросло целое поколение, для которого идеологией является отсутствие идеологии!

Удивляет в этой связи массовое внедрение в сознание граждан чуждых нам вещей. Разнообразные телевизионные игры (“Слабое звено”, “Последний герой”, “За стеклом” и т.п.) построены на принципах личной победы ценой уничтожения своего товарища. При этом во все времена, даже среди некоторой части преступников, девиз был другой − сам погибай, а товарища выручай! Поэтому победу в Великой Отечественной войне одержали мы, а не наши враги.

Как справедливо говорит В.Н. Кудрявцев, на современной криминальной субкультуре особо сказались два обстоятельства. Во-первых, произошло массовое вытеснение прежних “воров в законе” и присущих им взглядов и традиций новым поколением преступников, которые не изолируются от общей социальной среды, но, наоборот, активно в нее внедряются, привнося свои новые “правила игры”. Во-вторых, наблюдается сближение преступной субкультуры с нравами современного кризисного общества, в котором “идет война всех против всех”, что очень устраивает представителей воровского мира7.

Распространению криминальной субкультуры способствует рост количества детективной литературы, детективных фильмов, в которых смакуются элементы преступной деятельности, роль, место, значение и влияние каждого члена преступного сообщества на общественную жизнь, причем, в основном, путем преувеличения такого влияния. Приходится слышать, что американское общество пережило фильм “Крестный отец”, который не оказал на него негативного влияния, но зато стал шедевром мирового киноискусства. Думаю, в этом проявляется двойное лукавство. Во-первых, как только фильм вышел на большой экран, вокруг него разгорелись жаркие споры, и большинство не только криминологов, но и общественных деятелей и авторитетных представителей культурной элиты указывали, да и сейчас указывают на серьезные негативные элементы фильма. Прежде всего, речь идет об определенной идеализации мафиозного мира и откровенном сочувствии и автора сценария Марио Пьюзо, и режиссера Фрэнсиса Копполы к экранному герою − крестному отцу. Во-вторых, и это самое главное, фильм имел ретроспективную основу и снимался, а тем более показывался в то время, когда наиболее одиозные “мафиози” сидели в тюрьмах США, а большинство самых опасных преступных группировок (murder corporation) были разгромлены. Более того, в 1930−1940-х гг., когда действительно в США хозяйничали преступные кланы, существовало негласное правило − нельзя было показывать полицейских в негативном плане, и в фильмах полицейские всегда побеждали преступников.

Другая причина распространения криминальной субкультуры – миграционные процессы, которые начались в связи с великим переселением молодежи на “стройки коммунизма”, и продолжаются сейчас, но уже в связи с распадом некогда единой страны. Что касается “строек коммунизма”, то, к сожалению, этой проблеме никогда не уделялось должного внимания. Не секрет, что, помимо комсомольских активистов, на эти стройки в основном направлялись условно освобожденные и условно осужденные лица из числа молодежи. Условия быта и работы были не самые идеальные, а надлежащая профилактическая работа с указанным контингентом практически не велась. Строго говоря, эти стройки были разновидностью каторжных работ, с тем только условием, что за работу платили вполне приличную заработную плату. Но благодаря недальновидной социальной политике, молодежная и криминальная субкультуры в местах больших строек создавали особый социально-психологический климат. Последствия сложившейся криминальной общности на этих стройках, думаю, мы до конца еще не осознали. Например, существующая криминальная общность в Братске угрожает не только косвенно, но и непосредственно социальным инфраструктурам Иркутска, который находится на расстоянии около 600 км.

