[2Одессит] Источник - стишата Вознесенского "Богоматерь 37"
Беременных в пролет кидали, ага на батут.
страница 266 http://theewwrr.info/wp-content/uploads/2014/02/Aksioma.pdf
С худобой табачное сивилл,
мне Берггольц рассказывала быль,
как ее до выкидыша бил
следователь, выбросив в пролет.
Она все летит и все поет
над страной и дождичком косым:
— Сын!.. —
Возвратите женщину в мой прах.
Кто-нибудь есть в русских городах?
После сел он к ней в зале Кремля
и спросил от радости, без зла:
«Ольга Федоровна, помните меня?»
Она молча встала и ушла.
Жрал детей своих, медведь-шатун,
русской революции Сатурн.
Пусть, родив, ей молятся без слов ...
>Добрый день
>Она сама Вознесенскому рассказывала. Он вспоминал об этом на каком-то из творческих вечеров.
>Я проверял - ее и в самом деле арестовывали, она в тюрьме и в самом деле родила мертвую девочку, и 1939 году ее выпустили.
>С уважением www.lander.odessa.ua
Гуглбух дает богатую подборку по теме но е в единственной заслуживающей внимания публикации Кузьминой нет ничего о побоях в живот кованным нквдистким сапогом
Записки архивиста: - Страница 35
Людмила Ивановна Кузьмина - 2008
При этом, смеясь, восклицала: «Употребили!» — «Я стояла перед Ольгой Федоровной (Лялькой, как звали ее в университете) на коленях. Смотреть на нее было больно. Не найдя ничего лучшего, я стала ее «по-бабьи» утешать: еще молода, хороша, всемирно известный поэт, нужно только разгладить приобретенные, видимо, за последнее время морщинки — еще хвост кавалеров будет! «Был хвост! Был хвост!» — откликнулась она с надрывом. И назвала троих известных писателей; одного я просто забыла, а о двух других — и говорить сейчас не буду. «Матка (так звала она свою любимую домработницу), мы с Людмилой Ивановной сейчас обедать будем». — «Ольга Федоровна, так рюмки-то все перебиты!» Ольга Федоровна недовольно поморщилась: что, мол, позоришь? Но вот мы за круглым столом, на столе роскошная (рыночная, как тогда определяли), картошка, масло, соленые огурцы и бутылка водки. Я была в ту пору очень молоденькая, водку не пила совсем, но изо всех сил поддерживала равенство. Но Ольгу Федоровну обмануть было трудно. «Людмила Ивановна, не стройте из себя "гулю"» — в нашей семье это стало своеобразной присказкой. «Что — ревнует?» — я кивнула утвердительно головой. «Как это прекрасно!» — с болью отозвалась она. Потом Ольга Федоровна много рассказывала о себе. Как она говорила! Полстолетия — очень большой срок, а я помню каждое ее слово. Говорить в наше время о причинах повальных арестов конца 1930-х годов нет необходимости.
В своей автобиографии Ольга Федоровна утверждает, что ее посадили по доносам влиятельных лиц из военных только за то, что они были лишены ее личного женского внимания.
Вот ее рассказ об аресте: «Привели меня в камеру. Народу много, но все чужие, — вот они-то и есть враги народа. А я здесь случайно. Сжавшись, присела в уголке. Ко мне подошла женщина: "Вы с воли или с пересылки?" "Что такое — с воли? что такое — с пересылки? Я не знаю этих слов".
"Вы с воли, от вас пахнет «Красной Москвой»".
Кто-то спросил меня: "Как Мадрид?", я ответила: "Мадрид пал". В камере зарыдали. А я поняла, как ошибалась относительно этих людей <...> Я была тогда беременной. Меня часами допрашивали у следователя.
