|
|
От
|
Георгий
|
|
|
К
|
Георгий
|
|
|
Дата
|
03.11.2005 22:03:26
|
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
|
(!!!!!) Александр Яковлев. Против антиисторизма (<Литературная газета>, 1972 г.) (*+)
http://left.ru/2005/15/yakovlev132.phtml
Александр Яковлев
Против антиисторизма
----------------------
18 октября 2005 г. умер Александр Н. Яковлев, "архитектор перестройки",
сыгравший немаловажную роль в уничтожении СССР, очернении коммунизма
("коммуно-фашизма" в его терминологии) и легитимации преступлений, связанных
с реставрацией капитализма. Сегодня этот человек воспет либеральной
интеллигенцией как "гигант мысли и отец русской демократии". Его статья
"Против антиисторизма" нередко рассматривается как первый вызов, который
Яковлев бросил господствующей идеологии, за что и был подвергнут
"репрессиям" в виде "ссылки" в Канаду. Мы предлагаем читателям Лефт.ру
самим оценить эту статью, и еще раз вспомнить, как под социалистические
лозунги проходило уничтожение нашей Родины.
-----------------------
Особым смыслом исполнен приближающийся пятидесятилетний юбилей Союза
Советских Социалистических Республик. Эти полвека - блестящее доказательство
той истины, что история человечества развивается по восходящей линии, в
полном соответствии с объективными законами общественной жизни, открытыми
великими учеными К. Марксом и Ф. Энгельсом.
50 лет СССР - это зримое свидетельство героизма, самоотверженности,
исторических свершений всех народов великого Советского Союза, прошедших в
тесном едином строю нелегкий путь борьбы, труда и побед, только
объединенными силами можно было построить социализм. Только в условиях
созидания нового строя могла сложиться новая историческая общность -
советский народ.
Советская общественная наука, советская литература и искусство развивались и
мужали все эти пятьдесят лет вместе с развитием страны, всегда являясь
активными, деятельными участниками социалистического строительства. И они
дали множество примеров глубокого и тонкого решения этой сложной задачи -
отражения и исследования эпохи - на высоком научном и идейно-художественном
уровне. Так же как в партийных документах, ставших вехами нашей истории, в
десятках теоретических обобщающих трудов и исследований, в ставших уже
советской классикой эпических поэмах и пьесах, в замечательных фильмах и
спектаклях, которые мы по праву называем народными, отразилась сама наша
жизнь - бурная, полная революционного динамизма, новаторской энергии,
созидательной мощи. В лучших произведениях партийной публицистики, науки,
литературы и искусства глубоко осмысляется пройденный нашим народом
исторический путь со всеми его тяготами, с переломными моментами, с
противоречиями и столкновениями, а из этого анализа выкристаллизовываются те
главные, животворные тенденции, которые и определяют направление движения
жизни. Прошлое, настоящее и будущее народа освещено в этих произведениях
светом марксистско-ленинского мировоззрения, силой таланта, служащего
трудовому народу. Поистине с огромными достижениями не только в области
материального производства, но и в сфере духовной приходит наша страна к
славному юбилею великого Советского Союза.
Сегодня общество развитого социализма решает проблемы, небывалые по своей
новизне, размаху и характеру. Отсюда сложность и многоплановость процесса
развития зрелого социалистического общества. Отсюданеизбежные для всякого
развития противоречия. Разумеется, сложности и противоречия общественной
жизни сегодня носят совершенно иной хар чем в предыдущие периоды более чем
полувеково истории нашей страны. Они определяются тем, что скому народу
приходится решать такие задачи, которые, если говорить об их объеме и
глубине, никогда ранее не вставали.
1
Социалистическая современность - трудная, но чрезвычайно благодарная сфера
научного анализа и художественных обобщений, исследований и типизации.
Главной заботой общественной науки, литературы, публицистики всегда было
изучение и отражение того нового, прогрессивного, коммунистического, что
утверждается в нашей жизни. И от того, насколько зорок глаз ученого или
художника, умеющего увидеть это новое, насколько щедро его сердце, способное
новому порадоваться, насколько глубок ход его мыслей, проникающих в
грядущее, - от всего этого зависят общественная значимость и полнокровность
научного или литературного труда. Речь идет об умении точно анализировать и
окрыленно мечтать, или, говоря словами Маяковского, и <день пришпилить к
бумаге>, и заглянуть <в коммунистическое далеко>.
По сути дела, ученый или литератор нашего времени - это не просто человек,
взявший перо для того, чтобы запечатлеть эпоху или в строгих научных
выводах, или в ярких художественных образах. В обоих случаях это
исследователь, анализирующий сложнейшие явления и глубинные процессы.
Чтобы разобраться в сложности жизненных ситуаций и проявлений, уметь
правильно их оценивать, отличать подлинные ценности от мнимых, необходимы
четкие классовые ориентиры, идейная убежденность, политическая
прозорливость. С этими качествами равно несовместимы как догматическая
нетерпимость, закостенелость, так и ревизионистская всеядность, модное
псевдоноваторство - любые отступления от научной,
диалектико-материалистической методологии, от марксистско-ленинских
принципов анализа. Уметь с научных позиций анализировать обстановку,
общественные условия во всей их сложности и противоречи вости, видеть
возможность разнородных влияний на развитие социалистического сознания,
правильно оценивать степень и глубину этого влияния и делать верные
политические выводы - в этом суть подхода к явлениям жизни, которому учит
марксизм-ленинизм. <Весь дух марксизма, вся его система, - писал В.И.
Ленин, - требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (а) исторически;
(б) лишь в связи с другими; (в) лишь в связи с конкретным опытом истории>.
Разработанные В.И. Лениным методологические принципы подхода к общественным
явлениям актуальны и для науки, и для литературы, и для публицистики.
Отступления от этих принципов в конечном счете ведут к искаженным
представлениям о социальной действи-тельности, о явлениях и прошлого и
настоящего. К сожа-лению, нам еще приходится сталкиваться с отдельными
фактами таких отступлений и искажений. И поскольку эти ошибочные суждения
высказываются публично, на страницах книг и журналов, появляется
необходимость подвергнуть их критическому анализу.
Среди актуальных проблем современного общест-венного развития, о которых
пойдет речь в этой связи, одно из первых мест занимает социальная структура
со-ветского общества. Эта проблема глубоко и всесторон-не рассмотрена XXIV
съездом КПСС. Основополагаю-щее значение имеет выработанное съездом
положение о том, что <сближение всех классов и социальных групп, воспитание
моральных и политических качеств совет-ского народа, укрепление его
социального единства про-исходят у нас на основе марксистско-ленинской
идео-логии, выражающей социалистические интересы и ком-мунистические идеалы
рабочего класса>. Это положение указывает ту общественную силу, которая
стоит во гла-ве социалистического прогресса. Такой силой, <соци-альным
разумом и социальным сердцем> строительства нового, социально однородного
общества выступает ра-бочий класс, призванный историей возглавить
револю-ционные преобразования вплоть до полного исчезнове-ния классов
вообще.
Конечно, экономические и социальные достижения социализма, преображая
общество, оказывают огромное воздействие и на рабочий класс - главного
двига-теля и творца общественных преобразований. Преобра-зуя общество,
рабочий класс преобразует и самого себя. Это находит воплощение, в
частности, в появлении его новых и новых отрядов, в росте общей и
профессио-нальной культуры, образованности, социальной актив-ности, развитии
социалистической морали.
Но тот факт, что рабочий класс растет, развивается, повышает свою культуру,
овладевает все новыми зна-ниями, новыми методами труда, естественно, не
умень-шает, а, напротив, усиливает его ведущую роль в комму-нистическом
строительстве.
Эта, казалось бы, очевидная истина не всеми, одна-ко, правильно понимается.
Так, утверждения автора книги <Человек и человечество> И. Забелина о том,
что <рабочий класс пришел к власти для того, чтобы усту-пить место на
исторической арене интеллигенции, клас-су интеллигенции>, мягко говоря,
расходятся с фактами живой социалистической действительности, по мне-нию И.
