От	Гриша
К	All
Дата	14.03.2006 01:24:33
Рубрики	Современность;

"Иллюзии Саддама: Взгляд изнутри"

---

В журнале "Foreign Affairs" опубликовалась статья, дающая перспективу на ситуацию в Ираке в период немедленно до войны. Статья основывается на документах захваченных после войны, и интервью с ключевыми лицами режима.

Несколько ключевых пунктов:
1) Саддам пытался одновременно создать видимость имения и неимения ОМП. Когда ему предложили однозначно сделать все что бы доказать отсутствие их, он отказался - мотивируя возможностью нападения со стороны Израиля.
2) До последнего дня, Саддам верил что Франция и Россия заблокируют нападение на Ирак путем вето в ООН.
3) Из за опасения его внутреннего круга доложить ему плохие новости, Саддам имел извращенную картину о состоянии вооруженных сил Ирака.
4) После 1991, Саддам начал издавать приказа регулирующие состояние армии и силового апарата вплоть до мелочей ( несколько напоминает поведение Гитлера).
5) Лояльность и способность поддакивать Саддаму была главным фактором в повышению в ранге.


Saddam's Delusions: The View from the Inside
By Kevin Woods, James Lacey, and Williamson Murray

From Foreign Affairs, May/June 2006
Summary: A special, double-length article from the upcoming May/June issue of Foreign Affairs, presenting key excerpts from the recently declassified book-length report of the USJFCOM Iraqi Perspectives Project.

Kevin Woods is a defense analyst in Washington, D.C. James Lacey is a military analyst for the U.S. Joint Forces Command. Williamson Murray is Class of 1957 Distinguished Visiting Professor of History at the U.S. Naval Academy. Along with Mark Stout and Michael Pease, they were the principal participants in the USJFCOM Iraqi Perspectives Project.

EDITOR'S NOTE: The fall of Baghdad in April 2003 opened one of the most secretive and brutal governments in history to outside scrutiny. For the first time since the end of World War II, American analysts did not have to guess what had happened on the other side of a conflict but could actually read the defeated enemy's documents and interrogate its leading figures. To make the most of this unique opportunity, the U.S. Joint Forces Command (USJFCOM) commissioned a comprehensive study of the inner workings and behavior of Saddam Hussein's regime based on previously inaccessible primary sources. Drawing on interviews with dozens of captured senior Iraqi military and political leaders and hundreds of thousands of official Iraqi documents (hundreds of them fully translated), this two-year project has changed our understanding of the war from the ground up. The study was partially declassified in late February; its key findings are presented here.

THROUGHOUT THE YEARS of relative external peace for Iraq after Operation Desert Storm, in 1991, Saddam Hussein continued to receive and give credence to optimistic assessments of his regime's prospects dished up by his top military officers. Deputy Prime Minister Tariq Aziz described the dictator as having been "very confident" that the United States would not dare to attack Iraq, and that if it did, it would be defeated. What was the source of Saddam's confidence?

Judging from his private statements, the single most important element in Saddam's strategic calculus was his faith that France and Russia would prevent an invasion by the United States. According to Aziz, Saddam's confidence was firmly rooted in his belief in the nexus between the economic interests of France and Russia and his own strategic goals: "France and Russia each secured millions of dollars worth of trade and service contracts in Iraq, with the implied understanding that their political posture with regard to sanctions on Iraq would be pro-Iraqi. In addition, the French wanted sanctions lifted to safeguard their trade and service contracts in Iraq. Moreover, they wanted to prove their importance in the world as members of the Security Council -- that they could use their veto to show they still had power."

Ibrahim Ahmad Abd al-Sattar, the Iraqi army and armed forces chief of staff, claimed that Saddam believed that even if his international supporters failed him and the United States did launch a ground invasion, Washington would rapidly bow to international pressure to halt the war. According to his personal interpreter, Saddam also thought his "superior" forces would put up "a heroic resistance and . . . inflict such enormous losses on the Americans that they would stop their advance." Saddam remained convinced that, in his own words, "Iraq will not, in any way, be like Afghanistan. We will not let the war become a picnic for the American or the British soldiers. No way!"

When the coalition assault did come, Saddam stubbornly clung to the belief that the Americans would be satisfied with an outcome short of regime change. According to Sattar, "No Iraqi leaders had believed coalition forces would ever reach Baghdad." Saddam's conviction that his regime would survive the war was the primary reason he did not have his forces torch Iraq's oil fields or open the dams to flood the south, moves many analysts predicted would be among Iraq's first in the event of an invasion. In the words of Aziz, "[Saddam] thought that this war would not lead to this ending." Saddam realized that if his strategic calculus was correct, he would need the oil to prop up the regime. Even with U.S. tanks crossing the Iraqi border, an internal revolt remained Saddam's biggest fear. In order to quell any postwar revolt, he would need the bridges to remain intact and the land in the south to remain unflooded. On this basis, Saddam planned his moves.

Some senior Iraqi military officers did not share their leader's assumptions, taking a more pessimistic view. The director of military intelligence, Zuhayr Talib Abd al-Sattar al-Naqib, commented that except for Saddam and the inner circle, most knowledgeable Iraqis secretly believed that the war would continue all the way to an occupation. The commander of the First Republican Guard Corps admitted, "There was nothing that could have been done to stop the Americans after they began." Sultan Hashim Ahmad al-Tai, the minister of defense, recalled that "Iraqi military professionals were not surprised at U.S. actions at all. We knew what preparations were required, and what would happen if those preparations were not done properly. . . . Even if we had a real defense, we wouldn't have stopped the Americans, but we would have made the price exaggerated."

As late as the end of March 2003, Saddam apparently still believed that the war was going the way he had expected. If Iraq was not actually winning it, neither was it losing -- or at least so it seemed to the dictator. Americans may have listened with amusement to the seemingly obvious fabrications of Muhammad Said al-Sahaf, Iraq's information minister (nicknamed "Baghdad Bob" by the media). But the evidence now clearly shows that Saddam and those around him believed virtually every word issued by their own propaganda machine.

For example, during the first ten days of the war, Iraq asked Russia, France, and China not to support cease-fire initiatives because Saddam believed such moves would legitimize the coalition's presence in Iraq. As late as March 30, Saddam thought that his strategy was working and that the coalition offensive was grinding to a halt. On that day, Lieutenant General Abed Hamid Mahmoud, Saddam's principal secretary, directed the Iraqi foreign minister to tell the French and Russian governments that Baghdad would accept only an "unconditional withdrawal" of U.S. forces because "Iraq is now winning and . . . the United States has sunk in the mud of defeat." At that moment, U.S. tanks were a hundred miles south of Baghdad, refueling and rearming for the final push.

MILITARY EFFECTIVENESS

By 2003, the Iraqi military was reeling from 13 years of almost continuous engagement with U.S. and British air forces, the accumulating effects of sanctions, and the insidious impact of the regime's dysfunctional policies. These pressures had all helped drive the Iraqi military into a state of chronic decline. The Iraqi military's main mission was to ensure the internal security of the Baathist dictatorship. Concerned about everything except fighting wars, the Iraqi military, which had once aspired to a Western-like profession of arms, became focused on militarily irrelevant -- but nonetheless life-and-death -- issues.

The best example of this focus is the prewar condition of the Iraqi air force, which did not launch a single sortie against the coalition during the invasion. According to the commander of Iraq's air force and air defense force, Hamid Raja Shalah, Saddam simply decided two months before the war that the air force would not participate. Apparently, Saddam reasoned that the quality and quantity of the Iraqi air force's equipment would make it worse than useless against coalition air forces. Consequently, he decided to save the air force for future needs and ordered his commanders to hide their aircraft. This decision was yet another indication that Saddam did not believe coalition ground forces would ever reach into the heart of Iraq. He was sure his regime would survive whatever conflict ensued.

To implement Saddam's decision to preserve the air force, the Iraqis moved most of their aircraft away from operational airfields. To hide them from prowling coalition air forces, they camouflaged planes in palm groves or buried them in the sand, from which coalition forces dug them up after the war. Saddam's refusal to use the Iraqi air force is reminiscent of his behavior during Desert Storm, when he ordered a significant portion of the air force to flee to Iran. In 2003, Saddam ruled out Iranian sanctuary, telling aides, "The Iranians are even stronger than before; they now have [part of] our air force." Even with his regime under dire threat, Saddam's thoughts were never far from the regional power balance.

When it came to weapons of mass destruction (WMD), Saddam attempted to convince one audience that they were gone while simultaneously convincing another that Iraq still had them. Coming clean about WMD and using full compliance with inspections to escape from sanctions would have been his best course of action for the long run. Saddam, however, found it impossible to abandon the illusion of having WMD, especially since it played so well in the Arab world.

Ali Hassan al-Majid, known as "Chemical Ali" for his use of chemical weapons on Kurdish civilians in 1987, was convinced Iraq no longer possessed WMD but claims that many within Iraq's ruling circle never stopped believing that the weapons still existed. Even at the highest echelons of the regime, when it came to WMD there was always some element of doubt about the truth. According to Chemical Ali, Saddam was asked about the weapons during a meeting with members of the Revolutionary Command Council. He replied that Iraq did not have WMD but flatly rejected a suggestion that the regime remove all doubts to the contrary, going on to explain that such a declaration might encourage the Israelis to attack. [See Footnote #1 below]

By late 2002, Saddam finally tilted toward trying to persuade the international community that Iraq was cooperating with the inspectors of UNSCOM (the UN Special Commission) and that it no longer had WMD programs. As 2002 drew to a close, his regime worked hard to counter anything that might be seen as supporting the coalition's assertion that WMD still remained in Iraq. Saddam was insistent that Iraq would give full access to UN inspectors "in order not to give President Bush any excuses to start a war." But after years of purposeful obfuscation, it was difficult to convince anyone that Iraq was not once again being economical with the truth.

Ironically, it now appears that some of the actions resulting from Saddam's new policy of cooperation actually helped solidify the coalition's case for war. Over the years, Western intelligence services had obtained many internal Iraqi communications, among them a 1996 memorandum from the director of the Iraqi Intelligence Service directing all subordinates to "insure that there is no equipment, materials, research, studies, or books related to manufacturing of the prohibited weapons (chemical, biological, nuclear, and missiles) in your site." And when UN inspectors went to these research and storage locations, they inevitably discovered lingering evidence of WMD-related programs.

In 2002, therefore, when the United States intercepted a message between two Iraqi Republican Guard Corps commanders discussing the removal of the words "nerve agents" from "the wireless instructions," or learned of instructions to "search the area surrounding the headquarters camp and [the unit] for any chemical agents, make sure the area is free of chemical containers, and write a report on it," U.S. analysts viewed this information through the prism of a decade of prior deceit. They had no way of knowing that this time the information reflected the regime's attempt to ensure it was in compliance with UN resolutions.

What was meant to prevent suspicion thus ended up heightening it. The tidbit about removing the term "nerve agents" from radio instructions was prominently cited as an example of Iraqi bad faith by U.S. Secretary of State Colin Powell in his February 5, 2003, statement to the UN.

Another factor reduced Iraq's military effectiveness: sanctions. For more than a dozen years, UN sanctions had frayed the fiber of the Iraqi military by making it difficult for Baghdad to purchase new equipment, procure spare parts, or fund adequate training. Attempts to overcome the effects of the sanctions led Saddam to create the Military Industrial Commission as a means to sustain the military. The commission and a series of subordinate organizations steadily promised new capabilities to offset the effects of poor training, poor morale, and neglected equipment. Saddam apparently waited for the delivery of wonder weapons that would reverse the erosion of his military strength.

A captured Military Industrial Commission annual report of investments made in 2002Ð3 showed more than 170 research projects with an estimated budget of about 1.5 percent of Iraq's gdp. The commission divided projects among areas such as equipment, engineering, missiles, electronics, strategic weapons, artillery, and air forces. One senior Iraqi official alleged that the commission's leaders were so fearful of Saddam that when he ordered them to initiate weapons programs that they knew Iraq could not develop, they told him they could accomplish the projects with ease. Later, when Saddam asked for updates on the nonexistent projects, they simply faked plans and designs to show progress.

This constant stream of false reporting undoubtedly accounts for why many of Saddam's calculations on operational, strategic, and political issues made perfect sense to him. According to Aziz, "The people in the Military Industrial Commission were liars. They lied to you, and they lied to Saddam. They were always saying that they were producing or procuring special weapons so that they could get favors out of Saddam -- money, cars, everything -- but they were liars. If they did all of this business and brought in all of these secret weapons, why didn't [the weapons] work?"