Не разрешали опереться о спинку стула. (Чтобы били по животу сапогом — этого мне Ольга Федоровна не говорила.) У меня в тюрьме был выкидыш. На телеге меня везли в тюремную больницу. На козлах сидел мужик с бородой. Ехали по булыжнику, телегу трясло, моя голова болталась из стороны в сторону. "Ну, что ж, смотри, как враг народа умирает..." — сказала я кучеру. "Да что ж мы — не люди, что ли?" — отвечал он». И Ольга Федоровна воспроизвела довольно точно, как мужик вытирал глаза локтем. Говорили мы вновь и о рукописях, и о Пушкинском Доме, с которым она поддерживала многолетние отношения. Очень обеспокоена была Ольга Федоровна судьбой своего рукописного наследия, особенно дневников, которые она вела на протяжении десятилетий. Позже она стала говорить о своем намерении передать архив в Государственную публичную библиотеку им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Но окончательных распоряжений так и не сделала. Единственный след нескольких незабываемых встреч с Берггольц — грампластинка с записью ее стихотворений в авторском исполнении с надписью: «Дорогому Пушкинскому Дому Ольга Берггольц». Мы получили этот дар в день именин Ольги летом 1975 года, придя к ней с ее любимыми гвоздиками. Ольга Федоровна была уже прикована к постели последней, смертельной болезнью. Ее «матка» не хотела было нас впускать, ...
История культуры Санкт-Петербурга
Соломон Волков - 2013
У Берггольц они особенно ценили ее неопубликованные, но широко распространявшиеся в «самиздате» драматические, на высокой ноте стихи о ее ужасной участи в годы Большого Террора, когда беременная поэтесса была — вслед за своим мужем, поэтом Борисом Корниловым (автором слов знаменитой песни Шостаковича в кинофильме «Встречный») — арестована ленинградским НКВД.
Корнилова расстреляли, а Берггольц выпустили — после жестоких, бесчеловечных побоев, когда сапогами целились специально по животу. У Берггольц от этого случился выкидыш, и она навсегда потеряла способность рожать.
Шостакович и Сталин: художник и царь - Страница 317
Соломон Волков - 2004
Шостаковича, у которого недавно родилась дочка, ужаснуло, что у жены Корнилова, поэтессы Ольги Берггольц, которую избивали на допросах в НКВД, случился выкидыш. Но сама Берггольц выжила и в военные годы стала прославленным бардом ленинградской блокады.
Эхо планеты - 2005
Арестованных в 1938 году Николая Заболоцкого и Ольгу Берггольц ждал в тюрьме совсем иной прием — их безжалостно истязали. У беременной Ольги Федоровны (ей было тогда 28 лет), которую, схватив за ноги и за руки, били о стену, произошел выкидыш...
Но обэриутам тоже пришлось несладко — они по сути были отлучены от литературного процесса. Хармс до конца жизни не напечатал больше ни строчки. «Взрослые» вещи у него не принимали и раньше, а теперь под ...
Neman
1997
Алесь Адамович "Записные книжки разных лет"
И еще блокада — по 6 выкидышей (у Берггольц 4) после войны. И такое продолжение блокадн[ых] дел...
Русский месяцеслов на все времена. Памятные даты, праздники, обряды, именины.
Бобров Александр
Вече, 2004
Беременная Ольга была арестована 15 декабря 1938 года и находилась в тюрьме до 7 июля 1939 года, но даже этого срока хватило, чтобы после допросов случился выкидыш... Жизнь разбита, Берггольц ходит «серой тенью», можно все проклясть и озлобиться. Однако надвигается новое всенародное испытание, и перед его лицом поэтесса находит в себе силы написать 22 июня 1941 года: Я и в этот день не позабыла горьких лет гонения и зла, но в слепящей вспышке поняла: это не со ...