Забелина, рабочий класс <подготовил свое соб-ственное, а также крестьянства,
постепенное перерас-тание в класс интеллигенции, которому в дальнейшем
суждено быть - во веки веков! - единственным классом человеческого
общества>.
Это - в будущем. А в настоящем? Для И. Забелина <безусловно, что сейчас
лидирующим революционным классом (это дальнейшая конкретизация эволюции),
классом, возникшим в канун космической эры, стала интеллигенция,
многообразная деятельность которой изменяет и определяет судьбы стран и
народов>.
Но ведь интеллигенция, как об этом писал В.И. Ле-нин, никогда не была и не
могла стать самостоятельным классом, ибо выделялась из основной массы
населения не по классообразующим признакам, а по профессио-нальной
принадлежности к сфере преимущественно Умственного труда. Интеллигенция,
как, впрочем, и лю-бая другая социальная группа, вообще не может стать
единственным классом общества, ибо этот единствен-ный класс и будет
собственно обществом, то есть обще-ством без классов: Таким образом,
утверждение И. За-белина -- при кажущемся его стремлении учесть то новое,
что привносит в жизнь научно-техническая ре-волюция, - несостоятельное с
самого начала.
XXIV съезд нашей партии особо отметил необходи-мость дальнейшего повышения
роли рабочего класса во всех сферах производственной, экономической,
поли-тической и культурной жизни. Эта закономерная тен-денция обусловлена
всем ходом социалистического раз-вития. <Рабочий класс, - подчеркнул в
Отчетном до-кладе ЦК КПСС съезду товарищ Л.И. Брежнев, - был и остается
основной производительной силой общест-ва. Его революционность,
дисциплинированность, ор-ганизованность и коллективизм определяют его
веду-щее положение в системе социалистических общест-венных отношений>.
Как представляется, в своих рассуждениях И. Забе-лин упускает главный -
классовый - критерий и в ре-зультате неизбежно попадает под власть
схоластики. Книга (а особенно очерк <Человечество - для чего оно?>)
наводнена абстрактными построениями, касающимися настоящего и будущего
планеты, - без какого бы то ни было учета борьбы классов, и сегодня
определяющей характер социального развития в мире. Декларируя ком-мунизм как
высшую, конечную цель человечества, И. За-белин, по сути дела, игнорирует
как раз ту массовую си-лу, которая призвана осуществить эту цель,
осущест-вить вопреки ожесточенному сопротивлению старого мира. Свое внимание
И. Забелин сосредоточивает преж-де всего на общих, по его мнению, для всего
человече-ства проблемах научно-технической революции, демо-графического
взрыва, выхода человека в космос и т. д., в духе внеклассовой
футурологической утопии рассуж-дая о <ведении всечеловеческих дел>.
Избегая социального взгляда на судьбу человечест-ва, автор и
научно-техническую революцию толкуетв отрыве от социальных начал жизни. И
возникает ошибочное понимание роли интеллигенции как некоего <лидирующего
революционного класса>, который появился <в канун космической эры>, чтобы
определять <судьбы стран и народов>. Видится здесь уже не социализм, анекое
отвлеченное общество <вообще>.
Что же касается утверждения о <лидирующей роли интеллигенции в качестве
<революционного класса>, то оно, увы, не является изобретением автора. Не в
обиду будь сказано И. Забелину, но об этом давно толкуют мел-кобуржуазные
социальные теоретики.
Начать с того, что буржуазные идеологи лелеют миф об <исчезновении классов>
при сохранении частной собственности, о том, что развитие современного
капи-тализма ведет к примирению классов, установлению <классового мира>, к
общему социальному согласию и благоденствию. Классы, мол, представляют собой
лишь <временные> социальные объединения. Они якобы воз-никают лишь в тех
случаях, когда какие-то общественные, экономические, политические процессы
сплачивают во-едино различные социальные группы в одну большую группу.
Классы, утверждает, например, Р. Дарендорф, являются <подвижными
образованиями>, временно ор-ганизованными группировками, участвующими в том
или ином социальном конфликте, эмпирическими со-циальными сущностями.
Кстати, и в утверждении Дарендорфа нет никакой новизны. Оно опирается на
довольно распространен-ную в буржуазной социологии точку зрения, согласно
которой социальная дифференциация в основе своей имеет, например,
тождественное понимание интересов. Подобную точку зрения когда-то отстаивал
еще пред-шественник нынешних <теоретиков> конвергенции Вернер Зомбарт,
уверявший, что класс образуется на основе <убеждения групп людей в их
общности>. Любопытно, что даже Фрейд пытался доказать, будто Марксова
тео-рия классов и классовой борьбы и была как раз одной из причин появления
реальных классов в результате рас-кола внутри нации, породившего <иллюзорное
ощуще-ние единства> у отдельных социальных групп.
Особую неприязнь у буржуазных идеологов вызыва-ет марксистско-ленинское
положение о том, что строй частной собственности есть причина
антагонистичес-кого классового деления общества. Рассматривая рабо-чий класс
как относительно неустойчивое социальное явление, как <политическую> страту,
охватывающую тех, кто признал себя рабочими, буржуазные социологи уверяют,
что <сумма социальных страт>, составляющих рабочий класс, в настоящее время
полностью утратила антикапиталистическую, революционную сущность. Буржуазные
социологи пытаются доказать, что рабочий класс врос-де в систему
государственно-монополисти-ческой организации. Наиболее отчетливо эта точка
зре-ния выражена в работах Герберта Маркузе. Еще в книге <Одномерный
человек> он утверждал, что <рабочий ин-тегрируется со своим предприятием>,
происходит <...со-циальная и культурная интеграция рабочего класса в
капиталистическом обществе>. По Маркузе, <новый технологический мир труда
ликвидирует негативное от-ношение к себе со стороны рабочего класса.
Последний больше не выглядит как живое отрицание существующе-го общества...>
Теперь рабочий класс больше не отлича-ется, по мнению Г. Маркузе, от
предпринимательского класса, от коммерсантов и других буржуазных групп,
поскольку он, так же как и они, якобы заинтересован в сохранении
капитализма.
Согласно другой точке зрения, миссию власти в со-временном обществе может
выполнять только элита. Адепты этой концепции тщатся доказать, будто
полити-ческая история является борьбой только тех социаль-ных групп, которые
находятся на вершине обществен-ной пирамиды.
При этом народные массы буржуазные теоретики третируют как <усредненную> и
<худшую часть человечества> (Ортега-и-Гассет), <косную силу, противостоя-щую
творческому меньшинству> (Тойнби). Вследствие своей биологической
особенности массы якобы подсо-знательно жаждут подчиниться элите, поскольку
наро-ду, мол, всегда свойственно <стадное сознание>. Элита же, напротив,
обладает особой генетической, то есть на-следственной, способностью
руководить, подчинять се-бе массы. Она наделена некоей экстраординарной
фи-зической и нервной энергией, необходимой для того, чтобы устоять в борьбе
со своими конкурентами.
Переход власти от капиталистической элиты к интел-лектуальной является будто
бы особенностью XX века - утверждают буржуазные социологи. Господствующий
класс теперь, дескать, слагается из наиболее интеллек-туально одаренных
людей и, таким образом, иерархия умственных талантов и иерархия социального
управле-ния все чаще совпадают. По Гэлбрейту, например, в на-стоящее время
людей все больше и больше разделяют не деньги, а образование, <именно в этом
отражается существенное классовое (?! - А.Я.) разделение нашего времени>.
В конечном счете буржуазные теории активно спе-кулируют на новых явлениях в
технико-экономической жизни капиталистических стран, которые наблюдаются в
условиях научно-технической революции. Эти спеку-ляции направлены на
дезориентацию революционного движения. В теориях <единого индустриального
обще-ства>, <стадий роста>, <постиндустриального общества> и им подобных
наиболее полно проявились вульгарный технологизм, гипертрофия значения
технических до-стижений и умаление и даже прямое игнорирование ро-ли главной
производительной силы - огромной массы трудящихся.
Таковы некоторые идеи буржуазных теоретиков, идеи, которые они провозглашают
универсальными, пытаясь навязать их социалистическому миру.
