|
|
От
|
Георгий
|
|
|
К
|
Георгий
|
|
|
Дата
|
16.12.2004 21:14:20
|
|
|
Рубрики
|
Тексты;
|
|
"У Буша были предшественники, но это не фашисты" (*+)
http://left.ru/2004/17/monbiot116.phtml
Джордж Монбиот
Религия богачей
У Буша были предшественники, но это не фашисты.
<Гардиан>, 9 ноября 2004 года
<Если победит Буш>, - заявила американская писательница Барбара Пробст
Соломон перед самыми выборами, <фашизм в США возможен> [1] Слепая вера в
вождя, сказала она, консервативно настроенный рабочий класс и использование
страха как политического орудия - необходимые условия.
Она не права. Так же как и Ричард Сэннет, назвавший бушевское государство
<безопасности> <смягченным фашизмом> в Гардиан месяц назад [2] . То же
касается бесчисленных авторов в интернете. В <Анатомии фашизма> Роберт
Пакстон проницательно определяет го как <форму политического поведения,
отмеченного помешательством на теме упадка общества, унижения или
жертвенности, и компенсирующими культами единства, энергии и чистоты>. [3]
Политику республиканцев трудно видеть в таком свете. Фашизм призывает элиту,
но не исходит от элиты. Он полагается на истерическое массовое возбуждение.
Никто не может обвинить Джорджа Буша в вызывании подобных эмоций.
Но это еще не значит, что у Буша нет предшественников. На самом деле, это
повторение совершенно другой идеологии. Если мы этого не поймем, у нас нет
шансов с ней борться.
Пуританизм, возможно, наименее понят из всех политических движений в истории
Европы. В популярной мифологии он сводится к унылому культу самоотречения,
одержимому оголением церквей (от икон и т.д. -пер.) и запретом на
развлечения. Это восприятие делает его наиболее маловероятным подобием
потребляющей напоказ Америке республиканцев. Но пуританизм был результатом
экономического перехода.
В первой половине 17-го века в Англии остатки феодального государства играли
роль, аналогичную социал-демократии во второй половине 20-го. Все это было,
разумеется, в интересах монархии и церкви. Но в то же время эксплуатация
низших классов ограничивалась. Как заметил Р. Х. Тоуни в <Религии и подъеме
капитализма> (1926) Карл Первый пытался национализировать промышленность,
контролировать валютный обмен и наказывать лордов, сгоняющих крестьян с
земли; предпринимателей, отказывающихся платить полностью рабочим, и местные
власти, не оказывающих поддержки бедным. [4]
Но эти правила больше не действовали. За предыдущие 150 лет <подьем
коммерческих фирм, больше не местных, но международных> привел Европу к
<сосредоточению финансовых ресурсов в масштабах, доселе невиданных> и к
<подчинению цехового производства средних веков новой власти денег>.
Экономика была <подхвачена неимоверных ростом торговли и финансов, но не
производства>. Короли и князья Европы превратились в <марионеток, танцующих
по указке> финансистов.
В Англии разгон монастырей дал толчок массовому присвоению богатств новым
классом. Они начали с захвата (<огораживания>) земли и вышвыривания ее
обитателей. Это вызвало горячку спекуляции землей, что привело к изощренному
финансовому рынку, опытам с со спекуляциями ценными бумагами и почти всеми
пороками, которые мы теперь связываем с веком <Энрона>.
Все это яростно поносили теологи начала английской реформации. Первые
пуритане проповедовали благотворительность, поощрение справедливости и
наказание за эксплуатацию. То же делали поселенцы 17 века в Новой Англии. Но
в старой Англии у них не было никаких шансов.
Пуританизм был прежде всего религией нового класса - коммерсантов. Он
привлекал торговцев, ростовщиков, банкиров и промышленников. Кальвин дал им
то, что старый порядок дать не мог: теологическое обоснование коммерции.
Капитализм, по его учению, не был антихристианским, и мог использоваться к
вящей славе божьей. Его доктрина личного очищения легла в основу теологии
позднего пуританизма [5] .
