От AlReD
К All
Дата 24.04.2006 17:11:07
Рубрики WWII; Спецслужбы; Память;

Страннику - о Смоленском архиве

По пожеланиям, значится, трудящихся :)))

История такова. К 1941 году в Смоленске было два архива – государственный («Октябрьской революции») и партийный. Кроме того, был ведомственный архив местного НКВД. Когда началась война, архивы было приказано эвакуировать. Государственный архив эвакуировали (всего было вывезено 7 вагонов), архив НКВД – к счастью тоже, а вот с партархивом что-то не заладилось. Вывезти удалось только семь автомашин, что-то сожгли – но основная масса документов осталась на месте. Всего, к слову говоря, в партархиве имелось не менее 120 тысяч дел.

Вместе с войсками в город спецподразделение «Нюрнберг», подчинявшееся германскому МИДу и специализировавшееся на поиске архивов. Тем же самым занимался отряд, подчинявшийся Военному архиву. Однако честь обнаружения партархива досталась не этим спецподразделением, а СД, представители которого немедленно монополизировали доступ документов и стали с ними работать. По счастью, свежие учетные карточки на членов ВКП(б) успели то ли вывезти, то ли уничтожить, но в фондах оставались карточки 20-х годов – и вот их-то СД стала разбирать в первую очередь.

Летом 1942 об архиве узнали в Оперативном штабе рейхсляйтера Розенберга, который прислал в Смоленск специалистов – работать с архивом. Потом в преддверии советского наступления его частично вывезли в Вильнюс, где работа продолжилась. К маю 1944 г. был подготовлен первый отчет, посвященный развитию советской промышленности и сделан черновик антисоветской брошюры о коллективизации. Потом архив перевезли в Польшу, где в марте 1945 г. части КА нашли четыре вагона смоленских документов. Но руководитель программы Г. Вундер (уже написавший по документам архива две пропагандистские книги «Стена падает: Истинное лицо большевизма» и «Большевистский заговор») отсортировал часть дел и вывез их дальше, в Баварию. Там эти документы вместе с остальными делами наткнулись американцы.

А надо сказать, что тогда действовало соглашение о реституции захваченных немцами ценностей – их возвращали владельцу. Для этого действовал «центральные сборные пункты», на один из которых, в Оффенбахе, попали и дела из Смоленского архива. Надо думать, что эти документы благополучно вернули бы в СССР, однако в дело вмешался любопытный персонаж – Борис Николаевский. Этот человек был архивистом еще до революции, потом его арестовали и выслали за границу, где он, однако, продолжал сотрудничать ни много, ни мало с Центральным партархивом в Москве и заодно собирал собственный архив документов по истории социалистического движения сначала в Германии, потом в Париже. А поскольку социалистическим движением очень интересовались всевозможные спецслужбы, то заинтересовались они и этим экспертом. Узнав о наличии в Оффенбахе каких-то русских документов, Николаевский стал громко протестовать против их возвращения в СССР, предлагая перевезти их в США и на их базе создать специализированный институт по изучению СССР. Николаевского услышали в военной разведке, которая распорядилось допустить Николаевского в Оффенбах. Там тот отбирал дела и попутно несколько упер (потом в его фонде в Гуверовском институте нашлось три дела из Смоленского архива). Наиболее ценные материалы решено было в СССР не возвращать, а тайно вывезти в США. Кстати говоря, знания американской разведки о СССР были столь малы, что наравне с документами решено было не возвращать несколько комплектов БСЭ – хотя вместо того, чтобы нарываться на нарушение правительственных договоренностей, энциклопедию можно было просто купить. Вывезенные документы, кстати, оказались не очень ценными – по крайней мере Николаевский с ними работать не стал, а переключился на «исследования» о коллаборационистах – дескать русские только и ждали немцев-освободителей и рвались сражаться большевизмом. Контактов с ЦРУ Николаевский, впрочем, не потерял и впоследствии с его помощью вывез генерала Кононова из 15-го кавкорпуса СС в Австралию.

А документы «Смоленского архива» всплыли только в 1953, причем Госдеп США специально порекомендовал предоставить доступ к этим документам «заинтересованных лиц». Заинтересованным оказалось ЦРУ, которое через РЭНД-копорейшн заключила контракт с профессором Гарварда Мерлом Фейнсодом. Фейнсоду предоставили исключительный доступ к документам – больше никого к ним не пускали. И Фейнсод принялся за работу – официально в интересах ВВС США.