2
Но вернемся к делам домашним. Мы знаем, что тем-пы роста социалистической
научной и технической ин-теллигенции в последние годы стали превосходить
тем-пы роста других социальных групп. Этот процесс не только объясним, но и
закономерен. Количественный и качественный рост интеллигенции есть прямой
резуль-тат политики партии, направленной на всемерное уско-рение
научно-технического прогресса, на дальнейшее повышение культуры и
образованности народа. Доста-точно известно также, что эффективная работа
трудо-вых коллективов в огромной степени зависит от руко-водителей и
специалистов, от их компетентности, умения управлять, принимать правильные
решения и объек-тивно оценивать достигнутое. Однако все это не дает никаких
оснований противопоставлять друг другу ра ботников умственного и физического
труда, прекратив толковать их взаимоотношения.
Если совершенно несостоятельно отрицание веду-щей роли рабочего класса, то в
такой же степени непри-емлемо и нигилистическое отношение к интеллиген-ции.
Какой бы то ни было нигилизм подобного рода глубоко чужд идеологии научного
социализма - и это понятно, - ибо ничего, кроме разлада, внести в обще-ство
не может. Именно поэтому наша общественность подвергла критике статью <Ноль
целых шесть десятых> (<Октябрь>, ? 7, 1971 г.), истерические писания И.
Шев-цова, книгу И. Дроздова <Подземный меридиан> и не-которые другие.
Снобистское отрицание исторической роли рабочего класса, равно как и попытки
возвести в роль <лидирующего класса> интеллигенцию или, наоборот, - что
свойственно названным книгам - при-низить и охаять ее роль имеют своим
источником один и тот же корень, а именно: непонимание происходящих перемен
в социальной структуре общества, их главных тенденций, внесоциальное
толкование социалистичес-кого прогресса.
Непонимание законов живой жизни или растерян-ность перед ее сложными
явлениями порождают у иных публицистов не только заблуждения относительно
роли рабочего класса и интеллигенции в условиях социализ-ма, но и крайности
другого порядка - воинствующую апологетику крестьянской патриархальности в
проти-вовес городской культуре - всеобщей, по словам одно-го из сторонников
этой точки зрения, <индустриальной пляске>.
Заблуждение это обрело даже некую теоретическую <оболочку> в виде концепции
<истоков>, которой поче-му-то дали <зеленую улицу> некоторые
невзыскатель-ные редакции. <Историки> в иных статьях настойчиво
противопоставляются <интеллектуализму>, а противо-поставление это выдается
за <современное соотноше-ние городской и деревенской культуры>. По адресу
сто-ронников <интеллектуализма> мечутся громы и мол-нии, а сами они
именуются не иначе как <разлагатели национального духа>.
В представлении проповедников теории <истоков> именно деревня, причем
старая, существующая глав-ным образом в воображении этих проповедников,
старый аул, затерянный хутор или кишлак, хранящие традиции застойного быта,
в отличие от города являются главной питательной почвой национальной
культуры, некоей <общенациональной морали>. Тем самым культивиру-ется
любование патриархальным укладом жизни, домо-строевскими нравами как
основной национальной цен-ностью. Естественно, что при такой постановке
вопро-са социализм и те изменения, которые он за полвека внес в нашу жизнь,
социальная практика советского общест-ва, формирующая коммунистическую
мораль, выглядят как искусственно привнесенные нововведения, как вряд ли
оправданная ломка привычного образа жизни.
<...Крестьяне - наиболее нравственно самобытный национальный тип>,
<...оригинальность (мужика. - А.Я.) противостоит безликости (агрессивной или
пассив-ной), разлагающей народный дух>, - провозглашает М. Лобанов в своей
книге <Мужество человечности>.
В книге М. Лобанова мы сталкиваемся с давно на-бившими оскомину
рассуждениями <о загадке России>, о <тяжелом кресте национального
самосознания>, о <тай-не народа, его безмолвной мудрости>, <зове природной
цельности> и в противовес этому - о <разлагателях на-ционального духа>. В
рассуждениях этих нет и грана конкретно-исторического анализа. Нет понимания
эле-ментарного - того, что <национальное чувство>, <на-циональный дух>
декабристов и Николая I, Чернышев-ского и Каткова, Плеханова и Победоносцева
несо-вместимы, что в классовом обществе нет и не может быть единого для всех
<национального самосознания>.
Внеисторический, внеклассовый подход к пробле-мам этики и литературы
характерен для понимания М. Лобановым эпопеи Л. Толстого <Война и мир>
(ста-тья <Вечность красоты>, <Молодая гвардия>, ? 12, 1969). Отечественная
война 1812 года трактуется М. Лобано-вым как период классового мира, некоей
национальной гармонии. Неприятие М. Лобанова вызывают идеи Ве-ликой
Французской буржуазной революции: якобы из-бавление от них как от
<наносного, искусственного, на-сильственно привитого> и возвращение к
<целостности русской жизни> обеспечило, по его мнению, <нравствен-ную
несокрушимость русского войска на Бородине>.
Насколько далеки подобные утверждения от исти-ны, говорит уже то, что
влиянию этой революции и идей-но подготовившей ее философии просветителей
лучшая часть русского общества во многом обязана формиро-ванием передовых
идей своего времени, что без этого влияния невозможно представить себе
духовную атмо-сферу эпохи Пушкина и декабристов.
Не менее категоричен М. Лобанов и когда обраща-ется к современности. <Одно
время наша литература о деревне, - заявляет он, - была активна, так сказать,
организационно-хозяйственными предложениями, ре-комендациями, что ли. В
какой мере такие рекоменда-ции мало подходят для целей литературы, показал
опыт работы В. Овечкина, в свое время писавшего страстные, убежденные
очерки, которые, однако, вскоре угасли в своей практической актуальности
именно из-за узко-практической своей проблематики>.
Итак, очерки В. Овечкина утратили свою актуаль-ность. Но в чем состоит
альтернатива? На этот вопрос, перекликаясь с М. Лобановым, отвечает в
журнале <Кед-ры> (? 3, 1971) Л. Аннинский. Он пишет:
<От Троепольского и Овечкина, от Жестева и Кали-нина, от тогдашнего
Тендрякова и тогдашнего Залыги-на был деревенской прозе завещан, так
сказать, <эконо-мический> анализ человека... Были написаны повести и романы
В. Фоменко и Е. Мальцева, С. Крутилина и В. Се-мина, Ф. Абрамова, П.
Проскурина, Е. Дороша... Была создана панорама событий в деревне.
Имела эта панорама решающий успех в литературе? Нет. Она вошла, конечно, в
ее анналы и в ее фон-ды... Но событие произошло не здесь. Рядом.
Событием стали лиричные сельские рассказы и фи-лософские эссе молодых
деревенских писателей... На смену трезвому хозяйственнику пришел деревенский
мечтатель, лукавый мужичонка, балагур, чудак, мудрей, древний деревенский
дед, хранитель столетних тради-ций...>
Если верить М. Лобанову, <современную литературу наши потомки будут судить
по глубине отношения к судьбе русской деревни... Истинные ценности, прежде
всего нравственные, всегда дождутся своего времени. И хорошо, что наша
деревенская литература все более насыщается этими ценностями, которые
излучаются из недр крестьянской жизни>.
Подобное же мировосприятие по-своему выражено в книге стихов <Посиделки> В.
Яковченко: <О Русь! Люб-лю твою седую старину... Вон позабытый старый храм
над колокольней поднял крест, как руку, как будто ждет условленного звука и
жадно смотрит в очи небесам. Ах, старый, старый, позабытый храм...>
А пока один тоскует по храмам и крестам, другой за-ливается плачем по
лошадям, третий голосит по петухам.
