Впервые на сборы меня призвали через год после увольнения в запас, на следующий год снова, и так несколько лет подряд.
Продолжительность их была разной. И один день, для проверки мобилизационной готовности военкоматов и кадрированых частей,.
Иногда неделя – день проходил в занятиях на территории части, а ночевать отпускали домой.
Два раза длились по месяцу, с тактическими занятиями и боевой подготовкой.
Одни запомнились особенно. Начались они в конце ноября, а закончились за неделю до Нового года.
После многочасового путешествия в автобусах, поздно вечером остановились в голой степи. Вокруг кромешная тьма. Сопровождающий нас офицер военкомата, указав в качестве ориентира на красный огонек вдали, предложил следовать за ним. Пока шли огонек этот, оказавшийся габаритным фонарем автомобиля, исчез, но с пути мы не сбились, и вскоре очутились у громадной палатки. Выданное нам новенькое обмундирование, напялили, прямо поверх гражданской одежды, так как, все это хоть и происходило на юге, колотун был еще тот.
Ночь провели в продуваемой палатке, закутавшись в шинели и накрывшись даже сверху, нами же, предварительно набитыми соломой, матрасами.
Утром, подкрепившись сухим пайком, занялись налаживанием быта. В первую очередь утеплили палатку, присыпав толстым слоем земли ее основание. Настелили досками пол, установили, полученную у старшины печку-буржуйку, запаслись дровами и брикетами. Вечером отправились в ближайшее селение, выпили по литру домашнего вина, закусывая, опять же домашними, овечьим сыром, горячим тандыр-чореком и острым соленым перцем.
По телу пробежала огненная волна, душа наполнилась теплом и радостью.
А фляги вином, про запас.
Вечер прошел у раскаленной печки в тихих разговорах и воспоминаниях.
Утром нас пополнили до отделения и вооружили всех, кроме одного, грузина с редким именем Вигент, мужиком лет сорока, а потому казавшегося нам, если не стариком, то человеком, безусловно, пожилым.
Как оказалось, он отслуживший в свое время стройбате, недавно вышел из тюрьмы, попав туда за избиение, захваченных с поличным, своей жены и ее любовника.
На сборы призвали, а оружие доверить побоялись.
Кстати с ВУСами тут тоже бывала путаница, но она происходила, в основном с военнослужащими весьма специфических специальностей. Писарями, стройбатовцами, железнодорожниками и т.п. Куда они только не попадали: и в связисты, и в гранатометчики и в стрелки.
Мне, года за два до этих сборов пришлось участвовать в боевых стрельбах в составе «партизанского» полка. Наступавшая рядом с нами рота, укомплектованная исключительно бывшими стройбатовцами, поливала все вокруг с таким остервенением, с лева на право и наоборот, что фонтанчики поднимались буквально у ног их, не обученных такой стрельбе, соседей.
Все предпочли приостановиться, пропустить суперстрелков вперед и подождать пока у них иссякнут боеприпасы.
Но магазинов-то было два, а потому расстреляв первый, те приступили к перезарядке. Поворачивая оружие , в любую удобную для них сторону. Положение и всех остальных, спас, оказавшийся рядом комбат.
Он уложив этих «рембов» наземь, лично проследив за перезарядкой и направлением стволов сторону мишеней, приказал нажать на спусковой крючок и не отпускать его до тех пор, пока в магазины не опустеют.
После этого все, облегченно вздохнув, продолжили выполнение упражнения.
Но такие случаи на моей памяти были редким исключением, все остальные, как правило, занимались тем, чему их научили во время срочной. И управлялись с техникой и вооружением весьма успешно.
Но вернусь к рассказу об сборах.
Один из наших новых товарищей оказался молодоженом, из местных, и каждый вечер, оставив автомат на наше попечение, отправлялся под теплый бок жены.
Как-то, поздно вечером нам на огонек заглянули два лейтенантика-взводных, только что окончивших университет и стажировавшихся теперь на командиров рот. Они принесли две бутылки коньяка и узелок с какими-то железками, при ближайшем рассмотрении, оказавшимися ПМ, после полной разборки.
С удовольствием научили их обратному процессу.
Выполнив одиночные упражнения из всех видов оружия, стали готовиться к боевым стрельбам в составе батальона.
На следующий день длинная цепь двинулась, вперед. Вигент уныло шагает, рядом со мной. засунув руки в карманы.
Передаю ему свой автомат с полным магазином. Он не раз видел, как это делаем, но волнуется. Приободрил. Он открыл огонь.
Конечно, ни о каких отсечках, по два-три патрона, не может быть и речи, но в целом получается не плохо и, если судить по трассеру, «корову» он поразил, а как там было с остальными мишенями, в такой сутолоке не разберешь.
Да и не главное это, подумал я, посмотрев на расплывшееся от удовольствия лицо, этого на вид сурового, но на самом деле доброго человека.
Переходим к боевому гранатометанию.
Майор спрашивает о наличии желающих сделать это.
Вздымается лес рук, потом робкий голос осведомляется , а не боевая ли эта штуковина.
Ответ утвердительный и лес стремительно редеет.
Протягиваю РГД-5 Вигенту, он отрицательно качает головой.