После оттепели: кинематограф 1970-х - Страница 114
А Шемякин, Ю Михеева, Научно-исследовательский институт киноискусства (Russia) - 2009
Причем если в пьесе А. Володина «Пять вечеров» и в одноименном фильме Никиты Михалкова зритель догадывался, из каких таких мест прибыл в Москву времен хрущевской «оттепели» герой Станислава Любшина, то в экранизации повести Ольги Берггольц «Дневные звезды» режиссер Игорь Таланкин попытался дать зрителю понять, какие жизненные испытания, перенесенные Ольгой Берггольц до войны (расстрел репрессированного мужа, смерть двух дочек, по некоторым данным — выкидыш третьего ребенка в результате допросов в органах госбезопасности), помогли ей стойко выдержать Ленинградскую блокаду. Но все «опасные» эпизоды были из фильма вырезаны. Из-за этого не прозвучала самая важная тема — переплетение страшного женского горя и неистребимого желания творческой натуры заявить о себе в тот момент, когда ...
Культура как фактор национальной безопасности: - Страница 130
Петр Алексеевич Николаев - 2007
Известно, что эн- кавэдэшный следователь перед самой войной арестовал ее мужа, поэта Бориса Корнилова, и саму Берггольц. Ее, беременную, жестоко допрашивали, в результате чего случился выкидыш. А она — представьте такой характер, не всякий чужеземец поймет это — писала великие строки, когда началась война: «Родина моя в венце терновом темной радугой над головой».
След в эфире: воспоминания и заметки - Страница 85
Лев Соломонович Мархасев - 2004
Но Ольга Федоровна лукавила: как рассказывала мне Мария Григорьевна Петрова, Бабушкин любил Берггольц безответно и ревниво. Взаимностью она ответила только Георгию Макогоненко. Ольга Федоровна обладала удивительным — великим! — даром любви. Ее первым мужем был поэт Борис Корнилов, написавший вместе с Шостаковичем «Песню о Встречном». От него у Ольги родилась дочь Ирина. Но с Корниловым они «не сошлись характерами». В начале 30-х годов она вышла замуж за Николая Молчанова, беззаветно ее полюбившего. Когда в 1932 году родилась вторая дочь Майя, она занесла в дневник: «Я так полна материнства, что, когда кормлю Майку, мне кажется, что у меня уши и хвост шевелятся».
5 декабря 1941 года Ольга писала Георгию Макогоненко: «Я не рассказывала тебе о том, как страшно умирали мои дочки: Ириша восемь часов, до последнего вздоха умоляла меня спасти ее, — она понимала, что умирает... Да и Майка тоже, — она первый раз мне сказала "мама" и твердила это слово за день до смерти, уже умирающая.
А потом эти аварии... когда двоих убили у меня до появления на свет, оставив перспективу почти полной безнадежности в этом отношении». «Аварии» — это выкидыш после допросов и издевательств в тюрьме, где следователь бил ее, беременную, и лишил возможности в будущем иметь детей. Николай Молчанов, цветущий здоровый человек, в начале 30-х годов служил в горах на Кушке и заболел там эпилепсией.
В Великую Отечественную войну он скрыл, что болен, был призван в армию, участвовал в боях под Лугой. Его предполагали даже оставить в диверсионной группе в тылу врага. Однако припадки участились, следовали один за другим. И в августе 41-го он вернулся домой, на улицу Рубинштейна, 7. В ноябре его увидел писатель Лев Левин: «Я знал, что он серьезно болен... Но на щеках его всегда играл румянец, он казался бодрым и даже физически сильным.
И лжи заржавеет печать: двойные звезды Олгьи Берггольц
Вячеслав Улыбин.
2010
В Автобиографии поэтессы читаем: «Только в середине 1938 года Центральный Комитет Партии восстановил меня в рядах партии, признав все обвинения клеветническими и даже рекомендуя мне привлечь клеветников к ответственности. Я не стала этого делать из брезгливости, от усталости.
К этому времени Николай блестяще защитил диссертацию и получил звание кандидата филологических наук. Много работал над научными статьями, работал в Публичной библиотеке, усиленно лечился, припадки стали реже». Кажется, можно было праздновать победу... «Но не успели мы отдышаться от четырех лет сплошного горя, сблизивших нас нераздельно, - читаем далее в Автобиографии, - как в конце 1938 года меня арестовали.
