От Сергей Зыков
К All
Дата 24.11.2003 10:36:33
Рубрики WWII; Стрелковое оружие;

"328"



===========================
Снайперы... Их имена знали на фронте и в тылу, о них ходили легенды! Ведь иные из этих солдат истребили роты и батальоны оккупантов, а по эффективности действий на передовой были вполне равноценны подразделениям, насчитывавшим десятки хорошо вооруженных бойцов.
Один из них — Илья Леонович Григорьев. Он родился 15 июля 1922 г. в деревне Селище ныне Жарковского района Тверской области в крестьянской семье. Окончил неполную среднюю школу, работал, являлся председателем районной организации оборонного Общества. Сражался с врагом с июня 41-го. 15 июня 1944 г. командиру взвода снайперов гвардии старшине Григорьеву И. Л. присвоили звание Героя Советского Союза.
«Военные знания» № 1, 1949 г.

328
У меня хранится фронтовая книжка снайпера. В ней — записи командиров подразделений, на участках которых я охотился. Они удостоверяют, какого числа, сколько и каких немцев я истребил. Перечитываю эти записи, вспоминаю знакомых мне командиров, и в памяти воскресают отдельные, на мой взгляд, поучительные случаи из боевой жизни снайпера.

...Наш полк уже три месяца держал оборону. По всем данным разведки, враг не готовился наступать — он все глубже закапывался в землю и вел себя очень осторожно.
В те дни я командовал отделением снайперов и готовил в тылах полка новые группы истребителей. Выучились люди, надо им дать попрактиковаться в своем ремесле, а охотиться с каждым днем становилось все труднее. Мои ученики возвращались с постов и засад, не израсходовав ни одного патрона. Я твержу им, что главное для снайпера — терпение, а сам чувствую, что моему терпению приходит конец. Что придумать, чтобы выманить немцев из траншеи, заставить их хотя бы высунуть голову и дать своим ребятам пострелять по живой мишени?

Я сам пошел с новичком на охоту. Кроме нас, в засады ушли еще две снайперские пары. Мы еще засветло подготовили себе запасные позиции и тщательно замаскировались. Я пробрался к небольшой высотке, откуда начинался ровный скат к немецким позициям. Напарник передал мне обруч, обитый гвоздиками, и я стал украшать этот обруч разными игрушками. Здесь были колокольчики, консервные банки, наполненные камешками, и всякие другие металлические побрякушки. Подготовили мы этот обруч, ждем. Солнце уже золотит верхушки деревьев. По моим подсчетам и приметам, немцы уже позавтракали. Тогда я тихонько пустил свой обруч с горы, и он покатился к немцам — гремит, звенит и все больше набирает скорость. Представляю сейчас себе, как немцы сидят в глубоких траншеях и слышат, как несется к ним что-то необычное, звонкое. Но что это? И вот уже одна, три, пять любопытных голов высунулись из траншей — и в это время грянули снайперские выстрелы.
Взбешенные гитлеровцы открыли яростный, но беспорядочный пулеметный огонь по нашему переднему краю, а мы засекаем их огневые точки. В этот день я дал своим ученикам практику стрельбы по живым целям и сам истребил двух немцев.
Конечно, такую хитрость можно применить только раз.
Для снайпера очень важно вовремя обнаружить цель. Снайпер действует по правилу: увидел — убил.