Members of the Military Industrial Commission were not the only liars. Bending the truth was particularly common among the most trusted members of Saddam's inner circle -- especially when negative news might reflect poorly on the teller's abilities or reputation. According to one former high-ranking Baath Party official, "Saddam had an idea about Iraq's conventional and potential unconventional capabilities, but never an accurate one because of the extensive lying occurring in that area. Many reports were falsified. The ministers attempted to convey a positive perspective with reports, which were forwarded to Saddam's secretary, who in turn passed them up to Saddam." In the years before Operation Iraqi Freedom, everyone around Saddam understood that his need to hear only good news was constantly growing and that it was in their best interest to feed that hunger.

A 1982 incident vividly illustrated the danger of telling Saddam what he did not want to hear. At one low point during the Iran-Iraq War, Saddam asked his ministers for candid advice. With some temerity, the minister of health, Riyadh Ibrahim, suggested that Saddam temporarily step down and resume the presidency after peace was established. Saddam had him carted away immediately. The next day, pieces of the minister's chopped-up body were delivered to his wife. According to Abd al-Tawab Mullah Huwaysh, the head of the Military Industrial Commission and a relative of the murdered minister, "This powerfully concentrated the attention of the other ministers, who were unanimous in their insistence that Saddam remain in power."

Within the Iraqi military and the Iraqi regime more generally, rumors circulated that summary execution awaited anyone who dared contradict the dictator. Officers remembered the story of the brigadier general who once spent over a year in prison for daring to suggest that U.S. tanks might be superior to those of the Iraqi army. One senior minister noted, "Directly disagreeing with Saddam Hussein's ideas was unforgivable. It would be suicide." Nor was Saddam alone in his distaste for bad news. According to Major General Hamid Ismail Dawish al-Rubai, the director general of the Republican Guard's general staff, "Any commander who spoke the truth to [Saddam's son] Qusay would lose his head."

Fear of Saddam's reaction to bad news was not limited to his ministers and soldiers. Its pernicious effects reached even into Saddam's immediate family. One former high-level official related the following story about Qusay:

At the end of 2000, it came to Saddam's attention that approximately seventy military vehicles were immobile. Saddam told Qusay to resolve the problem. Republican Guard mechanics claimed they could repair the vehicles if the funds were made available. Qusay agreed to the work, and funds were provided for the task. Once the work was completed, Qusay sent a representative to inspect the vehicles and he found them lined up on a vehicle park, thirty-five vehicles on each side. The vehicles looked like new, having been freshly painted and cleaned.

After Qusay's representative inspected them, a second inspection was conducted to verify that they were now operational. The staff was told to supply drivers to move all [the] vehicles to the opposite side of the vehicle park to ensure they were in working order. None of the seventy vehicles would start. When this was reported to Qusay, he instructed that Saddam not be informed, as Qusay had already told Saddam that the vehicles were operational.

In the end, Qusay did not order mechanics to fix the vehicles -- it appears that he was eager only to hide this failure from his father.

Besides outright lying, there were further impediments to the flow of information within the regime. One was the requirement to embellish even the simplest message with praise for Saddam, as evidenced by the minister of defense's memo following a training exercise called Golden Falcon:

In reference to your Excellency's instructions regarding the large exercises at the Public Center, having strong faith in the only God of our hearts, and God's permanent support to the believers, the faithful, the steadfast, and with great love that we have for our great homeland and our Great Leader, our Great Leader has won God's favor and the love of his dear people in the day of the grand homage.

Your enthusiastic soldiers from our courageous armed forces have executed Golden Falcon Exercise number 11. In this exercise we have tested our readiness and confrontation plans against any who attempt to make impure the lands of civilization and the homeland of missions and prophets. This exercise is the widest and most successful in achieving the required results. Soldiers from the III and IV Corps have participated in this exercise.

There is no indication that the two corps actually conducted any significant exercise during this period.

This kind of bureaucratic embellishment extended to every level of military organization. While this type of flowery language is not unknown in the region, it was taken to such extremes in Iraq that it often replaced all substance in reports and orders. For example, a March 9, 2003, instruction from the Imam al Hussein Brigade to one of its combat groups read, "The Third Group, al Quds Army . . . and other formations attached to it are fighting valiantly, placing their trust in God Almighty, until the end that He prescribes, which God willing will be the enemy's defeat and his withdrawal, and a victory for us that will please our friends and grieve our enemies."

After the war, several of the more capable military commanders commonly noted four other factors that seriously affected military readiness: the mostly irrelevant military guidance passed from the political leadership to the lowest level of military operations, the creation of "popular" militias, the tendency of Saddam's relatives and sycophants to rise to the top national security positions, and the combined effects of the onerous security apparatus and the resulting limitations on military authority. Many senior Iraqi military officers blamed this "coup-proofing" of the regime for most of what befell the Iraqi army during Operation Iraqi Freedom.

IRRELEVANT GUIDANCE

A close associate once described Saddam as a deep thinker who lay awake at night pondering problems at length before inspiration came to him in dreams. These dreams became dictates the next morning, and invariably all those around Saddam would praise his great intuition. Questioning his dictates brought great personal risk. Often, the dictator would make a show of consulting small groups of family members and longtime advisers, although his record even here is erratic. All of the evidence demonstrates that he made his most fateful decisions in isolation. He decided to invade Iran, for example, without any consultation with his advisers and while he was visiting a vacation resort. He made the equally fateful decision to invade Kuwait after discussing it with only his son-in-law.

In a wide-ranging discussion with his closest advisers in the fall of 1990, Saddam provided an insight into his "unique" abilities:

"America is a complicated country. Understanding it requires a politician's alertness that is beyond the intelligence community. Actually, I forbade the intelligence outfits from deducing from press and political analysis anything about America. I told them that [this] was not their specialty, because these organizations, when they are unable to find hard facts, start deducing from newspapers, which is what I already know. I said I don't want either intelligence organization [the Iraqi Intelligence Service or the General Military Intelligence Directorate] to give me analysis -- that is my specialty. . . . We agree to continue on that basis . . . which is what I used with the Iranians, some of it out of deduction and some of it through invention and connecting the dots, all without having hard evidence".

After 1991, Saddam's confidence in his military commanders steadily eroded, while his confidence in his own abilities as a military genius strengthened. Like a number of other despots in history who dabbled in military affairs, Saddam began to issue a seemingly endless stream of banal instructions. He could not resist giving detailed training guidance.

Dozens of surviving memoranda echo the style and content of a 2002 top-secret document titled "Training Guidance to the Republican Guard." These documents all hint at the kind of guidance military officers received from Saddam on a regular basis. One chapter of the "training guidance" document, called "Notes and Directions Given by Saddam Hussein to His Elite Soldiers to Cover the Tactics of War," charged officers to do the following: "Train in a way that allows you to defeat your enemy; train all units' members in swimming; train your soldiers to climb palm trees so that they may use these places for navigation and sniper shooting; and train on smart weapons."

In the aftermath of the 1991 war, the Iraqi military made extensive efforts to "learn" from its experiences during Desert Storm. These attempts were hampered by Saddam's conviction that his ground forces had performed well in the fighting. This certainty forced officers compiling Iraqi lessons-learned analyses to avoid issues that might involve Saddam's prestige or question the Iraqi forces' fighting abilities. Instead, they focused on peripheral issues that were almost totally irrelevant to winning wars. These restrictions led to some perverse claims, such as that the Republican Guard had actually performed well in the war by avoiding annihilation: "If it were not for these precautions, we would have suffered great loss, but when we compare our losses with the large number of fighter aircraft, missiles, and artillery bombing that the Iraqi army was subject to we find these losses trifling. That proved that the Republican Guards and the armed forces managed to reduce the danger from air strikes." Such briefings drove home the point that Iraq had done well in Desert Storm (at least on the issues that mattered most to the regime). In a short time, the constant praise for Iraq's tactics during the war -- digging deep bunkers and dispersing and hiding the Iraqi army -- made them into de facto operational doctrine.

Little evidence exists that any of the politicized Iraqi generals understood the advantages in maneuverability, speed, command and control, or training that the U.S. forces enjoyed. By the time the military was ready to brief Saddam on the lessons of the Persian Gulf War, however, they did fully understand the danger of presenting him with claims other than those he already believed. Truthful analyses therefore gave way to belittlement of the U.S. victory and denials that the United States had any advantage over Iraq other than in military technology. One comment made by an Iraqi general during a mid-1990s conference was typical: "After the liberation of our land in Kuwait, and despite the fact that more than 30 countries headed by the occupation forces of the U.S. rushed madly upon our Republican Guard, our performance was heroic."

THE RISE OF PARAMILITARY FORCES

It is hard to overestimate the effects that the Shiite and Kurdish uprisings of 1991 had on Saddam's outlook. After that point, the threat of another uprising consistently remained his top security concern. One of the precautions he took to prevent and, if necessary, quell a future disturbance was to create private armies made up of politically reliable troops: the Saddam Fedayeen, the al Quds Army, and the Baath Party militia. Ironically, these organizations actually worsened national security by making army recruitment more difficult and by stripping the military of needed equipment. And when they eventually went to battle against the onrushing coalition forces, they were obliterated in short order.

Most Western analysts have argued that Saddam created these militias to help defend Iraq from external attack. Documents obtained after Operation Iraqi Freedom, however, indicate that the original and primary purpose of the paramilitary forces had little to do with protecting Iraq from invasion. The militias were indeed charged with that task -- but only later on, after Saddam became fascinated with the success of the Palestinian intifadas and with the U.S. experience in Somalia. The original and primary purpose of the paramilitary groups was to defend Iraq from internal enemies, not external ones.

The al Quds Army ("al Quds" is Arabic for "Jerusalem") was a regional militia created to control particular areas of Iraq and crush as rapidly as possible any disturbance that occurred. The best evidence suggests that close to 500,000 Iraqis joined the al Quds force, albeit with widely varying degrees of commitment. As to its value as a military force in times of war, the minister of defense best expressed the view of his colleagues when he said, "The Quds force was a headache, they had no equipment for a serious war, and their creation was a bad idea. The Ministry of Defense was required to give them weapons that were taken from the real army. But the army had no control of them. Their instructions came only from the president's office and not from normal military channels."

According to another senior Iraqi general, the al Quds Army was not a serious combat force: "It never had anything to do with the liberation of Jerusalem or fighting the Zionists, and was merely another organ of regime protection." Nonetheless, once the war began, Saddam's flattery machine cranked out boasts, half-truths, and outright lies about the abilities and performance of the al Quds force. Saddam fully expected the militia's members to fight like lions and to bleed the Americans dry, and no one was courageous enough to tell him when they failed to do so. Reports such as this one, from a public release by the Iraqi army's general command, were typical: "A hostile force backed by jet fighters and helicopters attempted to approach the outskirts of the al Muthanna Governate. Our unrivaled men of the al Quds Army confronted it and forced it to stop and then retreat. They inflicted on it huge human and equipment losses. This included the destruction of seven vehicles of various types. Congratulations to the al Quds Army on its absolute victory over the allies of the wicked Zionists." That this event never happened as described was immaterial to the Baathist command. The reality that Saddam's inner circle refused to tell him was that the al Quds force started dissolving as soon as U.S. tanks approached. By the time coalition forces arrived at many of the militia's defensive positions, Saddam's vaunted warriors had vanished.

Whereas the al Quds Army was a part-time territorial defense force meant for use in times of crisis, the Saddam Fedayeen was a permanent force tasked with a number of state security missions. Before the war, coalition planners believed that the Saddam Fedayeen was a paramilitary group with wide-ranging missions including counterinsurgency, domestic direct action, and surveillance. They also understood that it would serve as a backup to the regular army and the al Quds Army in case of a local uprising. Such assessments were generally correct but somewhat out of focus.

It is now clear that Saddam created the Fedayeen in October 1994 in reaction to the Shiite and Kurdish uprisings of March 1991. Those revolts had revealed the potentially fatal flaws in Saddam's internal security apparatus: the local Baath Party organs were not capable of putting down uprisings without external support, the Iraqi armed forces were unable or unwilling to suppress rebellions with sufficient speed and ruthlessness, and the tribes of Iraq still represented a significant threat to Baghdad's control, even after more than 25 years of pan-Arabic socialist indoctrination. The fanatically loyal Saddam Fedayeen was created to remedy such problems and ensure that any future revolt would be rapidly crushed.