Самое ужасное, что криминальная субкультура непосредственно связана с несовершеннолетними и молодежью, имеющими криминальную направленность. Нормы и ценности криминальной субкультуры являются мощными регуляторами индивидуального поведения, обладают высочайшей степенью референтности в силу действия механизмов психического заражения, подражания, прессинга, постоянно создающими ситуацию фрустрации и психической травмы для молодого человека. Референтная группа, согласно Д. Глассеру, − это группа, на которую человек ориентируется и которая служит ему эталоном, независимо от того, хочет он к ней принадлежать или нет. М. Шериф полагает, что нормы и ценности референтной группы являются для человека главными ориентирами, в соответствии с которыми он организует свою жизнь. В свою очередь М.Р. Хэскелл говорил, что уличная группа, совершающая противоправные деяния, и которая становится референтной группой для подростка, принадлежит к делинквентной (криминальной) субкультуре8.

“Тусовочная” молодежная субкультура является копилкой криминального опыта, регулятором деятельности несовершеннолетних делинквентных подростков, одобряя один тип поведения (как правило, противоправный) и пресекая другой (социально полезный).

Особенность криминальной субкультуры в среде несовершеннолетних правонарушителей состоит в том, что в ней постоянно обновляются и совершенствуются нормы и ценности преступной среды. Около 60% участников молодежной тусовки психологически готовы к употреблению алкоголя, 8% − к употреблению наркотиков, 5% − к употреблению токсических веществ. Только 36% из них имеют самостоятельный заработок.

Без преувеличения можно сказать, что криминальная субкультура – основной механизм криминализации молодежной среды.

История криминальной субкультуры – это постоянная ожесточенная борьба между традиционалистами и модернистами. На современную криминальную субкультуру оказывает сильное влияние девальвация этических ценностей в современном обществе: 1) обесценивается результат любого труда; 2) наблюдается крайнее неуважение к частной и государственной собственности со стороны власти; 3) продолжает обесцениваться человеческая жизнь, что всегда было характерно для периодов военных конфликтов и социальных потрясений (Гражданская война, Великая Отечественная война, социальные реформы 1990-х гг.).

Криминальная субкультура, как я уже говорил, агрессивна. Агрессия ее происходит в двух формах: 1) тихая (незаметная или ползучая); 2) вызывающая или откровенная.

Для представителей криминальной субкультуры характерен патриотизм, который удивительным образом перемежается с примитивным рационализмом. Патриотизм присущ потому, что у наиболее ярких носителей криминальной субкультуры – тоталитарное сознание. В свою очередь, как справедливо говорит Ю.М. Антонян, центральной характеристикой тоталитарного сознания есть вера в простоту мира. Любое явление может быть сведено к легко описываемому, наглядному сочетанию нескольких первичных феноменов. Иллюзия простоты создает иллюзию всемогущества. Любая проблема может быть решена, достаточно отдать верные и правильные приказы. Особенно это нравится подрастающему поколению, которое практически всегда и во все времена, до определенного возрастного порога стремится познать мир через простоту восприятия. Поэтому молодых людей привлекают тоталитарно ориентированные личности. Тоталитарно ориентированные личности и группы бессознательно ощущают цивилизацию, как утратившую свой престиж. Прошлое примитивное устройство жизни и межличностных отношений влечет их, поскольку в нем они могут обрести психологический комфорт. Именно из-за этого с такой свирепостью они начинают бороться с цивилизацией. Отсюда проявления непонятной для окружающих агрессии и вандализма. Проявления примитивизма были и у Гитлера, и у Сталина. Для многих преступников образ Сталина до сих пор является культовым. История ВКП(б), фактически отредактированная Сталиным, полна упрощений и примитивных обобщений. Что касается Гитлера, то Геббельс утверждал буквально следующее: “Фюрер мастер упрощения, сложнейшие проблемы он видит в их лапидарной примитивности”.

До недавнего времени бытовало мнение, что криминальная субкультура имела место лишь в уголовно-исполнительных учреждениях. Справедливо, что именно здесь криминальная субкультура наиболее рельефно выражена и, скорее всего, именно здесь она и зародилась. Поэтому в социальном пласте криминальной субкультуры наибольшее влияние имеет тюремная субкультура. Тюремное мышление порождает преступное поведение. Криминальное сознание, образ мышления возникают в психике преступника еще до того, как он совершит преступление.

