>Вспомнилась история, рассказанная очень давно тёщей брата. В войну она работала на почте. До войны был начальник, в годах, весёлый, и большой шутник. За обедом разбирался в своей тарелке "вот ножка мышиная вот крысиная...." - дразнил своих девчонок. В войну ушёл на фронт, связистом, и погиб. И был он горбун. Так вот вопрос: мог ли быть призыв с таким медицинским ограничением, или точно доброволец?
Любой призыв такого человека так сказать в индивидуальном порядке, не то чтобы невозможен, но на мой вкус очень маловероятен. Это ж не плоскостопие.
Скорее всего его отделение директивно «военнизировали». Часть почтовых отделений, сберкасс и прочих такого рода учреждений ликвидировали, а персонал - в действующую армию. Если директивный орган в лице товарища Щербаков и тем более товарища Жданова принимал решение и формулировал линию партии в текущем моменте, то заведующему вешали пару-тройку кубарей, сотрудникам - треугольники - и вперёд.
Мог он обратить внимание ответственных товарищей на неполную пригодность? Мог, конечно. И остался бы в городе на осадном положении без работы и карточек.
А в Ленинграде он бы ещё и предпринял усилия, чтобы его взяли-таки в КА, потому как сытнее там жилось, и опасность не сильно выше.
Патриотические мотивы тоже вполне могли быть, не без этого.
>>Вспомнилась история, рассказанная очень давно тёщей брата. В войну она работала на почте. До войны был начальник, в годах, весёлый, и большой шутник. За обедом разбирался в своей тарелке "вот ножка мышиная вот крысиная...." - дразнил своих девчонок. В войну ушёл на фронт, связистом, и погиб. И был он горбун. Так вот вопрос: мог ли быть призыв с таким медицинским ограничением, или точно доброволец?
>Любой призыв такого человека так сказать в индивидуальном порядке, не то чтобы невозможен, но на мой вкус очень маловероятен. Это ж не плоскостопие.
>Скорее всего его отделение директивно «военнизировали». Часть почтовых отделений, сберкасс и прочих такого рода учреждений ликвидировали, а персонал - в действующую армию. Если директивный орган в лице товарища Щербаков и тем более товарища Жданова принимал решение и формулировал линию партии в текущем моменте, то заведующему вешали пару-тройку кубарей, сотрудникам - треугольники - и вперёд.
>Мог он обратить внимание ответственных товарищей на неполную пригодность? Мог, конечно. И остался бы в городе на осадном положении без работы и карточек.
Нет, сотрудницы остались на почте. Так что значит доброволец.
>>>Вспомнилась история, рассказанная очень давно тёщей брата. В войну она работала на почте. До войны был начальник, в годах, весёлый, и большой шутник. За обедом разбирался в своей тарелке "вот ножка мышиная вот крысиная...." - дразнил своих девчонок. В войну ушёл на фронт, связистом, и погиб. И был он горбун. Так вот вопрос: мог ли быть призыв с таким медицинским ограничением, или точно доброволец?
>>Любой призыв такого человека так сказать в индивидуальном порядке, не то чтобы невозможен, но на мой вкус очень маловероятен. Это ж не плоскостопие.
>>Скорее всего его отделение директивно «военнизировали». Часть почтовых отделений, сберкасс и прочих такого рода учреждений ликвидировали, а персонал - в действующую армию. Если директивный орган в лице товарища Щербаков и тем более товарища Жданова принимал решение и формулировал линию партии в текущем моменте, то заведующему вешали пару-тройку кубарей, сотрудникам - треугольники - и вперёд.
>>Мог он обратить внимание ответственных товарищей на неполную пригодность? Мог, конечно. И остался бы в городе на осадном положении без работы и карточек.
>
>Нет, сотрудницы остались на почте. Так что значит доброволец.
Могли мобилизовать по линии наркомата связи и без ликвидации отделений. Как сейчас гос. предприятия «поделились» с МО частью сотрудников на предмет мобилизации. А доброволец он в любом случае. Мог не идти, но пошёл.