Я попала в тюрьму беременной. Комсомольская организация, в которой состоял Николай и которая собиралась переводить его в партию, категорически потребовала, чтобы он «порвал связь со мной», признал меня «врагом народа», не делал мне передач и т. д., иначе - исключение. Он ответил на их предложения: - «Это недостойно мужчины», положил на стол свой комсомольский билет и вышел. Я пробыла в тюрьме под следствием 197 дней и ночей. Там на пятом месяце беременности у меня был выкидыш».
В литературном сценарии «Дневных звезд» есть сцена о тюрьме (которая в фильм не вошла): «...В бездонное мартовское небо в рваных стремительных облаках плавно поднимаются волны вальса из к/ ф «Цирк». Играет духовой оркестр. Сизые от холода музыканты, одетые в сине-серую ежовскую форму, стоят на талом снегу, посреди тюремного двора. Меся ногами мокрый снег, Ольга, в сопровождении двух надзирателей, идет по двору, прижимая узелок к заметно обозначившемуся животу. Лица надзирателей непроницаемы, исполнены важности выполняемого дела. Бесчисленные слепые, заколоченные деревянными щитами, окна камер смотрят угрюмо и безучастно. ...Ее ведут длинным коридором-галереей, окружающей со всех сторон лестничный пролет, затянутый плотной сеткой, чтобы не бросились вниз. Бесконечные двери, двери... Железные, закрытые на внутренние замки. Гремя засовом, надзиратель открывает дверь и вталкивает Ольгу в камеру. Дверь захлопывается. Огромная камера переполненная женщинами. Ольгу окружают, забрасывают вопросами: - Когда взяли? - Что на воле? - По какой статье? В чем обвиняют? Растерянная Ольга не успевает ответить, как к ней протискивается худая, совсем седая женщина с папиросой в зубах. - Коршунова, - протягивает она руку Ольге. - Как Мадрид? Ольга жмет её руку: - Мадрид пал... <...> ...Ольга сидит на нарах и смотрит на узкую полоску неба над деревянным щитом в окне. Там шумно возятся жирные, наглые голуби. - Вы должны быть осторожней, - доверительно шепчет в ухо Ольге соседка; мрачная, фанатичная женщина. - Неизвестно, кто здесь настоящий враг, а кто сидит по ошибке, как мы... Измена, страшная измена проникла во все звенья нашего партийного и государственного аппарата... Классовая борьба обостряется и враги народа активизируются... Изменниками оказались многие секретари Крайкомов, ЦК компартий: Постышев, Эйхе. Видные военные: Тухачевский, Гамарник, Якир... Писатели: Кольцов..
- А что, если не все изменили одному, а ОН изменил всем?.. Соседка гневно отшатывается: - Как вы можете...»
Ввиду недоступности уголовного дела Берггольц (No 58120 от 1938 г.) ограничимся краткими справками. Берггольц была арестована УНКВД по Л О 14 декабря 38 г. (ордер на арест No 11/ 046 от 13 дек. 38 г.). Содержалась во внутренней тюрьме УГБ при УНКВД ЛО. С 8 по 10 апреля 39 г. находилась во внутренней тюремной больнице (причина не указана), откуда была направлена в областную больницу для составления заключения. Возвращена 22 апреля 1939 г. 3 июля 39 г. из-под стражи освобождена за недоказанностью состава преступления. По мнению Берггольц, ее оговорили 6 человек: в том числе Игорь Франческа и Ленька Анк. «Я вышла из тюрьмы в связи с тем, что следствие было прекращено за полной нелепостью чудовищных предъявленных мне обвинений, - писала Берггольц в Автобиографии. - Партийный билет мне отдали в райкоме на другой же день, через несколько дней я вновь стала работать как пропагандист на той же «Электросиле». Но за время моего отсутствия страшно пошатнулось здоровье Николая. <...> После отсидки я писала исключительно для детей, эти рассказы и повести ребятам нравились, я много общалась с ними. Общаться со взрослыми, кроме близких людей, мне было трудно, приступы острой человекобоязни сменялись неодолимой жаждой «выговориться», а это уже было совсем ни к чему.
