При Владимире, а потом еще при его сыне Ярославе, государство Киевское было самым известным и самым сильным за все время существования. Став киевским князем, Владимир собрал все украинские земли и другие, что к Киеву примыкали, укротил непослушные земли, которые не хотели ему повиноваться, и присоединил некоторые новые, которые были далеко от Киева. Так знаем из летописи, что он ходил походом под Карпаты, в теперешнюю Галичину, и забрал назад от Поляков украинские города Перемышль, Червень и другие на западном пограничье государства. За эти пограничные города всегда была потасовка Русинов с Поляками: Поляки захватывали их под себя, а киевские князья шли и отбивали. Так же Владимир забрал назад свои земли и на Побужье, которые на некоторое время захватили Ятвяги (литовское племя). Вероятно во время тех походов заглянул Владимир и на южные отроги Карпат, где теперь венгерские Русины, потому что оно тоже принадлежало к Киевскому государству. С тех времен закарпатских Русинов стали называть „Русин", „Руснак".
Укротил Владимир и Вятичив и Радимичей, которые перестали слушаться его, ходил походом на Волжских Болгаров, но по-видимому не имел большого там счастья. Летопись, вспоминая о том походе, добавляет, что Добрыня (дядя Владимира) так сказал Владимиру: „Я осмотрел взятых в плен Болгаров – они в сапогах (то бы то большие господа, как на нас), дани нам давать не будут – лучше ищем „лапотників" (таких, что в лаптях ходят). За несколько лет Владимир имел уже огромное украинско-русское государство, которое достигало от гор Карпатских до Кавказа, а на севере до Волги, и до больших озер, что недалеко теперешнего Петербурга. На место бояр и наместников по большим огородам по тем землям Владимир посадил своих сыновей: он имел много детей, потому что имел много женщин. Так вот в Новгороде посадил Вишеслава (потом Ярослава), в Пскове – Судислава, в Полоцку – Изяслава, в Смоленске – Станислава, в Туровых (в Дреговицкий земле) – Святополка, во Владимире (на Волыни, вероятно вместе с карпатской Русю и польским пограничьем) – Всеволода, в Тмуторокани (Полоне, крымские и кавказские волости) – Мстислава, в Ростови (у земли более давней Мэры) Ярослава (потом Бориса), в Муроме (по Глазу) – Глеба. Сам Владимир имел в своих руках земли Полян, Сиверян, Радимичей и только что укрощенных Вятичив. Теперь уже Киевское государство было крепко связано, потому что была в руках одной княжеской семьи, хоть и здесь бывало не без того, что тот или другой сын переставал слушаться и восставал против отца. Это сделал, например, Святополк, а позже - Ярослав.
Но не только этим Владимир связал все государство, что рассадил везде своих сыновей – он захотел связать ее связью другой, добровольной, чтобы города и земли повиновались киевскому князю не только из страха перед его дружиною, но, чтобы видели свою пользу, свою выгоду с того, что принадлежат Киеву. Для того он старался задобрить общество: призывал на совещание общественных „старцев"– людей старших, более почтенных; кроме того делал очень часто банкеты и на них сзывали людей из разных городов, всех прихожих кормил и поил. Одаривал людей бедных, калек, сирот. А с того всего пошла везде о нем слава, как о князе „ласковом", прозывали его „ясным солнцем".
Но самым важным делом Владимира было то, что он завел на Руси христианскую веру. Правда, еще и перед Владимиром были на Руси христиане; князь Аскольд был христианин, при князе Игоре была уже в Киеве церковь св. Ильи, бабка Владимира Ольга была христианка. Но Владимир задумал окрестить все государство. Он хорошо понимал, что для государственной жизни христианство будет иметь огромный вес, потому что сию веру заводит сам князь, правительство; духовенство будет держать руку князя, будет учить людей повиноваться князю и уважать его. Из христианством придет на Русь образование, наука и сие еще сильнее будет собирать людей вокруг Киева, столицы киевского государства. Где же было одолжить это христианство? А вероятно, что в Византии. В те времена Византийское государство для всех более мелких и менее культурных народов казалась чем-то величественном, каким-то словно светилом небесным и когда оно бросит хоть лучик света на какой-то „варварский" народ, то уже большая честь и слава для него. Все клонились тогда перед величеством Византии, потому что и в самом деле культура в ней была тогда высока. Поэтому и Владимир захотел перенять много кое-чего из Византии, чтобы поднять силу и уважение своего государства. Но перенимая оттуда всякий опыт, не мог он не перенять оттуда и христианства. А здесь как раз и благоприятный случай случился: греческому императору Василию стало тяжело, потому что взбунтовались против него его же войска. Он обратиллся за помощью к Владимиру, а тот отвечает: хорошо, помощь дам, только отдашь за меня свою сестру Анну. Сие было тяжелое условие для императора: все-таки, отдать „порфирородну дочку порфирородного императора" за какого-то северного варвара! Но не было другого выхода, и император согласился, только затребовал, чтобы Владимир окрестился. Владимир тоже согласился на сие, пошел на помощь императору и спас его. Но когда беда минула, император не сдержал слова: не отдал за Владимира своей сестры. Тогда Владимир отправился походом в Таврию и там осадил греческий огород Корсунь (недалеко теперешнего Севастополя). Сие было году 988.
