>>При всем уважении, а Вы ничего не путаете? Разве вопрос о проливах вообще обсуждался? По условиям Тильзитского мира Россия должна была оставить даже Молдавию и Валахию. С Коленкуром и Савари разговор шел о выводе русских войск из Придунайских княжеств.
>
>Обсуждался. Если мне не изменяет склероз есть даже инструкции Наполеона по вопросу. В ней описывалось, какие аргументы надо использовать в переговорах с Александром по вопросу проливов. Проливы предполагалось отдать, но не полностью. Я дам источник позже.
Вы меня сильно обяжете. Ибо более или менее сносно владея контекстом, я помню только бесконечное конючанье французских представителей (1807-1809 гг.) по поводу того, что русские не выполнили своих тильзитских обещаний и не покинули Молдавии и Валахии. А это достаточно далеко от проливов. Русская дипломатия была занята лишь тем, чтобы урвать хотя бы Придунайские княжества. Никаких указаний на готовность Франции «простить» России захват проливов мне просто не встречалось.
>Сильно грешу на Вандаля, но вопрос меня интересовал лет 5-7 назад, поэтому могу ошибиться. Я обязательно найду это позже.
Будьте так любезны.
>>Тильзитский договор России ничего доброго не обещал.
>> http://www.hrono.ru/dokum/rufr1807.html
>
>Возможно, не все фиксировалось на бумаге. У меня нет пока объяснений.
Речь, видимо, идет о некоем описании тильзитских договоренностей, которые появились то ли в литературе, то ли в прессе, то ли в списках. Оно весьма сильно отличались от зафиксированных в тексте договора. Но дальнейшие дипотношения строились именно вокруг официального текста, а не досужих придумок какого-то борзописца.
>>России никто не обещал проливов. Это раз. Сама бы она их взять в тех условиях не смогла. Это два. Шанс, о котором говорит г-н Широкорад, это мираж, проистекающий из непонимания конкретной ситуации. Это три.
>
>По моим сведениям Ваши построения в вопросе расходятся с фактологией. Именно первое.
Видимо, мы с Вами располагаем разными сведениями. Я опираюсь на фактологию и документы, представленные в многотомной ВПР. А Вы?
>Второе - более чем спорно.
Достаточно вспомнить фактологию русско-турецкой войны, когда русские войска под любым командованием, ну, никак не могли далеко уйти от Дуная и нанести сколько-нибудь существенного поражения туркам. Для получения проливов потребно было именно такое, граничащее с катастрофой, поражение турок. Только оно заставило бы Турцию отдать такие огромные территории со столицей, кстати. Кроме того, ни Франция, ни Австрия не смирились бы со столь масштабными территориальными приобретениями России. Да и Россия никак не могла отправить на Дунай большое количество войск. Словом, все против подобного «проекта». В чем же спорность?
>По третьему пункту я высказал свою позицию.
?
>>Он вынужден был балансировать между внешней и внутренней угрозами. Видимо. внешняя представляась ему более серьезной.
>
>Никакой особой угрозы, которая сопоставима с табакерками, после Фридланда и Тильзита Наполеон для России не представлял.
Похоже, что это Вы так думаете. Александр и его соратники считали несколько иначе. Вот ряд свидетельств.
Своему другу Фридриху-Вильгельму III, Александр в письме 2 (14) ноября 1807 г. советовал «стараться не давать Наполеону поводов для каких-либо подозрений» (ВПР, Т. IV, С. 110), надо полагать, по своему примеру. Еще более определенно высказался один из самых посвященных людей России канцлер Румянцев в письме послу в Париже А.Б. Куракину 4 (16) июня 1809 г.: «Что же касается Ганзейских городов и нашей заинтересованности в том, чтобы их торговля была частично избавлена от стесняющих ее ограничений, то Вам известно, г-н посол, что уже в тот момент, когда е. в-во примкнул к системе, которую называют континентальной и которой он следует поныне, он не скрывал от себя, что как бы ни страдали от этого торговые интересы его империи и благосостояние торгующих с ней стран, для него не безразличное, надо на время пожертвовать ими ради значительно более важных интересов. Эта система не может измениться до тех пор, пока остаются неизменными обстоятельства нынешней войны; исходя из этого, е. в-во предписывает Вам отныне и до тех пор, пока он не переменит своего решения, избегать каких бы то ни было официальных демаршей, которые могли бы нанести хотя бы малейший ущерб континентальной системе…» (ВПР, Т. V, С. 76). Означенные «более важные интересы» в изложении самого Александра звучали так: «Бывают обстоятельства, среди которых надо думать преимущественно о самосохранении, о себе и руководствоваться одним правилом – благом государства». (Сказано князю Лобанову-Ростовскому).
Лицемерие демонстративной дружбы с Наполеоном даже на самых первых порах проявилось в постоянном поиске Александром союзников в лице Австрии и Пруссии. Александр прекрасно понимал, что Наполеон – противник чрезмерно опасный («Наполеон и его войска непобедимы; надобно выждать время, не бросаться зря – придет благоприятный час мщения» - было сказано князю Шварценбергу 31 янв. 1809 г.) и выходить на него надо всем миром. Поиск же союзников начался уже в Тильзите. Именно, рассчитывая сохранить Пруссию в качестве союзника, Александр настоял на ее сохранении в качестве государства. Союзность Пруссии была прямо указана в самой первой статье Тильзитского договора. Фридриху Вильгельму III заявлялось «о неотделимости интересов Пруссии от России». Делались авансы и в сторону Австрии. Даже самый главный «русский француз» граф Н.П. Румянцев, будучи после Эрфурта в Париже, прямо говорил Меттерниху, что придет время, когда тесный союз с Австрией будет необходим для всеобщего избавления (Соловьев, XVII, 372).
В общем, свидетельств изначальной неискренности Александра и его скрыто-враждебного отношения к Наполеону можно найти более чем достаточно, поэтому говорить о возможности долгосрочного русско-французского союза вряд ли приходится.
