Ключ к «зашифрованному» институту - блат и деньги
Миша Зубов, назовем его так, обладает замечательным, даже «художественным», как определила бабушка-педагог, почерком: буковка к буковке, в школьных тетрадях ни единой помарочки.
Утверждение, что почерк - зеркало характера, на Мише доказывает свою верность. Юноша не по 17 годам дисциплинирован, аккуратен, подтянут. И когда в военкомате ему предложили, не дожидаясь призыва, поступать в Краснодарский военный институт, где готовят шифровальщиков, то в семье Зубовых догадались: из-за почерка! Бабушка Виктория Павловна про институт слышала такое, что туда «простых» не берут, а только отпрысков высокопоставленных либо очень богатых родителей. А тут - нате! Зазывают деревенского парня, суля льготное, почти гарантированное поступление. С чего бы?
«Да он под счастливой звездой родился!» - сказали в военкомате, демонстрируя телеграмму врио войсками Дальневосточного округа генерал-лейтенанта В. Шеметова от 11.02.2000 г.
«Военным комиссарам краев, областей, Республики Саха (Якутия). В войсках округа сложилась критическая обстановка с комплектованием офицерских должностей специалистами шифровальной службы. Только в 1999 году из войск округа по различным причинам убыло... офицеров, что составляет 22,4 процента от их общего количества. За последние пять лет из военных комиссариатов округа в Краснодарский военный институт не поступил ни один коренной дальневосточник.
В целях улучшения ситуации с комплектованием должностей шифровальщиков офицерами-дальневосточниками с 8 управлением Генерального штаба достигнута договоренность о приеме на льготных условиях в Краснодарский военный институт нескольких человек из числа дальневосточников, которые по окончании института будут направлены для прохождения службы в ДВО.
Прошу вас отобрать 1-2 кандидата для направления в Краснодарский институт...»
А буквально через неделю свои депеши разослал на места военный комиссар Хабаровского края полковник Е. Феоктистов.
Среди «отобранных» оказался и деревенский допризывник Миша Зубов.
Гарантии льготного поступления, данные Генеральным штабом, кого угодно собьют с панталыку, и на семейном совете Зубовых было решено рискнуть. Тем более, что «откомандирование отобранных кандидатов» в институт предписывалось произвести силами военкомата. Мишины родители поняли это так, что хоть за проезд до Краснодара им платить не придется. В противном случае отказались бы немедленно: семейному бюджету с такой нагрузкой не справиться.
Червячок сомнения все же оставался, поэтому, пока шло оформление документов, младший Зубов продолжал посещать курсы Комсомольского педуниверситета. Вдруг сорвется КВИ - попробует, как и намечалось прежде, поступить на исторический факультет.
В конце июня на администрацию села приходит телеграмма из военкомата: до 4 июля такой-то должен быть в Краснодаре! Причем добираться должен сам. За свои, то есть, средства. А где их взять? Повезло. Деньги на проезд по северным льготам выделил райфинотдел.
И отправились Миша с мамой в дальнюю дорогу...
В Краснодаре маму даже на институтский порог не пустили: секретный объект! Мишку же отвезли в некое место за городом, где он и другие «отобранные» почти месяц сдавали экзамены, находясь безвылазно на казарменном положении. Дисциплина жесточайшая, за любые «гражданские штучки» ожидало примерное наказание. По скупым рассказам Миши, все шалости сходили с рук только одному абитуриенту. Когда того спросили: «Разве не боишься, что выгонят за плохое поведение?», крутой парень, смеясь, ответил: «Считайте, я уже поступил!». И точно, он поступит: единственный из 5-6 дальневосточных «льготников», которые сдавали экзамены вместе с Зубовым. Сам Миша, получив две тройки и четверку, якобы не прошел по конкурсу. Во всяком случае так ему сказали на последнем собеседовании, показав нацарапанные карандашом оценки. И затем вручили под роспись 160 рублей - то ли на дорогу домой, то ли в качестве компенсации за неиспользованную «генштабовскую льготу». А может, это был подарок, ведь юноше накануне исполнилось 17.
И отправились Миша с мамой в обратную дорогу...
Как они ехали домой - отдельная печальная история. Время отпусков. Билеты на поезд только через перекупщиков. Транзит по кривой. В общем, вернулись они в родное село практически без денег. Но самое, пожалуй, обидное - с опозданием: днями закончился прием документов в КГПУ. Это означало, что Миша Зубов не станет в этом году и студентом истфака.
Зато какие уроки он получил на всю оставшуюся жизнь! Первый: никому нельзя верить, тем более людям в штанах с генеральскими лампасами. Второй: без денег и блата ничего не добьешься. И третий: каждый сам за себя.
Бабушка Миши, от которой я узнал эту историю, очень просила не называть настоящую фамилию внука и село, где он живет. Мол, перед людьми стыдно, засмеют.