According to Saddam Fedayeen planning documents captured by the coalition, the mission of this militia was to protect Iraq "from any threats inside and outside." Meticulous Saddam Fedayeen records list numerous operations conducted in the decade after the militia's creation: "extermination operations" against saboteurs in Muthanna, an operation to "ambush and arrest" car thieves in Anbar, the monitoring of Shiite civilians at the holy places of Karbala, and a plan to bomb a humanitarian-aid outpost in Erbil, which the Iraqi secret police suspected of being a Western intelligence operation.

The Saddam Fedayeen also took part in the regime's domestic terrorism operations and planned for attacks throughout Europe and the Middle East. In a document dated May 1999, Saddam's older son, Uday, ordered preparations for "special operations, assassinations, and bombings, for the centers and traitor symbols in London, Iran and the self-ruled areas [Kurdistan]." Preparations for "Blessed July," a regime-directed wave of "martyrdom" operations against targets in the West, were well under way at the time of the coalition invasion.

In a typical Iraqi pattern, corruption soon worked its way into the Saddam Fedayeen. Despite enjoying regular showers of cash, on-the-spot bonuses for successful missions, educational benefits, military privileges if injured, martyr privileges if killed, and free land just for volunteering, a number of Saddam Fedayeen paramilitaries still joined the growing underground economy. In 2001, reports surfaced that members of the organization were smuggling weapons to the Saudi border, where they sold them for cash, and were establishing roadblocks in order to shake down travelers.

These failures of discipline elicited a harsh response from the regime. Punishments of errant militiamen included having one's hands amputated for theft, being tossed off a tower for sodomy, being whipped a hundred times for sexual harassment, having one's tongue cut out for lying, and being stoned for various other infractions. It was only a matter of time before military failure also became punishable as a criminal offense.

In typical Iraqi bureaucratic fashion, a table of specific failures and their punishments was created and approved. In 1998, the secretariat of the Saddam Fedayeen issued the following "regulations for when an execution order against the commanders of the various Fedayeen" units should be carried out:

Any section commander will be executed, if his section is defeated; any platoon commander will be executed, if two of his sections are defeated; any company commander will be executed, if two of his platoons are defeated; any regiment commander will be executed, if two of his companies are defeated; any area commander will be executed, if his Governate is defeated; any Saddam Fedayeen fighter, including commanders, will be executed, if he hesitates in completing his duties, cooperates with the enemy, gives up his weapons, or hides any information concerning the security of the state.

No wonder that members of the Saddam Fedayeen often proved to be Iraq's most fanatical fighters during the 2003 war. On numerous occasions, Fedayeen forces hurled themselves against the coalition's armored columns as they rushed past the southern cities of Samawah, Najaf, and Karbala, and they even tried to block the coalition from entering Baghdad itself -- long after the Republican Guard had mostly quit the field. In the years preceding the coalition invasion, Iraq's leaders had become enamored of the belief that the spirit of the Fedayeen's "Arab warriors" would allow them to overcome the Americans' advantages. In the end, however, the Fedayeen fighters proved totally unprepared for the kind of war they were asked to fight, and they died by the thousands.

RELATIVES AND SYCOPHANTS

Saddam truly trusted only one person: himself. As a result, he concentrated more and more power in his own hands. No single man could do everything, however; forced to enlist the help of others to handle operational details, Saddam used a remarkable set of hiring criteria. As one senior Iraqi leader noted, Saddam selected the "uneducated, untalented, and those who posed no threat to his leadershipfor key roles." Always wary of a potential coup, Saddam remained reluctant to entrust military authority to anyone too far removed from his family or tribe.

Western observers may have considered the Republican Guard to be a bulwark of the regime, but Saddam saw it as the military force best positioned to overthrow him. As a result, in 2001 he placed Qusay at its head, making his youngest son the commander of Iraq's most elite combat units -- even though Qusay's military experience was limited to a short stint at the Iranian front in 1984, where he had experienced little if any real combat. The minister of defense described the situation this way: "My working for Qusay Hussein was a mistake; Qusay knew nothing -- he understood only simple military things like a civilian. We prepared information and advice for him and he'd accept it or not. As the ultimate commander of the Republican Guard, Qusay could take advice from professional military officers in the Ministry of Defense and the Republican Guard or ignore it to make decisions." Qusay had the final say on significant military decisions unless Saddam himself chose to intervene. Qusay's purview included such fundamental matters as what key terrain to defend and, during the war, when and how to shift Iraq's remaining forces. Several senior officers privately questioned many of his decisions, but few were willing to do so in an open forum.

After the war, senior military officers constantly remarked on Qusay's lack of military knowledge and his unwillingness to take their "good" advice. But even these flaws were not sufficient to explain everything that went wrong. The evidence shows that many of Qusay's advisers were also unqualified, while those who were qualified often kept silent even when given an opportunity to speak.

Major General Barzan Abd al-Ghafur Sulayman Majid, commander of the Special Republican Guard, was fairly representative. Before the war, coalition planners generally assumed that the quality of Iraqi military officers improved as one moved up the military hierarchy, from the militias to the regular army, to the Republican Guard, and then to the Special Republican Guard. It stood to reason that the commander of the Special Republican Guard -- Iraq's most elite fighting force -- would be highly competent and loyal. In fact, after the war, Barzan's peers and colleagues were all openly derisive of his abilities. Saddam had selected Barzan, one general noted, because Barzan had several qualities that Saddam held dear. "He was Saddam's cousin, but he had two other important qualities which made him the best man for the job," this general said. "First, he was not intelligent enough to represent a threat to the regime, and second, he was not brave enough to participate in anyone else's plots."

Barzan himself was well aware of the tenuous nature of his position. In an interview after the war, he described his appointment: "I was called to Baghdad from holiday and told that I would be taking command of the Special Republican Guard. I was on a probationary status for the first six months. I was ordered by Saddam to take the command; I had no choice. I was sick at the idea of being the Special Republican Guard commander. It was the most dangerous job in the regime." This general, the man who was to command the last stand of Saddam's most impressive military forces, spent most of the war hiding.

General Tai, the minister of defense, was a striking exception to this rule. Here, by all accounts, was a competent military commander. His elevation to minister of defense apparently changed him, however.

The specific reasons for his change are no doubt complex, but his actions during the meetings and planning conferences prior to the coalition invasion suggest an explanation. In one telling event during the final planning, he remained silent when more junior officers voiced concerns over Saddam's new plan for the defense of Iraq. As one corps commander who was there later noted, "Some of the senior military leaders present only competed to please Saddam. The Minister of Defense was an honorable man but he gave up his strategic vision in order to keep Saddam's favor."

At the end of 2002, Saddam once again asserted himself, putting into place his own operational concept for Iraq's defense -- a concept that would ultimately hasten the destruction of the Iraqi armed forces. On December 18, the chief of staff of the Republican Guard gathered his commanders together and told them of the new plan. It was both original and bold -- and totally impractical. In a postwar interview, the commander of the Second Republican Guard Corps told how the new plan was announced:

The Republican Guard chief of staff called all the commanders to meet at the Republican Guard Command Center. When I asked why, I was told that they had a new plan for the defense of Baghdad. I thought to myself that we were supposed to be defending all of Iraq, not just Baghdad. When we got there, we found that Qusay Hussein was also present.

The Republican Guard chief of staff briefed us in front of a large wall map that covered just the central portion of Iraq. The map showed Baghdad in the center with four rings. Every ring had a color. The center ring was red. Approximately ten kilometers out from the red ring was a blue ring. Then approximately seven kilometers out from that one was a black ring. Finally, the last circle was marked in yellow, which was designated for reconnaissance forces only. The Republican Guard chief of staff explained the plan in a very crude and ugly way. Things like "the Republican Guard Hammurabi Division defends in the north of the city, the Republican Guard Medina Division in the south, the Republican Guard al Nida Division in the east, and special forces and the Special Republican Guard in the west."

When the Americans arrived at the first ring, on the order from Saddam, the forces would conduct a simultaneous withdrawal. The units would then repeat this "procedure" until reaching the red circle. Once in the red circle, the remaining units would fight to the death.

With this incredible simplicity and stupidity, the assembled Republican Guard officers were told that this was the plan for the defense of our country. Qusay said that the plan was already approved by Saddam and "it was you who would now make it work." I disagreed and told Qusay that a proud army with an 82-year history cannot fight like this. We were not using our experience. I was told by Qusay that there would be no changes because Saddam had signed the plan already.

Compared to previous defense arrangements drawn up by professional military staffs, this new plan was amateurish. It paid no attention to basic military factors, such as geography, nor did it explain how all the units would be able to retreat simultaneously from one ring to the next while being engaged on the ground and assaulted from the air. Even after Qusay and the Republican Guard's chief of staff briefed their officers on the concept, the senior military leadership did little to arrange for it to be implemented. For Saddam, issuing a decree was considered enough to make the plan work.

SECURITY AND COMMAND LIMITATIONS

While most of Iraq's senior military leaders fell prey to the corrupting influences of the regime's inner circle, other factors combined to undermine the effectiveness of subordinate leaders and units. The commander of the Baghdad Division of the Republican Guard provided an example of how hard it was to function: "In the Republican Guard, division and corps commanders could not make decisions without the approval of the staff command. Division commanders could only move small elements within their command. Major movements such as brigade-sized elements and higher had to be requested through the corps commander to the staff command. This process did not change during the war and in fact became more centralized."

Every senior commander interviewed after hostilities emphasized the psychological costs of being forced to constantly look over his shoulder. At any one time, each of these military commanders had to contend with at least five major security organizations, including the Special Security Office, the Iraqi Intelligence Service, the General Military Intelligence Directorate, and various security service offices within the Republican Guard bureaucracy. Moreover, the number of security personnel in each of these organizations increased dramatically after 1991. In many cases, new spies were sent to units to report on the spies already there.

The Second Republican Guard Corps commander described the influence of the internal security environment on a typical corps-level staff meeting:

"First a meeting would be announced and all the corps-level staff, the subordinate division commanders, and selected staff, as well as supporting or attached organizations and their staffs, would assemble at the corps headquarters. The corps commander had to ensure then that all the spies were in the room before the meeting began so that there would not be any suspicions in Baghdad as to my purpose. This kind of attention to my own internal security was required. I spent considerable time finding clever ways to invite even the spies I was not supposed to know about".

The target of all of this internal spying, the corps commander, was forced to coordinate the surreptitious activities of the various persons spying on him. If he accidentally excluded any of these spies from a "secret" meeting, it could provoke intense, quite possibly dangerous, suspicion in Baghdad.

Such a lack of trust had a direct effect not only on the ability of commanders to lead their units, but also on the ability of units to take advantage of their knowledge of the ground to prepare optimal defenses. In many cases, staff officers in Baghdad who had never visited particular areas still were the ones who gave precise deployment directions for even the smallest units.

The commander of the Second Republican Guard Corps echoed the problems described by the commander of the Baghdad Division: "I had to ask for permission from the Republican Guard staff in Baghdad to move brigade-size units and was still doing so up until April 2 and 3 [2003]." By then, coalition forces were making their final drive toward Baghdad.

Not quite every commander had to endure such restrictions. Leaders of the al Nida Division, for example -- an armored division of the Republic Guard -- enjoyed unusual liberty. Tasked with defending Baghdad's eastern approaches against possible attacks from Iran, the al Nida Division was considered by both Iraqi and coalition intelligence organizations to be the best of the best. According to the division's chief of staff, its materiel readiness was the best in the Iraqi military, and its commander planned and conducted training virtually independent of any higher authority. Such autonomy was unheard of elsewhere, including in al Nida's sister unit, the Baghdad Division. When asked in a postwar interview to explain the disparity between the authority he exercised and that exercised by other divisional commanders, al Nida's commander answered in an incredulous tone, "I am a Tikriti [from Saddam's hometown] and other commanders were not."

Yet constant surveillance was the rule. As one officer explained,

"All phones in the Republican Guard office were monitored and all meetings were recorded. High-ranking officers were subjected to constant technical monitoring and surveillance in and out of their homes. The Republican Guard Security Office monitored all aspects of senior Republican Guard officers' lives, including their financial affairs and diet. Republican Guard Security Office personnel even questioned the guards at senior officers' houses to see what they could learn about the officers' lifestyles. The Special Security Office knew how many times I went to the bathroom. Republican Guard commanders were not trusted to conduct any movement or even so much as start a tank without permission. Requesting retirement was impossible because the regime would assume one opposed them politically, and one would be arrested and jailed".