Не пила - из гордости: «не заставите запить!» Пролистаем документы того, «послеотсидочного» времени.
Из письма сестре 12/Х-39 г.: «Мусичка! Скоро 3 ночи, надо править брошюру, но я должна написать тебе. (Я не могла писать, т.к. райком поручил мне написать брошюру к выборам в местн. Советы - прошлое, настоящее и будущее Моск. р-на; «бригада» у меня аховая, срок 10 дней, завтра все сдать, и сидела, пердела с утра до ночи. Кажется, получилось. Это - для агитаторов и широких масс трудящихся - в общем, для честных людей, поэтому старалась и даже о счастливой жизни получилось прилично. О, Господи, это все - правда, достижения невероятные — если б не было этих проклятых двух последних лет!» Дневниковые записи: 29/10-39 г.: Была на открытии Дома Писателя. Меня встречали приветливо, но ни приятелей, ни хороших знакомых, ни тем более друзей - у меня там нет никого. Дело даже не в том, что никто не пригласил за столик, дело в том, что сердце никому не радовалось. Почти все казались какими-то самодовольными. Вероятно, я не права, может быть слишком много о себе думаю, слишком переоцениваю свой опыт. Но среды - нет. <...> И никто не дорог, ни к кому - конкретно - не тянет. Лишь бледная мечта о том, чтоб найти пару-другую единомышленников, друзей, с которыми можно было бы вместе что-то утверждать в области искусства. Но опять-таки, конкретно, таких людей не вижу. 10/11-39 <...> Партбюро ...
Огонек - Page 74
1990
Анатолий Игнатьевич Приставкин
А до войны, в конце 30-х, она же, Ольга Берггольц, была арестована, отсидела (хоть и не так долго, «всего-то» 171 день) в тюрьме; у нее случился там выкидыш; вот ей почти каждую ночь снятся тюрьма, арест, допросы (дневник ...
Vestnik - Issues 10-17 - Страница 41
1998
Ольга ждала ребенка — в тюрьме случился выкидыш. ... Это были реликты сталинской эпохи, именно об этом в первые послевоенные годы Ольга Берггольц тайно написала и тайно хранила такие строки: На собраньи целый день ...
>Гуглбух дает богатую подборку по теме но в единственной заслуживающей внимания публикации Кузьминой нет ничего о побоях в живот кованным нквдистким сапогом
В дополнение из "Запретных дневников" О.Ф.Берггольц
«С 8 апреля 1939 года находилась во внутренней тюремной больнице (причина болезни не указана), откуда была направлена в Областную больницу для составления заключения. Возвращена 22 апреля 1939 года».
«— Гражданин следователь! да ведь я беременная баба, куда уж мне покушаться! (на Жданова. — Н. С.). (Диалог воспроизведен О. Оконевской по рассказу О. Берггольц (Оконевская О.…И возвращусь опять. СПб., 2005).
Следователь. Подумайте хорошо! Вы еще можете спасти ребенка. Только нужно назвать имена сообщников.
— Нет, гражданин следователь. Я ребенка не сохраню. (И в это время кровь как хлынет…) Немедленно отправьте меня в больницу!
— Еще чего захотела!
— Называйте меня на вы. Я — политическая.
— Ты заключенная.
— Но ведь я в советской тюрьме…
Меня все-таки повели в больницу. Пешком. По снегу. Босую. Под конвоем.
— Доктор Солнцев! Помогите мне!
Сидели несколько врачей. Не подошел никто. Молодой конвойный со штыком наперевес, пряча слезы, отвернулся.
— Ты что, солдатик, плачешь? Испугался? А ты стой и смотри, как русские бабы мертвых в тюрьмах рожают!
— Доктор Солнцев! Вы на воле. Вы можете передать моему мужу, что Степки больше нет… Всего два слова, понимаете, два слова: „Степки нет!“