От Artem Drabkin
К Сергей Селютин
Дата 18.02.2011 23:23:16
Рубрики WWII; Флот; 1941;

Ой буду рад!

Добрый день,

распознанный текст лучше. Только 22.06

>Могу скинуть пару страниц в виде скана, могу - сразу распознанный текст.
Под шумящие колеса песня девки горяча
От Сергей Селютин
К Artem Drabkin (18.02.2011 23:23:16)
Дата 19.02.2011 02:21:21

Текст3: (+)

Не пришлось нам больше увидеться с Анатолием Кузьмичом, которого любили не только офицеры, бывшие его ученики, но и матросы — к ним он относился с редким дружелюбием и душевностью. В сентябре мы узнали, что Аверочкин погиб при переходе из Таллина в Кронштадт на подводной лодке С-5.
Л-3 была почти готова к выходу в море. Торпеды, мини и артиллерийские снаряды — все было в полном комплекте. На месяц хватало топлива, продуктов питания и неприкосновенного запаса.
В 18 часов 22 июня ми вышли в аванпорт для пробного погружения или, как принято говорить, дифферентовки. Три «малыша» - М-79, М-81 и М-83 - к нашему приходу уже отдифферентовались и в кильватерной колонне ушли из гавани в море на свои позиции.
Вскоре ушли и мы. Задача был проста - находиться на подступах к Либаве и ждать вражеских кораблей. Если появятся - сообщить командиру базы и только после этого атаковать.
Идти на позицию было недалеко - всего полтора часа. Катера, охранявшие нас, дав полный ход, повернули обратно в порт, а мы нырнули под воду.
...Шли третьи сутки войны, а мы не имели точных сведений о том, что делается в стране, на фронтах и даже в Либаве, которая была видна нам в перископ. Когда всплывали для зарядки аккумуляторных батареи, то с мостика отчетливо было видно, что порт и город в огне. Горели топливные склады, завод «Тосмари», штаб военно-морской базы и казармы.


----------

У меня московское издание мемуаров Грищенко, а до этого выходило ленинградское, текст в них вроде бы различается, если верить "Секретам балтийского подплава" Стрижака.
От Сергей Селютин
К Artem Drabkin (18.02.2011 23:23:16)
Дата 19.02.2011 02:18:34

Текст2: (+)

Все телефоны на пирсах заняты. Звоним во все инстанции, но ответ один: ждите указаний. И мы ждали.
Только в шесть часов утра до нас дошла весть: «Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать всякую попытку нападения противника…»
Мне показалось тогда несколько странным: почему в столь ответственной телеграмме — по сути, об объявлении войны — такое осторожничанье: «отражать попытки нападения»? Враг бомбит наши базы и порты, а командование все еще на уверено, что это и есть настоящая война. Но, видимо, это было не в компетенции командующего флотом... Все ждали указаний...
Вскоре из штаба подводных лодок прибыл командир дивизиона Анатолий Кузьмич Аверочкин. Вручив мне пакет с грифом особой важности, он на минуту или две постоял, помолчал, пока я читал, затем спросил:
— Задача ясна?
— Так точно, товарищ капитан третьего ранга, но...
— Что — но? — строго прервал он меня.
— Ничего, — ответил я, недоумевая.
Обидно было читать такой приказ: командиру Л-3 предписывалось выйти в море и не далее как в пятнадцати милях от Либавы занять место в ближнем базовом дозоре. Это означало погрузиться под воду и ждать, когда появятся корабли противника, чтобы донести о них командиру Либавской военно-морской базы. Только после донесения разрешалось атаковать врага торпедами. Вместо того чтобы подводному минному заградителю идти к фашистским берегам и там на выходах из баз ставить мины, нам поручают роль обычных «малюток». Комдив развел руками, улыбнулся:
— Беда, когда командир с академическим образованием, ему все кажется, что не так делается, как его учили.
А потом, посмотрев мне в глаза, дружелюбно сказал:
— Пойдемте в каюту.
Спустившись с мостина вниз, Аверочкин закрыл за мной дверь, присел на разножку и, глядя на меня, спросил:
— Обиделись и сразу в бутылку, так? Ну что вы, командир? Не расстраивайтесь...
— Мой корабль — минный заградитель, а не…
- Знаю, что не «малютка», сам командовал Л-3, но мы люди военные, прикажут вилкой щи хлебать – и будем хлебать. Надеюсь только, что в дозоре вы долго стоять не будете. Не таков наш комбриг, чтобы с этим смириться!
— Как бы вопрос ни решился, прошу доложить капитану первого ранга Егнпко, что мины мы уже приняли, и они готовы к постановке, — отрапортовал я, все еще не смиряясь с ситуацией.
Комдив, тяжко вздохнув, спросил:
— Когда минзаг будет готов к выполнению задачи?
— Прошу дать оповещение по флоту о выходе Л-3 в ближний базовый дозор в восемнадцать часов.
На верхней палубе Аверочкин задержался у трапа, как бы не решаясь сойти на берег. Затем, пожав мне руку, сердечно произнес:
— Счастливого плавания вам, желаю удачи и благополучного возвращения в базу.
Сойдя на стенку, он повернулся к кораблю, постоял, подумал о чем-то, сказал:
— Да, чуть было не забыл: с вами пойдет в море дивизионный инженер-механик.
— Есть, товарищ комдив! Он уже давно на корабле и проверяет готовность электромеханической боевой части.
Увидев на мостике стоявшего рядом с замполитом курсанта Николая Синицына, Аверочкин как бы с сожалением добавил:
— А курсантов надо списать на берег, они будут отправлены в Ленинград.
— Есть списать на берег.
Жаль было расставаться с этими прекрасными людьми, но ничего не поделаешь. Аверочкин молча повернулся и направился обратно в штаб.
От Сергей Селютин
К Artem Drabkin (18.02.2011 23:23:16)
Дата 19.02.2011 02:17:42

