Непонятно почему этот момент(женщины в расчетах) в книге Вербинского не отражен. Вроде как наоборот автору следовало бы напирать на него. А там вместо этого такой диалог:
"А Земцова ожидала случая, чтобы поговорить с командиром о задуманном деле.
— Не хочу больше быть телефонисткой, — твердо выговорила она. — Назначьте меня к орудию!
— Почему это вдруг?
— Не могу больше, не могу, — твердила она. Новицкий доказывал, что ей трудно будет у пушки, что и телефонисткой быть почетное дело. Но Земцова настаивала на своем.
Новицкий что-то обдумывал, решал. Затем сказал порывисто.
— Ну если на то пошло, то переведу...
— Наводчицей?
— Нет. Санинструктором! Санинструктора у нас нет. Погиб...".
— Коль есть большое желание — удовлетворим, — решил Новицкий
.....
Один из «восемьдесят седьмых» сделал разворот и пошел отвесно на огневую, включив сирену. У Нади Соколовой, впервые видевшей такую цель, лоб покрылся испариной.
Выстрел оказался точным. «Музыкант» на высоте четырехсот метров взорвался.
— Молодец, твоя работа! — хвалили наводчицу бойцы. А командир расчета, теребя усы, улыбался:
— Оце вдарила, куды твое дило!
......
Не отрывая глаз от прицела, Надя Соколова навела орудие на ринувшегося в пике «музыканта». Грянул выстрел. Самолет будто споткнулся, замер на миг, затем сделал резкий клевок и пошел отвесно к земле.
......
Замолкло и третье орудие. Прибежал комбат, и Матвей Петрович пояснил:
— Ничего не видно. Ждем, пока пыль осяде.
— А как наводчица себя чувствует? — взглянул Новицкий на Надю Соколову.
— Стриляе так, що куды твое дило! — ответил Кулик.
На металлическом кресле Надя сидела внимательная, собранная. Пот заливал лицо, но она словно не чувствовала усталости. Как только посветлел воздух, она быстро навела орудие в цель. Там, где двигался танк, поднялось пламя.
— Бронебойным! — вновь командовал Матвей Петрович, требуя уничтожить очередной фашистский танк.
«Прикончить бы и этого гада», — думалось Соколовой, ловившей в перекрестие цель. Но в этот момент осколки забарабанили по металлу. Надя почувствовала резкую боль во всем теле. Судорогой свело ногу. Неимоверно жгло плечо, будто к нему приложили раскаленное железо. Лицо ее вмиг побелело, губы вздрогнули, разжались:
— Заряжай, будем стрелять... — вымолвила она слабеющим голосом и свалилась с сиденья.