There were two common reactions to the pervasive security apparatus. The first was to work through the fog of suspicion and maintain as open a process as possible, while still attempting to command a military unit on the brink of war. Operating in this manner often required extreme precautions. The commander of the Second Republican Guard Corps, for instance, held most of his private meetings in the walled garden of a private home where he could be relatively sure that the regime's spies could not eavesdrop on him. The second reaction, more common among senior leaders, was to avoid any actions, activities, or circumstances that might invite suspicion from the various "eyes" of the regime.

The net effect of such reactions was that corps-level operational command and control disappeared from the battlefield. The restrictions imposed on Iraq's officers during peacetime and the general atmosphere of fear made it impossible to coordinate action during war. By consistently sacrificing military effectiveness for the supposedly more important needs of internal security, the regime effectively neutered its military, which ultimately proved incapable of standing up to the disciplined and competent coalition forces.

LAST DAYS

In the end, Saddam determined that the most important factor for military success lay in the sprit of the warrior. Saddam considered instilling ideological commitment to the Baathist cause to be the best way to prepare Iraq's soldiers for war. Saddam told his officers that Allah wanted to insult the United States by giving his strongest personal abilities to the materially weak Iraqis. Because Saddam perceived the Baathist spirit of the Iraqi warrior to be far superior to anything American soldiers were capable of bringing to the battlefield, he overlooked the many factors eroding the foundation of his military's effectiveness.

The conclusion of an Iraqi training manual sums up the regime's attitude. "Military power," it reads,

is measured by the period in which difficulties become severe, calamities increase, choices multiply, and the world gets dark and nothing remains except the bright light of belief and ideological determination. . . . If [a soldier] ignores [his] values, principles, and ideals, all military foundations [will] collapse. He will be defeated, shamed, and [his] military honor will remain in the same place together with the booty taken by the enemy. The President, the Leader Saddam Hussein asks, "Would men allow for their military honor to be taken by the enemy as booty from the battle?"

Iraq's was not the first army to place "spirit" over the reality of firepower and steel, and it is unlikely to be the last.

Much of the debate on the origins of the postwar insurgency in Iraq has centered on the question of whether Saddam's regime placed munitions around the country to support a future guerrilla war against an external foe. There is no significant documentary evidence to suggest it did so. Rather, what is clear is that the regime ordered the distribution of ammunition in order to preserve it for a prolonged war with coalition forces.

As far as can be determined from the interviews and records reviewed so far, there was no national plan to embark on a guerrilla war in the event of a military defeat. Nor did the regime appear to cobble together such a plan as its world crumbled around it. Buoyed by his earlier conviction that the Americans would never dare enter Baghdad, Saddam hoped to the very last minute that he could stay in power. And his military and civilian bureaucrats went through their daily routines until the very end.

Only slowly did Saddam and those around him finally seem to realize that they were suffering a catastrophic military defeat. In the regime's final days, the only decisive actions those at the top seemed capable of were attempts to stem the flow of bad news. For instance, a Ministry of Defense memorandum dated April 6 told subordinate units, "We are doing great," and reminded all staff officers to "avoid exaggerating the enemy's abilities." By that point, Iraq's military forces had already collapsed or were collapsing. Coalition attacks had destroyed almost all of the corps and division headquarters, and the few that remained had been rendered ineffective by the furious pace of the U.S. advance. Although some isolated Iraqi units continued to fight, they were no longer connected to a coherent military organization.

According to Deputy Prime Minister Aziz, by then even Saddam had finally accepted that the end was near. On that day, he called a meeting of the Iraqi leadership at a house in central Baghdad. During the meeting, according to Aziz, Saddam's tone was that of a man "who had lost his will to resist" and "knew the regime was coming to an end." Later that day, Saddam traveled to another safe house a few miles away (he changed locations every three to six hours). There he met with his personal secretary, his two sons, the minister of defense, and the chiefs of staff of the al Quds Army, the Republican Guard, and the Saddam Fedayeen. It was almost midnight, and according to those present, the combination of some accurate battlefield reports and Western satellite news broadcasts had finally made it impossible to ignore their dire predicament.

Yet Saddam began giving orders to deploy and maneuver formations that had ceased to exist. His attention focused on plans to have the Republican Guard enter Baghdad and join with the Saddam Fedayeen in "preparing" for urban warfare. Late the next day, Saddam met again with his closest advisers and, according to a participant, accepted that "the army divisions were no longer capable of defending Baghdad, and that he would have a meeting with the Baath Regional Commanders to enlist them in the final defense of the regime." A subsequent meeting on the same day produced an unexecuted plan to divide Baghdad into four quadrants. Saddam placed loyal Baath Party stalwarts in command of each sector and charged them with defending the city to their last drops of blood.

By the time Saddam spoke to his military staff, however, a U.S. armored brigade had already captured Baghdad'"s airport. As he discussed the plan for the final defense of the city, another brigade of U.S. armor was busily chewing up the manicured lawn in front of his central palace.

[Footnote #1] For many months after the fall of Baghdad, a number of senior Iraqi officials in coalition custody continued to believe it possible that Iraq still possessed a WMD capability hidden away somewhere (although they adamantly insisted that they had no direct knowledge of WMD programs). Coalition interviewers discovered that this belief was based on the fact that Iraq had possessed and used WMD in the past and might need them again; on the plausibility of secret, compartmentalized WMD programs existing given how the Iraqi regime worked; and on the fact that so many Western governments believed such programs existed.

---

От	Zamir Sovetov
К	Гриша (14.03.2006 01:24:33)
Дата	14.03.2006 07:47:54

:-) эти "иллюзии" совсем не Саддама

---

True Dept на марше.

> 1) Саддам пытался одновременно создать видимость имения и неимения ОМП.

Гораздо ближе к действительности будет так - Саддам пытался доказать, что у него нет ОМУ, пуская "инспекторов ООН" даже в собственный сортир, а администрация США пыталась доказать, что ОМУ у Саддама есть, не гнушаясь прямым подлогом.

> Когда ему предложили однозначно сделать все что бы доказать отсутствие их, он отказался - мотивируя возможностью нападения со стороны Израиля.

Ну да, Израиль нападает на Ирак! Картина маслом - "Пылит усталая пехота - Шарон послал на Вавилон"
:-)
:-))
:-)))

Гриша, здесь этому не верят - "Митинг за углом!" (С)

> 2) До последнего дня, Саддам верил что Франция и Россия заблокируют нападение на Ирак путем вето в ООН.

Ладно, Россия - таталитарная (от слова "тать", видимо :-))) авторитатрная диктатура, но Франция-то причём? Обиделась, но в Калифорнии из французских бутылок местную кислятину вылили?
Гриша, здесь не поедатели поп-корна.
:-)
:-))
:-)))

> 3) Из за опасения его внутреннего круга доложить ему плохие новости, Саддам имел извращенную картину о состоянии вооруженных сил Ирака.

Надо дальше равивать тему - Саддама обманули собстенные же генералы, рапортуя об успехах создания меконтинентальных ракет. Всё равно никто не проверит, а кто-нибудь да поверит!

> 4) После 1991, Саддам начал издавать приказа регулирующие состояние армии и силового апарата вплоть до мелочей ( несколько напоминает поведение Гитлера).

Да, ещё он отрастил усы "под Гитлера" и создал институт "наследия предков".

> 5) Лояльность и способность поддакивать Саддаму была главным фактором в повышению в ранге.

А ещё перед совещаниями генералом раздавали бархотки для полировка языка :-)))

---

От	Dervish
К	Zamir Sovetov (14.03.2006 07:47:54)
Дата	14.03.2006 08:50:30

На Саддама щас повесят всех собак - он же почти как Милошевич... (-)

---

-

---

От	Dervish
К	Гриша (14.03.2006 01:24:33)
Дата	14.03.2006 07:18:27

Все это интересно но вот сомнения есть что эти "аналитики" скажут только правду (-)

---

-

---

От	Dark
К	Гриша (14.03.2006 01:24:33)
Дата	14.03.2006 06:40:38

Очень поучительно. Всем читать! (-)

---

---

От	Гриша
К	Гриша (14.03.2006 01:24:33)
Дата	14.03.2006 01:25:42

Автоперевод

---

Заблуждение Саддама: Представление от Внутренней части
Кевин Вудс, Джеймс Лакей, и Виллиамсон Марри

От Иностранных дел, Могите/Июнь 2006
Резюме: специальное, статья двойной длины от наступающего Может/Июнь проблема Иностранных дел, представляя ключевые выдержки из недавно рассекреченного сообщения длины книги иракского Проекта Перспектив УСДЖФКОМ.

Кевин Вудс - аналитик защиты в Вашингтоне, округ Колумбия, Джеймс Лакей является военным аналитиком для американской Объединенной Команды Сил. Виллиамсон Марри - Класс 1957 Выдающийся Профессор Посещения Истории в американском Военно-морском училище. Наряду с Крепкой Маркой и Майклом Пизом, они были основными участниками иракского Проекта Перспектив УСДЖФКОМ.

ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: падение Багдада в апреле 2003 открыло одно из самых скрытных и зверских правительств в истории к внешнему исследованию. Впервые с конца Второй мировой войны, американские аналитики не должны были предположить то, что случилось с другой стороны конфликта, но могло фактически прочитать документы побежденного врага и опросить его ведущих фигур. Чтобы максимально использовать эту уникальную возможность, американская Объединенная Команда Сил (УСДЖФКОМ) уполномочила всестороннее исследование внутренних работ и поведения режима Саддама Хассеина, основанного на предварительно недоступных первичных источниках. Привлекая интервью с множествами захваченных старших иракских военных и политических лидеров и сотен тысяч официальных иракских документов (сотни из них полностью переведенный), этот двухлетний проект изменил наше понимание войны от основания. Исследование было частично рассекречено в конце февраля; его ключевые полученные данные представлены здесь.

В ТЕЧЕНИЕ ЛЕТ относительного внешнего мира для Ирака после Операции "Буря в пустыне" Операции, в 1991, Саддам Хассеин продолжал получать и придавать правдоподобность оптимистическим оценкам перспектив его режима, придуманных его главными военными чиновниками. Заместитель Премьер-Министра Тарик Азиз описал диктатора, как являющегося "очень уверенным", что Соединенные Штаты не будут сметь нападать на Ирак, и что, если бы это сделало, это было бы побеждено. Каков был источником веры Саддама?

Судя от его частных утверждений, единственный самый важный элемент в стратегическом исчислении Саддама был его верой, чтобы Франция и Россия предотвратили вторжение Соединенными Штатами. Согласно Азизу, вера Саддама была твердо внедрена в его вере в связь между экономическими интересами Франции и России и его собственных стратегических целей: "Франция и Россия, каждый обеспечил миллионы ценности долларов торговли и контрактов обслуживания в Ираке, с подразумеваемым пониманием, что их политическое положение относительно санкций на Ираке будет проиракским. Кроме того, французские требуемые санкции поднялись, чтобы охранить их торговлю и контракты обслуживания в Ираке. Кроме того, они хотели доказать их важность в мире как члены Совета Безопасности - что они могли использовать их вето, чтобы показать, что они все еще имели власть."

Ибрагим Ахмад Абд ал-Саттар, иракская армия и начальник штаба вооруженных сил, утверждал, что Саддам полагал, что, даже если бы его международные сторонники подвели его и Соединенные Штаты, действительно начинал вторжение основания, Вашингтон быстро поклонился бы международному давлению, чтобы остановить войну. Согласно его личному переводчику, Саддам также думал, что его "превосходящие" силы поднимут "героическое сопротивление и... причиняют такие огромные потери американцам, что они остановили бы их прогресс." Саддам оставался убежденным, что, в его собственных словах, "Ирак никогда не будет, походить на Афганистан. Мы не будем позволять войне становиться пикником для американца или британских солдат. Никакой путь!"

Когда нападение коалиции действительно прибывало, Саддам упрямо цеплялся за веру, что американцы будут удовлетворены результатом за исключением изменения режима. Согласно Саттар, "Никакие иракские лидеры не верили, силы коалиции будут когда-либо достигать Багдада." Осуждение Саддама, что его режим пережил бы войну, было первичной причиной, он не имел его факела сил месторождениями нефти Ирака или открывал дамбы, чтобы затопить юг, перемещается, много предсказанных аналитиков были бы среди Ирака сначала в случае вторжения. В словах Азиза, "ЖSaddamЕ думал, что эта война не будет приводить к этому окончанию." Саддам понял, что, если бы его стратегическое исчисление было правильно, он нуждался бы в нефти, чтобы поддержать режим. Даже с американскими резервуарами, пересекающими иракскую границу, внутреннее восстание оставалось самым большим опасением Саддама. Чтобы подавлять любое послевоенное восстание, он нуждался бы в мостах, чтобы остаться неповрежденным и земле на юге, чтобы остаться незатопляемым. На этом основании, Саддам планировал его шаги.