В тюремных сообществах признаки криминальной субкультуры выглядят следующим образом: 1) наличие враждующих асоциальных группировок; 2) жесткая групповая стратификация (иерархия ролей); 3) наличие системы мелких исключений для “верхов”; 4) психологическая и физическая изоляция “отверженных”; 5) наличие кличек; 6) распространение азартных игр; 7) распространение тюремной лирики и блатных (уголовных) песен; 8) распространение уголовного жаргона; 9)распространение татуировок; 10) насаждение тюремных традиций и воровских клятв; 11) вандализм.

Преступники-профессионалы прошлого имели более строгую мораль. До революции мораль преступников-профессионалов поддерживала царская полиция, поскольку это было выгодно. Иметь дело с преступниками, придерживавшимися определенных правил и принципов, было легче. Я сам был свидетелем, когда следователь говорил мне, что с профессионалом иметь дело проще: он не будет отпираться от очевидных фактов. Если доказательства есть, он сразу признается и начинает торг, что он признает, что нет, кого сдает, а кого нет. Если попадается новичок, он отрицает даже очевидные вещи, и с ним намного сложнее. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующий момент, договориться с ним ни о чем невозможно. Кстати, такие люди больше подпадают под власть адвокатов, а профессиональные преступники знают им цену и не церемонятся с ними!

В последнее время произошли существенные изменения в криминальном мире и криминальной субкультуре:

1. Коррупция и блат разъедают не только общество в целом, но и преступную среду.

2.Сложилась определенная мозаичность причин преступного поведения. Выделить первопричину или главную или основную причину преступного поведения невозможно.

3. Произошла деформация политической психологии, что проявляется в распространенном заблуждении, что демократия – это вседозволенность. Растет неверие в устойчивость государственных институтов, стабильность власти, ее способность обеспечить нормальную жизнедеятельность общества, правопорядок, защиту прав и интересов граждан. На этом фоне наблюдается оживление политического и идеологического экстремизма, во многом провоцируемого представителями преступного мира.

4. Деформация правосознания проявляется в правовом нигилизме, негативном отношении к праву, правовой неграмотности, потере ориентиров правового поведения, неверии, что право может выступать эффективным регулятором общественных отношений, убеждении в отсутствии равенства граждан перед законом, недоверии к правоохранительным органам, уверенности в безнаказанности преступников. Нередки случаи, когда для защиты своих законных интересов гражданам приходится платить деньги милиционерам. Подчеркиваю, для того, чтобы привлечь преступника к ответственности, у потерпевших милиционерами вымогаются деньги! И это не исключение, а правило: 39% граждан говорят о своем бесправии в случаях общения с представителями правоохранительных органов.

5. Произошла деформация нравственного сознания людей, которое пронизывает все сферы жизни человека. Нравственность определяет рамки дозволенности любого вида поведения людей, устанавливает границы добра и зла. Сейчас эти границы размыты, а скоро будут стерты.

6. На трансформацию криминальной субкультуры повлиял ряд факторов: в различные времена в тюрьмы попадали многие деятели науки и культуры, которые облагораживали преступный мир. Это было и во времена царизма, это было и при Сталине, это было и позже. Надо сказать, что в тюрьмах всегда ценились люди знающие. Например, известный исследователь нравов царской каторги В.М. Дорошевич однажды встретился с известным, как сейчас сказали бы, преступным авторитетом Пазульским. Неожиданно Пазульский заявил, что будет говорить с Дорошевичем на английском языке. Беда была в том, что Пазульский учил язык самоучкой и никогда не слышал живого английского наречия. В руках Дорошевича оказалась судьба Пазульского, а вернее всего, его жизнь. Стоило сказать, что он не понимает, что ему говорит Пазульский, и каторга уничтожила бы своего кумира. Однако Дорошевич сумел что-то ответить Пазульскому, и, по словам Дорошевича, надо было видеть, с каким почтением каторжане слушали весь этот странный разговор на непонятном для них языке.