На этом AlReD прекратил дозволенные речи, а тот, кто хочет знать, как работал профессор Фейнсод и что из этого вышло, пусть читает следующий пост.
От Паршев
К AlReD (24.04.2006 17:11:07)
Дата 24.04.2006 17:32:30

Кстати, Борис Николаевский - оччень своеобразная личность

http://www.hrono.ru/biograf/bio_n/nikolaevski.html

Кстати, из-за поездок Аросева в Париж к Б.Н. он скорее всего и был репрессирован.
От AlReD
К Паршев (24.04.2006 17:32:30)
Дата 24.04.2006 18:21:34

Да, этот персонаж у меня вызывает крайне большой интерес

Кстати, в ИАИ нам о нем читали лекции как о человека, стоявшем у истоков архивного дела, а вот про его спецдеятельность - почему-то нет :(
От AlReD
К AlReD (24.04.2006 17:11:07)
Дата 24.04.2006 17:12:07

Продолжение

К слову сказать, уши ЦРУ на этом этапе истории торчат из-за каждого куста. В 1957 году, как раз тогда, когда профессор Фейнсод обрабатывал хранившийся у ВВС «Смоленский архив», об этом «уникальном комплексе документов» была опубликована небольшая статья. Автором ее был Дж. Армстронг. Человек это довольно известный; в начале 60-х годов он, опять-таки, по заказу ВВС США, напишет монографию о советских партизанах и о том, как с ними следует бороться – в ближайшей перспективе. Хранился «Смоленский архив» на базе ВВС в городе Анн-Арборе, где впоследствии по нему вышла еще одна монография. А еще там вышла не менее специфическая книга советского разведчика-перебежчика генерала Александра Орлова «Руководство по ведению разведки и партизанской войны».

Файнсод, в соответствии с заказом обрабатывал коллекцию достаточно своеобразно. Так, например, дело 178 описано как содержащее письмо Сталина и Молотова, с инструкциями «всем учреждениям по поводу арестов и депортации владельцев мелкой частной собственности». В течение двадцати лет американские советологи приводили этот документ (как и прочие из «Смоленского архива») исключительно со ссылкой на монографию Файнсода и опись; в 70-х годах, однако, молодые исследователи, начавшие работать с коллекцией, обнаружили, что в деле 178 действительно хранится письмо Сталина и Молотова – вот только на самом деле оно содержит указания об освобождении незаконно арестованных. Случай, характерный не только для «Смоленского архива», но и для американской советологии в целом.

В 1955 году «Нью-Йорк Таймс» поведала своим читателям, что американские власти, оказывается, располагают уникальным комплексом документов русских. Немцы, оккупировавшие Смоленск, перед своим отступлением вывезли из города архив местного комитета коммунистической партии; впоследствии, этот архив попал в руки американцев. Уникальный «Смоленский архив», писала газета, дает возможность получить честные и правдивые данные о жизни в Советском Союзе; эта жизнь чрезвычайно напоминает ту, что описана в знаменитом романе Оруэлла «1984». Мы знаем, что в тоталитарном СССР ученым запрещен доступ к архивам собственной страны, с издевкой продолжала «Нью-Йорк Таймс»; что ж, теперь, мы можем пригласить их к нам и предоставить материалы, «бесценные для обучения советских людей их собственной истории».

Вряд ли на проходную статью «Нью-Йорк Таймс» в Москве обратили внимание; меж тем, через некоторое время вокруг «Смоленского архива» поднялся большой шум. В 1958 году в Нью-Йорке вышла монография Фейнсода «Смоленск под властью Советов», основанная, как указывалось автором, на документах «Смоленского архива». При прочтении работа, производила весьма гнетущее впечатление. Тенденциозность прессы была очевидна; подчеркивавшаяся «научность» монографии внушала в широкой аудитории доверие. К слову сказать, в «смоленском архиве» имелись черновики антисоветской книги о коллективизации, готовившиеся еще специалистами Розенберга. А потом эти черновики исчезли – судя по всему, их использовал Фейнсод для своей монографии. Что, в общем-то, неудивительно.

Пропустив удар, Москва попыталась спасти ситуацию, объявив, что документы, на которых основывалась монография Файнсода, являются результатом деятельности американских спецслужб; для периода «холодной войны», впрочем, это была типовая реакция и потому особого внимания она не вызвала. Напротив, советские обвинения прибавили интереса к «Смоленску под властью Советов»; ссылаться на нее стало среди советологов признаком хорошего тона; с самим «Смоленским архивом», впрочем, западные исследователи предпочитали не работать. В 1963 году Государственный департамент США даже изъявил согласие возвратить «Смоленский архив» его законному владельцу – Советском Союзу. В Москве оценили ситуацию совершенно правильно и от «архива» отказались.

