От IGA Ответить на сообщение
К Monk Ответить по почте
Дата 22.10.2007 23:13:53 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Тексты; Версия для печати

Почему российские граждане столь пассивны?

http://www.opec.ru/point_doc.asp?tmpl=point_doc_print&d_no=64634

OPEC.ru Социальная политика
Аузан 11:27 17 октября 2007

Александр Аузан: «Мы переходим в исторически необязательный период»

Почему российские граждане столь пассивны, а власть столь активна? Кто сегодня рождает идеи и к чему они могут привести, почему бизнесмен доверяет партнеру, но не соседу? О современном состоянии российского общества размышляет президент Института национального проекта "Общественный договор", член Совета при Президенте по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, зав. кафедрой прикладной институциональной экономики экономического факультета МГУ Александр Аузан.



Гарантии, а не права



- Джон Ролз, цитируемый вами в выступлениях, говорил: если свободу можно обменивать на благосостояние, то модель справедливости не работает. Не это ли у нас произошло и происходит?



- Я бы различал две ситуации. Одна, когда происходит отчуждение свободы в прямом смысле, как это было в основании сталинского режима. Люди отдали всю свою свободу в обмен на возможность прорыва к лучшей жизни. Даже не на социальные гарантии.



У нас имеет место нечто иное. Вообще, спрос на те или иные права или свободы довольно сильно зависит от двух факторов: от имущества и от образования социальных групп. Именно на этом была основана цензовая демократия, через которую прошли все развитые страны. Я теперь часто повторяю, что есть одно обстоятельство, которое либеральные теоретики нам не сообщают: что все устойчивые демократии рождались из цензовой демократии. А остальные, которые фазу цензовой демократии не проходили, оказались неустойчивыми…



Мы находимся в той фазе, когда большинству людей нужны не гражданско-политические свободы, а социальные права и гарантии. Это показывают опросы и Левада-центра, и фонда «Общественное мнение», и ВЦИОМа.



Второе обстоятельство: дело не только в том, на что люди предъявляют спрос, но еще и в том, готовы ли они нести издержки, или они на кого-то перекладываются.



- Это те самые самоограничения, о которых вы говорили недавно, представляя экономические сценарии после 2008 года.



- Особенность в том, что люди не только предъявляют спрос прежде всего на социальные права, они еще не намерены сами заниматься обеспечением этих прав. Не готовы объединяться в сильные профсоюзы, тратить время на качание прав по тем или иным вопросам. В большинстве своем они хотят делегировать это государству. Исходя из этого, формула обмена у нас выглядит как попытка вменить государству обеспечение социальных прав и на него же переложить издержки по реализации этих прав. Я утверждаю: из такой формулы обмена ничего не получится.



Фантом для политиков



- А к чему тогда люди готовы?



- Давайте уточним, что имеется в виду: российские граждане очень разные. Поэтому я все время повторяю, что большинство – это фантом, который придумали политики, победившие на выборах. Реальное общество состоит из меньшинств. Поэтому рассуждения, к чему люди готовы, а к чему нет, это вопрос, о каких группах мы говорим.



- Ну, давайте отсеем совсем маргинализированные прослойки. Таковых, наверное, наберется процентов 10.



- Не больше. Или 20% по счету по черте бедности, но за чертой бедности люди с очень разными установками. Потому что есть бомж, есть алкоголик, по разным причинам покинувшие общество, а есть библиотекарь, грамотный, с желаниями и совершенно не желавший это общество покидать.



- Если оперировать совсем грубыми расчетами, то наберется до 50% выигравших за последнее 15-летие. Внутри эти люди разделены очень серьезно: 3% богатых, процентов 7-10 – так называемый upper middle, затем middle и т.д. Да, это разные группы. Скажите, какие у них интересы и к чему они готовы? Хотя соцопросы говорят, что готовы они практически к одному: всё делегировать... И лишь порядка 10% хотят добиваться чего-то сами...



- Я не вижу тут ничего катастрофического. Если смотреть на развитые западные общества, то активная группа в этих обществах, да, примерно в 10 раз больше, чем у нас. У нас не более 0,5% населения участвует в качестве членов в политических организациях, в Европе 8-10%. У нас 2,5% участвует в неполитических организациях, для Европы нормально от 25% до 40 % в Скандинавии. То есть давайте не будем делать вид, будто есть такая фаза развития общества, когда все активны и все хотят всё решать.



-- Три дня раз в 20-50 лет...



-- Возможно, но это и называется уже по-другому… Да, у нас цифры не такие, как в Европе. Но сетовать на то, что большинство не хочет этим заниматься, неправильно. Всюду люди хотят жить частными ценностями. Специфика нашей ситуации не в этом. А в том, что система принятия решений в государстве настроена таким образом, что опирается на это самое… я бы сказал, «пассивное большинство», но это неправильно. Опирается на сумму пассивных меньшинств. При этом я утверждаю: пассивные меньшинства и проигрывают больше всех от этой системы.