Вздохами о камнях, развалинах, монастырях пере-гружена подборка стихов
<Поэты Армении> (<Новый мир>, ? 6, 1972). Лирический герой одного из
стихо-творений сидит у окна и видит, как на грузовиках везут лошадей,
<которые тысячи лет все перевозили и пере-носили, взвалив историю
человечества на свой вынос-ливый круп, выбив копытами эту историю>. И ему
ка-жется, что надо спасать прошлое от настоящего: <Как мне вас выручить,
кони мои? Как мне спасти вас, кони? Что я могу - подавить рыданье, душу за
вас отдать...>
И. Кобзев, в свою очередь, грустит, что <в Москве не слышно петухов>, и
пишет: <Порой меня снедает грусть: о, сторона моя родная, куда ж ты
задевалась, Русь, весе-лая и разбитная?!>
Во многих стихах мы встречаемся с воспеванием церквей и икон, а это уже
вопрос далеко не поэтический. <Раньше можно было в небесах приют найти -
несго-ворчивая сила нам отрезала пути>. - жалуется В. Яков-ченко.
Сусально-олеографическая деревенская Русь впрямую противопоставляется
современному городу. <Говорят, что скоро, очень скоро сельский люд ввезет на
этажи...> - скорбит В. Яковченко. Город, индустрию он рисует в образе
некоего абстрактного <зла>, <желе-за>, которое, как <злой гений,
вознеслось>:
<Обрело язык железо, зык его и зол и резок. Рвать! Рубить! Дырявить, резать!
Вот законы. Вот права. Сталь растет. Растет железо, как гигантская трава.
Стой! Питаемое веком, зреешь ты над человеком, все растешь. Все мало,
мало!..>
Видение прямо-таки апокалипсическое! По сути дела, за всем этим - идейная
позиция, опас-ная тем, что объективно содержит попытку возвернуть прошлое,
запугать людей <злобным духом железного воя>, <индустриальной пляской>,
убивающей якобы на-циональную самобытность. При этом альтернативой подобным
<страхам> предстают призывы к <освоению простонародности>, поиски вечной,
неизменной мора-ли, утверждение веры <в нравственное начало... не за-висимое
ни от чего, кроме того, что оно - нравственное, веры в то самое вечно
обновляющее личность внутрен-нее духовное качество, которое в русской
культурной традиции всегда называли совестью>.
Ленин в свое время, как известно, говорил: <Мы в вечную нравственность не
верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем>. В ряде работ он
писал об исторической ограниченности патриархального крес-тьянства, его
забитости, сервилизме, рабской психоло-гии, воспитанной веками подневольного
труда, вскрыл двойственность его природы как мелких собственни-ков, с одной
стороны, и тружеников - с другой. Напо-мним, с какой огромной художественной
силой и глу-биной эта диалектика, двойственность природы крес-тьянства,
показана, например, в романах М. Шолохова. Тот, кто не понимает этого, по
существу, ведет спор с диалектикой ленинского взгляда на крестьянство, с
социалистической практикой переустройства деревни. Тогда и возникают разного
рода вульгарно-объекти-вистские утверждения.
<Мы очень охотно ругаем нынче патриархальность, и слово это в нашей практике
приобрело заведомо бран-ный характер, - сетует в статье <Земля и прогресс>
А. Ланщиков (альманах <Кубань>, ? 10, 1971). - Но здесь не все так просто,
как может показаться с первого взгля-да... Говоря о патриархальном укладе,
мы сплошь и ря-дом забываем, что в нем воплотились многовековые де ния,
нравственный и духовный опыт трудового класса, что именно этот, а не
какой-либо другой уклад обесп чил этому классу жизнестойкость в самых
трудных исторических ситуациях...> В романе <Оленьи пруды> М. Кочнева
утверждается: <Русской деревне даже в са-мые беспросветные времена никогда
не была свойст-венна ограниченность, равная идиотизму, и обвинить ее в
идиотизме мог только тот, кому за каждым кустом, растущим за городской
заставой, мерещится страшный серый волк...>
В том же романе читаем: <Все - сатрапы, все - хо-луи, все - рабы
прикровенные и откровенные... Нация холопов... А не пересолил ли дорогой наш
Николай Гав-рилович...> - говорит один из героев романа. Герой
по-ложительный, и все симпатии автора на его стороне. Полемика идет не
только с Чернышевским, но и с Ле-ниным. Чтобы убедиться в этом, приведем
соответст-вующее место из работы Ленина <О национальной гор-дости
великороссов>: <Мы помним, как полвека тому назад великорусский демократ
Чернышевский, отдавая жизнь делу революции, сказал: <жалкая нация, нация
рабов, сверху донизу - все рабы>. Откровенные и при-кровенные
рабы-великороссы (рабы по отношению к царской монархии) не любят вспоминать
об этих сло-вах. А, по-нашему, это были слова настоящей любви к родине,
любви, тоскующей вследствие отсутствия рево-люционности в массах
великорусского населения>. Кста-ти, у Чернышевского нет слов <рабы
откровенные и при-кровенные> - это у Ленина. И не <всех> Ленин называл
<холуями>, <рабами прикровенными и откровенными>, а только тех, кто был
<рабом по отношению к царской монархии>.
С кем же в таком случае борются наши ревнители патриархальной деревни и куда
они зовут?..
Но что там нравственные ценности былого, если даже <традиции>
гастрономического свойства стали предметом скорби! Согласно В. Кожинову,
утрата наци-онального своеобразия особенно резко проявилась у нас... в
отношении к еде. <Еда - и в своей семье, и на миру - испокон веков была
настоящим священнодей-ствием и обрядом. Она начиналась и заканчивалась
благодарственной молитвой...> - пишет В. Кожинов в журнале <Кодры> (? 3,
1971), рисуя далее картину <рус-ской еды> с ее обилием, красотой и
<одухотворенностью> как нечто национально особенное, связанное <с
тысячелетним опытом, с народной традицией>. Не ко-щунственно ли звучит все
это? Если следовать логике рассуждений В. Кожинова, то плотоядный
гоголевский персонаж - Петр Петрович Петух окажется самым яр-ким носителем
национальных традиций. Следует, мо-жет быть, напомнить В. Кожинову, с каким
гневом писала русская литература о барском обжорстве и с какой болью
говорила она о русских деревнях, называвшихся <Горелово, Неелово, Неурожайка
тож>.
Голод, нищета, забитые в колодки мужики, кнут крепостничества или, говоря
словами Ленина, <рабское прошлое>, <рабское настоящее>, <великое
раболепст-во> - вот что было неразрывно связано с понятием пат-риархальной
России, которое лелеют в своем вообра-жении оказавшиеся не в ладах с
историей сторонники <вечной нравственности>. Уместно напомнить, что В. И.
Ленин прямо отождествлял патриархальщину с ди-костью. И в ней ли нам искать
нравственные идеалы, <истоки> морального обновления!
Скажем сразу: мы - за бережное отношение ко все-му прогрессивному и
демократическому, что содержит в себе нравственный опыт народов и что
органически дополняет наши классовые моральные принципы. Мы с любовью
относимся ко всему, что отложилось в на-родном характере за годы
революционной борьбы и чем обогатил его жизнь труд по преобразованию земли.
Нам дороги свободолюбие трудового крестьянства, жгучая ненависть к
эксплуататорам. Эти чувства влекли его в разинские ватаги, войска Емельяна
Пугачева, звали на борьбу против царя и помещиков и в конечном,
истори-ческом, счете привели в полки Красной армии.
Нельзя не гордиться талантом русского крестьянст-ва, его смекалкой,
стремлением внести в каждое дело живинку мастерства. Нам дорого присущее
трудовому крестьянству чувство любви к земле, к родной природе, чувство
общности в труде, отзывчивость к нуждам дру-гих людей. Мы хотим, чтобы к
краюхе хлеба, добытого нелегким трудом тысяч и тысяч людей, с такой же
лю-бовью, как крестьянин-труженик, относились все.
Именно этим прогрессивным чертам в нравственом облике трудового крестьянства
с победой револю-ции суждено было утвердиться, обогатиться новым
со-держанием. Активная социально-преобразующая дея-тельность формировала на
селе характер труженика-коллективиста, советского патриота, духовно богатую
личность, для которой мир не только округа за околи-цей, а весь могучий и
свободный Союз Советских Со-циалистических Республик. Не о <самовозрождении>
патриархального духа ныне благостно пекутся, а землю преображают, космос
штурмуют крестьянские сыны!
