|
|
От
|
alex
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
27.08.2004 12:28:46
|
|
|
Рубрики
|
WWII;
|
|
Короткие фронтовые воспоминания
Это отрывок из воспоминаний Михаила Васильевича Крохина. Автору сейчас 86 лет. С военных лет до пенсии работал учителем.
---
В марте 1942 г. ЦК ВЛКСМ объявил призыв в армию девушек-комсомолок. Первую группу добровольцев в районе составили Лена Тюрина, Катя Хазова, Шура Храмкова, Када Чернева из Вьяса, Тося Белухина и Нюша Баландова из Суры, Клава Варакина и Настя Челушкина из Казачьей. Милые девушки не представляли, какой трудный, не женский груз приняли они на свои плечи, но они приняли этот путь действительно добровольно. На их проводах (а я был на прощальных вечеринках и в Суре, и в Казачьей) чувствовал себя очень неловко: девушки идут защищать родину, а ты, молодой парень, отсиживаешься в тылу. Видимо, это настроение заставило меня слукавить на очередной комиссии в военкомате: я заявил, что хорошо вижу три или четыре строки на таблице, врачи обрадовались, и проверять не стали, а сразу записали о моей пригодности к военной службе. В начале мая военком Тихонов предложил мне пойти на службу в войска НКВД, куда брали и ограниченно годных. Секретарь райкома партии Харитошин выдвинул альтернативу: если я соглашусь пойти председателем колхоза в засурское село Гремячевку, то меня забронируют от призыва в армию. Это показалось мне полной нелепостью. Получил двухнедельное выходное пособие, простился с друзьями и в первых числах мая в числе других мобилизованных отправился в Лунино. С трудом втиснулись в теплушку поезда на Харьков и через сутки оказались на станции Лиски, где располагался 81-й стрелковый полк НКВД. Среди вновь прибывших много было людей немолодых, некоторые уже участвовали в боях и были ранены. Первые две недели мы проходили строевую подготовку, учились быстро отрывать окопы и ходы сообщения, ползать по-пластунски, а по ночам при налете вражеской авиации разбегались по пустынной площади или отсиживались в окопах, отрытых днем.
12 мая наши войска начали наступление с целью освобождения Харькова и в первые дни продвинулись вперед на 25-30 километров. Но 17 мая немцы прорвали наш фронт и окружили две советские армии. До 30 мая окруженные продолжали борьбу, многие части прорвались к своим, но десятки тысяч наших бойцов и командиров, среди них четыре генерала, погибли в боях или оказались в плену. В июне началось мощное наступление фашистских войск на всем юго- западном направлении. Наши войска отступали. Подробностей о положении на фронте мы, разумеется, не знали, полк наш в боевых действиях не участвовал. В июле нас ознакомили с приказом Верховного Главнокомандующего N 227, известным под названием "Ни шагу назад!". Это был приказ предельно суровых требований к каждому воину и командиру. В Действующей армии формировались заградительные отряды, в задачу которых входило предотвращение панического отступления сражающихся частей, отхода с боевых позиций без приказа командования. В нашем полку собрали группу добровольцев из членов партии и комсомольцев и направили ее в заградотряд, занимавший позиции по левому берегу реки Дон южнее города Лиски. На этом участке фронта наступление фашистов было остановлено, наши части отступили за Дон, но врагу форсировать реку не дали. Нас использовали как боевую часть при ликвидации десанта, выброшенного в тылу наших войск, направляли на выявление и задержание дезертиров в прифронтовой полосе. Личным оружием у нас были трехлинейные винтовки, автомата я и в руках не держал.
Наш заградотряд был, видимо, временным образованием. В августе, когда наступление фашистов создало непосредственную угрозу Сталинграду, отряд расформировали. Большинство бойцов направили на Сталинградский фронт, а ограниченно годных — в 115-й полк НКВД. Шли и ехали к новому месту службы трудно и долго, какими-то окружными путями (в Воронеже шли бои). Недалеко от Тулы, куда везли нас, на станции Узловая, где скопилось много военных эшелонов, мы попали под ночной налет вражеской авиации. Это было самым страшным эпизодом войны в моих воспоминаниях. Вой моторов в небе, какой-то сверлящий свиствизг падающих бомб, взрывы и летящие во все стороны какие-то предметы, крики и стоны раненых, горящие вагоны, мечущиеся люди и ужасающие взрывы цистерн с бензином - в этой обстановке сохранить самообладание и трезвость поступков смогли лишь бойцы и командиры, имеющие фронтовой опыт. В сумасшедшей неразберихе, когда многие действия не подчиняются рассудку, я даже не сразу понял, какая беда произошла со мной: я потерял очки. Когда окончился весь ужас ночи, я с полной силой понял и ощутил свою неполноценность. Однако первое время вместе с товарищами нес службу, хотя и командирам было ясно, что выполнять обязанности солдата мне было не под силу. Фельдшер роты, молодой парень, тоже близорукий, в очках, понимал мое состояние беспомощности и добился направления на медицинское освидетельствование. Гарнизонная комиссия признала меня негодным к несению военной обязанности с исключением с учета. Получил документы на проезд, сухой паек и отправился в Москву. С трудом нашел там оптика и испытал истинную радость, когда сумел вновь по-настоящему видеть окружающий мир.
Так закончилась далеко не героическая история моего непосредственного участия в великой войне. С каким настроением возвращался я домой? Радости, что остался жив, не испытывал: у меня в то время даже и мысли не возникало о возможности быть убитым, а вот обида на судьбу за свою физическую неполноценность и в связи с этим чувство неловкости и даже вины перед фронтовиками постоянно напоминало о себе. В то же время приятно было чувствовать себя свободным человеком, самому распоряжаться своим временем и поступками, грели душу ожидания встречи с любимой, семьей и близкими.
---
Ещё есть воспоминания о сельской жизни в период войны в Пензенской области и не только. Если интересно присутствующим, сосканирую.
Какие вопросы можно задать автору? Живёт он там же, в деревне, поэтому вопросы пошлю письмом и буду ждать ответ.
Вопросы по эпизоду с очками. На фронте не было мастерских по изготовлению очков? Известно ли, сколько близоруких служило? Какие нормы были по зрению для службы?