Выхожу на линию броска, сжимаю усики и выдергиваю чеку.
Взмах руки граната полетела. Сначала раздается хлопок запала и шуточная команда старшины Дробахи: «Ложись!». Затем взрыв, шуршание уже безопасных, на излете, осколков и громкий хохот за спиной.
Оборачиваюсь. На посеребренной инеем земле распластались три
новоиспеченных микро-майора.
На следующий день, чистка оружия, а потом вечерний отдых после заполнения фляг домашним вином.
Часов в десять тревога. Бросаем в кузов ГАЗ-66 палатку, матрасы, печку, топливо, ведро, сухие пайки, укладываем пять автоматов, СВД, РПК и РПГ-7.
Поехали…
Тент от ветра конечно защищает, но холод пронизывает и с каждым километром все больше. Подвешиваем, зацепив за верхнюю часть каркаса тента, проволоку с ведром. Штык-ножами превращаем полено в щепки, укладываем в получившийся очаг, поджигаем. Становится немного теплее. По мере сгорания добавляем щепок, все время стараясь удержать ведро от чрезмерного раскачивания.
Вдруг, машину начинает разворачивать, потом резкое торможение.
Высовываемся из-под тента. Стоим почти поперек дороги, кузовом к высокой стене, а передком к обрыву. Водитель уснул.
И так, еще пару раз. Черт бы побрал старшего машины!
Метет поземка, а с нашим чудо-очагом, как оказалось, не все так радужно, греть-то он может и греет, только вот от дыма никакого спасения. Приходится его периодически «отключать» и тогда Снежная королева своей ледяной рукой тянется к сердцу. Вот так и мучались всю ночь.
Дорога пошла вниз, стало теплее. Все приехали.
Вокруг горы, покрытые длинной, колышущейся волнами на ветру травой.
Разбиваем лагерь. Устанавливаем печь, но топливо бережем, неизвестно как будут развиваться события дальше. Приводим в порядок вырытые кем-то окопы. Готовимся к обороне. Нас усилили, придав БТР-152. Водитель - молодой армянин, солдат срочной службы, с огромным шнобелем.
Угодил он однажды колесом в яму, а носом в баранку.
Осмотрев баранку и обнаружив трещину, остряки стали подначивать его, запугивая необходимостью возмещения, нанесенного государству ущерба.
Он в начале принимал это всерьез, а потом, поняв, что к чему успокоился.
Нас послали в разведку с заданием осмотреть окружающие холмы и лощины.
Лазая по ним заблудились, стали искать выход. В одной из ложбин наткнулись на танк Т-54. Они тоже никак не могут выбраться отсюда.
Поднявшись на самую высокую вершину разобрались наконец в обстановке и на танковой броне, с триумфом, вернулись в свое расположение.
Ночью вышел из палатки прогуляться, смотрю, стоит ГАЗ-53 с работающим двигателем, шофер, опустив голову дремлет. Еле смог разбудить. Так ведь и на тот свет отправиться можно.
Утром противник бросил в наступление танки. Рядом с нами на огневой позиции развернулась примчавшаяся батарея 122 мм гаубиц. Дав несколько залпов и подбив два дистанционно управляемых Т-34, она столь же стремительно свернулась и исчезла. Как мы узнали позднее, командовал этой батареей какой-то председатель колхоза из Ставрополья. Он и его бойцы
в запасе уже лет двадцать.
Одному, например, так и не смогли подобрать шинель и пояс по размеру.
Затем нас атаковали мотострелки срочной службы с громким «ура» ворвавшиеся в наши траншеи. Бить мы их не стали, а шинели холостыми подпалили.
Через сутки вернулись на базу, сдали оружие, снаряжение и обмундирование. Получив военные билеты с проездными документами, и посетив в последний раз, изрядно опустевшую бочку с вином, вечерним поездом убыли домой.
На следующий день, на денежное содержание, полученное в военкомате, за верную службу отечеству, мы накупили спиртного, закуски и завалили к Вигенту на прощальную пирушку. Во время перекура он сказал: «Спасибо что дал мне почувствовать себя человеком. Меня конечно обидело это недоверие властей, но с другой стороны я их понимаю»
А вот я так и не понял. Зачем призывать на сборы, притом, такие серьезные, человека, которому ты не можешь доверить оружие?
Ну, и на последок.
Однажды. на предыдущих сборах, нам пришлось в течение многих часов пересекать раскаленную солнцем обезвоженную степь.
С полной выкладкой. Особенно трудно было минометчикам с их тяжеленными плитами и стволами. И когда мы уже еле волочили ноги, кто-то запел «В годы мирные и дни военные». Его поддержали сначала всего два-три человека, но уже через несколько минут пела вся многосотенная колонна. Вместе пели люди разных возрастов, характеров, жизненного опыта, которых свела не надолго судьба. Шаг почему-то становился все более упругим, ноша не так давила, а солнце не так пекло. Потом пели «Безусых комбатов», «Мы прошли с тобой почти полсвета, если надо повторим». К месту расположения подошли, как говорили в старину, весело-бодро.
Видимо, предназначение строевых песен не только в прохождении с ними на парадах…
Перечитал написанное и подумал: «А ведь, действительно, в случае чего, могли и повторить».