Говоря о решительном неприятии юродствования по поводу <мужицких истоков>,
мы столь же категори-чески осуждаем космополитическое небрежение народ-ными
традициями. Наш спор со сторонниками соци-альной патриархальщины не означает
нигилистическо-го отношения к культурному наследию народов. Только брюзжащий
скептик может <не заметить>, что для дея-тельности Советского государства в
области культуры характерна огромная забота о сохранении и приумно-жении
духовного наследия всех народов Советской стра-ны. Государство отпускает
огромные средства на рес-таврацию памятников архитектуры, произведений
изо-бразительного искусства.
Будем откровенны: ведь не на деньги же новоявлен-ных богоносцев
реставрирован Тракайский замок под Вильнюсом, кремль в Ростове Великом,
памятники ар-хитектуры в Самарканде. Только вот молиться на каждую церковную
луковку и каждый минарет мы не будем и причитать у <святых мощей> и <стен
плача> не собира-емся!
Попутно заметим, что трудовое крестьянство никог-да не выступало в роли
богоносца. Об этом еще более века тому назад писал Белинский, иронически
замечая, что мужик относится к иконе так: <годится - молиться, не годится -
горшки покрывать>, имея в виду как раз те самые <доски>, у коих
коленопреклоненно застывают ныне некоторые радетели патриархальной старины.
Действительно, в сооружении некоторых храмов участвовали видные зодчие,
вложены труд и талант на-родных умельцев. Но мы знаем и другое - что и
церкви, и мечети, и синагоги, и костелы всегда были идеологическими
центрами, защищавшими власть имущих. Мы не забываем, что под сводами храмов
освящались шты-ки карателей, душивших первую русскую революцию, что с
церковного амвона был предан анафеме Лев Тол-стой, что колокольным
благовестом встречали палача Кутепова, вешателя Деникина, банды Петлюры. Да
ведь и самая <демократическая> религия в конечном счете реакционна,
представляет собой идеологию духовного рабства. Коли уж говорить об уважении
к исторической правде, то не надо подсахаривать эти горькие истины. Их из
народной памяти не вытравишь никакой словес-ной эквилибристикой относительно
<извечного духа>, о котором так пекутся доморощенные культуртрегеры от
православия, мусульманства, католицизма, иудаизма и других вероисповеданий.
3
Итак, две крайности. Если в одном случае научно-технический прогресс
абсолютизируется, рассматрива-ется с внеклассовых, <всечеловеческих>
позиций, а ру-ководящим классом общества объявляется интеллиген-ция, то во
втором и научно-техническая революция, и интеллигенция независимо от их
социальной природы предаются анафеме. При кажущейся полярности пози-ций,
отмеченных глобальным космополитизмом в пер-вом случае и национальной
узостью - во втором, их роднит равно метафизический подход к сложным
явле-ниям и тенденциям. Родственны они и по конечным результатам, ибо
игнорируют не только ведущую роль рабочего класса в строительстве
коммунизма, но и ре-альную социальную структуру нашего общества, укреп-ление
его единства, политику партии, направленную на постепенное преодоление
существенных различий меж-ду городом и деревней, умственным и физическим
трудом.
Старое, патриархальное крестьянство полностью навсегда ушло с исторической
арены и сменилось новым классом - колхозным, социалистическим крестьянством.
Ушел в прошлое самый многленный социальный слой, порождавший
мелкобуржу-азное сознание, мелкобуржуазную идеологию.
Этот протяженный во времени исторический сдвиг и сегодня еще дает отзвуки
умонастроений, противоре-чиво отражающих столь крутые революционные
пере-мены. Наряду с наследованием и усвоением всего луч-шего, что было и
есть в трудовом крестьянстве, что вхо-дит в жизнь социалистического
общества, появляются поветрия, которые В.И. Ленин в свое время
характери-зовал как <реакционный романтизм>. <...Под этим тер-мином, -
пояснял он, - разумеется не желание восстановить просто-напросто
средневековые учреждения, а именно попытка мерить новое общество на старый
пат-риархальный аршин, именно желание искать образца в старых, совершенно не
соответствующих изменившим-ся экономическим условиям порядках и традициях>.
Рупором такого рода <романтизма> выступают чаще всего отдельные литераторы,
давно оторвавшиеся от де-ревни. Их тоскливые <всхлипы> выражают интерес к
крестьянству, но не сегодняшнему, социалистическо-му, а вчерашнему, к той
старой деревне, к которой ны-нешнего горожанина зачастую привязывают лишь
вос-поминания детства или отрочества. Сегодняшние рев-нители
патриархальщины, восторгаясь созданным ими же иллюзорным миром, защищают то
прошлое в жизни крестьянства, с которым без какого-либо сожаления расстался
современный колхозник.
Если говорить точнее, то здесь речь идет даже не о старой деревне, а о том
самом <справном мужике>, у ко-торого действительно и за обильным столом
творилось священнодействие, и богатый киот был ухоженным, и книжек <школы
богомерзкой> не водилось. Только на-зывали такого <справного мужика> на селе
просто и яс-но -- <мироед>. И то, что его жизнь, его уклад поруши-ли вместе
с милыми его сердцу святынями в революци-онные годы, так это не от злого
умысла и невежества, а вполне сознательно. Так сделали для того, чтобы в
каба-ле у <справного мужика> ходивший, воспетый поэтом, стомиллионный
<сеятель и хранитель> не страдал, а "был полноправным гражданином и хозяином
государ-ства трудящихся. А <справного мужика> надо было порушить. Такая уж
она неумолимая сила, революция, - рушит все, что восстает против
человечности и свободы.
Ключ к пониманию современности - последова-тельно классовая, партийная
позиция в оценке прошлого, опыта предшествующих поколений. Партия всег-да
придавала и ныне придает серьезное значение пра-вильному, объективному
освещению истории нашего государства. Как известно, на XXIV съезде КПСС
спра-ведливой критике были подвергнуты отдельные попыт-ки с внеклассовых
позиций оценивать исторический путь советского народа, умалять значение его
социалис-тических завоеваний. В то же время партия показала
не-состоятельность догматических представлений, игно-рирующих те большие
положительные перемены, кото-рые произошли в жизни общества.
Партийная и литературная печать уже критиковала отдельные статьи в журнале
<Молодая гвардия>, в кото-рых культурное наследие рассматривалось в духе
теории <единого потока>, причем дело доходило, по сути, до идеализации и
восхваления таких реакционных деяте-лей, как В. Розанов и К. Леонтьев, с
одной стороны, и до пренебрежительных суждений о представителях
ре-волюционной демократии - с другой.
Игнорирование или недооценка ленинского учения о двух культурах в каждой
национальной культуре при-менительно к прошлому и сегодня остается одним из
проявлений внеклассового, внесоциального подхода к истории. Предпринимаются
иногда попытки теорети-чески обосновать эту - будем называть вещи своими
именами - ревизию одного из основополагающих прин-ципов марксизма-ленинизма.
Так, авторы брошюры <Листья и корни> Л. Ершов и А. Хватов, провозгласив, в
прямом противоречии с Лениным, Октябрьскую рево-люцию <великой русской
национальной революцией>, уверяют, будто после Октября Ленин чуть ли не
пере-смотрел свое учение о двух культурах, что после рево-люции в ленинском
отношении к наследию будто бы <многое кардинально меняется>. Это не
соответствует действительности, ибо и до, и после революции Ленин со всей
определенностью требовал не внеклассовой все-ядности, а <развития лучших
образцов, традиций, ре зультатов существующей культуры с точки зрения
миро-созерцания марксизма и условий жизни и борьбы про-летариата в эпоху его
диктатуры>. Авторы брошюры, увы, утверждают нечто иное - будто <культура
социа-листического общества складывается не только из эле-ментов
последовательно-демократических, но из всего культурного фонда прошлого>.