Некоторые старшие иракские военные чиновники не разделяли предположения их лидера, беря более пессимистическое представление. Директор военной разведки, Захэр Талиб Абд ал-Саттар ал-Накиб, прокомментировал, что за исключением Саддама и правящих кругов, самые хорошо осведомленные Жители Ирака тайно полагали, что война продолжится полностью к занятию. Командующий Первого Республиканского Корпуса Охраны допустил, "не было ничего, что, возможно, было сделано, чтобы остановить американцев после того, как они начали." Султан Хашим Ахмад, Алтай, министр обороны, напоминал, что "иракские военные профессионалы не были удивлены при американских действиях вообще. Мы знали, какие приготовления требовались, и что случится, не были ли те приготовления сделаны должным образом.... Даже если бы мы имели реальную защиту, мы не остановили бы американцев, но мы сделали бы цену преувеличенной."

Уже в конце марта 2003, Саддам очевидно все еще полагал, что война шла способ, которым он ожидал. Если Ирак фактически не выигрывал это, и при этом это не проигрывало - или по крайней мере таким образом это казалось диктатору. Американцы, возможно, слушал с развлечением по-видимому очевидные изготовления Махаммада, Сказал ал-Сахаф, информационный министр Ирака ("Багдад по прозвищу Боб" СМИ). Но свидетельство теперь ясно показывает что Саддам и те вокруг него веривший фактически каждое слово, выпущенное их собственной машиной пропаганды.

Например, в течение первых десяти дней войны, Ирак попросил, чтобы Россия, Франция, и Китай не поддержала инициативы перемирия, потому что Саддам полагал, что такие шаги узаконят присутствие коалиции в Ираке. Уже 30 марта, Саддам думал, что его стратегия работала и что наступление коалиции размалывало к остановке. В тот день, генерал-лейтенант Абед Хамид Махмоуд, основной секретарь Саддама, направил иракского министра иностранных дел, чтобы сказать французским и российским правительствам, что Багдад примет только "безоговорочное изъятие" американских сил, потому что "Ирак теперь побеждает и... Соединенные Штаты впитал грязь поражения." В тот момент, американские резервуары были сто миль к югу от Багдада, заправляясь горючим и перевооружаясь для заключительного толчка.

ВОЕННАЯ ЭФФЕКТИВНОСТЬ

К 2003, иракские вооруженные силы вихрились с 13 лет почти непрерывного обязательства с американскими и британскими воздушными силами, накапливающиеся эффекты санкций, и коварного воздействия дисфункциональной политики режима. Эти давления все помогли вести иракские вооруженные силы в государство хронического снижения. Главная миссия иракских вооруженных сил состояла в том, чтобы гарантировать внутреннюю безопасность диктатуры Баатист. Заинтересованный обо всем кроме ведения войн, иракские вооруженные силы, которые когда-то стремились к Западно-подобной профессии оружия, стали сосредоточенными в военном отношении несоответствующий - но тем не менее жизненно важный - проблемы.

Лучший пример этого центра - довоенное условие иракских воздушных сил, которые не начинали единственную вылазку против коалиции в течение вторжения. Согласно командующему воздушных сил Ирака и силы ПВО, Раджи Хамида Шалаа, Саддам просто решил за два месяца до войны, что воздушные силы не будут участвовать. Очевидно, Саддам рассуждал, что качество и количество оборудования иракских воздушных сил сделают это хуже чем бесполезный против воздушных сил коалиции. Следовательно, он решил спасти воздушные силы на будущие потребности и приказывал, чтобы его командующие скрыли их самолет. Это решение было еще одним признаком, что Саддам не полагал, что наземные войска коалиции будут когда-либо достигать сердца Ирака. Он был уверен, что его режим выживет, любой конфликт последовал.

Чтобы осуществлять решение Саддама сохранить воздушные силы, Жители Ирака отодвинули большинство их самолета от эксплуатационных летных полей. Чтобы скрывать их от бродящих воздушных сил коалиции, они скрывали самолеты в рощах пальмы или похоронили их в песке, от которого силы коалиции вскопали их после войны. Отказ Саддама использовать иракские воздушные силы напоминает о его поведении в течение Операции "Буря в пустыне", когда он приказывал, чтобы существенная часть воздушных сил сбежала в Иран. В 2003, Саддам исключил иранское прибежище, говоря помощникам, "Иранцы еще более сильны чем прежде; они теперь имеют Жpart ofЕ наши воздушные силы." Даже с его режимом под страшной угрозой, мысли Саддама не никогда не были далеки от регионального баланса власти.

Когда это прибыло в оружие массового поражения (оружие массового поражения), Саддам попытался убедить одну аудиторию, что они ушли, одновременно убеждая другой, что Ирак все еще имел их. Прибытие чистого об оружии массового поражения и использовании полного согласия с осмотрами, чтобы сбежать из санкций было бы его лучшим курсом действия для длинного пробега. Саддам, однако, нашел невозможным оставить иллюзию наличия оружия массового поражения, тем более, что это играло так хорошо в арабском мире.

Али Хассан ал-Маджид, известный как "Химический Али" для его использования химических средств на курдских гражданских жителях в 1987, был убежденный Ирак, больше не обладал оружием массового поражения, но утверждает, что многие в пределах правящего круга Ирака никогда не прекращали полагать, что оружие все еще существовало. Даже в самых высоких эшелонах режима, когда это прибыло в оружие массового поражения, был всегда некоторый элемент сомнения относительно правды. Согласно Химическому Али, Саддама спрашивали об оружии в течение встречи с членами Революционного Совета Команды. Он ответил, что Ирак не имел оружия массового поражения, но категорически отклонил предложение, чтобы режим удалил все сомнения к обратному, продолжаясь, чтобы объяснить, что такая декларация могла бы поощрить Израильтян нападать. Сноска *1 belowЕ ЖSee

К концу 2002, Саддам наконец наклонился к попытке убедить международное сообщество, что Ирак сотрудничал с инспекторами УНСКОМ (ООН Специальная Комиссия) и что это больше не имело программы оружия массового поражения. Поскольку 2002 приближался к концу, его режим упорно трудился, чтобы противостоять чему - нибудь, что могло бы быть замечено как поддержка утверждения коалиции, что оружие массового поражения все еще оставалось в Ираке. Саддам был настойчив, что Ирак даст полный доступ к инспекторам ООН, "чтобы не дать Президенту Бушу любые оправдания, чтобы начать войну." Но после лет целеустремленной путаницы, было трудно убедить любого, что Ирак еще раз не был экономичен с правдой.

Как ни странно, теперь кажется, что некоторые из действий, следующих из новой политики Саддама сотрудничества фактически помогли укреплять случай коалиции для войны. За эти годы, Западные разведывательные службы получили много внутренних иракских коммуникаций, среди них 1996 меморандум от директора иракской Интеллидженс Сервис, направляющей всех подчиненных, чтобы "застраховать, что нет никакого оборудования, материалов, исследования, исследований, или заказывает связанный с производством запрещенного оружия (химический, биологический, ядерный, и ракет) в вашем участке." И когда инспекторы ООН пошли к ним, исследуют и местоположения хранения, они неизбежно обнаружили вялое свидетельство связанных с оружием массового поражения программ.

В 2002, поэтому, когда Соединенные Штаты перехватывали сообщение между двумя иракскими Республиканцами, Охраняют командующих Корпуса, обсуждающих удаление слов "агенты нерва" от "беспроводных инструкций," или изученный инструкций, чтобы "искать область, окружающую лагерь штаба и Жthe unitЕ для любых боевых отравляющих веществ, удостоверьтесь, что область свободна от химических контейнеров, и писать сообщение относительно этого," американские аналитики рассмотрели эту информацию через призму десятилетия предшествующего обмана. Они не имели никакого способа знать, что на сей раз информация отразила попытку режима гарантировать, что это было в согласии с решениями ООН.

Что предназначалось, чтобы предотвратить подозрение, таким образом закончил усиливать это. Лакомый кусочек об удалении срока "агенты нерва" от радио-инструкций был заметно процитирован как пример иракской плохой веры госсекретарем США Колином Пауэллом в его 5 февраля 2003, утверждение ООН.

Другой фактор уменьшал военную эффективность Ирака: санкции. В течение больше чем дюжины лет, санкции ООН имели потертый волокно иракских вооруженных сил, мешая Багдаду покупать новое оборудование, обеспечивать запасные части, или финансировать адекватное обучение. Попытки преодолевать эффекты санкций принудили Саддама создавать Военную Индустриальную Комиссию как средство выдержать вооруженные силы. Комиссия и ряд зависимых организаций устойчиво обещали новым способностям возместить эффекты бедного обучения, бедной морали, и оборудования, которым пренебрегают. Саддам очевидно ждал поставки оружия удивления, которое полностью изменит эрозию его военной силы.

Захваченный Военный Индустриальный годовой отчет Комиссии инвестиций, сделанных в 2002Р3 показал больше чем 170 научно-исследовательских работ с предполагаемым бюджетом приблизительно 1.5 процентов ВВП Ирака. Комиссия разделила проекты среди областей, типа оборудования, разработки, ракет, электроники, стратегического оружия, артиллерии, и воздушных сил. Один старший иракский чиновник утверждал, что лидеры комиссии так боялись Саддама, что, когда он приказывал, чтобы они начали программы оружия, которые они знали, Ирак не мог развиться, они сказали ему, что они могли достигнуть проектов с непринужденностью. Позже, когда Саддам спрашивал обновления на несуществующих проектах, они просто фальшивые планы и намеревается показывать продвижение.

Этот постоянный поток ложного сообщения несомненно составляет, почему многие из вычислений Саддама по эксплуатационным, стратегическим, и политическим проблемам имели прекрасный смысл к нему. Согласно Азиз, "люди в Военной Индустриальной Комиссии были лгунами. Они лгали Вам, и они лгали Саддаму. Они всегда говорили, что они производили или обеспечивали специальное оружие так, чтобы они могли получить пользу из Саддама - денег, автомобилей, все - но они были лгунами. Если они сделали весь этот бизнес и ввели все это секретное оружие, почему не сделал Жthe weaponsЕ работа?"

Члены Военной Индустриальной Комиссии не были единственными лгунами. Изгиб правды был особенно обычен среди пользующихся наибольшим доверием членов правящих кругов Саддама - особенно, когда отрицательные новости могли бы размышлять плохо над способностями кассира или репутацией. Согласно одному прежнему высокопоставленному Партийному чиновнику Баат, "Саддам имел идею об обычных и потенциальных нетрадиционных способностях Ирака, но никогда точный из-за обширного расположения, происходящего в той области. Много сообщений были фальсифицированы. Министры попытались передать положительную перспективу с сообщениями, которые были отправлены секретарю Саддама, который в свою очередь передал их до Саддама." В годах перед Свободой жителя Ирака Операции, каждый вокруг Саддама понял, что его потребность услышать только хорошие новости постоянно росла и что это было в их лучшем интересе кормить тот голод.

1982 инцидент ярко иллюстрировал опасность говорящего Саддама, что он не хотел услышать. В одном низком пункте в течение войны Ирана-Ирака, Саддам спрашивал у его министров искреннего совета. С некоторым безрассудством, министр здравоохранения, Эр-Рияд Ибрагим, предложил, чтобы Саддам временно ушел и возобновил президентство после того, как мир был установлен. Саддаму увезли его немедленно. На следующий день, части наверх расколотого тела министра поставляли его жене. Согласно Абду ал-Тоаб Мулла Хавэйш, голова Военной Индустриальной Комиссии и родственника убитого министра, "Это мощно сконцентрировало внимание других министров, которые были единодушны в их настойчивости, которой Саддам остается во власти."

В пределах иракских вооруженных сил и иракского режима более широко, циркулировали слухи, то итоговое выполнение ждало любого, кто смел противоречить диктатору. Чиновники помнили историю бригадного генерала, который когда-то проводил более чем год в тюрьме для того, чтобы осмелиться предлагать, что американские резервуары могли бы превосходить таковые из иракской армии. Один старший министр отметил, "Непосредственно не соглашаясь с идеями Саддама Хассеина был непростительным. Это было бы самоубийство." И при этом Саддам не был одним в его отвращении к плохим новостям. Согласно Генералу - майору Хамиду Исмэйлю Доишу ал-Рабэй, генеральный директор общего штаба Республиканской Охраны, "Любой командующий, который говорил правду с ЖSaddam's sonЕ Кузей, потеряет его голову."