Как-то раз пошел я с новичком на охоту. Я — за наблюдателя. Вдруг мой напарник шепчет: «Немец. Сейчас стрельну». Прильнул новичок к прицелу, палец на спусковом крючке, вот-вот выстрелит. А я тут же наложил руку на винтовку: «Не торопись, мол». Он на меня смотрит удивленно, а я — на цель. Уж очень она мне не понравилась, эта немецкая каска. Помаячила она перед нами, потом провалилась и появилась на другом месте — нехитрая приманка для неискушенного охотника. Выстрелишь по ней и только себя обнаружишь.
И все же, несмотря на мою выдержку и осторожность, удалось однажды немецкому снайперу вынудить меня выстрелить по ложной позиции. Сразу же по краю моего шлема, опутанного сеткой, ударила пуля. Я быстро отполз. «Он, -догадался я, — в голову метит, бестия».
Я взял колышек, прикрепил к нему маленький осколок зеркала, а к колышку привязал бичевку. Потом колышек воткнул в землю, сам отполз в сторону и потянул чуть-чуть, чтобы в траве заиграл «зайчик». Раздался выстрел. «Ага, клюет!» Выдернув колышек, я отполз в другое место, опять приладил его таким же образом, снова отполз, изготовился и стал подергивать бичевку, пускать «зайчика». Раздался еще один выстрел, и колышек с зеркалом упал.
Тут, должно быть, немца взяло искушение посмотреть на свою работу. Я увидел в окуляре оптического прибора, как в кустарнике чуть-чуть зашевелилась трава и обозначилась цель. Мгновение — и курок спущен. Голова немца дернулась и поникла.
Снайперы в каждом случае применяют те приемы, которые вытекают из конкретной обстановки и тактической задачи. Зимой, к примеру, одни приемы, летом — другие. Действия снайпера в уличных боях отличаются от обычных действий в полевых условиях и так далее. Но как бы ни складывалась обстановка, мы действовали всегда во взаимодействии со стрелками, разведчиками и артиллеристами. Вернулись разведчики с ночного поиска и рассказывают мне, на каком участке наблюдается движение немцев. Я усиливаю наблюдение за этим участком, изыскиваю способы для новых постов и засад.
Снайпер ищет цель. Она нужна не только ему. Очень часто, засекая огневые точки врага, мы трассирующей пулей наводим на эту цель артиллеристов. И то, что не в силах выполнить снайперская винтовка, довершают пушки и минометы.
Обратились однажды ко мне за помощью разведчики: «Помоги нам взять «языка». Я было отшутился: «Мертвецы не разговаривают. Зачем они вам?» Тогда они мне объяснили свой план. Убитые нами обычно не убирались до ночи. Немцы не решались приблизиться к трупу, боялись снайперской пули. К утру же, как правило, труп исчезал. Разведчики решили устроить засаду на тех, кто ночью придет за трупом. Разработали мы план действий, и спустя несколько дней «приманка» была готова: в полдень я убил немца, а с наступлением темноты разведчики ушли в засаду. Ночью они разбудили меня восторженными криками: «Двух приволокли!».
Трудно сказать, какое из качеств снайпера — самое ценное. Но то, что снайпер должен обладать выдержкой и хладнокровием — это уже бесспорно.

Вот какой случай произошел со мною однажды зимой. Засада была со всем близко от немецких траншей. Отрыл себе окоп, замаскировался и стал ждать. Немецкие солдаты - нередко появлялись в моем секторе обстрела, но я не тревожил их, опасался спугнуть крупную дичь. От разведчиков-наблюдателей мне было известно, что ежедневно в шестнадцать ноль-ноль у отдельного блиндажа, расположенного в трехстах метрах за вражескими траншеями, появляется офицер, по всей вероятности, связной из штаба. Его-то я и караулил.
Прошло десять часов, а я все лежу. День выдался морозный. Тело застыло, онемело, чувствую, как судорога сводит ноги. Прошло еще полчаса, а немецкого офицера все нет. Перед глазами настойчиво маячат другие цели, но я сдерживаю себя. Не сегодня, так завтра, но я «закажу дорогу» этому офицеру!
Начало смеркаться. Я уже собирался покидать засаду и вдруг — вот он «мой» офицер. На этот раз он опоздал и потому торопился. Я взял упреждение еще на полкорпуса и положил гитлеровца. А может он притворяется? На снегу мне его не видно. Если я его убил, немцы обязательно сейчас же придут за трупом. Офицер, да еще связной из штаба, при нем документы, такого они до ночи не оставят лежать. Прошла минута, другая, и из блиндажа показался солдат, замахал руками, кинулся к убитому, за ним выскочили еще двое. Значит, пуля достигла цели. Теперь я уже могу и по мелкой дичи пострелять. И когда немцы подняли убитого и медленно, осторожно понесли его, я открыл огонь.
В это время меня обнаружили. Едва я выполз из своего окопчика, как в мою сторону потянулись трассирующие пули и сразу же кругом стали рваться мины. Я — сновав окопчик. До запасной позиции пятьдесят метров, а доползти туда быстро не смогу — до того окоченел. И разминаться негде и некогда. Лежу, а над головой разыгрался концерт. Это наши минометчики, зная место моей засады и пользуясь моими данными об огневых точках противника, открыли ответный ураганный огонь, прикрывая мой отход. Слышу — заработали наши пулеметчики и стрелки. Все дружно выручают меня из беды. Это придало мне сил и энергии. Когда я добрался до нашего переднего края, уже было совсем темно.
Так закончился трудовой день снайпера.