7. Тенденция криминальной субкультуры – упорядочение и систематизация. При этом в общей своей массе она остается аморфной структурой. Как только криминальная субкультура складывается в систему, найти ее первопричину становится невозможно. Она развивается по стихийным законам, и остановить ее растущее влияние и проникновение в общую культуру становится все труднее.

8. В криминальной субкультуре сложились свои эстетические вкусы, приоритеты и ценности. Это касается понятий красивой жизни, легко доступных девочек, дорогих автомобилей, возможности с шиком отдохнуть на дорогих экзотических курортах и т.п.

9. Все идеологические, правовые, эстетические и этические элементы криминальной субкультуры выступают в единстве и взаимосвязи.

10. Динамика криминальной субкультуры: ужесточение нравов вульгарных преступников и одновременно демократизация в группах профессиональных преступников. Вульгарная преступность потому и называется вульгарной, что сила и жестокость правят бал. Все это отражается на способах определения статуса личности, ее роли в преступной группе. Для профессиональной преступности характерны ум и холодный расчет. В такой преступной среде произошла демократизация, поэтому бандами в одиночку не руководят.

Следует более подробно остановиться на характеристике отдельных атрибутов криминальной субкультуры. При этом важно подчеркнуть, что многие атрибуты полифункциональны, – татуировка одновременно является знаковой системой общения, средством стигматизации и украшения, клички – словесной системой общения, гомосексуализм выступает как средство наказания, а самоповреждение как средство достижения личных моральных и материальных выгод.

Татуировки пришли из Океании вместе с матросами, открывавшими новые земли. До сих пор нанесение татуировок среди матросов наиболее распространено и, несомненно, является устоявшейся традицией. Существует несколько версий происхождения слова татуировка: 1) сиамского происхождения (Таиланд). Та – картинка. Ату – дух; 2) азиатского происхождения без уточнения страны. Та-татау – звукоподражание шуму, троекратному постукиванию по инструменту, с помощью которого наносится татуировка; 3) полинезийского происхождения. Бог полинезийцев “Тики” лично положил начало татуировкам. Сам процесс нанесения татуировки был религиозным обрядом; 4) корень слова “Тату” соответствует яванскому “тату”, что в переводе означает “рана”.

Татуировка – это нанесение на тело рисунков, надписей, цифр, знаков путем введения под кожу красящих веществ с помощью режущих и колющих инструментов. Распространены татуировки, выполненные путем образования шрамов на поверхности кожи режущими инструментами. Нанесение татуировок характерно для закрытых социальных систем.

Татуировки являются для их носителей определенными ценностями. Они выполняют многочисленные социально-психологические функции и носят индивидуально-специфический характер. Для представителей преступного мира, особенно из числа молодежи, притягателен сам процесс нанесения татуировки как некая групповая деятельность, обставленная специфическими ритуалами. Татуировки выполняют разнообразные функции межличностного и межгруппового взаимодействия, компенсируют утраченные ценности в связи с физической и духовной изоляцией конкретных преступников от общества.

Недавно среди законопослушных граждан татуировок было немного. В последнее время заметна тенденция к усилению этого процесса. Самое широкое распространение татуировки получили там, где есть исправительные учреждения. Влияние западной массовой культуры в этом вопросе еще более наглядно и заметно. Стоит какой-нибудь знаменитости сделать татуировку, начинается процесс подражания. Асоциальная среда в лице проституток дала мощный импульс развитию татуировок среди девушек.

В асоциальной среде чаще встречаются татуировки аморальные: а) 70% − тюремная, сигнальная татуировка, тюремный юмор; б) 13% - эротико-сексуальные татуировки; в) 10% - рисунки и надписи аналогичного содержания, но претендующие на художественность.