Смотрите, что произошло после того, как это делегирование явным образом выразилось в 2003-2004 году, когда возник полуторапартийный парламент, полное доверие президенту и т.д.? Начались социальные провалы. Делегировали туда, наверх, все целиком – и получили то, за что осуждают теперь Михаила Зурабова. А я теперь все время вступаюсь за него, хотя тогда спорил непрерывно…



- Почему вступаетесь?



- Потому что не в его ведомстве готовился 122-й закон! Не он в качестве Государственный Думы дружно его принимал! Он лишь цинично исполнял плохо подготовленный социальный закон. Этот закон – продукт, полученный как раз от размена: мы не хотим заниматься нашими правами, мы делегируем их вам. И нам неважно, как устроены парламент, правительство. Вот это «неважно» и оборачивается подобными последствиями.



Не верим



-- Вы говорите о социальной активности, выражающейся в членстве в каких-нибудь общественных организациях, в хождении на митинги и марши. Но вы говорили и о группах с их интересами. В моем представлении, принципиальное отличие нашего общества от европейского и состоит в том, что там группы да, хотят быть пассивными, но при этом осознают свои интересы. Они понимают, что готовы позволить государству, а что не готовы, что готовы терпеть, а что нет...

Вы много говорили в последние годы про осознание своих интересов именно группами. Где это осознание? Почему эти слои до сих пор ничего не предъявляют?



- А с чего вы взяли, что они не осознают? Вы исходите из того, что это осознание никак не проявляется. Оттого, что вы как член определенной группы осознали ваш интерес, но при этом не нашли путей воплощения этого интереса, возникает ощущение безнадежности.



Почему вы не можете воплотить этот интерес? Три причины. Первая – крайне низкий уровень социального капитала. Ничего кошмарного в этом нет, это как прилив и отлив. Сейчас отлив. Он ясно выражен в социологических опросах, в ответе, можно ли доверять другим людям. Если три четверти считает, что нельзя доверять, ну как ты реализуешь свой интерес? С людьми своей же группы, если ты им же и не доверяешь!



Второе препятствие – идеологическое. Я повторял и буду повторять, что самая страшная фраза, витающая над просторами России, звучит так: «Я с этими на одном поле не сяду». В итоге, образуется простая схема: власть мало кто любит, но обращаться вроде бы больше и не к кому. И каждый про себя говорит: «Вот чтоб я с этими сел на одном поле? Нет! Пусть власть с ними для начала разберется». Таким образом, мы сами все время создаем ситуацию, когда принуждение становится единственной возможностью что-то коллективно сделать. А принуждать лучше всего умеют мафия и государство. Причем государство лучше, чем мафия.



И есть третья причина – стилистическая. «Тоталитаризм встает над Россией!», «Граждане, отечество в опасности!» – это стиль начала XX века. Для сегодняшнего дня он совершенно не годится, нужно искать новые стилистические приемы, которые увлекли бы людей. Поскольку мы не решили ни первый, ни второй, ни третий вопрос, люди, осознавшие свои интересы, совершенно не видят путей их реализации.



Акт заключения



– Почему выборы они не рассматривают как способ их реализации?



– Выборы – это микро-акт заключения социального контракта. Я все время подчеркиваю: общественный договор – это необязательно что-то хорошее и светлое. Это некоторые правила, которые мы начинаем считать нормальными. Если мы не видим способов договориться между собой (сейчас приведу пример того, как это решается в экономике), тогда мы находим единственный путь – всё делегируем и говорим: власть, ты только в частную мою жизнь не вмешивайся. А все остальное – пожалуйста. Ты решаешь проблемы, расставляешь депутатов, министров, как тебе заблагорассудится. Скорее всего, декабрь 2007 года подтвердит…



– …готовность значительного числа людей заключить это соглашение…

– …в виде депонирования своих прав.



– Но тогда мы сталкиваемся с тем, о чем вы же говорили в своих выступлениях. Получается, это соглашение не только о том, что власть не вмешивается в частную жизнь. Это согласие на то, что мы готовы платить косвенные «налоги» в виде взяток и дополнительных платежей за неэффективность институтов и служб. И значит, нас это устраивает.



– Да, заплатили – и не трогайте.



– Получается, при том, что все вроде чем-то недовольны, оказывается, все довольны всем!



– Нет. Тогда давайте различать, что такое «довольны – недовольны». Если у вас есть 3 варианта решения, и по двум из них вы не видите, как можно этого достичь, а видите лишь по третьему, это не означает, что вы довольны третьим вариантом. Просто вы не видите, как можно реализовать первые два!



– Не видите или не хотите видеть?



– И то, и другое. С одной стороны, есть объективные препятствия, связанные с низким уровнем доверия в обществе. Они возникли не потому, что власть давит или обманывает, а потому что в 1990-е разрушились прежние связи между людьми. Это то самое размывание социального капитала. Но я обращаю ваше внимание на то, как эту проблему решил бизнес. Сошлюсь на исследование Андрея Яковлева из Высшей школы экономики, где задавался вопрос: можно ли, на ваш, взгляд, доверять партнеру по бизнесу? 80% отвечает, да. И это те же люди, которые на вопрос, можно ли доверять соседу, отвечают «нет»!