Трехсотый немец на моем счету был снайпером, и поединок с ним решался в негласном споре: у кого больше выдержки? Немец бил из амбразуры, которая чуть-чуть выделялась серым пятном на фоне траншей. Когда я ударил по этой амбразуре, в ней образовался просвет. Убил я его, или он ушел? Мой наблюдатель Федько утверждал, что немец наверняка убит. «В самую точку», — уверял он меня. Но я решил ждать и приказал Федько наблюдать за амбразурой. Целый день лежали мы на солнцепеке, не двигаясь. Федько сердился на меня, не понимая, зачем такое упорство и чрезмерная осторожность.
Почему я решил выжидать? Мне уже не раз приходилось бить по амбразурам и через оптический прицел видеть, как сразу в них образовывается просвет. На этот раз просвет образовался, но не моментально. А что, если немец хитрит? Сменил, вероятно, позицию и сейчас щупает наше место? Я слышу, как Федько рядом зашевелился, и шепнул ему: «Замри». Лежали мы очень долго. Стало смеркаться. Траншея близ амбразуры четко выделялась на горизонте. И вот над ней появилась каска, потом показалась голова и плечи немца. Я выстрелил, и вражеский снайпер взмахнул руками, сунулся лицом в бруствер и замер.
— Вот теперь, Федько, подождем, когда совсем стемнеет, и тогда можно отходить.

Ночью мы, как правило, отдыхали, чтобы набраться сил для охоты. Но после того поединка в нашем снайперском блиндаже до полуночи шла беседа о характере снайпера, о его повадках. Вспоминали отдельные эпизоды и случаи из боевой жизни. И оказалось, что, несмотря на строгое соблюдение каждым из нас основ снайперской тактики, у каждого есть свой стиль работы, свой подход к делу.
Обучая молодых снайперов в тылах дивизии, я широко использовал боевой опыт моих товарищей. Времени на подготовку была мало, но зато условия для учебы были самые благоприятные, так как они максимально приближались к боевым. Эту школу мы в шутку называли «стрелковым университетом», но она заслуживала такого названия.
Снайперу много нужно знать и много уметь... Он должен уметь ориентироваться на местности, пользоваться картой, читать следы, маскироваться, хорошо знать свое оружие и т.д.
Обучая бойцов снайперскому искусству, я все же придавал особое значение воспитанию воли. Я всегда подчеркивал им, что снайпер обязан не просто наблюдать за целями, а настойчиво наблюдать; не просто выжидать удобного момента для выстрела, а терпеливо выжидать; не просто поражать цели, а поражать их наверняка.
Когда наша часть сражалась уже под Кенигсбергом, на моем боевом счету было 328 истребленных оккупантов, из них 18 немецких снайперов. Но больше всего меня радовали успехи выпускников нашего «стрелкового университета», которые вели истребительный счет на разных участках переднего края. Сто восемь снайперов были обучены мною за годы войны. После шестого ранения я надолго уехал в госпиталь. Но я получал письма от своих бывших учеников, читал о них в газетах, гордился их меткими выстрелами.