Казах, поэт, общий деятель, Член КПСС с 1969 года.
Окончил геологический факультет КазГУ (1959г.) и Литературный институт имени А. М. Горького (1961г.). В 1962 – 71 литературный сотрудник газеты «Казахская правда», главный редактор сценарно-редакционной коллегии киностудии «Казахфильм», заведующий отделом журналистики «Проектор», 1971-81 секретарь правления СП Казахстана, 1981-83 председатель Государственного комитета Казахской ССР по кинематографии. С 1972 председатель Казахского комитета по связям с писателями стран Азии и Африки. С 1983 первый секретарь правления СП Казахстана, секретарь правления СП СССР (1984). С 1989 председатель движения «Невада-Семей».
Пишет на русском языке.
Первая книга стихов и поэм «Аргамаки» издана в 1961.
Поэма «Земля, поклонись человеку», вышедшая в том же году
Другие публикации:
§ «О языке некоторых этрусских надписей». 1968
§ ...
§ «Тюрки в доистории. О происхождении древнетюркских языков и письменности». 2003
+++++++++++
Мнение одно:
В 1974 г. В Алма-Ате вышла книга Олжаса Сулейменова «Аз и Я»3. Напомним, что известный казахский поэт изложил в ней свою версию происхождения «Слова о полку Игореве». Однако содержание книги Сулейменова этим далеко не исчерпывалось.
Рассказ о походе князя Игоря против половцев стал для казахского поэта поводом высказать свои суждения не только и не столько о средневековой литературе, сколько об острейших проблемах славяно-тюркских отношений. Основная мысль Сулейменова состояла в том, что эти отношения далеко не всегда были враждебными, какими их обычно рисовала отечественная историография. Войны были лишь эпизодами в многовековой истории взаимоотношений славян с народами Великой степи. Эта история содержит и многочисленные свидетельства мирного и даже дружественного сосуществования. Таким образом, оказывалось, что традиции дружбы между народами Советского Союза еще более глубоки, чем это казалось прежде.
Олжас Сулейменов пропагандировал не что иное, как тот самый интернационализм, который, как считалось, составлял одну из важнейших составных частей советской идеологии. Однако ее хранители и интерпретаторы придерживались другого мнения. Вскоре после выхода книги казахский поэт был обвинен в национализме и пантюркизме. Книга была запрещена и изъята из библиотек, а ее автор только благодаря поддержке первого секретаря ЦК КП Казахстана Д.А. Кунаева избежал репрессий. Не менее примечательно было то обстоятельство, что в кампании против Сулейменова приняли участие, кроме партийных чиновников, и некоторые ведущие российские ученые — историки и филологи. Их критика в адрес казахского поэта носила двойственный характер. Книга Сулейменова действительно содержала немало спорных, а зачастую и просто фантастических утверждений. Слишком многое в ней свидетельствовало об откровенном дилетантизме автора в области истории литературы. Однако не это определило главный мотив нападок, которым подвергся прежде вполне благополучный писатель.
Произведение Олжаса Сулейменова отразило чувства и настроения довольно значительной части «национальной» (т.е. нерусской по происхождению), в первую очередь среднеазиатской интеллигенции. Она сложилась уже в советское время, и «советско-русская» ориентация определяла ее мироощущение. Свое собственное национальное прошлое ее представители рассматривали в контексте единой, «общесоветской» истории; потому-то вопрос о славяно-тюркских отношениях и стоял для них так остро. Именно по этой причине они и стремились отыскать в прошлом корни «великой дружбы», которой надлежало связывать народы СССР. В советских учебниках содержалось, однако, нечто прямо противоположное: свидетельства бесконечных конфликтов — защита русских рубежей от диких кочевников и борьба против воинственных наследников Золотой Орды рассматривалась в них как магистральное направление победоносной истории централизованного русского государства.
Не приходится сомневаться, что все эти явления действительно имели место в истории славяно-тюркских отношений. Но отношения эти не сводились к ним. И стремление Сулейменова подчеркнуть многообразие исторических связей между Русью и Степью и тем самым «отредактировать» официальную концепцию истории было как нельзя более понятно. К тому же оно носило самый что ни на есть советский характер.
Однако советское (т.е. прежде всего русское) руководство продемонстрировало и в этом случае своеобразный сепаратизм. Нерусским народам надлежало полностью исключить из общественного сознания какие бы то ни было антирусские и сепаратистские мотивы. Но то была улица с односторонним движением. Идеологические службы ЦК КПСС и официозные историки не желали корректировать свою версию истории под влиянием азиатов. Исторический конфликт славян с кочевниками должен был остаться одним из центральных пунктов советской исторической концепции. Идеологи КПСС не хотели во имя «интернационализма» отказываться от «своих» побед в прошлом, приноравливаясь к настроениям потомков тех, над кем эти победы были одержаны. Поэтому книга Сулейменова подверглась осуждению, а казахские, узбекские, татарские дети на школьных уроках продолжали изучать старую версию «отечественной» истории и должны были гордиться тем, что в 1380 г. русские разгромили на Куликовом поле тех, кого многие из них считали своими предками.
Значение этих примеров выходит за пределы собственно литературной и исторической полемики. Руководство Советского Союза действительно проводило политику русификации. Однако на этом пути существовало непреодолимое препятствие. «Младшие братья» обязаны были усвоить язык и культуру «старшего брата». Но это не делало их равными ему.
При этом речь шла не только об идеологических и культурных взаимоотношениях, но и о повседневной жизни. Знаменательно, что в «интернационалистском» СССР национальность каждого гражданина была зафиксирована в паспорте. Не менее существенно и то, что под «национальностью» подразумевалось (и подразумевается) этническое происхождение: самоопределение человека зависело от «крови», а не от самосознания. Многочисленные обрусевшие представители нерусских народов, строго говоря, к русской нации не принадлежали, несмотря на свою языковую и культурную идентичность. Деление писателей и художников на «русских» и «русскоязычных» имело, таким образом, корни в советском законодательстве. Система стремилась к тому, чтобы ассимилированные элементы оставались чуждыми, чтобы культурная ассимиляция не вела к изменению их статуса. Эта тенденция преобладает и в мировоззрении тех, кого сегодня в России именуют «националистами».
