В интернете (у драбкина?) лежит интервью пилота-истребителя летавшего два года на яках (10 сбитых кажется т.е. человек опытный) и специализировавшегося на вождении групп прикрытия ударных самолётов. Прямым текстом сказал что львиная доля вылетов у него была на прикрытие яков.
По его словам бортстрелки на ил-2 были чрезвычайно полезны. Бортстрелки в описанном им типичном сценарии боя были очень важны т.к. немцы не рисковали соваться под сосредоточенный огонь группы бортстрелков и Як всегда имел возможность стряхнуть с хвоста преследующего его немца просто сам уйдя под прикрытие строя Ил-ов . Т.е. штурмовики своим огнем обеспечивали хорошую выживаемость истребителей прикрытия. А истребители прикрытия не давали немцам атаковать Ил-ы с ракурсов неудобных для работы бортстрелков.
Немцы были сильно стеснены в вариантах атаки таких групп. Автор писал что в типовом случае четверка Яков грамотно взаимодействуя с прикрываемой группой обычно не допускала потерь ни у себя, ни у прикрываемого ордера даже если немцев было в два раза больше. А это, по его словам, был типовой вариант т.к. в меньшинстве немцы вообще боя избегали.
>По его словам бортстрелки на ил-2 были чрезвычайно полезны. Бортстрелки в описанном им типичном сценарии боя были очень важны т.к. немцы не рисковали соваться под сосредоточенный огонь группы бортстрелков и Як всегда имел возможность стряхнуть с хвоста преследующего его немца просто сам уйдя под прикрытие строя Ил-ов . Т.е. штурмовики своим огнем обеспечивали хорошую выживаемость истребителей прикрытия. А истребители прикрытия не давали немцам атаковать Ил-ы с ракурсов неудобных для работы бортстрелков.
После каждого удачного боевого вылета летчики, собираясь в столовой, привычно ждали от Кумскова очередного победного спича. И Кумсков никогда не отказывал себе в удовольствии сказать несколько «теплых» слов за упокой фашистов.
Я знал, что и теперь треп не кончится до самого аэродрома: возбужденные в пылу недавнего боя нервы требовали разрядки. Вдобавок к нашей болтовне подключились и озорные реплики летчиков-истребителей. В наушниках шлемофонов царила неразбериха: перебивая друг друга, гудели голоса, слышались взрывы смеха. Солтан Биджиев опять пробовал затянуть песню. И вдруг, перекрывая шум, кто-то крикнул:
— Шесть «мессеров» справа по курсу! Мгновенно наступила тишина — как отрезало. И тут же снова:
— Еще шесть! Там же!
Немцы появились настолько внезапно, что уклониться от боя было уже поздно. Чтобы принять решение, оставались считанные секунды. Можно было, конечно, спикировать да, прижимаясь к земле, попытаться уйти. Но каково будет истребителям прикрытия?.. Нет, оставить товарищей по оружию мы не могли: силы были неравны, и я приказал группе штурмовиков следовать за мной. [66]
В эфире послышался ответный бас Пряженникова:
— Правильно, Жора!
Ребята поняли, что я решил связать боем немцев. А те, конечно, не заставили себя ждать долго: тут же навалились на нас восьмеркой. Четыре оставшихся «мессера» завязали бой с четверкой прикрытия.
Всей группой мы снизились метров до двадцати, как говорится, легли на живот, не давая немцам зайти снизу, и так все время меняли свой строй, чтобы каждый попеременно становился то ведомым, то ведущим, — этим создавались наиболее выгодные для воздушных стрелков условия для отражения атаки фашистских «мессеров». Называлось у нас чехардой.
Нельзя сказать, что это было легким и простым делом, но ничего другого нам не оставалось. Вести бой на равных при разнице скоростей в полтораста километров значило бы через минуту-другую все четыре «ила» превратить в четыре факела. А меняя строй и страхуя друг друга, нам удалось отвлечь на себя восьмерку противника, не подпуская его в то же время достаточно близко. Откуда бы ни заходили «мессеры» в атаку, везде их встречали пулеметные трассы, и, показавшаяся поначалу легкой, добыча фашистам оказалась не по зубам.
Все до одной машины вернулись на базу целыми и невредимыми. И вечером в летной столовой, приступая к очередным «поминкам», Кумсков присчитал за упокой и ту пару «мессершмиттов», которых подожгли истребители прикрытия.
— На этот раз, — хрустя огурцом, сказал Кумсков, — не они, а мы их, чертей слепых, прикрывали!
— Ты вот кроешь нас почем зря! — всерьез обиделся на шутку Кумскова один из истребителей. — Списки какие-то поминальные на фрицев завел. А когда сам без прикрытия остался, небось пешком на аэродром притопал. «Ил»-то свой в тот раз куда, тоже в поминальные списки внес? Или позабыл?