>в 1002 году умер император Священной Римской Империи Оттон Третий. При нём империя достигла зенита могущества; новоиспечённые короли Польши и Венгрии признавали себя её вассалами.
Тогдашний правитель Польши Болеслав I Храбрый не был королём. В самом конце жизни, так и не дождавшись королевского титула от римского папы и германского императора, он самовольно провозгласил себя королём в 1025 году.
>>в 1002 году умер император Священной Римской Империи Оттон Третий. При нём империя достигла зенита могущества; новоиспечённые короли Польши и Венгрии признавали себя её вассалами.
>
>Тогдашний правитель Польши Болеслав I Храбрый не был королём. В самом конце жизни, так и не дождавшись королевского титула от римского папы и германского императора, он самовольно провозгласил себя королём в 1025 году.
да, небольшая неточность в хронологии. Но вообще-то ожидание королевского титула от императора какбы говорит что Болеслав признавал за императором такое право в отношении себя
'Бій відлунав. Жовто-сині знамена затріпотіли на станції знов'
Наоборот, он тем самым оказывал императору снисходительное одолжение
>да, небольшая неточность в хронологии. Но вообще-то ожидание королевского титула от императора какбы говорит что Болеслав признавал за императором такое право в отношении себя
Сложнее судить о светской стороне Гнезненского съезда. Дело в том, что Титмар Мерзебургский, бывший современником этого события, постарался замолчать все, что было связано с переговорами между Оттоном III и Болеславом Храбрым о характере польско-немецких отношений в будущем. В главе, специально посвященной Гнезненскому съезду, он ограничился лишь описанием пышного приема, устроенного польским князем юному императору (Оттону III в 1000 г. исполнилось всего двадцать лет), описал дары, полученные Оттоном в Польше, рассказал о том, как увидев издали Гнезно, император босиком и с молитвами на устах двинулся к гнезненскому храму, чтобы попросить святого мученика Войтеха о заступничестве и, наконец, в нескольких словах охарактеризовал новую организацию польской церкви36.
Одно единственное замечание о светской стороне Гнезненского съезда вырвалось у него совсем в другом месте, при описании события 1002 г. Это цитировавшееся уже выше сообщение немецкого хрониста о том, что император сделал подданного господином, причем Титмар совершенно определенно осуждает образ действий императора37.
Показание Титмара так же, как и нескрываемое им недовольство императором, не оставляют никаких сомнений в том, что в Гнезно с согласия императора было покончено и с той формальной зависимостью Польши от Германии, которую постоянно пытались навязать польским князьям восточногерманские феодалы. Их претензии на верховную власть над польскими землями, которые, впрочем, и до того фактически не имели реального значения, были полностью отброшены. Поэтому представляются необоснованными попытки некоторых исследователей толковать итоги Гнезненского съезда в смысле получения Болеславом от императора инвеституры на лен в качестве князя Империи или личного вассала императора так же, как и вообще попытки рассматривать польско-немецкие государственные отношения того времени в качестве отношений ленного характера 38.
Значительно более подробные сведения о светской стороне Гнезненского съезда сохранились в позднем, по сравнению с Титмаром, источнике польского происхождения. Речь идет о хронике Галла Анонима. В литературе (М. 3. Едлицкий) утвердилось уже мнение, что сообщение Галла о событиях 1000 г. принадлежит к числу вполне достоверных сведений его хроники и может быть использовано при характеристике светской стороны Гнезненского съезда39.
Описав необычайно роскошный, еще более пышный, чем у Титмара, прием, устроенный польским князем императору, Галл Аноним продолжает: “Увидев его (Болеслава— В.С.) славу, мощь и богатство, римский император воскликнул с восхищением: “Клянусь короной моей империи все, что я вижу, превосходит то, что я слышал”. По совету своих магнатов в присутствии всех он добавил: “Не подобает столь великого мужа называть князем или графом, как одного из сановников, но должно возвести его на королевский трон и со славой увенчать короной”. И, сняв со своей головы императорскую корону, он возложил ее в знак дружбы на голову Болеслава и подарил ему в качестве знаменательного дара гвоздь с креста господня и копье св. Маврикия, за что Болеслав, со своей стороны, подарил ему руку св. Адальберта. И с этого дня они настолько прониклись уважением друг к другу, что император провозгласил его своим братом, соправителем империи, назвал его другом и союзником римского народа. Мало того, Оттон уступил ему и его потомкам все права Империи в отношении [замещения] церковных должностей в самой Польше или в других уже завоеванных им варварских странах, а также в тех, которые еще предстояло завоевать”40.
(Королюк В.Д. Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв. М., 1964)