Опасение относительно реакции Саддама на плохие новости не было ограничено его министрами и солдатами. Его пагубные эффекты, достигнутые даже в непосредственную семью Саддама. Один прежний чиновник высокого уровня связал следующую историю о Кузей:

В конце 2000, это прибыло во внимание Саддама, что приблизительно семьдесят военных транспортных средств были неподвижны. Саддам сказал Кузей решать проблему. Республиканская механика Охраны утверждала, что они могли бы восстановить транспортные средства, если бы капитал был сделан доступный. Кузей согласился на работу, и капитал обеспечивался для задачи. Как только работа была закончена, Кузей послал представителю, чтобы осмотреть транспортные средства, и он посчитал их выстроенными в линию на парке транспортного средства, тридцать пять транспортных средств на каждой стороне. Транспортные средства были похожи новый, будучи недавно окрашенным и убирали.

После того, как представитель Кузей осмотрел их, второй осмотр проводился, чтобы проверить, что они были теперь эксплуатационными. Штату говорили снабдить водителей, чтобы переместить все ЖtheЕ транспортные средства в противоположную сторону парка транспортного средства, чтобы гарантировать, что они были в рабочем заказе. Ни одно из этих семьдесяти транспортных средств не началось бы. Когда об этом сообщали Кузей, он проинструктировал, что Саддаму не сообщали, поскольку Кузей уже сказал Саддаму, что транспортные средства были эксплуатационными.

В конце, Кузей не приказывал, чтобы механика установила транспортные средства - кажется, что он стремился только скрывать этот отказ от его отца.

Помимо прямого расположения, были дальнейшие препятствия к потоку информации в пределах режима. Каждый был требованием, чтобы украсить даже самое простое сообщение с похвалой за Саддама, как свидетельствуется запиской министра обороны после учебного осуществления, названного Золотым Соколом:

В ссылке на инструкции вашего Превосходительства относительно больших упражнений в Общественном Центре, имея сильную веру в единственного Бога наших сердец, и постоянной поддержки Бога сторонникам, верующему, устойчивое, и с большой любовью, которую мы имеем для нашей большой родины и нашего Большого Лидера, наш Большой Лидер, выиграло пользу Бога и любовь к его дорогим людям в день великого уважения.

Ваши восторженные солдаты от наших храбрых вооруженных сил выполнили Золотое Осуществление Сокола, номер 11. В этом осуществлении мы проверили нашу готовность и планы конфронтации против любого, кто пытается сделать нечистым страны цивилизации и родины миссий и пророков. Это осуществление является самым широким и самым успешным в достижении необходимых результатов. Солдаты от III и IV Корпусов участвовали в этом осуществлении.

Нет никакого признака, что два корпуса фактически провели любое существенное осуществление в течение этого периода.

Этот вид бюрократического приукрашивания простирался на каждый уровень военной организации. В то время как этот тип цветочного языка не неизвестен в области, это было взято к таким крайностям в Ираке, что это часто заменяло все вещество в сообщениях и заказах. Например, 9 марта 2003, инструкция от Бригады Имама ала Хассеина к одной из ее боевых групп читала, "Третья Группа, Армия ала Кадса... и другие формирования, приложенные к этому борются отважно, помещая их доверие Богу Чертовски, до конца, который Он предписывает, какой желающий Бог будет поражением врага и его изъятием, и победой для нас, которые будут понравиться нашим друзьям и огорчать наших врагов."

После войны, несколько из более способных военных командующих обычно отмечали четыре других фактора, которые серьезно затрагивали военную готовность: главным образом несоответствующее военное руководство прошло от политического лидерства к самому низкому уровню военных операций, создание "популярных" милиций, тенденция родственников Саддама и подхалимов, чтобы повыситься к главным положениям национальной безопасности, и объединенным эффектам тягостного аппарата безопасности и получающихся ограничений на военную власть. Много старших иракских военных чиновников обвиняли эту "проверку удачного хода" режима для большинства того, что случалось с иракской армией в течение Свободы жителя Ирака Операции.

НЕСООТВЕТСТВУЮЩЕЕ РУКОВОДСТВО

Близкий партнер однажды описал Саддама как глубокий мыслитель, кто лежит активный ночью, обдумывая проблемы подробно прежде, чем вдохновение прибыло к нему в мечтах. Эти мечты стали, диктует следующим утром, и неизменно все, что те вокруг Саддама похвалили бы его большую интуицию. Опрос его диктует принесенный большой личный риск. Часто, диктатор сделал бы показ из консультации с маленькими группами членов семьи и давних советников, хотя его отчет даже, здесь беспорядочно. Все свидетельство демонстрирует, что он принимал его наиболее роковые решения в изоляции. Он решил вторгнуться в Иран, например, без любой консультации с его советниками и в то время как он посещал курорт каникул. Он принимал одинаково роковое решение вторгнуться в Кувейт после обсуждения этого с только его зятем.

Во всестороннем обсуждении с его самыми близкими советниками в падении 1990, Саддам обеспечил понимание его "уникальные" способности:

"Америка - сложная страна. Понимание этого требует настороженности политического деятеля, которая является вне сообщества сведений. Фактически, я запретил оборудование сведений от выведения из прессы и политического анализа что - нибудь об Америке. Я сказал им, что ЖthisЕ не был их специальностью, потому что эти организации, когда они неспособны найти твердые факты, начинают выводить из газет, который является тем, что я уже знаю. Я сказал, что я не хочу или чтобы организация сведений Жthe иракская Интеллидженс Сервис или общая Военная разведка DirectorateЕ дала мне анализ - который является моей специальностью.... Мы соглашаемся продвинуться то основание... который является тем, что я использовал с Иранцами, часть этого из вычитания и части этого через изобретение и соединение точек, все, не имея веское доказательство".

После 1991, вера Саддама его военным командующим устойчиво разрушала, в то время как его вера его собственным способностям как военный гений усиливалась. Как множество других деспотов в истории, которые баловались военными делами, Саддам начал выпускать по-видимому бесконечный поток банальных инструкций. Он не мог сопротивляться предоставлению детального учебного руководства.

Множества выживания заметок повторяют стиль и содержание 2002 сверхсекретного документа, названного, "Обучая Руководство к Республиканской Охране." Эти документы весь намек вид чиновников вооруженных сил руководства, полученных от Саддама на регулярном основании. Одна глава "учебного документа" руководства, названного "Примечания и Указания, Данные Саддамом Хассеином Его Элитным Солдатам, чтобы Покрыть Тактику войны," обвиненные чиновники, чтобы сделать следующее: "Поезд в пути, который позволяет Вам побеждать вашего врага; обучайте членов всех единиц в плавании; обучайте ваших солдат подниматься на пальмы так, чтобы они могли использовать эти места для стрельбы снайпера и навигации; и поезд на шикарном оружии."

После 1991 войны, иракские вооруженные силы предпринимали обширные усилия "учиться" из его событий в течение Операции "Буря в пустыне". Этим попыткам препятствовало осуждение Саддама, что его наземные войска выполнили хорошо в борьбе. Эта уверенность вынудила чиновников, собирающих иракские ученые уроками исследования избегать проблем, которые могли бы вовлечь престиж Саддама или подвергнуть сомнению способности борьбы иракских сил. Вместо этого они сосредоточились на периферийных проблемах, которые были почти полностью несоответствующими победе войн. Эти ограничения приводили к некоторым извращенным требованиям, типа этого, Республиканская Охрана фактически выполнила хорошо в войне, избегая уничтожения: " Если бы не эти предосторожности, мы перенесли бы большую потерю, но когда мы сравниваем наши потери с большим количеством самолета - истребителя, ракет, и артиллерии, бомбящей, которому иракская армия была подчинена, мы находим эти потери пустяковыми. Это доказало, что Республиканские Охранники и вооруженные силы сумели уменьшить опасность от воздушных ударов. "Такие брифинги вели домой пункт, что Ирак преуспел на Операции "Буря в пустыне" (по крайней мере по проблемам, которые имели значение больше всего для режима). В скором времени, постоянная похвала за тактику Ирака в течение войны - рытья глубоких бункеров и рассеивания и сокрытия иракской армии - превращала их в фактическую эксплуатационную доктрину.

Небольшое свидетельство существует, что любой из политизированных иракских генералов понял преимущества в маневренности, скорости, команде и контроле, или обучении, которым американские силы наслаждались. К тому времени, когда вооруженные силы были готовы дать инструкции Саддаму в течение уроков Войны в персидском заливе, однако, они действительно полностью понимали опасность того, чтобы дарить ему с требованиями кроме тех, он уже верил. Правдивые исследования поэтому уступили приуменьшению американской победы и опровержений, что Соединенные Штаты имели преимущество перед Ираком кроме в военной технологии. Один комментарий, сделанный иракским генералом в течение конференции середины 1990-ых был типичен: "После того, как освобождение нашей земли в Кувейте, и несмотря на то, что больше чем 30 стран, возглавляемых силами занятия США помчались безумно на нашу Республиканскую Охрану, наша работа, было героическим."

ПОВЫШЕНИЕ ВОЕНИЗИРОВАННЫХ СИЛ

Трудно оценить слишком высоко эффекты, которые шиитские и курдские восстания 1991 имели на перспективе Саддама. После того пункта, угроза другого восстания последовательно оставалась его главным беспокойством безопасности. Одна из предосторожностей, которые он взял, чтобы предотвратить и, в случае необходимости, подавить будущее волнение, должна была создать частные армии, составленные из политически надежных войск: Саддам Федэйин, Армия ала Кадса, и Партийная милиция Баат. Как ни странно, эти организации фактически ухудшали национальную безопасность, делая армейскую более трудную вербовку и лишая вооруженные силы необходимого оборудования. И когда они в конечном счете пошли, чтобы бороться против наступающих сил коалиции, они были стерты в коротком заказе.

Большинство Западных аналитиков утверждало, что Саддам создал эти милиции, чтобы помочь защищать Ирак от внешнего нападения. Документы, полученные после Свободы жителя Ирака Операции, однако, указывают, что оригинальная и первичная цель военизированных сил имела мало общего с защитой Ирака от вторжения. Милиции были действительно обвинены в той задаче - но только позже, после того, как Саддам стал очарованным с успехом палестинских интифад и с американским опытом в Сомали. Оригинальная и первичная цель военизированных групп состояла в том, чтобы защитить Ирак от внутренних врагов, не внешних.

Армия ала Кадса ("ал Кадс" - арабский язык для "Иерусалима") была региональной милицией, созданной, чтобы управлять специфическими областями Ирака и давкой настолько быстро насколько возможно любое волнение, которое произошло. Лучшее свидетельство предлагает, что близко к 500 000 Жителей Ирака присоединился к силе ала Кадса, хотя с широко различными степенями обязательства. относительно его ценности как военная сила во времена войны, министр обороны лучше всего выражал представление его коллег, когда он сказал, "сила Кадс была головной болью, они не имели никакого оборудования для серьезной войны, и их создание было плохой идеей. Министерство обороны было обязано давать им оружие, которое было взято от реальной армии. Но армия не имела никакого контроля их. Их инструкции прибыли только от канцелярии президента а не от нормальных военных каналов."

Согласно другому старшему иракскому генералу, Армия ала Кадса не была серьезной боевой силой: "Это никогда не имело какое-либо отношение к освобождению Иерусалима или борьбе с Сионистами, и был просто другой орган защиты режима." Тем не менее, как только война началась, машина лести Саддама, проворачиваемая хвастается, полуправды, и прямая ложь о способностях и работе силы ала Кадса. Саддам полностью ожидал, что члены милиции борются как львы и обберут американцев до нитки, и никто не был достаточно храбр, чтобы сказать ему, когда они были не в состоянии сделать так. Сообщения, типа этого, от общественного выпуска общей командой иракской армии, были типичны: " Враждебная сила, поддержанная реактивными борцами и вертолетами попыталась приблизиться к предместьям ала Матанны Говернэйты. Наши непревзойденные мужчины Армии ала Кадса противостояли этому и вынудили это останавливаться и затем отступать. Они причиняли этому огромного человека и потери оборудования. Это включало разрушение семи транспортных средств различных типов. Поздравления к Армии ала Кадса на ее абсолютной победе над союзниками злых Сионистов. "Тот этот случай никогда не случался, как описано был несущественным к команде Баатист. Действительность, которую правящие круги Саддама отказались сказать ему, состояла в том, что сила ала Кадса начала распадаться, как только американские резервуары приблизились. К тому времени, когда силы коалиции достигли многих из защитных положений милиции, превознесенные воины Саддама исчезли.