Греки закрылись в городе и так хорошо оборонялись, что Владимир, как не давил силою, ничего не мог им сделать. В это время какой-то корсунянин Анастас почему-то предал своих и бросил в лагерь Владимира стрелу с надписью: „На восход солнца от города есть колодец, а из нее проведена вода в огород: отведи воду, и получишь город". Так Владимир и сделал. Через жажду вынуждены были корсунцы отдать свой город, и Владимир вошел у него.
Тогда византийский император увидел, что нужно сдержать обещания. Он уговорил свою сестру поехать в Корсунь и жениться с Владимиром, хоть она очень того не хотела и говорила, что ей смерть лучше, чем тот нелюбимый. Но однако послушалась брата и поехала. Там в Корсуни и состоялась свадьба ее с Владимиром, а Корсунь Владимир вернул Грекам словно подарок за женщину. Где именно окрестился Владимир, наверное не знаем, но скорее всего все-таки в Киеве, и то еще перед походом на Корсунь.
Вскоре после того Владимир, позвав из Византии митрополита и священников, стал заводить христианство в своем государстве – прежде всего в Киеве. Летописец повествует, что греческий митрополит со священниками окрестили людей в Днепре: матери и родители держали малых детей на руках. Как окончилась церемония, всем новокрещенным понаделали кресты. После того пошли священники по другим городам и некоторым селам крестить людей.
Сам Владимир между тем пошел на Волынь, куда приехал к нему епископ (архиерей) и они там тоже заводили христианство. На Волыни князь построил город и назвал на свое имя Владимиром (Волынским), а в нем постановил церковь пресвятой Богородицы. Так расширял Владимир новую веру, но еще долго, более чем 300 лет после него, было еще много в Киевском государстве людей, которые держались своей старой прадедовской веры.
Много имел хлопот Владимир с Печенегами. В конце Х века и в начале XI они безнаказанно нападали на Полянские земли и наносили огромный вред. О тех печенежских войнах достаточно много повествует самые старые летописи и рассказывали о том старые люди.
Однажды, говорит летопись, Печенеги пришли под Киев, и Владимир вышел против них со своей дружиной; оба войска сошлись и стали одно против одного на реке Трубеже, но никто первый не хотел переходить ее. Тогда печенежский князь стал на той стороне, на крутом берегу и начал звать Владимира. Как Владимир вышел, то печенежский князь сказал ему: „зачем мы должны воевать и убивать людей своих, высылай лучше, кого хочешь, из дружины своей, – пусть поборется с силачом моим; если твой поборет, то мы пойдем себе в свои степи и три года не будем трогать вас; а если осилит мой, то мы три года будем грабить земли ваши. Владимир согласился на сие и вернувшись к своему лагерю, собрал совет и начал спрашивать, не знает ли кто такого мужчины, который смог бы осилить Печенега. Вышел тогда к князю дедушка один да и говорит: „у меня пятеро сыновей, князю; четверо в твоей дружине, а пятый, наименьший – Никита, работает дома дома, потому что из его вышел добрый кожемяка: он и пойдет бороться, потому что очень сильный". Позвали к князю того Никиту-Кожемяку, и захотел князь вперед попробовать его силу. Вот привели бугая, очень сильно разозлили его, и стал тот бугай реветь и гоняться за людьми; разогнавшись, он было ринулся на князя. Тогда подскочил к нему Никита, ухватил его сбоку за шкуру да и остановил его, аж вырвал с мясом кусок шкуры, сколько захватил в горсть. Князь был очень рад, что нашелся такой силач, и на завтра велел ему выйти бороться. С утра сошлись оба войска, а на середину вышли борцы. Печенег – большого роста человек, собой очень страшный, – увидев Никиту, тот рассмеялся, потому что тот был роста небольшого, но сильный человек. Сцепились борцы, и сгреб Никита того Печенега в охапку, да так сдавил его, что тот и умер в его в объятие. Тогда бросил его мертвым на землю, да и наступил ногой на голову. Обрадовалась и зашумела Владимирова дружина, а Печенеги, испугавшись, стали убегать. На месте, где они боролись, постановил Владимир город и именовал его Переяслав, то есть место, где он перенял славу от Печенегов. Такую легенду пересказывает летопись.