Когда игнорируется ясное ленинское требование, обязательное в подходе к
истории, искажаются и кон-кретные оценки тех или иных видных деятелей
прошло-го. Критик О. Михайлов в журнале <Наш современник> (? 4, 1969) и
прозаик И. Шухов в журнале <Простор> (? i, 1972) в явно романтизированном
виде представи-ли царского генерала Скобелева, без учета его реакци-онных
умонастроений и роли в подавлении народных выступлений в Средней Азии. Без
каких бы то ни было оснований М. Кочневым в уже упоминавшемся романе <Оленьи
пруды> предпринята попытка оспорить точку зрения на Карамзина-историка как
защитника само-державия и представить его нашим <идейным союзни-ком>,
<соратником>, заслуживающим ни больше ни мень-ше как <народного внимания,
народного чувства>.
Когда нарочито идеализируется прошлое, да еще при нечетких социальных
позициях, возникает неле-пый спор, чей царь лучше, а заслуги тех или иных
деяте-лей доводятся до превосходных степеней. Один пример из статьи,
опубликованной в журнале <Литературная Грузия> (? 8, 1970): <В грузинской
истории имя цари-цы Тамары окружено особым ореолом>; <Светлая лич-ность
царицы Тамары, ее победоносное царствование, дальновидная политика и
проницательность - сегодня это уже ясно для всех - способствовали
политическому и культурному процветанию Грузии. Все это и снискало ей любовь
народную, благодаря этому и сложил народ гимны в честь своей гордости -
царицы Тамары... Та-мара, по мнению народа, была настолько добрым
прави-телем, что люди мечтали ходить у нее в подчинении...> Иван Билык в
романе <Меч Арея> <в стремлении как можно больше прославить мифического
киевского кня-зя Богдана Гатило договорился до того, что объявил, будто под
этим именем выступал вождь гуннов Аттила.
Подобные мотивы идеализации можно заметить и в некоторых публикациях о
Тимуре, царе Давиде, о дви-жении Кенесары Касымова, о молдавских деятелях
куль-туры прошлого века, об истории киргизского государст-за и т. д. Надо ли
доказывать, что всякая гиперболиза-ция в подобных делах может стать одной из
отправных точек для оживления националистических предрассуд-ков! Правомерно
поэтому, что эти проявления получи-ли соответствующую оценку со стороны
партийных ор-ганизаций республик. .
Восхваление заслуг <своих> князей, феодалов, царей отнюдь не служит делу
патриотического воспитания. Оно возвращает нас к давно высмеянной М.Е.
Салты-ковым-Щедриным раболепной привычке путать поня-тия <отечество> и <ваше
превосходительство> и даже предпочитать второе первому. Непомерное любование
прошлым неизбежно сглаживает классовые противоре-чия в истории того или
иного народа, затушевывает про-тивоположность и непримиримость прогрессивных
и реакционных тенденций, притупляет бдительность в со-временной
идеологической борьбе.
Еще один пример - сборник <О Русская земля!>. В книге, цель которой, как
сказано в послесловии, - познакомить наше юношество <со стихами высокого
гражданского звучания, высокого патриотического и революционного пафоса>,
без всяких комментариев опубликовано стихотворение видного русского поэта
первой половины прошлого века Н.М. Языкова <К не нашим>, в котором есть
такие строки: <Вы, люд заносчи-вый и дерзкой, вы, опрометчивый оплот ученья
школы богомерзкой, вы все - не русский вы народ!>
Кому же адресовано это стихотворение, кто они - <не наши>? Это А.И. Герцен и
его соратники. Само же стихотворение - широко известная акция идейной
борьбы, вызвавшая в свое время протесты В.Г. Белин-ского, Н.А. Некрасова и
самого А.И. Герцена, который назвал это сочинение <полицейской нагайкой> и
<доно-сом в стихах>.
В том же сборнике, тоже без всяких комментариев, опубликованы произведения
других славянофильских поэтов, воспевавших самодержавие.
Маловероятно, чтобы составители сборника и его редакторы не знали всего
этого. В чем же тогда дело? Неужели понятием <высокопатриотического и
револю-ционного пафоса> хотят соединить несоединимое - ре-волюционных
демократов с реакционерами-славяно-филами?
Впрочем, то, что сказал стихами Н. Языков еще в 1844 году, в известном
смысле повторяет наш современ-ник М. Лобанов в году 1969-м, но уже в форме
не поэ-тической. Он пишет: <Вытеснение духовно и культур-но-самобытной Руси,
ее национально-неповторимого быта Россией новой, <европеизированной>,
унифици-рованной, как страны Запада, - этим болели многие глубокие умы
России. Быть России самобытной, при-званной сказать миру свое слово, или
стать по западно-му образцу буржуазно-безликой>.
Как известно, тема родины, России, понимание пат-риотизма и любви к Отчизне
на всем протяжении XIX столетия были полем острейшей идейно-политической
борь-бы. И тогда принципиальным образом противостояли друг другу идеи
демократизма и просветительства усто-ям реакционности и <почвенничества>.
Как известно, антикоммунизм, изыскивая новые средства борьбы с
марксистско-ленинским мировоз-зрением и социалистическим строем, пытается
гальва-низировать идеологию <Вех>, бердяевщину и другие разгромленные В.И.
Лениным реакционные, национа-листические, религиозно-идеалистические
концепции прошлого. Яркий пример тому - шумиха на Западе во-круг сочинений
Солженицына, в особенности его пос-леднего романа <Август четырнадцатого>,
веховского по философским позициям и кадетского - по позици-ям политическим.
Романа, навязывающего читателю от-рицательное отношение к самой идее
революции и со-циализма, чернящего русское освободительное движение и его
идейно-нравственные ценности, идеализирующе-го жизнь, быт, нравы
самодержавной России.
Конечно, роман Солженицына - это проявление от-крытой враждебности к идеалам
революции, социализ-ма. Советским литераторам, в том числе и тем, чьи
неверные взгляды критикуются в этой статье, разумеется, чуж-до и противно
поведение новоявленного веховца.
Но ясно и другое, что даже простое кокетничание с реакционно-консервативными
традициями прошлого, восходящими к интересам и идеологии свергнутых
клас-сов, вынуждает к решительным возражениям против идейной неразборчивости
в вопросах подобного рода.
4
Мы - за бережное отношение к культурному насле-дию, в том числе и к
национальным традициям. И, ко-нечно же, воспитание на традициях, особенно
рожден-ных революцией и социализмом, - неотъемлемая часть идеологической
деятельности партии.
Отрицание традиции вообще - другая крайность мелкобуржуазности, которая, как
известно, разнолика. Мелкобуржуазное сознание дает великое множество
от-тенков - от приверженности к канонам <Домостроя> до анархистских лозунгов
<Никаких авторитетов!>. Ха-рактерно, что все эти концепции находятся в
полном отрыве от реальной социально-исторической практики и являются по
существу не более чем окрошкой из рас-кавыченных суждений <почвенников> и
славянофилов, слегка, правда, модернизированных и <приправленных> либо
высокопарными императивами в духе абстрактно-го гуманизма, либо левацкими
идеями бунта против <все-го и вся>.
С понятием <социалистическая личность> для нас неразрывно связаны
пролетарский интернационализм и ненависть трудящихся к классовым врагам, ко
всяко-го рода пережиткам прошлого. И такая личность фор-мируется только в
процессе активного, деятельного учас-тия в общем труде по созиданию нового
мира. Бесспорно и то, что теория и практика коммунистической нравст-венности
постоянно развиваются и обогащаются новы-ми обобщениями, новым опытом. В
этом и заключают-ся ее жизненность и социальная активность.
Мелкого буржуа по своему объективному миросо-зерцанию (чтобы быть мелким
лавочником по убеждению, необязательно стоять у полок собственного
мага-зинчика) страшно пугают идейность, организованность, ответственность и
другие требования, которые предъяв-ляет социалистическое общество к
личности. Мещанин привык только требовать сам и на этих требованиях стро-ить
свою философию.
В этом свете невозможно согласиться с некоторыми утверждениями статьи Г.
