От	С.КАРА-МУРЗА
	К	С.КАРА-МУРЗА
	Дата	16.04.2001 18:59:00
	Рубрики	Прочее;

С.К-М Еще простой совет тем, кто считает себя таким упертым западником, что ему плевать на Есенина и Клюева с Платоновым. Так пусть почитает авторитетных западных современников Ленина, которые наблюдали его проект лично - Бертрана Рассела и Эйнштейна, Антонио Грамши и Джона Кейнса. Ведь Кейнс, безусловно, величайший западный экономист ХХ века. Его теория, лежавшая и в основе Нового курса Рузвельта, и в послевоенном восстановлении Европы, вошла в общественную мысль как «кейнсианская революция». В 20-е годы он работал в Москве В России тогда была, как он говорил, главная лаборатория жизни. Так надо же вдуматься в его слова. Он сказал, что Советская Россия, как никто, близка и к земле, и к небу. А о Ленине сказал, что он соединил то, что в душе европейца давно помещено в разные уголки души - бизнес и религию. В том смысле, что в проекте Ленина вновь соединились чисто земные прагматические задачи с высшими идеалами религиозного уровня. Вот в чем была сила советского строя, пока он не вырастил своих могильщиков.

В.К. О могильщиках не будем. Как вы видите главные смыслы ленинизма, с высоты нашего нынешнего опыта?

С.К-М Очень схематически я бы их выстроил так. В 1899 г. Ленин пишет ортодоксально марксистскую книгу «Развитие капитализма в России». В ней он говорит о неизбежности распада общины, об исчезновении крестьянства с его разделением на буржуазию и пролетариат и о буржуазно-демократическом характере назревающей русской революции. Опыт крестьянских волнений с 1902 г., революция 1905-1907 гг. и первые шаги реформы Столыпина приводят его к принципиально новому видению: крестьянство не просто не распалось и даже не просто сохранилось как «класс в себе», но и выступает как носитель большого революционного потенциала. Программный стержень крестьянства - предотвращение раскрестьянивания, которое означает импортируемый с Запада капитализм.

Капитализм этот - периферийный, он несет России не прогресс, а одичание. Поэтому возможен союз рабочего класса и крестьянства. Революция, которую осуществит этот союз, будет не предсказанная Марксом пролетарская революция, устраняющая исчерпавший свою прогрессивную потенцию капитализм, а революция иного типа - предотвращающая установление в стране периферийного капитализма. Выдвижение этой программы означало полный разрыв с ортодоксальными марксистами (меньшевиками). Потому-то меньшевики оказались в союзе с буржуазными либералами и даже участвовали в Гражданской войне в основном на стороне белых.

В.К. Как это новое видение природы русской революции встраивалось в контекст мировых процессов?

С.К-М Во-первых, очень важной и для того времени, и сегодня, была развитая Лениным концепция империализма как нового качества мировой капиталистической системы. Маркс в «Капитале» принял абстрактную модель равномерного распространения капитализма по всему свету. Исчерпание возможностей развития производительных сил привело бы в этом случае к мировой же пролетарской революции. В ленинской концепции мироустройства эта абстракция преодолена. Мир не становится равномерно капиталистическим, возникает центр из небольшого числа империалистических стран и периферия из колоний и полуколоний, которую этот центр эксплуатирует. В главных чертах этот миропорядок, который мы сегодня называем глобализацией, «золотым миллиардом» и т.д., был верно описан уже Лениным.

Из концепции империализма и периферийного капитализма следует, что на периферии возникает потенциал революций иного типа, нежели в метрополии. Это революции против империалистического угнетения и эксплуатации. Они сопрягаются с национально-освободительным движением, так что движущей силой в них становится не только пролетариат, но и широкие союзы, прежде всего, с крестьянами. Уже это создавало основу для того, чтобы преодолеть важную догму марксизма, согласно которой революция должна начаться в странах самого развитого капитализма. Менялось и само содержание понятия «мировая революция». Ведь, строго говоря, русская революция положила начало именно мировой революции. Она прокатилась по странам, где проживает большинство человечества. Да, это страны крестьянские - Китай, Индия, Мексика, Индонезия. Запад этой революции избежал, но ведь не только на Западе живут люди.

В.К. Ленин, по-моему, не претендовал на то, чтобы считать революцию в России, Китае и Мексике мировой революцией.

С.К-М Ленину приходилось разрабатывать свое учение в обстановке полного господства понятий и формул марксизма. Требовать их пересмотра было невозможно по многим причинам. Поэтому Ленин сознательно снижал оригинальность своих тезисов, представлял их частным развитием положений Маркса, учетом особенностей момента и т.д. Вообще, в целом, учение Ленина не изложено последовательно в каком-то большом труде, подобном «Капиталу». Оно выражено в массе работ, решений, реплик и выступлений, связанных с практическими вопросами злободневной политики. Это сильно затруднило нам освоение ленинского наследия, но иначе быть не могло.

В.К. Если можно было бы проникнуть в творческую лабораторию Ленина, то как вы думаете, какие самые главные методологические и психологические трудности пришлось ему преодолеть, чтобы прийти к своим выводам?