Постепенно «Смоленский архив» как-то позабылся. Американские советологи, конечно, ссылались на него, однако не использовали; лишь в конце 70-х годов молодые исследователи обратились к этому комплексу документов. На его основе было написано несколько статей и исследований; впрочем, скрывать тот факт, что значение «Смоленского архива» было несколько преувеличено, уже было невозможно.

«Смоленский архив» начитывает всего 538 дел; сравнение с тем, что осталось в СССР, в корне убивает всякие утверждения об «уникальности» и «репрезентативности» «Смоленского архива». Более того, некоторые дела имеют весьма нетривиальное для партийного архива содержание. Дело 264, например, содержит журнал «Плодово-ягодное хозяйство» за 1933 год. Казалось бы, причем здесь партком? В других делах хранятся имевшиеся в любой советской библиотеке опубликованные стенограммы и резолюции партсъездов, центральные и местные газеты, бюллетени Всесоюзной Ассоциации пролетарских писателей за 1926 год и Комитета транспортников за 1929. Это, впрочем, еще не конец; дело 505 содержит записи белорусских частушек, а дела 484, 486 и 490 и вовсе – историко-географическую характеристику Биробиджана. Добавим, что ряд документов вообще не относится к Смоленской области; в фонде можно встретить документы из Брянска, Калужской, Псковской и Тверской губерний.

Наличествуют в «Смоленском архиве» и документы, которые в принципе не могли появиться в партархиве. Дело 480 содержит антифашистские плакаты периода Великой Отечественной войны, которые в архив, захваченный немцами в июле 1941 года, появиться не могли. Дело 478 хотя и содержит документы 1934 – 1937 годов, подшито в немецкую папку времен войны и украшено немецкой надписью с датой – 2 июля 1943 года. Наконец, дело 496 представляет собой антисоветскую брошюру, датируемую по содержанию не ранее 1943 года.

При всем этом коллекция систематизирована плохо. «“Смоленский архив” организован плохо, - без особых экивоков пишет Дж. Гетти. – Ученые, привыкшие к работе с хорошо и качественно составленными архивными каталогами, будут разочарованы». Положение тем более странное, что значение «Смоленского архива» для американских советологов, как утверждалось, было огромным; казалось бы, что коллекция должна быть идеально систематизирована, чтобы с ней можно было работать. С другой стороны, если с документами коллекции собираются не работать, а лишь использовать их в качестве «научного» обоснования пропаганды, то слабая систематизированность не просто объяснима – она оказывается необходимой; в конце концов, рыбу лучше ловить в мутной воде.

Краткий вывод таков – информационная ценность «Смоленского архива» весьма мала, однако американцам удалось сделать вид, что она огромна и построить на этом мифе целую науку советологию. В 2003 г. «архив» передали в Россию, и у меня есть нехорошее подозрение, что вместо того, чтобы хранить как есть и исследовать как памятник одной из операций спецслужб периода «холодной войны», «архив» сейчас уничтожают (разделяют дела).

От Strannic
К AlReD (24.04.2006 17:12:07)
Дата 25.04.2006 22:29:51

Спасибо, очень и очень интересная история. +

То есть получается советология как "наука" основана на полностью гнилой фальшивке. А вот есть ли подобные преценденты в будущем? Я думаю что советология в 70-80х выполняла две очень и очень разные задачи, антисоветская пропаганда и исследование СССР. Если с первым направлением всё понятно, то ведь второе требовало как можно более достоверной и качественной информации. Были ли случаи когда глубокомысленные выводы делались на фальшивках? И было это на пользу для советологии (скорее советологов и США:)) или нет?
От AlReD
К Strannic (25.04.2006 22:29:51)
Дата 25.04.2006 23:35:25

Вы не совсем правы.

Кое-какой информационный потенциал у "Смоленского архива" действительно есть - и говорить, что это "полностью гнилая фальшивка" нельзя. Другое дело, что эти материалы заведомо нерепрезентативны и создать на их основе адекватную картину той же коллективизации невозможно. И к этим материалам подходили (вплоть до конца 70-х гг., когда появились молодые ученые) не столько с исследовательскими, сколько с пропагандистскими целями).
А советология она как бы раздвоилась: на добропорядочную и добросовестную политологию и пропагандистскую "историю" 20-50-х гг. Политология СССР была вполне научна и имела серьезные достоинства: в конце концов издалека некоторые вещи были виднее, чем нам.
Что же касается истории, то и она чисто пропагандистской, ИМХО была только до 70-х гг. потом появились исследователи, для которых объективность была важнее пропаганды. Таким образом естественное развитие советологии позволило ей из пропагандистского придатка превратится в настоящую науку, хотя пропагандистское направление в ней оставалось очень значимым и влиятельным.