Вера по предоплате



– То есть как соседа они его не воспринимают, а как партнера по бизнесу воспринимают?



– Да. И мой ответ почему, состоит в том, что в экономике способы преодоления недоверия были найдены. В 1990-е один бизнесмен сказал: «Ничто так не укрепляет веру в человека, как стопроцентная предоплата». Поскольку в экономике все эти механизм,ы есть – с предоплатами, с залогами, с заложниками, – внутри системы институты построены. И уже можно доверять. А с соседом такого механизма нет.



– Возможен?



– Конечно. Просто он несколько сложнее строится, и нужно исходить не из призыва к доверию, а из факта недоверия. Да, динамика социального капитала, – процесс небыстрый. Поэтому общий фон низкого взаимного доверия будет сохраняться. За исключением бизнес-контрактов. Но я думаю, потихоньку взаимное доверие будет подрастать.



– С чего?



– Социальный капитал восстанавливается сам собой, просто потому что люди живут рядом и общаются друг с другом. Как разрушились связи прежней, советской жизни, так нарастут новые. Другое дело, что это нарастание может идти в разных формах. Например, люди могут начать доверять друг другу по принципу землячества. Или по этническому признаку. Можно идти по признаку профессиональной принадлежности или как-то еще.



– Или «все мы из Питера…»



– Да. Кстати, примитивные признаки начинают работать первыми. Этнические, земляческие группировки во всем мире являются основой мафиозных структур, потому что это простой признак в системе координат «свой – чужой».



– Или один университет. Что нормально в англосаксонском мире.



– Или армия, как в Израиле… Поэтому восстановление социального капитала пойдет. Вопрос, какими каналами. А вот это зависит от того, какими инструментами будут на процесс воздействовать. Прежде всего – власть. Потому что, затрудняя, скажем, некоммерческую деятельность, а это произошло, – власть, тем самым толкает в более простые формы такие, как землячество или этнические объединения. Если слишком дорого создать НКО, значит, люди будут сбиваться гуртом по иному признаку. Не думаю, что власть этого хотела, но она это сделала.



И второе обстоятельство, которое уже не от власти зависит: какие идеи будут распространяться и как будет распространяться понимание людьми матрицы выбора.



Мораль и кальки



– Что значит, «от власти не зависит»? От власти же распространяются идеи.



– Во-первых, я что-то не вижу идей, которые бы успешно распространялись от власти. Я думаю, мы вообще вступили в крайне бесплодный период; в эти месяцы из периода политической реакции, который закономерно наступает после революций, мы перейдем в исторически необязательный и довольно неприятный период, – реставрации. Есть фаза реакции, которая неизбежна. А вот реставрация уже не является неизбежной. Но, похоже, мы в нее вползаем…



В этом случае мы будем иметь фарсовые картины вроде идеи партии как источника морального единства общества. Это прямая калька с той партии, которая когда-то, действительно, бывала источником морального единства общества, правда, странными методами… И уже не была им в конце 1980-х. И тем более не станет сегодня. Поэтому, думаю, оттуда будут двигаться не идеи, а кальки с прошедшего исторического периода.



– Кальки тоже могут быть прочными и долговременными.



– Если кругом все другое, трудно возобновить идею, которая была связана с иными обстоятельствами жизни. Поэтому я считаю: ответственность за идеи, которые распространяются, и главное, понимание картины социальной жизни на предмет, что у нее есть иные возможности, в значительной мере зависит ныне от образованного сообщества.



Интеллектуальное сообщество привыкло, когда спрашивают, что надо делать со страной, обращаться к власти. Я не хочу сказать, что надо прерывать отношения с властью, но надо начинать разговаривать с гораздо более широким кругом. Потому что определенным надеждам на изменение траектории развития связаны, распространение иных идей и иного понимания жизни, кроме как из образованного сообщества России, больше взяться неоткуда.



– В одном из своих выступлений вы говорили, что иногда общества проходят через точки бифуркации, которые позволяют перейти им от вертикального, «гоббсовского» контракта к горизонтальному Джона Локка. А что мы?



– Сейчас, в октябре 2007 года, никаких признаков того, что мы можем съехать с одной колеи на другую, нет. Но я по-прежнему полагаю: система, которая выстраивается, неэффективна, и она будет давать внутренние сбои. Я говорю не про внешние шоки, вроде нефтяного, в котором вообще не уверен. Конечно, будут колебания цен на углеводороды, но кто сказал, что они будут такими, как первые два? Мир во многом адаптировался к этому уровню цен. Поэтому если они и начнут понижаться, то будут не рушиться, а сползать.



Не внешние шоки будут провоцировать сбои, а внутренние. Правительство Фрадкова может записать в свой архив минимум четыре рукотворных кризиса: банковский, монетизационный, алкогольный, последний ценовой. Система не сбалансирована, и она будет продолжать генерировать кризисы.



Светлана Бабаева

Аузан Александр Александрович