-- Вы-то  уж,  наверно,  наделали  бы в штаны,-- защищался
капрал.-- Лодырь несчастный!
     -- Во время боя не один в штаны наложит,-- заметил  кто-то
из   конвоя.--   Недавно   в   Будейовицах   нам  один  раненый
рассказывал, что он сам во время наступления  наделал  в  штаны
три  раза  подряд.  В  первый  раз, когда вылезли из укрытия на
площадку перед проволочными заграждениями, во второй раз, когда
начали резать проволоку, и в третий раз, когда русские  ударили
по  ним  в  штыки  и  заорали  "ура".  Тут они прыгнули назад в
укрытие, и во всей роте не было ни одного, кто бы не наложил  в
штаны.  А один убитый остался лежать на бруствере, ногами вниз;
при наступлении ему снесло полчерепа,  словно  ножом  отрезало.
Этот  в  последний  момент  так  обделался, что у него текло из
штанов по башмакам и вместе с кровью стекало в траншею, аккурат
на его же собственную половинку черепа с  мозгами.  Тут,  брат,
никто не знает, что с тобой случится.
     -- А иногда,-- подхватил Швейк,-- человека в бою вдруг так
затошнит,  что  сил  нет.  В Праге -- в Погоржельце, в трактире
"Панорама" -- один из команды  выздоравливающих,  раненный  под
Перемышлем,  рассказывал, как они где-то под какой-то крепостью
пошли в штыки.  Откуда  ни  возьмись,  полез  на  него  русский
солдат,  парень-гора, штык наперевес, а из носу у него катилась
здоровенная сопля. Бедняга только  взглянул  на  его  носище  с
соплей,  и  так  ему  сделалось  тошно,  что  пришлось бежать в
полевой лазарет. Его там признали  за  холерного  и  послали  в
холерный  барак в Будапешт, а там уж он действительно заразился
холерой.
     -- Кем  он  был:  рядовым  или  капралом?  --  осведомился
вольноопределяющийся.
     -- Капралом,-- спокойно ответил Швейк.
     -- То  же  самое могло случиться и с каждым вольнопером,--
глупо заметил капрал и при этом с победоносным видом  посмотрел
на вольноопределяющегося, словно говоря: "Что, выкусил? И крыть
нечем".