Принимая во внимание, что Армия ала Кадса была частично занятой территориальной силой защиты, предназначенной для использования во времена кризиса, Саддам Федэйин был постоянной силой, которой задают работу с множеством государственных миссий безопасности. Перед войной, планировщики коалиции полагали, что Саддам Федэйин был военизированной группой со всесторонними миссиями, включая действия против партизан, внутреннее прямое действие, и наблюдение. Они также поняли, что это будет служить резервной копией к регулярной армии и Армии ала Кадса в случае местного восстания. Такие оценки были вообще правильны, но несколько не в фокусе.

Теперь ясно, что Саддам создал Федэйин в октябре 1994 в реакции на шиитские и курдские восстания марта 1991. Те восстания показали потенциально фатальные недостатки во внутреннем аппарате безопасности Саддама: местные Партийные органы Баат не были способны к подавлению восстаний без внешней поддержки, иракские вооруженные силы были неспособны или несклонны подавить восстания с достаточной скоростью и жестокостью, и племена Ирака все еще представляли существенную угрозу контролю Багдада, даже после больше чем 25 лет пан-арабской социалистической идеологической обработки. Фанатично лояльный Саддам Федэйин был создан, чтобы исправить такие проблемы и гарантировать, что любое будущее восстание было бы быстро сокрушено.

Согласно Саддаму Федэйину, планирующему документы, захваченные коалицией, миссия этой милиции состояла в том, чтобы защитить Ирак "от любых угроз внутри и снаружи." Дотошные отчеты Саддама Федэйина перечисляют многочисленные операции, проводимые в десятилетие после создания милиции: "уничтожающие операции" против саботажников в Матанна, операция, чтобы "заманить в засаду и арестовывать" автомобильных воров в Анбар, контроль шиитских гражданских жителей в святых местах Кербелы, и плане бомбить заставу гуманитарной помощи в Эрбил, который иракская тайная полиция подозревала в том, что она Западная операция сведений.

Саддам Федэйин также принял участие во внутренних операциях терроризма режима и планировал нападения всюду по Европе и Ближнему Востоку. В документе назначил свидание маю 1999, старшему сыну Саддама, Удей, приказанному приготовления к "специальным операциям, убийствам, и бомбежкам, к центрам и символам предателя в Лондоне, Иране и самолинейчатых областях ЖKurdistanЕ." Приготовления в течение "Счастливого июля," направленная режимом волна операций "мученичества" против целей на Западе, шли хорошо полным ходом во время вторжения коалиции.

В типичном иракском образце, коррупция скоро работала ее путь в Саддама Федэйина. Несмотря на наслаждение регулярными ливнями наличных денег, премии на месте для успешных миссий, образовательных выгод, военные привилегии если повреждено, привилегии мученика если убито, и свободная земля только для предложения, множество полувоенных образований Саддама Федэйина все еще присоединялось к растущей подземной экономике. В 2001, сообщения всплыли, что члены организации занимались контрабандой оружия к саудовской границе, где они продали им за наличные деньги, и устанавливали контрольно-пропускные пункты, чтобы разрушить путешественников.

Эти отказы дисциплины выявляли резкий ответ от режима. Наказания неправедных милиционеров включали ампутацию рук для воровства, быть брошенным от башни для гомосексуализма, быть хлеставшимся сто раз для сексуального преследования, выключение языка для расположения, и быть очищенным от косточек для различного другие нарушения. Это был только вопрос времени прежде, чем военный отказ также стал наказуемым как преступное нарушение.

Типичным иракским бюрократическим способом, стол определенных отказов и их наказаний был создан и одобрен. В 1998, секретариат Саддама Федэйина выпустил следующие "инструкции для того, когда заказ выполнения против командующих различного Федэйин" единицы должен быть выполнен:

Любой командующий секции будет казнен, если его секция будет побеждена; любой командующий взвода будет казнен, если две из его секций будут побеждены; любой командир роты будет казнен, если два из его взводов будут побеждены; любой командующий полка будет казнен, если две из его компаний будут побеждены; любой командующий области будет казнен, если его Говернэйт будет побежден; любой борец Саддама Федэйина, включая командующих, будет казнен, если он будет колебаться в завершении его обязанностей, будет сотрудничать с врагом, бросит его оружие, или скроет какую-нибудь информацию относительно безопасности государства.

Неудивительно те члены Саддама Федэйина часто, оказалось, были самыми фанатическими борцами Ирака в течение 2003 войны. В многочисленных случаях, силы Федэйина швырнули себя против бронированных колонок коалиции, поскольку они помчались мимо южных городов Самоа, Наджаф, и Кербелы, и они даже пробовали блокировать коалицию от входа в Багдад непосредственно - намного позже Республиканская Охрана главным образом оставила область. В годах предшествующий вторжению коалиции, лидеры Ирака стали очарованными из веры, что дух "арабских воинов Федэйина" позволит им преодолевать преимущества американцев. В конце, однако, борцы Федэйина оказались полностью неприготовленными для вида войны, с которой их просили бороться, и они умерли тысячами.

РОДСТВЕННИКИ И ПОДХАЛИМЫ

Саддам действительно доверял только одному человеку: непосредственно. В результате он сконцентрировал все больше власти в его собственных руках. Никакой единственный человек не мог сделать все, однако; вызванный завербовать помощь других, чтобы обращаться с эксплуатационными деталями, Саддам использовал замечательный набор наема критериев. Поскольку один старший иракский лидер отметил, Саддам выбрал "необразованный, неталантливый, и те, кто не изложил никакой угрозы его лидершипфор ключевым ролям." Всегда опасаясь потенциального удачного хода, Саддам оставался отказываться поручить военную власть к любому слишком далеко удаленному от его семьи или племени.

Западные наблюдатели, возможно, полагали, что Республиканская Охрана будет защитой режима, но Саддам видел это как военная сила, лучше всего помещенная, чтобы свергнуть его. В результате в 2001 он поместил Кузей в его голову, делая его самого младшего сына командующий большинства элитных боевых единиц Ирака - даже при том, что военный опыт Кузей был ограничен коротким ограничением в иранском фронте в 1984, где он испытал немного если любой реальный бой. Министр обороны описал ситуацию этот путь: "Моя работа для Кузей Хассеин была ошибкой; Кузей не знал ничто - он понял только простые военные вещи как гражданское лицо. Мы подготовили информацию и совет для него, и он примет это или нет. Как окончательный командующий Республиканской Охраны, Кузей мог взять совет от профессиональных военных чиновников в Министерстве обороны и Республиканской Охране или игнорировать это, чтобы принять решения." Кузей имел последнее слово на существенных военных решениях, если сам Саддам не хотел вмешиваться. Область Кузей включала такие фундаментальные дела как, какой ключевой ландшафт защищать и, в течение войны, когда и как перемещать сохранение Ирака вызывает. Несколько высокопоставленных чиновников конфиденциально подвергли сомнению многие из его решений, но немногие желали делать так на открытом форуме.

После войны, старшие военные чиновники постоянно замечали относительно нехватки Кузей военного знания и его нежелания взять их "хороший" совет. Но даже эти недостатки не были достаточны, чтобы объяснить все, что пошло не так, как надо. Свидетельство показывает, что многие из советников Кузей были также дисквалифицированы, в то время как те, кто был квалифицирован часто сохраненный тихим даже когда дано возможность говорить.

Генерал - майор Барзан Абд ал-Гафер Салэйман Маджид, командующий Специальной Республиканской Охраны, был довольно представительным. Перед войной, планировщики коалиции вообще предполагали, что качество иракских военных чиновников улучшилось, поскольку каждый продвинул военную иерархию, от милиций к регулярной армии, к Республиканской Охране, и затем к Специальной Республиканской Охране. Это стояло, чтобы рассудить, что командующий Специальной Республиканской Охраны - большинства элитной силы борьбы Ирака - будет очень компетентен и лоялен. Фактически, после войны, пэры Барзана и коллеги были все открыто ироническими из его способностей. Саддам выбрал Барзана, один генерал отметил, потому что Барзан имел несколько качеств, которыми тот Саддам дорожил. "Он был кузеном Саддама, но он имел два других важных качества, которые сделали его шафером для работы," этот генерал сказал. " Сначала, он не был достаточно интеллектуален, чтобы представить угрозу режиму, и секунде, он не был достаточно храбр, чтобы участвовать в чьих-либо заговорах. "

Сам Барзан хорошо знал о незначительной природе его положения. В интервью после войны, он описал его назначение: "меня называли к Багдаду от праздника и сказал, что я буду брать команду Специальной Республиканской Охраны. Я был на испытательном статусе в течение первых шести месяцев. Мне приказывал Саддам, чтобы взять команду; я не имел никакого выбора. Я был болен в идее быть Специальным Республиканским командующим Охраны. Это была самая опасная работа в режиме." Этот генерал, человек, который должен был командовать последним стендом самых внушительных военных сил Саддама, провел большинство военного сокрытия.

Генерал Тэй, министр обороны, был поразительным исключением к этому правилу. Здесь, всеми счетами, был компетентный военный командующий. Его возвышение министру обороны очевидно изменило его, как бы то ни было.

Определенные причины для его изменения не никакой комплекс сомнения, но его действия в течение встреч и конференций планирования до вторжения коалиции предлагают объяснение. В одном выразительном случае в течение заключительного планирования, он оставался тихим, когда более младшие чиновники высказали проблемы по новому плану Саддама относительно защиты Ирака. Поскольку один командующий корпуса, который был там позже отмечен, "некоторые из старших военачальников представляют только, конкурировал, чтобы понравиться Саддаму. Министр обороны был благородным человеком, но он бросил его стратегическое видение, чтобы держать пользу Саддама."

В конце 2002, Саддам еще раз утверждался, помещая в место его собственное эксплуатационное понятие для защиты Ирака - понятия, которое в конечном счете ускорит разрушение иракских вооруженных сил. 18 декабря, начальник штаба Республиканской Охраны собирал его командующих и сказал им о новом плане. Это было и оригинально и смело - и полностью непрактичный. В послевоенном интервью, сказал командующий Второго Республиканского Корпуса Охраны, как новый план был объявлен:

Республиканский начальник штаба Охраны назвал всех командующих, чтобы встретиться в Республиканском Центре Команды Охраны. Когда я спросил, почему, мне говорили, что они имели новый план относительно защиты Багдада. Я думал ко мне непосредственно, что мы должны были защитить весь Ирак, не только Багдад. Когда мы добрались там, мы нашли, что Кузей Хассеин также присутствовал.

Республиканский начальник штаба Охраны информировал нас перед большой стенной картой, которая покрывала только центральную часть Ирака. Карта показала Багдад в центре с четырьмя кольцами. Каждое кольцо имело цвет. Кольцо центра было красно. Приблизительно десять километров из красного кольца были синим кольцом. Тогда приблизительно семь километров, из которых был черным кольцом. Наконец, последний круг был отмечен в желтом, который определялся для сил разведки только. Республиканский начальник штаба Охраны объяснил план очень сырым и уродливым способом. Вещи как "Республиканская Охрана Разделение Хаммераби защищают на севере города, Республиканская Охрана Разделение Медины на юге, Республиканская Охрана Разделение ала Ниды на востоке, и специальных силах и Специальной Республиканской Охране на западе."

Когда американцы достигли первого кольца, на заказе от Саддама, силы проведут одновременное изъятие. Единицы тогда повторили бы эту "процедуру" до достижения красного круга. Однажды в красном кругу, остающиеся единицы боролись бы к смерти.

С этой невероятной простотой и глупостью, собранным Республиканским чиновникам Охраны говорили, что это было планом относительно защиты нашей страны. Кузей сказал, что план был уже одобрен Саддамом и "это были Вы, кто теперь заставит это работать." Я не согласился и сказал Кузей, что гордая армия с 82-летней историей не может бороться как это. Мы не использовали наш опыт. Мне говорил Кузей, что не будет никаких изменений, потому что Саддам подписал план уже.