Зная содержание татуировки, можно дать определенную социально-психологическую, возрастную и нравственную характеристики правонарушителю. В 61% случаев нанесение татуировок является семейной традицией. Особенно склонны к нанесению татуировок лица в возрасте от 12 до 15 лет. До 60% людей расписывают свое тело в несколько этапов: а) при вхождении в криминальную или асоциальную группировку; б) попадая в места заключения.

Существует множество классификаций татуировок. Приведу следующую, по которой татуировки подразделяются на: а) сигнально-обособительные, которые служат средством обособления, являются опознавательными знаками; б) личностно-установительные, раскрывающие биографию, отражающие принципы и установки, которым следует индивид; в) стратификационно-информационные, которые выполняют функции фиксации положения носителя в иерархической структуре криминальной группы; г) мифологические (культовые), свидетельствующие о психической патологии владельца или выполняющие функцию устрашения; г) антирелигиозные (при том, что их владельцы в действительности являются людьми набожными); д) тюремные (воровские), свидетельствующие о пребывании их владельца в СИЗО либо в исправительном учреждении; е) сексуально-эротические, в которых раскрывается сексуальная ориентация, иногда в целях личной безопасности, чтобы не было притязаний на насильственное мужеложство; ж) художественно-декоративные; з) юмористические; и) сентиментальные (памятные); к) профессиональные.

Мотивы нанесения татуировок: 1) подражание − 31,6%; 2) от нечего делать − 30%; 3) чтобы понравиться другим и в целях украшения соперников − 21,7%; 4) показать причастность к уголовному миру − 10,7%; 5) выделиться из толпы − 4,5% (получается наоборот); 6) завоевать авторитет в исправительном учреждении − 4,5%; 7) прочие − 7%.

Мотивы выведения: 1) демаскирующий элемент − 24,4%; 2) недовольство качеством − 20%; 3) недовольство содержанием − 13,3%; 4) убедился в аморальности татуировок − 10,6%; 5) насмешки со стороны окружающих − 8,9%; 6) прочие − 22,8%.

Уголовный жаргон запечатлевает преступный стиль мышления. Характерно, что менее половины, пользующихся уголовным жаргоном, знают реальный смысл употребляемых ими выражений. Постановщики известного отечественного фильма “Джентльмены удачи”, иронизируя над преступным миром, половину уголовного жаргона взяли из жизни, а половину просто выдумали. Например, “редиска” − это только овощ, но никак не “нехороший человек”. Каково же было их удивление, когда они узнали, что спустя всего несколько месяцев после выхода фильма в исправительных учреждениях многие осужденные совершенно серьезно ругались друг на друга – “редиска”. Юмора никто не оценил. В основе уголовного жаргона лежит язык офенский. Офени – это мелкие торговцы, ходебщики, каньчужники, коробейники, прасолы – все мелкие торговцы, ходившие по деревням с иконами, лубочными изделиями. Многие выражения, которые употребляли торговцы в качестве своего профессионального сленга, дошли до наших дней. Например, хилять – гулять, клевый – хороший, хилый – плохой, лох – мужик. Уголовный жаргон вобрал в себя слова из профессионального языка моряков, людей других профессий, представители которых жили достаточно замкнутой группой.

Почему так распространен уголовный жаргон? Во-первых, он эмоционален, во-вторых, ироничен, в-третьих, экспрессивен, в-четвертых, дает точные и емкие определения, в-пятых, деперсонализирует личность, в-шестых, облагораживает неблаговидные поступки, в-седьмых, придает динамизм речи, в-восьмых, позволяет достичь двоемыслия, в-девятых, укорачивает, упрощает речь, придает ей шаблонность.