Второго раза снова Печенеги пришли в Полянские земли и напали на город Васильев (теперь Васильков), который Владимир назвал его в честь своего христианского имени. В этом Васильеве раньше, как еще Владимир был поганином, были его терема, а в них жили его женщины. Владимир вышел против Печенегов с небольшой дружиной, но Печенеги ее разбили, а сам князь едва убежал.
Еще одну легенду пересказывает летопись – о том, как Печенеги не могли взять города Белгорода (недалеко от Киева, теперь село Белогородка). Он был хорошо огороженный, и сразу взять его было не легко, то Печенеги обложили город и хотели взять его голодом. Долго так сидели они вкруг города, а город все не поддавалось. Надоело Печенегам то сидение и они послали своих послов сказать, чтобы горожане поддались им, потому что все равно они замучат их всех голодом и жаждою. Тогда Белогородцы ответили им так: „завтра мы пришлем к вам десять своих мужчины в залог, а вы пришлите нам десять своих, чтобы они посмотрели, почему мы вам не поддаемся и никогда не сдадим города". На совете, что был перед тем у Белогородцев, один дедушка посоветовал им вот что сделать: „соберите, говорит, из каждого дома хоть по горсти овса и пшеницы, а у кого нет, то хоть высевков которых, и все то несите ко мне". Насобирали – где кто что нашел, да и принесли; из всего того наварил дед киселя и велел выкопать глубокую яму; в яме на дне поставил он большой перерез и всыпал туда тот кисель; сверху снарядили ту яму, как будто колодец, и поставили журавля с бадьей. Так же сделали и вторую яму, только в перерез всыпали меду, что нашли в княжеском погребе и развели его водой. Как пришли печенежские послы, то Белогородцы повели их к тем колодцам и из одной вытянули киселя, а из второго – меду, да и говорят: „Смотрите сами: чего мы должны отдавать вам город, когда земля дает нам и пищу и питье!" Удивились Печенеги, насыпали того киселя и меду в кружечки тай понесли к своему князю и рассказали ему, что вот какое чудо есть в сим огороде. Поверил князь, выпустил белгородских заложников, снял осаду из города и подался в степь.
Много хлопот имел Владимир с сими Печенегами. В старые времена Полянская земля на юге имела города по реке Рось, а теперь пришлось Владимиру насыпать валы и ставить городки ближе к Киеву – по реке Стугне и Ирпеню (на р. Ирпень он укрепил тот Белгород, что о нем была речь). Так же и с левой стороны Днепра, чтобы обеспечить себя от Печенегов, понасыпал Владимир валов и понаставлял городков три ряды – по рекам Суле, Трубежу и Сейму. А, чтобы те городки не стояли пустые, то Владимир сажал там людей из других северных украинских и белорусских земель.
Владимир, после того как окрестился, не ходил уже в далекие походы, а заботился о покое и порядке в своем государстве да еще отбивался от Печенегов. Жил в согласии с царями византийскими, потому что таки приходился им родственником по женщине; так же был в миру с польским князем Болеславом Храбрым, с венгерским Стефаном и чешским Ольдрихом.
У Владимира од разных женщин было, кроме дочерей, двенадцать сыновей. От Рогнеды был у него сын Изяслав. Как уже говорилось ранее, Рогнеду Владимир взял себе силою, убив ее отца и братьев. Сего не могла она ему по смерть свою забыть и все дожидалась только случая, чтобы отомстить за отца своего. Раз ночью – повествует летописец – как Владимир спал, она будто-то подошла к его кровати и мечом хотела зарубить его, но он проснулся и ухватил ее за руку. На второй день Владимир велел ей одеть дорогой наряд и дожидаться его. Она догадалась, что князь хочет наказать ее на смерть и убравшись, вывела с собой за ручку малого сына своего Изяслава, который держал в рученьках меч. Скоро вошел Владимир, подступил к нему маленький Изяслав и сказал: „Батьку, ты здесь не один!" а Рогнеда сказала, показывая на сына: „хоть ты и убьешь меня, так за меня есть кому отомстить!" Владимир пошел и посоветовавшись с женой своей, отпустил Рогнеду от себя и отдал ей ее родину, город Полоцк, где она жила с сыном своим до смерти. Изяслав остался в Полоцку и начав с себя род Полоцких князей. Других сыновей своих, еще при жизни, Владимир рассадил по всему государству (где именно – была речь раньше). Умирая, он оставил в руках сыновей огромное киевское государство.
Умер Владимир 15 июля (юля) 1015 года, в селе Берестове, где теперь стоит Печерская Лавра. Похоронили его в Десятинной церкви, рядом с женщиной Анной, которая умерла на несколько лет раньше. Его, так же как и бабку его, княгиню Ольгу, православная церковь почитает как святых.