По наводке ув. Васи Куролесова - из художественного произведения правда, Харуки Мураками "Хроники заводной птицы". Само призведение ВИ - интереса не представляет совершенно (да и не ВИ тоже - сок мозга)
-- Какую воду вы имеете в виду? -- поинтересовался я.
-- Этого я не знаю. Просто вода, -- ответил Хонда-сан. -- Сказать по
правде, мне тоже пришлось пострадать из-за воды, -- продолжил он. -- У
Номонхана совсем не было воды. На передовой -- неразбериха, снабжение
отрезано. Ни воды. Ни продовольствия. Ни бинтов. Ни боеприпасов. В общем --
кошмар. Шишек, сидевших в тылу, интересовало только одно: поскорее захватить
территорию. О снабжении никто и не думал. Три дня я почти не пил. Расстилал
полотенце, утром оно немного напитывалось росой, и из него можно было выжать
несколько капель влаги. Вот и все. Другой воды не было. Было так плохо, что
хотелось умереть. В мире нет ничего страшнее жажды. От нее хотелось
броситься под пули. Раненные в живот кричали и просили пить. Некоторые даже
сходили с ума. Живой ад, да и только. Прямо перед нами текла река, в которой
воды было сколько угодно. Но подойти к ней не подойдешь. Между нами и рекой
-- громадные советские танки с огнеметами в линию. Позиции утыканы
пулеметами, как подушечки для иголок. На высотках окопались снайперы, и по
ночам они палили осветительными ракетами. А у нас только пехотные
винтовки-тридцать-восьмерки15 и по двадцать пять патронов на
брата. И несмотря на это, многие мои товарищи пытались пробраться к реке,
воды набрать. Терпения больше не было. Ни один не вернулся. Все погибли.
Поэтому я и говорю: сидишь на месте -- вот и хорошо.
Хонда-сан вытащил салфетку и громко высморкался. Изучив полученный
результат, смял ее и выбросил.
-- Конечно, ждать, пока течение возобновится, -- дело тяжелое. Но раз
надо ждать -- значит, надо. А пока делай вид, что умер.
-- То есть вы хотите сказать, что мне лучше какое-то время побыть
мертвым? -- спросил я.
-- Что?
-- ТО ЕСТЬ ВЫ ХОТИТЕ СКАЗАТЬ, ЧТО МНЕ ЛУЧШЕ КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ ПОБЫТЬ
МЕРТВЫМ?
-- Вот-вот, -- был ответ.
Смерть -- единственный путь Для тебя плыть свободно. Номонхан.
x x x
После этого Хонда-сан еще целый час рассказывал нам про Номонхан, а мы
только сидели и слушали. Год ходили к нему каждый месяц, чтобы "получать от
него указания", но никаких указаний он нам не давал. Гаданием при нас он
занимался редко. Почти все его рассказы были о номонханском инциденте. О
том, как лейтенанту, который был с ним рядом, снесло снарядом полчерепа; как
он бросился на советский танк и поджег его бутылкой с зажигательной смесью;
как они окружили и расстреляли советского летчика, совершившего вынужденную
посадку в пустыне. Эти истории были интересными и захватывающими, но каким
бы увлекательным рассказ ни был, он неизбежно теряет свою прелесть, если его
повторять по семь-восемь раз. Вдобавок голос, каким Хонда-сан излагал свои
истории, по громкости явно не соответствовал понятию рассказа. Ощущение было
такое, будто в ветреный день он с одного края пропасти изо всех сил
старается докричаться до людей, стоящих на другой стороне. Казалось, что
сидишь в первом ряду захудалого кинотеатра на каком-нибудь старом фильме
Куросавы. Выйдя из дома старика, мы чувствовали себя оглушенными.
И тем не менее мы -- или, по крайней мере, я -- слушали Хонду-сан с
удовольствием. Мы и представить себе такого не могли. Большинство его
историй пахло кровью, но в устах доживавшего свой век старика в нестираной
одежде подробности боев утрачивали реальность и звучали волшебными сказками.
Почти полвека назад отряд Хонды жестоко сражался на бесплодном участке дикой
земли на границе Маньчжурии и Монголии. Я почти ничего не знал о войне у
Номонхана, пока не услышал рассказы старика. И все же это была невообразимо
героическая битва. Практически безоружными они вступили в противоборство с
отборными механизированными войсками Советской армии и были раздавлены.
Многие части оказались разгромлены и уничтожены. Командиров, которые без
приказа отвели своих солдат с передовой, чтобы спасти их от неминуемой
смерти, генералы заставили покончить с собой, и гибель их была напрасной.
Многие солдаты, оказавшиеся на советской территории, после войны, когда
начали обменивать пленных, отказались возвращаться на родину, боясь, что их
обвинят в дезертирстве. Они оставили свои кости в монгольской земле. А Хонду
из-за потери слуха комиссовали, и он сделался хиромантом.
-- В конце концов, все к лучшему, -- говорил старик. -- Если бы я не
потерял слух, меня скорее всего послали бы на смерть куда-нибудь на южные
острова. Так случилось с большинством оставшихся в живых у Номонхана.
Номонхан для императорской армии -- позор, поэтому всех, кто пережил его,
посылали в самые жестокие бои. Им просто говорили: поезжайте туда и умрите!
Штабные крысы, устроившие у Номонхана бойню, потом дослужились до больших
чинов. Некоторые типы после войны даже стали политиками. А парни, которые по
их приказу шли в бой, почти все полегли.
-- А почему армия так стыдилась Номонхана? -- поинтересовался я. --
Войска сражались с таким мужеством, многие погибли. Зачем тогда к оставшимся
в живых надо было так бездушно относиться?
Но Хонда-сан, казалось, не расслышал моего вопроса. Еще раз со стуком
перемешал гадальные палочки.
-- Будь осторожнее с водой, -- только и сказал он. На этом наш разговор
тогда завершился.