Батищева <Задачи воспитания нового человека>, опубликованной в сборнике
<Лени-низм и диалектика общественного развития>. Начнем с того, что в статье
нет ни слова о программных целях пар-тии в формировании новой личности, о
деятельности КПСС в этой области, о тех актуальных задачах воспи-тания,
которые решают советская школа, комсомол, общество в целом. Тщетно искать
какую-либо серьез-ную постановку вопроса о тех действительно актуаль-ных
проблемах воспитания, которые выдвигает жизнь. Главной целью воспитания
автор считает <деятельно-критичный образ жизни>. Но опять-таки вся
<деятель-ность>, по Батищеву, сводится к голому критицизму, огульному
отрицанию. Например, он яростно ополча-ется на традиции, утверждая, что на
их основе воспиты-вать людей нельзя: <Она (традиция. - А.Я.) всегда так или
иначе ограниченна из-за своего нетворческого ха-рактера>. Между тем кому не
известно, что в социаль-но-нравственный опыт нашего народа неотъемлемой
частью вошли революционные, воинские и трудовые традиции?!
Если говорить о социалистическом обществе, то од-ной из его характерных черт
является высокая организованность, сознательная дисциплина. Именно эти
тре-бования становятся особенно актуальными ныне, на современном этапе и
социального развития, и научно-технической революции. Но Г. Батищев мыслит
по-ино-му. Он пишет: <Было бы вреднейшей нелепостью пред-ставлять социализм
как общество, учреждающее еще один тип рутинных <табу>, раз и навсегда
закрепленных обычаев, догматизированных норм и обрядов>. Разуме-ется,
<догматизированные нормы>, если имеются в виду консерватизм, рутина, вредны.
Но не следует ли при этом напомнить, что понятия <норма> и <догма> не
синонимы и что гуманные принципы социализма только тогда могут служить
человеку, когда они надежно ограж-дены от чьих-либо посягательств, когда их
соблюдает каждый, иначе общество ничем не будет отличаться от <бурсы>
Помяловского.
Добрые традиции всегда будут жить, приумножать-ся, отражая собой
созидательную историю народа. Те же, кто живой интерес к прошлому Родины, к
ее рево-люционным, культурным завоеваниям, заботу об охра-не памятников
старины лишают какого бы то ни было классового содержания, оказывают
медвежью услугу делу, за которое, казалось бы, ревностно ратуют. Ведь
известно, что лучший способ скомпрометировать любое полезное в основе дело -
это довести его до абсурда. Это и проделывают некоторые публицисты.
Вот рассчитанная на массового читателя брошюра С. Семанова <Памятник
<Тысячелетие России> в Нов-городе>. Сама по себе идея такого издания
сомнений не вызывает: памятник <Тысячелетие России>, при всей
неоднозначности отношения к нему передовых сил рус-ского общества в прошлом,
и сегодня сохраняет свою историческую ценность. Но противоречивость его
судь-бы требует от современного истолкователя предельной четкости.
К сожалению, автор брошюры не занял диалектичес-кой, проникнутой историзмом
позиции, не стал затруднять себя тем, чтобы отделить нетленное, с точки
зре-ния искусства, от наносного и преходящего, хотя в его задачу,
разумеется, входило помочь читателю разобрать-ся в идеологической сущности
празднования в 1862 го-ду тысячелетия Российского государства, бесспорно,
отразившейся и на замысле скульптора М.О. Микешина. По словам С. Семанова, в
129 скульптурах памятни-ка нашли свое отражение <гражданские убеждения> его
создателя, <его понимание Родины и родной истории>.
В действительности отбор исторических фигур для памятника носил строго
выдержанный, тенденциозный характер и выражал не столько <гражданские
убежде-ния> самого скульптора, сколько требования официальной идеологии
русского царизма в духе триедин я формулы <самодержавие, православие и
народность>. В брошюре нет и тени социального анализа, спора, кри-тики,
создается впечатление, что автор полностью со-гласен с тем пониманием
<судьбы Родины>, которое от-ражено в барельефах и скульптурах памятника.
Все, что нашел нужным сказать автор о торжествен-ном открытии памятника,
задуманного и осуществлен-ного как откровенная идеологическая акция
самодер-жавия, носит бесстрастный характер: <Новгород давно уже не видел
такого стечения именитых гостей. Сюда прибыли царь Александр II, двор,
высшие сановники и офицеры. Торжества были пышные>.
Далеко не столь эпически встретили это событие со-временники. А.И. Герцен
откликнулся в <Колоколе> статьей-памфлетом <Юбилей>, выразившей подлинно
демократическую точку зрения на торжества, иное пони-мание судеб Родины и
отечественной истории. <Нас оби-жает продолжение лжи в прошедшем, - писал А.
И. Гер-цен, - нас обижают барельефные обманы. Есть что-то малодушное и
тупоумное в преднамеренном искажении истории по высочайшему повелению>.
Людям, не искушенным в истории и политике, по-добная позиция может
показаться неким новаторством, <смелым> взглядом на события, лишенным
какой-либо тенденциозности. Но тенденция здесь есть, и вполне определенная:
небрежение реальными историческими фактами в угоду субъективистской
внесоциальной кон-цепции. Уместно вспомнить, что в свое время С. Семанов в
статье <Иллюстрации к схеме>, написанной со-вместно с В. Старцевым (<Новый
мир>, ? 12, 1966), взялся <припомаживать> политику Керенского, утверж-дая,
например, что <после Февральской революции пра-вовое и экономическое
положение рабочих улучши-лось, был достигнут подъем реальной заработной
платы...>. Как будто не было ни расстрела июльской демонстра-ции 1917 года,
ни заточения большевиков в <Кресты>, ни убийства рабочего Воинова, ни
подготовки физичес-кой расправы над В.И. Лениным. Что же касается
<улуч-шения экономического положения рабочих> старания-ми Керенского и
компании, то, по свидетельству самого продовольственного комитета Временного
правитель-ства, выдача хлеба рабочим Москвы и Петрограда к сентябрю 1917
года составляла менее полуфунта вдень, а реальная заработная плата
уменьшилась почти в два раза (см. <История Гражданской войны в СССР>, т. I,
стр. 357, 385).
Забвение социально-классовых критериев можно порой наблюдать не только в
исторической науке, но и в литературоведении. Взять хотя бы статью Б.
Егорова <Славянофильство> в Краткой литературной энцикло-педии. Подробно
описав <взгляды славянофилов по са-мому широкому кругу вопросов, автор не
нашел места лишь для характеристики классовых корней этой кон-сервативной
идеологии, не сказав фактически о самом главном - о том, что она носила
дворянский, помещи-чий характер.
Мотивы <неопочвенничества> не так уж безобидны, как может показаться при
поверхностном размышле-нии. Если внимательно вглядеться в нашу жизнь,
про-анализировать динамику социально-экономических и
нравственно-психологических сдвигов в обществе, то неизбежным будет вывод:
общественное развитие отнюдь не стерло и не могло стереть четких граней,
разделяющих национальное и националистическое, патриотическое и
шовинистическое. Происходит другое: наполнение чувства патриотизма новым,
интернационалистским содержанием, перерастание его за границы, очерчен-ные
национальным происхождением. Патриотизм и интернационализм в наших,
социалистических услови-ях ни в коей мере не противостоят друг другу, они
орга-нически слиты, спаяны воедино.
Разумеется, из того факта, что в нашем обществе ут-вердились отношения
братского сотрудничества и друж-бы между народами, что в нем господствует
интернаци-оналистская идеология, вовсе не следует, будто теперь проблемы
патриотического и интернационального вос-питания трудящихся разрешаются
автоматически. Ак-туальность этих проблем подчеркнута в документах XXIV
съезда партии, в постановлении ЦК КПСС <О под-готовке к 50-летию образования
СССР>. На важность усиления работы по интернациональному воспитанию
трудящихся, на важность борьбы против пережитков на-ционализма, на
необходимость последовательного про ведения классового, строго научного
подхода в оценке истории народов вновь указано в партийных докумен-тах,
постановлениях ЦК КПСС.
5
Область национальных отношений вообще и осо-бенно в такой многонациональной
стране, как наша, - одна из самых сложных в общественной жизни. И пока
существуют нации, с повестки дня не могут быть сняты проблемы воспитания
людей разных национальностей в духе глубокого взаимного уважения,
непримиримости к проявлениям национализма в любой их форме - будь то местный
национализм или шовинизм, сионизм или антисемитизм, национальная кичливость
или нацио-нальный герметизм.
