Неужели никто не заметил массового отлёта посольских ?
из воспоминаний Жарова
1975
Михаил ЖАРОВ
Война застала меня в Днепропетровске, куда Малый театр выехал на гастроли. Я только что вернулся нз Сталинграда от режиссеров братьев Васильевых. Они вели там съемки фильма «Оборона Царицына», точнее, его первой серии — «Поход Ворошилова». Меня отпустили на открытие гастролей — я играл Мурзавецкого в пьесе «Волки и овцы» Островского.
Утром 21 июня 1941 года я встретился на Центральном аэродроме с режиссером Борисом Барнетом, мы оба летели: он куда-то на юг, я — в Днепропетровск. На аэродроме нас поразило обилие камуфлированных пассажирских самолетов с фашистской свастикой на борту. Они стояли в ряд, готовые, очевидно, к отлету — в них грузили багаж и садились какие-то люди, выходившие из легковых машин. Наше внимание привлекли корзинки, плетеные, с ручками, подобные тем, какие бывают сейчас в универсамах. В корзинках лежали... дети.
— Хорошо придумано! За ручку цепляют крючок и подвешивают. Ребенок качается, как в люльке, — сказал я. — Откуда и куда они? — Похоже, посольские?
— Да, со свастикой. Куда же это немцы собрались?
— Куда, не знаю, но от такого количества свастик, больших на самолетах и маленьких на автомобилях, противно и жутко становится.
Мы простились.
— До встречи, Борис.
— До встречи, Михаил.
Но где и когда мы встретимся, не договорились. Встретились через год в Алма-Ате...
По приезде в Днепропетровск я посетил секретаре обкома партии И. С. Грушецкого. Мы были хорошо знакомы через Корнейчука: в Киеве я снимался в фильме «Богдан Хмельницкий». Там и познакомились. Иван Самойлович очень тепло приветствовал наш приезд па гастроли: — Малый театр мы очень любим. Отличный театр. Спасибо, что не забываете. — И, прощаясь, сказал: — До встречи на спектакле. Играть премьеру мы должны были в новом Дворце культуры рядом с металлургическим заводом. Так как я давно не играл, а были новые исполнители, мы решили у меня в номере сделать небольшую репетицию. Эту репетицию прервала Софья Фадеева. Она ворвалась в комнату: — Война! Война же! Война! — И простонав «Ох!», грузно опустилась на кровать. Я подошел к окну — в сквере стояла огромная толпа. Затаив дыхание, все слушали голос Молстова, доносившийся из репродуктора. Мы выскочили на улицу. Речь была уже закончена.
Толпа еще стояла, чего-то ожидая п растзрянпо смотря на небо. В это время к подъезду гостиницы подвели нашего актера Николая Рыжова. Тот вэртел с руках измятую шляпу, пытаясь ее расправить. Оказывается, Рыжов, как всегда элегантно одетый, в легком пальто и роскошной серой шляпе, вместе со всеми слушал радио. Его пухлое «барское» лицо привлекло внимание. А на лице этом в момент волнения появлялся обычно нервный тик. Он будто весело подмигивал. Это насторожило какую-то лоточницу, которая торговала папиросами. Когда репродуктор произнес: «Будьте бдительны и внимательны, появились шпионы!», — лоточница вдруг заорала: — Держите его! Все заорали, раздались угрожающие выкрики. Замелькали кулаки. И тогда стоящий рядом офицер, вынув наган и загородив Рыжова, крикнул: Кадр из фильма «Оборона Царицына>. в котором М. И. Жаров начал сниматься в канун Великой Отечественной войны. — Вы с ума сошли! Это же заслуженный артист Малого театра Николай Рыжов! Наши мужчины достали свои военные билеты и собрались ехать в Москву на призывные пункты. — Что же делать нам? — спрашивали наши старики.— Играть или нет? Уезжать или оставаться? Если нужно, мы все останемся.
>Неужели никто не заметил массового отлёта посольских ?
Наверняка кому надо заметили, а что делать? Наверняка были благовидные предлоги.
Вроде как согласились, что нападение было вероломным (вопреки пакту), но достаточно условно внезапным. Если только за 22 дня июня численность ВС увеличили на 20 процентов и всю ночь на 22 не спали, явно подозревали нехорошее.