Об операциях 1968 на форуме уже говорили. Теперь слегка по Польше-1980.
К 1980 году усилиями солидаристов влияние Польской Объединенной Рабочей Партии в стране было фактически подорвано. Во многом оно держалось только на открытой силе государственного аппарата. Именно польское МВД стало автором идеи отрядов милиции особого назначения (ОМОН), которые резиновыми палками разгоняли манифестации. Но главной базой просоветской ориентации ПНР являлась верность Войска Польского союзничеству в рамках ВД, прикрываемого социалистическими идеями. На польский генералитет, прошедший школу войны рядом с Советской Армией и советские академии, СССР рассчитывал много больше, чем на функционеров ПОРП. Кстати говоря, рассчитывал не без оснований. В 1-й пол. 1990-х после смены всего состава Министерства обороны Польши, потребовалось специальное обращение нового министра к офицерскому корпусу с предложением уволиться всем, кто не разделяет новой атлантической ориентации страны. Последовавшая чистка сопоставима по тщательности и масштабам только с тем, что происходило в ННА ГДР после объединения Германии.
Следует отметить, что в польско-советских отношениях всегда существовала атмосфера недосказанности. М.Суслов, направляя генерала Майорова к Гомулке незадолго до вторжения в ЧССР в 1968, предупреждал, что у поляков отличная записывающая аппаратура. Майорова также поразили католические кресты на стенах в гостиной на даче коммуниста Гомулки. Поляки поразительным образом совмещали коммунистические идеи с национализмом, антисталинские настроения с требованием жестких мер к чехословацким "ревизионистам" в 1968, формальный атеизм с католическими традициями, просоветскую ориентацию с борьбой за независимость страны даже в таких сферах, как православие… Польское руководство сыграло главную роль в образовании отдельной польской православной церкви, хотя в стране было всего 100 тыс. православных (в соседней ЧССР церковь с приходом советских войск была переподчинена Московскому Патриарху). Из таких же был и маршал Ярузельский, никак не ходивший в советских холопах. Несколько раз в неделю выслушивая в замке Хеленув под Варшавой главкома ОВС ВД Куликова с набором советов по подавлению оппозиции, он всякий раз заверял: ситуация под контролем. Хотя, судя по воспоминаниям непосредственного участника событий Д.Волкогонова, Ярузельский находился под сильнейшим прессингом.
Казалось бы, такие весьма специфические национал-коммунисты Польши должны были в 1980 повторить дрейф чехословаков 1968 от "дружбы с СССР" к нейтралитету и многопартийной системе. Однако ВП не пережила развала, аналогичного ЧНА. В первую очередь потому, что верность союзническим отношениям в рамках ВД воспринималась польским офицерским корпусом как сохранение стабильности послевоенных границ Европы. Для Польши это была актуальная задача даже в понимании националистов, далеких от симпатий к СССР. Потому нет ничего удивительного, что в условиях развала ПОРП в ПНР все же сохранилась влиятельная сила в лице военных. В этом главное отличие польских событий от чехословацких.
Еще одним существенным отличием можно считать то, что польские военные отдавали себе отчет в возможности "усмирительной" акции ВД. У них не вызывала сомнений решительность не только советских и немецких войск, но и то, что ЧНА не лишит себя удовольствия отыграться за 1968. Поэтому Ярузельский всячески старался убедить советское руководство отказаться от "ввода" войск в ПНР. Это заставляло предпринимать какие-то действия и польские силовые структуры. Думается, сегодня Ярузельский не так уж и не прав, когда отбиваясь от обвинений за введение военного положения, говорит: это было сделано, чтобы предотвратить советское вторжение. А коммунистическая страница польской истории не так уж и черна, учитывая новые польские границы и (впервые в истории) относительное решение немецкой проблемы.
Надо сказать, что и среди советского генералитета существовало немало противников акции. Одним из них был сам Куликов. Своим давлением на Ярузельского он пытался заставить его действовать, чтобы исключить необходимость применения советских войск. Аналогичное настроение было и у начальника ГШ маршала Огаркова. С одной стороны, уже имели Афганистан и опыт ЧССР. С другой стороны, вспоминали "чудо на Висле". В отличие от ЧНА поляки могли оказать реальное сопротивление. "Еще одна война, - говорил Огарков, - теперь на Западе, может стать непосильным бременем для страны".
Тем не менее, оперативные планы на вторжение были подготовлены. Сам Брежнев поручил Черненко с группой членов Политбюро (Сусловым, Громыко, Андроповым, Устиновым) предусмотреть необходимые меры "на всякий случай". 28 августа 1980 Брежневу был подан документ на одной странице. В нем констатировалось обострение обстановки в ПНР, испрашивалось разрешение "на случай оказания военной помощи" привести с 18-00 29 августа в полную боеготовность 3 тд (1 в ПрибВО и 2 в БВО) и 1 мсд (в ПрикВО). Призывались из запаса 100 тыс. военнообязанных и 15 тыс. автомашин из народного хозяйства. И это только для 4 дивизий и нескольких отдельных полков и бригад. Далее в документе предусматривалось:
"При дальнейшем обострении обстановки в Польше потребуется доукомплектовать также дивизии постоянной готовности Прибалтийского, Белорусского, Прикарпатского военных округов до штатов военного времени, а при выступлении на стороне контрреволюционных сил основных сил Войска Польского увеличить группировку наших войск еще на 5-7 дивизий".
Из этого можно себе представить, сколько сил потребовалось бы для разгрома даже неорганизованного сопротивления Польши. Задачи ставились армиям ГСВГ, ЦГВ, ГДР. На Балтфлоте развернули КП, отслеживавший оперативную обстановку в ПНР. Из Гданьска вывезли семьи офицеров советских кораблей, строившихся или ремонтировавшихся на местных судоверфях. Одновременно силам флота был поставлен приказ на контроль польских прибрежных вод. С пропагандистско-предупредительными целями по Западной Польше совершил рейд совместный батальон морпехов ВД. Под командованием командира полка мп БФ с ротой наших и взводами немцев и самих поляков.
По свидетельству наших командующих, отношения с поляками были гораздо труднее, чем в свое время с чехословацкими военными. И те, и другие негативно воспринимали возможность появления в их странах советских войск. Но в отличие от швейков, поляки не демонстрировали отчужденности (скорее даже наоборот), подчеркивали свою способность самим разобраться со своими делами. Что в принципе и было сделано.