С.К-М Трудно говорить за другого. Взяв отдаленно схожие случаи в истории научных революций, я могу предположить следующее. Во-первых, в тот момент было очень трудно отказаться от той картины истории человечества, которая была внедрена в сознание российской интеллигенции системой образования. А в среде левой интеллигенции она была усилена философией Гегеля и марксизмом. Это - евроцентризм, представление о том, что якобы существует некая «столбовая дорога цивилизации» с правильной сменой этапов, формаций. Эту дорогу прошел Запад, и другим надо по ней пройти, чем быстрее, тем лучше. Это очень устойчивый стереотип - посмотрите хоть на нашу нынешнюю интеллигенцию. Признать, что Россия - самобытная цивилизация, что она может нарушить «правильный» ход истории, было для европейски образованного марксиста очень трудным шагом. Это значило внутренне признать правоту славянофилов, которые в среде социал-демократов выглядели архаическими реакционерами. Уже сказать, как Ленин, что «Лев Толстой - зеркало русской революции», было страшной ересью. При этом, повторяю, задача была - не стать диссидентом, изгоем в среде социал-демократов.

Второе редкое и психологически трудное качество - такая свобода и ответственность мысли, при которой ты, следуя новому знанию, отказываешься от своих вчерашних взглядов, которые как раз и создали тебе авторитет, собрали единомышленников и которые, по всем признакам, как раз обещают большой политический успех. Ведь книга «Развитие капитализма в России» была целым событием, заявленную в ней концепцию можно было плодотворно расширять и дорабатывать как в научном, так и в политическом плане. Наконец, требовалась большая самоотверженность, чтобы пойти наперекор уважаемым и даже чтимым авторитетам - и памяти самого Маркса, и Плеханову, и друзьям по социал-демократии.

В.К. Вы сказали о преодолении евроцентризма. Таким образом, ленинизм сразу приобретал значение, далеко выходящее за рамки собственно России?

С.К-М Именно так. И в своей концепции империализма, и в теории революции Ленин сразу вышел на важнейшие общие закономерности, отвечающие на критические вопросы многих стран и целых цивилизаций. Это те страны, которые переживали кризис модернизации, находясь на периферии капиталистической системы. В идейном плане ленинизм означал начало современного национально-освободительного движения и крушения колониальной системы.

Особенно это касалось Азии. Ведь до сих пор Восток был лишь объектом международной политики Запада. Роли были четко распределены: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут». В ленинском представлении мира Азия и Африка выходили на мировую арену как полноправные субъекты политики, как страны назревающих больших революций. Потому-то Ленин стал для народов Востока не просто уважаемым политиком, но символом. Известно письмо махатм Индии по поводу смерти Ленина, глубокая оценка, данная труду Ленина Сунь Ят-сеном, трепетное отношение к Ленину молодого Хо Ши Мина.

Марксизм-ленинизм, который дорабатывался согласно особенностям каждой культуры, на целый век задал траекторию для общественной и политической мысли и практики в странах, где живет большинство населения Земли. И это влияние вовсе не исчезает с поражением советского проекта в России, оно лишь входит в новую стадию развития. Череда революций, начатых в России, продолжается, пусть и в новых формах. Революция, как мы видим, и у нас не закончилась, приглушенные на время проблемы встали снова. Ведь сегодня Россию опять загоняют в ту же историческую ловушку, нас снова истощает мировой капитал, страну снова расчленили националисты. И снова, как в начале века, к хозяйству присосался интернациональный преступный синдикат, создающий параллельную государству теневую власть.

В.К. Если вернуться к урокам Ленина в сфере методологии - постановки проблем, способа их изучения, объяснения, обоснования. В чем особенность его метода? Откуда его дар убеждения?

С.К-М Над этим думало много философов и поэтов. Помните, Есенин написал:

Застенчивый, простой и милый,

Он словно сфинкс передо мной.

Я не пойму, какой силой

Сумел потрясть он шар земной.

Из того, что я читал и что вижу сегодня, я лично сделал для себя два вывода. Первый источник методологической силы Ленина связан с его личными качествами, личным типом мышления, и с теми культурными условиями, в которых проходило становление его личности - семья, чтение, Волга, гибель брата. Сильные чувства в ранней юности, направленные культурой. О типе мышления у нас мало говорят, будто это так, ненужный привесок. Но для той работы, которую сделал Ленин, этот привесок очень важен.

Поскольку этот вопрос лучше разобран в истории науки, я приведу понятные аналогии. Есть редкий тип ученых, которые объект своего исследования ощущают «мышечно», они его чувствуют всем телом - а потом уже постигают свои чувства умом, «поверяют алгеброй гармонию». Известный пример - Эйнштейн. Он себя ощущал частицей света, летящей в пространстве. Он говорил: «Сначала я нахожу, потом ищу». На деле такой тип мышления характерен как раз для русской культуры и особенно русской науки. Многие наши ученые представляют замечательный пример такого «слияния с предметом». Да и не только ученые, а и мастера, например, Стаханов. Если хотите, мы во многом на этом войну выиграли.

Я, читая Ленина, вижу по множеству признаков, что он в очень большой степени обладал этим свойством, сам об этом, конечно, не думая. Это тот же тип ума, что мы видели у Менделеева, Стаханова, Жукова - и видим у множества безымянных мастеров. Видим, конечно, те, кто способен что-то видеть помимо телеэкрана.

Что же определяет успех политика и вождя? Как говорят, это умение понять чаяния народные и отделить их от расхожих мнений, которые часто этим чаяниям противоречат. Точнее будет сказать, чаяния той части народа, на которую ты опираешься и интересы которой представляешь в политике. Вот в этом, я считаю, и проявилось это качество мышления Ленина. Он чутко, как чудесный инструмент, улавливал чаяния, скрытые под клубком расхожих мнений. Пришвин удивлялся летом 1917 г.: что же это за большевики такие, все их клянут, а все выходит по-ихнему?