- Единственное, чего мы хотим, - говорит Виктория Павловна, - это предупредить, уберечь других простолюдинов от подобной ошибки. Ведь если военные не выполнили директиву зам. министра обороны, то вполне могут повторить надувательский эксперимент в следующем году. И опять родятся бумаги о якобы «льготном» приеме дальневосточников в престижный вуз, и опять кто-то клюнет да останется в дураках. Как мы.
...По нешифрованной информации из ДВО, в этом году в Краснодарский военный институт зачислено всего три жителя Дальнего Востока.
Только через месяц после гибели сына мать смогла похоронить его
Юрка Качурин очень ждал этого события. На следующий день после того, как ему исполнилось 18, побежал в военкомат проситься на службу. Его послали учиться на шифровальщика в Краснодарский военный институт.
После пяти месяцев «учебки» Юру направили в Нижний Новгород служить писарем при штабе дивизии. 12 сентября 1999 года, в день знаменитого Указа Президента России № 1257 о запрете отправки в «горячие точки» ребят, отслуживших менее 12 месяцев, Надежда Михайловна получила последнее письмо от Юры. Сын сообщал, что их часть передислоцируется, нового адреса он не знает, да и писать матери не советует.
Но Надежда Михайловна Качурина узнала, где теперь Юра: по телефону «горячей линии» ей сказали, что Юра - на передовой, в Чечне, их дивизия уже перешла Терек и готовится штурмовать Грозный.
А через несколько дней Юры не стало. Как было сказано в справке, которую в этот же день принес Надежде Михайловне прямо на работу работник местного военкомата, шифровальщик Качурин погиб 26 ноября 1999 года из-за неосторожного обращения с гранатой, которая взорвалась у него в руках.
Отплакав, мать стала ждать цинковый «груз-200». Но прошла неделя, а вестей из Новгорода не было. Надежда Михайловна обратилась в местный военкомат, откуда позвонили в часть и получили ответ, достойный школьника-двоечника: «Ничего такого мы не знаем». И тогда Надежда Михайловна сама отправилась искать сына. По московской «горячей линии» ей удалось выяснить, что Юра в списках погибших не числится, и его, наверное, надо искать в Моздокском госпитале. В госпитале ответили, что такого нет, в морге сына тоже не было. И тут случайно мать узнала, что все неопознанные трупы свозят в Ростов-на-Дону, в так называемый центр по опознанию погибших. Надежда Михайловна раздобыла телефон центра и... получила однозначный ответ - такого здесь не числится. Правда, в центре Надежде Михайловне посочувствовали и подсказали телефон судмедэкспертизы.
Надежда Михайловна до сих пор считает, что в тот день ей повезло - дежурил врач, который после долгого разговора наконец вспомнил, что недели две назад ему привезли труп, при котором был только маленький ремешок с вытравленной надписью «Качурин». Почему-то среди восьми человек, которых свозили сюда в течение двух недель, ему запомнился именно этот маленький рыжеволосый паренек. Чтобы не ошибиться, врач стал перечислять его приметы. Мать ахнула: «Юра!». «Только погиб он не из-за неосторожного обращения с оружием, - сказал врач, - а из-за пулевого ранения в область сердца».
Это было 14 ноября, 15, по словам врача, в Ростов должен был приехать представитель нижегородской части, чтобы опознать Юру, и, вероятно, в этот же день его «запечатают» и отправят в Москву. Но нижегородец Юру не опознал, а без его решения «груз-200» не могли отправить на родину. Отчаявшаяся Надежда Михайловна предложила прислать факсом фотографию сына. Изображение было сильно искажено, но эксперты-медики признали, что на фотографии действительно Юра Качурин. Однако представитель Нижнего Новгорода упорно стоял на своем - это не их солдат. Ростовский военкомат, который призывал Юру в армию, по словам Надежды Михайловны, открестился от всех просьб несчастной матери хоть как-то повлиять на дикую ситуацию. И только дирекция предприятия, где работала Юрина мать, и знакомые помогли в трудную минуту - собрали деньги и отправили женщину в Ростов-на-Дону лично опознавать труп сына.
Да, это был Юра. Увидев его, Надежда Михайловна поняла, что рассказы о гранате - действительно ложь: сын лежал как живой, только в груди небольшая дырочка и на руке будто ссадины.
Слово матери стало решающим в этой страшной истории борьбы за тело Юры, и 19 ноября, ровно через месяц после его смерти, цинковый гроб был доставлен в Ростов Ярославский, потом были похороны... О смерти Юры знает весь город, кроме шестилетней Сашеньки Шуваловой, которую Юра нянчил с самых пеленок, которая считала его своим братом. Она до сих пор ждет и думает, что Юра вернется.
После сорокового дня Надежда Михайловна Качурина хочет подать в суд на местный военкомат, который так предал своего призывника.
Светлана БОЕВА,
газета «Караван-РОС»,
филиал ИД «Провинция».