Буржуазная пропаганда всячески стремится ожи-вить националистические
настроения. Хорошо извест-но, какая активная кампания ведется нашим
классовым противником в связи с 50-летием многонационального Советского
государства. Один из главных тезисов этой кампании: Союз Советских
Социалистических Респуб-лик - соединение будто бы чисто механическое,
неор-ганичное, а отнюдь не могучий союз равноправных на-родов, добровольно
ставших на путь строительства но-вого общества и объединенных в одну
социалистическую семью. Легко понять, сколь старательно выискиваются и
раздуваются при этом любые, самые малейшие прояв-ления национализма, с какой
готовностью подхватыва-ются рецидивы мелкобуржуазной национальной
огра-ниченности и чванства, пусть и самые незначительные.
Партия всегда была непримирима ко всему, что мо-жет нанести ущерб единству
нашего общества, в том числе к любым националистическим поветриям, откуда и
от кого они ни исходили бы.
Одним из таких поветрий являются рассуждения о внеклассовом <национальном
духе>, <национальном чувстве>, <народном национальном характере>, <зове
природной цельности>, содержащиеся в некоторых статьях, отмеченных
объективистским подходом к прошлому. Их примечательная особенность - отрыв
современной социальной практики от тех исторических перемен, ко-торые
произошли в нашей стране за годы после Великого Октября, игнорирование или
непонимание того реша-ющего факта, что в нашей стране возникла новая
исто-рическая общность людей - советский народ. Авторы этих статей словно бы
чураются таких слов и понятий, как <советское>, <социалистическое>,
<колхозное>. Кри-тик В. Петелин предлагает, например, взамен Марксовой
формулы о сущности человека как <совокупности общественных отношений> свою,
доморощенную: <сущ-ность> человека - <в национальности, к которой он
принадлежит> (<Волга>, ? 3, 1969). Как будто сущест-вует или может
существовать в нашей стране некий на-циональный характер вне определяющего
влияния ре-волюции, социализма, коллективизации и индустриа-лизации страны,
вне культурной и научно-технической революции, вне основных социальных
констант вре-мени.
Если попытаться довести до логического конца по-добные, отнюдь не блещущие
новизной рассуждения, то получается следующее: в мире нет классов,
социаль-ных слоев и групп, нет обусловленных прежде всего классовыми,
социальными интересами идеологических направлений, а есть лишь незыблемые и
неизменные национальные особенности, возникшие в неведомые времена по
неведомым законам.
Подобное внесоциальное, внеисторическое пони-мание нации и национальной
культуры, взятой в целом, противопоставляется западной, европейской культуре
тоже без учета ее социальной дифференциации. И по-добное противопоставление
выдается порой чуть ли не за борьбу с буржуазной идеологией. Однако именно
бур-жуазные идеологи изображают Россию как нечто про-тивостоящее Европе в
своей косности и заскорузлости. Они намеренно не хотят видеть социального
размеже-вания и классовой борьбы не только в дореволюцион-ной России, но и в
странах современной буржуазной Ев-ропы и Америки, существования там
демократических традиций, распространения пролетарской,
марксист-ско-ленинской идеологии.
Надо ли доказывать, сколь неверно изображать ис-торически неизбежный и
прогрессивный процесс интернационализации жизни советских народов как
лик-видацию национального своеобразия! Коммунисты от-вергают буржуазную
постановку вопроса, согласно которой интернациональное мыслится как голое
отри-цание всего национального. Интернациональное, гово-рил Ленин, не есть
безнациональное.
<Чуждо ли нам, великорусским сознательным про-летариям, чувство национальной
гордости?> - спрашивал В.И. Ленин. И отвечал: <Конечно, нет! Мы лю-бим свой
язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся
массы (т. е. 9/10 ее насе-ления) поднять до сознательной жизни демократов и
социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и
издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и
ка-питалисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызыва-ли отпор из нашей
среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов,
револю-ционеров-разночинцев 70-х годов...> Такова теорети-ческая основа
нашего, советского патриотизма, возрас-тающего на революционных,
демократических, подлинно народных традициях отечественной истории, на
чувстве национальной гордости народа, совершившего величайшую в мире
социатистическую революцию, пер-вым в человеческой истории строящего
коммунизм.
Что же касается отдельных ревнителей <националь-ного духа> и патриархальной
старины, то они выражают определенное пережиточное сознание. Именно таковы
попытки приукрасить, обелить некоторых представите-лей буржуазного
национализма, что обнаружилось в ряде публикаций об украинских буржуазных
национа-листах, о грузинских меньшевиках, социал-федералис-тах, об армянских
дашнаках. Именно за игнорирование четких классовых критериев в подходе к
проблемам на-ционального развития Закавказья Тбилисский горком КП Грузии
вполне обоснованно подверг критике книгу У. Сидамонидзе <Историография
буржуазно-демокра-тического движения и победы социалистической рево-люции в
Грузии (1917-192! гг.)>, а партийная печать Армении - книгу А. Мнацаканяна
<Ленин и решение национального вопроса в СССР>.
Полезно всегда помнить, что опасность мелкобур-жуазного национализма состоит
в том, что он паразитирует на святом чувстве любви к своей отчизне, на
высо-кой идее патриотизма, искажая ее до неузнаваемости. В итоге вместо
национальной гордости получается на-циональное чванство, а патриотизм
оборачивается шо-винизмом.
Если смотреть на вещи реально, то вполне допусти-мо, что многие из тех
взглядов, которые мы подвергли критическому разбору, в личном плане в
какой-то мере можно было бы рассматривать как своеобразную субъ-ективистскую
реакцию на те или иные острые вопросы современности. Дело, однако, в том,
как подчеркивал В.И. Ленин в известном письме к A.M. Горькому, что
конкретные политические результаты той или иной проповеди определяются в
конечном счете не стремле-нием <сказать <доброе и хорошее>, указать на
<правду-справедливость>, а объективным социальным содержа-нием высказанных
взглядов, реальными обстоятельст-вами общественного бытия.
Мы знаем, ценим и любим многие художественные и публицистические
произведения, пронизанные вели-кой гордостью за свой народ, за его
свершения, болью за его тяжкое прошлое и радостью за настоящее. Такие
произведения близки каждому советскому человеку.
Отдельные же проявления антиисторизма, конечно, никак не колеблют устоев,
принципов марксистско-ле-нинского анализа как прошлого, так и современности.
Тем более они не могут заслонить тот благотворный про-цесс укрепления дружбы
народов, великого завоевания революционного Октября, социалистического
строя. Но сказать о них надо, дабы не запутались окончатель-но отдельные
ревнители <национального духа>.
И еще одно, так сказать, частное замечание. Некото-рые статьи на темы, о
которых мы вели речь, нельзя на-звать бесталанными, они написаны не без
страсти, по-лемически остры. Жаль только, что защищают они дело
бесперспективное, самой жизнью обреченное, отверг-нутое.
Коммунистическая идеология выражает, как извест-но, идеалы и чаяния рабочего
класса, класса-интерна-ционалиста по своей природе. Вот почему национализм
несовместим с советским патриотизмом и пролетар-ским интернационализмом,
глубоко враждебен им. Вос-питание-патриотизма мы рассматриваем прежде всего
как воспитание патриотизма советского, воспитание великой гордости за ту
социальную реальность, которая создана трудом и борьбой поколений
революционеров.
Именно в марксизме-ленинизме как революционном учении пролетариата воплощены
высочайшие челове-ческие духовные ценности. Что же касается прошлого, то нам
дороги прежде всего подлинно демократические, революционные элементы и
традиции в истории нации. Мы видим нравственный пример не в <житиях святых>,
не в приукрашенных биографиях царей и ханов, а в ре-волюционном подвиге
борцов за народное счастье. Мы ценим все, что создали гений, ум и труд
народа на про-тяжении веков, но особую нашу гордость вызывает на-ша
сегодняшняя социалистическая действительность.
<Литературная газета>, 15 ноября 1972 г.