По сравнению с предыдущими мерами защиты, составленными профессиональным военным штатом, этот новый план был дилетантским. Это не уделяло внимания к основным военным факторам, типа географии, и при этом это не объясняло, как все единицы будут в состоянии отступить одновременно от одного кольца до следующего будучи занятым на основании и напавший от воздуха. Даже после того, как Кузей и начальник штаба Республиканской Охраны давали инструкции их чиновникам в течение понятия, старшее военное лидерство сделало немного, чтобы принять меры, чтобы это было осуществлено. Для Саддама, издавание указ рассматривали достаточно, чтобы сделать работу плана.

БЕЗОПАСНОСТЬ И ОГРАНИЧЕНИЯ КОМАНДЫ

В то время как большинство старших военачальников Ирака стало жертвой влияний развращения правящих кругов режима, другие факторы, объединенные, чтобы подорвать эффективность зависимых лидеров и единиц. Командующий Багдадского Разделения Республиканской Охраны обеспечил пример того, как трудно это должно было функционировать: "В Республиканской Охране, разделение и командующие корпуса не могли принять решения без одобрения команды штата. Командующие разделения могли только переместить маленькие элементы в пределах их команды. Главные движения, типа элементов размера бригадой и выше нужно требовать через командующего корпуса к команде штата. Этот процесс не изменялся в течение войны и фактически стал более централизованным."

Каждый старший командующий взял интервью после того, как военные действия подчеркнули психологические затраты того, чтобы быть вызванными постоянно просмотреть его плечо. В любой момент, каждый из этих военных командующих должен был бороться по крайней мере с пятью главными организациями безопасности, включая Специальную Безопасность Office, иракская Интеллидженс Сервис, общее Управление Военной разведки, и различные офисы службы безопасности в пределах Республиканской бюрократии Охраны. Кроме того, число персонала безопасности в каждой из этих организаций увеличилось драматично после 1991. Во многих случаях, новых шпионов посылали единицам, чтобы сообщить относительно шпионов уже там.

Второй Республиканский командующий Корпуса Охраны описал влияние внутренней окружающей среды безопасности на типичной встрече штата уровня корпуса:

"Сначала встреча была бы объявлена и весь штат уровня корпуса, зависимые командующие разделения, и отобранный штат, так же как поддержка или приложенные организации и их штат, соберутся в штабе корпуса. Командующий корпуса должен был гарантировать тогда, что все шпионы были в комнате прежде, чем встреча началась так, чтобы не будет никаких подозрений в Багдаде относительно моей цели. Этот вид внимания к моей собственной внутренней безопасности требовался. Я провел значительное время, находя умные способы пригласить даже шпионов, которых я не должен был знать о".

Цель всего этого внутреннего шпионажа, командующего корпуса, была вызвана скоординировать тайные действия различных людей, шпионящих за ним. Если бы он случайно исключил любого из этих шпионов от "секретной" встречи, то это могло бы вызвать интенсивный, весьма возможно опасный, подозрение в Багдаде.

Такая нехватка доверия имела прямой эффект не только на способности командующих вести их единицы, но также и на способности единиц использовать в своих интересах их знание основания, чтобы подготовить оптимальную обороноспособность. Во многих случаях, чиновники штата в Багдаде, которые никогда не посещали специфические области все еще, были теми, кто дал точные указания развертывания для даже наименьших единиц.

Командующий Второго Республиканского Корпуса Охраны повторил проблемы, описанные командующим Багдадского Разделения: "я должен был спросить разрешение от Республиканского штата Охраны в Багдаде, чтобы переместить единицы размера бригады и все еще делал так вплоть до 2 и 3 апреля Ж2003Е." К тому времени, силы коалиции делали их заключительный двигатель к Багдаду.

Не совсем каждый командующий должен был вынести такие ограничения. Лидеры Разделения ала Ниды, например - бронированное разделение Охраны Республики - обладал необычной свободой. Заданный работу с защитой восточных подходов Багдада против возможных нападений из Ирана, Разделение ала Ниды рассматривали и жителем Ирака и организациями сведений коалиции, чтобы быть лучшим из лучшего. Согласно начальнику штаба разделения, его готовность материальной части была лучшей в иракских вооруженных силах, и его запланированном командующем и провела обучение, фактически независимое от любой более высокой власти. Такая автономия была неслыхана из в другом месте, включая в единицу сестры ала Ниды, Багдадское Разделение. Когда спрошено в послевоенном интервью, чтобы объяснить неравенство между властью он тренировался, и осуществленное другими командирами дивизии, командующий ала Ниды ответил недоверчивым тоном, "я - Тикрити Жfrom hometownЕ Саддама, и другие командующие не были."

Все же постоянное наблюдение было правилом. Поскольку один чиновник объяснил,

"Все телефоны в Республиканском офисе Охраны были проверены, и все встречи были зарегистрированы. Высокопоставленные чиновники были подвергнуты постоянному техническому контролю и наблюдению в и из их домов. Республиканская Безопасность Охраны Office контролировал все аспекты старшего Республиканца, Охраняет жизни чиновников, включая их финансовые дела и диету. Республиканский персонал Office Безопасности Охраны даже расспросил охранники в зданиях высокопоставленных чиновников, чтобы видеть то, что они могли узнать о образах жизни чиновников. Специальный Office Безопасности знал, сколько времен я пошел в ванную. Республиканским командующим Охраны не доверяли, чтобы провести любое движение или даже в этом случае очень как начало резервуар без разрешения. Требование отставки было невозможно, потому что режим предположит, что тот выступал против их политически, и можно было бы быть арестован и заключен в тюрьму".

Было две общих реакции на распространяющийся аппарат безопасности. Первое должно было работать через туман подозрения и поддерживать столь же открытый процесс насколько возможно, все еще пытаясь командовать военной единицей на краю войны. Действие в этой манере часто требовало чрезвычайных предосторожностей. Командующий Второго Республиканского Корпуса Охраны, например, держал большинство его частных встреч в окруженном стеной саду частного дома, где он мог быть относительно уверен, что шпионы режима не могли подслушать его. Вторая реакция, более обычная среди старших лидеров, состояла в том, чтобы избежать любых действий, действий, или обстоятельств, которые могли бы пригласить подозрение от различных "глаз" режима.

Результирующее влияние таких реакций было то, что уровень корпуса эксплуатационная команда и контроль исчез из поля битвы. Ограничения, наложенные на чиновников Ирака в течение мирного времени и общей атмосферы опасения лишили возможности координировать действие в течение войны. Последовательно жертвуя военной эффективностью за возможно более важные потребности внутренней безопасности, режим эффективно неутеред его вооруженные силы, которые в конечном счете оказались неспособными к противостоянию дисциплинированным и компетентным силам коалиции.

ПРОШЛЫЕ ДНИ

В конце, Саддам решил, что самый важный фактор для военного успеха лежит в сприте воина. Саддам рассматривал прививающее идеологическое обязательство к причине Баатист быть лучшим способом подготовить солдат Ирака к войне. Саддам сказал его чиновникам, что Аллах хотел оскорбить Соединенные Штаты, давая его самые сильные личные способности существенно слабым Жителям Ирака. Поскольку Саддам чувствовал дух Баатист иракского воина, чтобы быть далеко выше чего - нибудь, что американские солдаты были способны к обеспечению к полю битвы, он пропустил много факторов, разрушающих фонд эффективности его вооруженных сил.

Заключение иракского учебного руководства подводит итог отношения режима. "Военная власть," это читает,

измерен периодом, в который трудности становятся серьезными, увеличение бедствий, выборы умножаются, и мир темнеет, и ничто не остается кроме яркого света веры и идеологического определения.... Если Тa soldierЕ игнорирует ценности ЖhisЕ, принципы, и идеалы, все военные фонды ЖwillЕ крах. Он будет побежден, пристыжен, и ЖhisЕ военная честь останется в том же самом месте вместе с добычей, взятой врагом. Президент, Лидер Саддам Хассеин спрашивает, "мужчины учли бы их военную честь, которая будет взята врагом как добыча от сражения?"

Ирак не был первой армией, которая поместит "дух" по действительности огневой мощи и стали, и это вряд ли будет последнее.

Большая часть дебатов по происхождению послевоенного мятежа в Ираке сосредоточилась по вопросу о том, поместил ли режим Саддама боеприпасы по всей стране, чтобы поддержать будущую партизанскую войну против внешнего противника. Нет никакого существенного документального свидетельства, чтобы предложить, чтобы это сделало так. Скорее что является ясным - то, что режим заказывал распределению боеприпасов, чтобы сохранить это для длительной войны с силами коалиции.

До может быть определен от интервью и отчетов, рассмотренных пока, не было никакого государственного плана предпринять партизанскую войну в случае военного поражения. И при этом режим, казалось, не чинил такой план, как его мир разрушился вокруг этого. Поддержанный его более ранним осуждением, что американцы никогда не смели бы входить в Багдад, Саддам надеялся к самой последней минуте, что он мог остаться во власти. И его военные и гражданские бюрократы прошли их распорядки дня до самого конца.

Только медленно делал Саддама, и те вокруг него наконец, кажется, понимают, что они переносили катастрофическое военное поражение. В заключительные дни режима, единственные решающие действия те, которыми наверху кажутся способный к были попытками остановить поток плохих новостей. Например, меморандум Министерства обороны, датированный 6 апреля сказал зависимые единицы, "Мы делаем большой," и напомнил всем чиновникам штата "избегать преувеличивать способности врага." Тем пунктом, военные силы Ирака уже разрушились или разрушались. Нападения коалиции разрушили почти весь корпус и штаба разделения, и немногие, которые оставались, были предоставлены неэффективными разъяренным темпом американского прогресса. Хотя некоторые изолированные иракские единицы продолжали бороться, они больше не были связаны с последовательной военной организацией.

Согласно Заместителю Премьер-Министра Азизу, к тому времени даже Саддам наконец признал, что конец был рядом. В тот день, он назвал встречу иракского лидерства в доме в центральном Багдаде. В течение встречи, согласно Азизу, тон Саддама был тоном человека, "который потерял его желание, чтобы сопротивляться", и "знал, что режим заканчивался." Позже в тот день, Саддам путешествовал к другому безопасному дому по нескольким милям далеко (он изменил местоположения каждые три - шесть часов). Там он встретился с его личным секретарем, его двумя сыновьями, министром обороны, и начальниками штаба Армии ала Кадса, Республиканской Охраны, и Саддама Федэйина. Это была почти полночь, и согласно тем представляют, комбинация некоторых точных сообщений о поле битвы и Западных спутниковых радиопередач новостей наконец лишила возможности игнорировать их страшное затруднительное положение.

Все же Саддам начал давать заказы развернуть и выводить формирования, которые прекратили существовать. Его внимание сосредоточилось на планах иметь Республиканскую Охрану, входят в Багдад и соединение с Саддамом Федэйином в "подготовке" к городской войне. В конце следующего дня, Саддам встретился снова с его самыми близкими советниками и, согласно участнику, признал, что "армейские разделения больше не были способны к защите Багдада, и что он будет иметь встречу с Региональными Командующими Баат, чтобы завербовать их в заключительную защиту режима." Последующая встреча в тот же самый день произвела невыполненный план разделить Багдад на четыре сектора. Саддам разместил лояльных Партийных стойких приверженцев Баат в команду каждого сектора и обвинял их в защите города к их последним снижениям крови.

К тому времени, когда Саддам говорил с его военным штатом, однако, американская бронированная бригада уже захватила Багдад '" s аэропорт. Поскольку он обсуждал план относительно заключительной защиты города, другая бригада американской брони деловито уничтожала наманикюренную лужайку перед его центральным дворцом.

ЖFootnote *1Е В течение многих месяцев после падения Багдада, множество старших иракских чиновников в хранении коалиции продолжало верить этому возможный, что Ирак все еще обладал способностью оружия массового поражения, скрытой где-нибудь (хотя они непреклонно настаивали, что они не имели никаких сведений из первоисточника программ оружия массового поражения). Интервьюеры коалиции обнаружили, что эта вера была основана на факте, что Ирак обладал и использовал оружие массового поражения в прошлом и, возможно, нуждается в них снова; на правдоподобии секретных, разделенных программ оружия массового поражения, существующих данный, как иракский режим работал; и на факте, что очень много Западных правительств верили, существовали такие программы.

---

От	Salegor
К	Гриша (14.03.2006 01:25:42)
Дата	14.03.2006 08:56:17

Прелесть какая! :) Кстати, Саддаму пора инфаркт схватить. (-)

---

---

От	СанитарЖеня
К	Salegor (14.03.2006 08:56:17)
Дата	14.03.2006 10:09:56

Уже о раке объявлено... (-)

---

---