В основе ее лежала <идеализация личной ответственности> перед богом. Это
быстро превратилось в <теорию личных прав>, где <традиционные христианские
добродетели были практически вывернуты наизнанку>. К середине 17 века
английские пуритане видели в бедности не неудачу, заслуживающую жалости и
помощи, но грех, заслуживающий проклятия; а в богатстве - не причину
подозрения: но благословение - награду за усердие и настойчивость> [6] .
Проделать такой скачок им было нетрудно. Если христианская жизнь,
идеализированная как Кальвином, так и Лютером, состояла в сосредоточении на
прямо общении души с богом, тогда общество, охраняемое средневековой
церковью, оказывается излишним. <Индивидуализм в религии вел: к
индивидуалистической морали, а индивидуалистическая мораль - к насмешкам над
значением общественных связей>. [7]
К этому поздние пуритане добавили еще кое-что. Они сплавили религиозное
призвание с деловым. <Кроме спасения своей души,> - писал проповедник Ричард
Стил в 1684 году, торговец <служит богу в своей торговле и должен расширять
ее как можно дальше.> [8] Успех в делах стал знаком духовной благодати,
давая капиталисту доказательство, как писал Стил, что <бог благословил его
занятие>. Следующий шаг делается автоматически. Пуританский священник Джозеф
Ли предвосхитил <невидимую руку> Адама Смита на более чем сто лет, когда
заявил, что <процветание частного лица будет и процветанием общества>. [9] .
Частным лицом, он, разумеется, именовал собственника, занятого разрушением
благосостояния всех окружающих.
Тоуни изображает пуритан как ранних приверженцев <отрицания управления>,
учения о минимальном вмешательстве государства. <Сделки>, - считали они, -
<должны быть отданы в руки деловых людей, без помех устаревшей морали>[10] .
Они ничего никому не были должны. В самом деле, они сформировали новую
теорию общественных обязанностей, согласно которой помощь бедным порождает
праздность и духовный упадок, отдаляя их от бога.
Конечно, пуритане отличались от людей Буша - они обожествляли производство,
но не потребление. Но это - другой симптом той же болезни. Тоуни описывает
поздних пуритан так: <они верили, что мир существует не для наслаждения, а
для завоевания. Только завоеватель заслуживает имени христианина.>
Некоторые, например левеллеры и диггеры, остались верны первоначальному духу
Реформации, но они были жестоко подавлены. И преследование распутников и
содомитов оказалось прекрасным средством отвлечения внимания для все более
беднеющих низших классов.
Прекрасный новый роман Ронана Беннета <Третий год опустошения> о пуританской
революции 1630-х, напоминает басню своей наглядностью [11]. Помешательство
на террористах (в данном случае ирландцах и иезуитах), гомосексуализме и
сексуальных отклонениях, яростное преследование аморализма, насмешки над
помощью бедным:Только смените черные наряды на серые костюмы - и его герои
могли бы жить в Америке Буша.
Так почему же эта идеология всплыла в 2004 году? Потому, что иначе и быть не
могло. Обогащение элит и обнищание низших классов требует оправдывающей
идеологии, если хочет удержаться. В США такая идеология должна быть
религиозной по форме. Буш вынужден принять доктрину пуританизма из-за
исторической необходимости. Если мы хотим понять, к чему идет дело, стоит
посмотреть не на 1930-е годы, а на 1630-е.
Перевод Аллы Никоновой
Оригинал опубликован на
http://www.monbiot.com/archives/2004/11/09/religion-of-the-rich/
Примечания
1 Quoted by Quico Alsedo, 27th October 2004. "El Fascismo Es Posible Si
Gana Bush" Dice Probst Salomon(sic). El Mundo.
2 Richard Sennett, 23rd October 2004. The Age of Anxiety. The Guardian.
3 Robert O. Paxton, 2004. The Anatomy of Fascism. Alfred A. Knopf, New
York.
4 RH Tawney, 1998 edition. Religion and the Rise of Capitalism. Transaction
publishers, New Brunswick.
5 ibid.
6 ibid.
7 ibid.
8 Richard Steele, 1684. The Tradesman's Calling. Cited in Tawney (ibid).
9 Joseph Lee, cited in Tawney, ibid.
10 Tawney, ibid.
11 Ronan Bennett, 2004. Havoc in its Third Year. Bloomsbury, London.