Текст: (+)

П.Д. Грищенко
Схватка под водой
Москва, Молодая гвардия, 1983


Глава вторая
Балтика, начало борьбы

Нападение фашистской Германии на Советский Союз было для нас настолько неожиданным, что, когда в четыре часа утра над нами появились самолеты со свастикой, мы подумали: это продолжается учение.
Накануне, в субботу вечером, все обратили внимание на то, что громкоговорители на территории военно-морской базы часто повторяли:
— Граждане, проживающие в городке! Учение по местной противовоздушной обороне Либавы продолжается, следите за светомаскировкой.
Однако в 23 часа 37 минут 21 июня по Балтийскому флоту была объявлена оперативная готовность № 1. В два часа личный состав с береговых казарменных помещений перешел на подводные лодки.
Первый час мы стояли с замполитом Бакановым па мостике, курили, гадали, что будет дальше. То же происходило на соседних подводных лодках: все с нетерпением ждали сигнала «отбой», но его не было. Спустившись в центральный пост, я решил не терять зря времени, провести учение по живучести и непотопляемости корабля. Обычно фоном для такого учения дается условное столкновение с другим кораблем или пробоина в результате бомбометания. Это не случайно. Несмотря на то, что международной конвенцией еще в прошлом веке разработаны и утверждены «Правила для предупреждения столкновения судов в море», ежегодно из-за нарушения этих правил погибают сотни судов.
Конструкция и форма подводной лодки таковы, что она, выдерживая огромное давление окружающей ее воды, легко может быть повреждена при ударе о твердый предмет. Более того, внутренние конструктивные особенности почти исключают возможность выхода из нее людей в случае затопления отсеков. Поэтому мы не упускали случая проводить подобные тренировки, используя для этого каждую возможность.
Вот и теперь инженер-механик Крастелев уже отрабатывал вторую «вводную» — «пожар в третьей аккумуляторной яме».
Пожар — это вторая опасность для любого корабля или судна. Особенно опасен он на подводной лодке с ее тесными помещениями, ограниченным запасом воздуха и аккумуляторными батареями. При попадании в НИХ морской воды выделяется такое количество хлора, что никакие противогазы не в состоянии спасти от него человека. А дым может оказаться гибельным для всего экипажа.
В 3 часа 30 минут, в самый разгар наших учений, получив радиограмму с адресом: «По флоту», я быстро прочел вслух: «...последнее время многие командиры занимаются тем, что строят догадки о возможности войны с Германией и даже пытаются назвать дату ее начала... Вместо того чтобы... Приказываю прекратить подобные разговоры и каждый день, каждый час использовать для усиления боевой и политической подготовки... Комфлот Трибуц».
Все облегченно вздохнули. Но уже через минуту-две штурман Петров доложил с мостика:
— В гавани над подводными лодками на высоте пятьсот-шестьсот метров пролетели три самолета-бомбардировщика с черными крестами и фашистской свастикой.
Даю команду — «воздушная тревога». Готовим к бою зенитное орудие.
Но никто из командиров подводных лодок, памятуя указание комфлота — «огонь не открывать», не решается взять на себя смелость и нарушить его. Между тем самолеты третий раз пролетают над нами. Где-то в стороне не то взрывы бомб, не то стрельба из орудий.