Уголовный жаргон часто отождествляли с воровским. Видимо, так оно и было, когда он зарождался и служил языком конспирации и профессионального общения. Уголовный жаргон чрезвычайно легко распространяется в молодежной среде. Негативным эффектом упомянутого мной фильма “Джентльмены удачи” стало широкое распространение жаргона даже в детских садах. Уголовный жаргон сходен с молодежным сленгом и также чрезвычайно распространен. Многие журналисты и политики разговаривают на нем, сами того не замечая. Уголовный жаргон – это условный язык, который используется для того, чтобы: 1) выделиться; 2) в целях конспирации; 3) проводить иерархическую диагностику; 4) обслуживать преступную деятельность; 5) сохранять традиции криминальной субкультуры социальной общности; 6) в дальнейшем осуществлять криминальную профессионализацию.

По его распространению можно изучить развитие преступности. Кроме того, уголовный жаргон является важным средством изучения личности и групп преступников.

Структура уголовного жаргона: 1) выражения и термины одновременно употребляются в молодежном и уголовном жаргонах; 2) выражения, употребляемые несколькими криминальными группами (воры-карманники, рэкетиры, проститутки); 3) военно-уголовный жаргон; 4) жаргон тюрем и зон; 5) элитарная преступная среда – язык мафиози и коррумпированных элементов.

В.Н. Кудрявцев правильно утверждает, что “преступная субкультура – не экзотический элемент современных нравов, а опасное социально-психологическое явление, способное самым отрицательным образом воздействовать на многие стороны общественной жизни”9. Усилия криминологов должны быть направлены, в том числе, на разрушение основ криминальной субкультуры. Как правильно говорил знаменитый сыщик В.Ф. Чванов, “трудным мальчикам надо знать, что «воровской дружбы» не существует, что «воровской романтики» нет. Пусть знают ребята, что наступает время, когда самые отпетые преступники разочаровываются в этой лжеромантике”10.

Таким образом, криминальная субкультура не является частью общей культуры, а является ее антиподом, паразитирует на ее достижениях, превращая действительно культурные ценности и достижения человечества в их суррогат. Более правильно криминальную субкультуру следует называть девиантной субкультурой. Девиантная субкультура развивается параллельно официальным правилам и нормам, она является как бы тенью официальной культуры. Следовательно, сама постановка вопроса о криминальной субкультуре является не более чем попыткой заретушировать действительную проблему проникновения криминального образа жизни в повседневную действительность. Я называю это ползучей криминальной девиантной культурной революцией.

Сама криминальная субкультура нередко преподносится как образец честного отношения к людям, в отличие от официальной культуры, которая пронизана духом цинизма и лицемерия. При этом упускается из виду тот важный факт, что в уголовном мире понятие честности не существует. Честность может быть применима преступниками только к самим себе, в том смысле, что они знают, что нарушают закон. Сама честность как некая абстрактная категория понимается в криминальном мире как способ выжить в конкретной ситуации. Криминальная субкультура паразитирует на общечеловеческих нормах: чувство гражданского долга подменяется понятием долга воровского, товарищество – круговой порукой, дружба – преданностью воровской группе.



1 См.: Фокс В. Введение в криминологию. М., 1985. С. 143.

2 См.: Криминологи о неформальных молодежных объединениях / Под ред. И.И. Карпеца. М., 1990. С. 51−52.

3 См.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1990. С. 314.

4 См.: Ракитов А.И. Цивилизация, культура, технология и рынок // Вопросы философии. 1992. № 5. С. 7.

5 См.: Гуров А.И. Профессиональная преступность. М., 1990.

6 См.: Советский энциклопедический словарь / Под ред. А.М. Прохорова. М., 1981. С. 1516.

7 См.: Кудрявцев В.Н. Преступность и нравы переходного общества. М., 2002. С. 106.

8 См.: Фокс В. Указ. соч. С. 159−160.

9 Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 113.

10 Чванов В.Ф. Сенсаций не будет. М., 2003. С. 531.