|
|
От
|
Vader
|
|
|
К
|
Сепулька
|
|
|
Дата
|
27.01.2005 02:00:57
|
|
|
Рубрики
|
Прочее; Россия-СССР;
|
|
Бутылки
Здесь я затрону только малую часть темы, схвачу издали кусочек беды, но и этого будет достаточно, чтобы трагедия, разворачивающаяся во всей своей силе и беспощадности прямо сейчас и рядом с нами, начала проявляться (пишу больше для тех, кто знает российский народ через интернет; для тех же, кто бывает среди людей - в аптеках, в транспорте или на почте - трагедия давно уже перед глазами).
Бутылки. Пустые пивные бутылки. Они с полным правом могут служить символом нашего времени – «Кто бежит за клинским?» - символом беспечного прожигания, зажигалова и самооглушения. Но есть у бутылок и другая сторона – непраздничная и похмельная. Хотя общее похмелье еще не наступило.
В теплые дни ранним утром я, подчиняясь давней привычке, выхожу пробежаться и повисеть на турнике. Социальный статус мой таков, – пока, во всяком случае, – что у меня есть что жечь. Улицы в это время еще пустынны, но не пусты. Помимо меня и собачников на улицы выходят старики и старушки – ветхо, но опрятно одетые, – не для того, чтобы жечь калории, а для того, чтобы жить. Выходят, чтобы с отвращением рыться в мусорных контейнерах, чтобы черенком от лопаты с вогнанным в торец гвоздем шарить в траве в поисках алюминиевых банок и пустых бутылок. Заветные бутылки – словно бонусы в компьютерной аркаде – прозрачно-зеленые и темно-коричневые. Коричневые ценятся выше зеленых. Не собрал достаточно бонусов – теряешь жизнь, часто теряешь жизнь – получаешь «Game Over». Все как в игре, только по окончанию никто не сохраняет в таблице рекордов и не предлагает начать с начала. По законам игры бонусов на всех не хватает. Поздно встал, медлил, и территорию обшарили конкуренты. Старички сражаются за ресурс, играют друг для друга роли аркадных монстров, это совершенно гармонично ложиться в лоно общей политики стравливания, которую насаждает в массы нынешняя власть. Ну да, как же: «человек человеку волк», «война всех против всех» – конкуренция!
Приговоренные рыться по мусоркам и жить пустой тарой от вечерних гульбищ никогда не смотрят встречным в лицо – им незаслуженно стыдно своей нищеты. Встречные тоже не видят приговоренных – им стыдно своей сытости. Легче не замечать их вообще: их нет, они просто навязчивая игра света и тени. Но когда встречаешь их каждое утро, начинаешь к ним привыкать, начинаешь их узнавать персонально, они становятся частью твоего дня. И когда кто-то из них не появляется вдруг в положенное время у мусорных баков или на заросшей травой спортивной площадке, возникает едва осознанная смутная тревога. И праздные проходящие мысли: «заболел… подскочило давление… вызывал скорую… а может уехал к детям… просто, был у контейнеров раньше срока…» Старики – мусорные баки – бутылки… Будто бы спонтанно вспоминаю концерт «Машины времени» в Олимпийском. Старые наварившиеся рок-н-рольщики, «свободолюбы» и жизнелюбы со своим древним репертуаром. Самодовольный организатор концерта Чубайс, как чертик из табакерки выскочивший под занавес с огромным букетом роз и тут же рефлекторно освистанный совершенно либеральной толпой (мой знакомый, жестоко обиженный на меня за емкую характеристику Кириенко, истошно кричал под общий свист: «Чубайс, где деньги?»). Оторопевшего Чубайса спас находчивый Макаревич, крикнув в микрофон: «В зале находится президент Путин! Поприветствуем его!» Толпа забыла про Чубайса и, радостно аплодируя, стала шарить глазами по залу, ища своего «героя»…
Странно… Почему я это вспомнил?.. Ах да, бутылки. Веселящуюся, накачивающуюся пивом толпу юнцов идущих на концерт атаковали группы старушек. Злобно ругаясь между собой, они сражались друг с другом за каждую бутылку, выхватывали недопитое пиво прямо из рук. Нашлись в толпе сытой столичной молодежи «остряки», на потеху тусовке они делали вид, что бросают бутылку и какая-нибудь бабулька тут же подхватывала ее на лету. Так собаке для смеха кидают кусочек колбасы. Это было чудовищно…
Москва – бутылки – старушки…
Было и по-другому. Пили мы с другом пиво на Патриарших прудах. Открытые бутылки ставили на асфальт пешеходной дорожки, на гнутой рифленой поверхности лавки устойчиво стоять они отказывались. Незамеченная за разговором к нам подошла скромно, но гармонично, одетая, красивая бабушка с большими серыми глазами.
- Молодой человек, - обратилась она к моему товарищу, - Простите, если Вы допили, могу я забрать бутылку?
Сначала мы в удивлении замолчали, а потом мой товарищ, опомнившись, смутился, полез в карман и протянул старушке двадцать рублей бумажками. Он был религиозен, имел активно-православную матушку и, «как добрый самаритянин», считал, что подаянием спасает страждущих. Старушка даже не посмотрела на деньги.
- Я не побираюсь и не прошу милостыню, - сухо сказала она, холодно глядя на нас своими большими серыми глазами. - Могу я забрать бутылку?
Товарищ отдал бутылку с извинениями. Бабушка взяла бутылку, вылила из нее в урну остатки и пошла к следующим лавкам, заглядывая за спинки. Кто была эта красивая старушка? Мне она, почему-то, представлялась учительницей русского языка и литературы, она как-то особо чисто и красиво произносила слова. А до того, как стать учителем, может быть именно она стояла с жезлом на промерзшем перекрестке военных дорог, может быть именно она под пулями по безбрежной грязи тащила на своих хрупких плечах раненого бойца, может быть именно она стояла бессонно у станка на оружейном заводе безостановочно снаряжая патроны… И кем мы должны представляться ей? Праздно пьющее пиво, самодовольно прожирающее страну поколение. Для нее мы, постоянные как закат, вечерние люди с бутылкой, меняются лишь лица. Бутылка остается неизменной…
«Простите, Вы уже допили свое пиво?»
Цена бутылки ничтожна, потому она так легко, без долгих размышлений, летит в мусорку. Чтобы собирание бутылок имело смысл, бутылки должны течь потоком, их нужно сдавать десятками. Собирателям известны постоянные пункты приема тары. С сумками, набитыми формованным стеклом и прессованными пивными банками, они почти каждый день садятся в автобус и едут сдаваться, чтобы получить свои 15-20 рублей (ездить изредка можно, если набивать бутылками огромные баулы, а потом лавировать с ними в транспорте, что есть нелегкая задача даже для молодых и здоровых). На продуктовый рынок, в «Сбербанк», в больницу, в аптеку, на почту, они тоже едут на автобусе, куда-то часто, куда-то реже. Бесплатный автобус вместе с бутылками поддерживает их жизнь. Наши превосходительства и высокопревосходительства, очумевшие от севрюжины и тысячедолларового шампанского, трясущие перед камерами четырехслойными вторыми подбородками или, напротив, щеголяющие подчеркнуто спортивными фигурами и загаром, отменили бесплатный проезд, рассчитали иезуитские и издевательские «компенсации». Господа великие экономисты отобрали у нищих стариков бутылочные деньги. Им стало мало доходов от нефти и газа. Они плетут нам жалостливые истории про изношенные автобусы! Оттого, что на автобусах перестанут ездить, прибыли транспортных компаний резко подскочат? Или старики не пускали в транспорт платежеспособных граждан? Или господам Грефу и Кудрину не дает покоя неопределяемое снашивание фондов транспорта стариками? Вот, оказывается, кто – старушка с Патриарших и старички с дворовых мусорок – объели страну!
Люди, гордо или покорно молчавшие до сих пор в своей нищете, вышли на улицы. Беда смотрит им в глаза. Жестокий удар рублем, усугубляя и без того жесткое бюджетное ограничение, лишает их необходимой пространственной мобильности, фактически загоняет их в гетто. А многих – в могилу. Они вышли требовать право на жизнь, такие разные – божьи одуванчики с трясущимися губами и руками, бросающие в камеры и микрофоны жалостливые обвинения, и сухие, жилистые как канаты, молчаливые старики с каменными лицами. Они вышли защищаться. Их убивают.