ВИФ2 NE

	От	Pout
	К	Pout
	Дата	20.05.2004 21:22:50
	Рубрики	Древняя история;

философическая трактовка - "Пираты Эгейского моря". Как началась Е-.культура

вдогонку

Очерк о корнях происхождения европейской культуры . Исходный пункт - пиратский корабль

М.К.ПЕТРОВ
Михаил Константинович Петров (1923-1987) прожил трудную, но яркую жизнь. Разведчик во время войны, он был первопроходцам и в науке. Враг начетчиков, догматиков, карьеристов, приживал от философии, М. К. Петров был одним из первых, кто начинал исследование новых для советской философии областей - теории и социальной истории науки, науковедения, применения наукометрических методов в истории науки, культурологии. Долгие годы он работал в Ростовском государственном университете им. М.Н.Суслова. Михаил Константинович воспитал многочисленных учеников и последователей, всегда был окружен студентами, аспирантами, молодыми учеными .

Полностью концепция М.К.Петрова изложена в его не так давно изданных книгах - "Пираты Эгейского моря" (1995) и в монографии "Античная культура" М. РОССПЭН. 1997.

----

ПЕНТЕКОНТЕРА. В ПЕРВОМ КЛАССЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ ШКОЛЫ МЫСЛИ

Боги сии и свирепой вражды и погибельной брани

Вервь, на взаимную прю, напрягли над народами оба,

Крепкую вервь, неразрывную, многим сломившую ноги.

(Илиада, XIII, 358-360)

полностью очерк "Пентеконтера"
http://vif2ne.ru:2009/nvz/forum/0/co/114511.htm

...
Плавающий остров

Все традиционные общества умеют связывать энергию 'лишних людей", ставить ее на службу обществу (ирригация, мандаринат) или хотя бы нейтрализовать ее (пирамиды, стены, дворцы, храмы). В этом смысле пентеконтера - 50-весельный корабль, изобретение безвестного плотника, 'человека Афины" - был по замыслу и первоначальной функции средством среди средств социализации 'лишних людей", обращения их энергии на пользу государству. Фукидид пишет: 'Минос - самый древний из тех, о ком мы знаем по слухам, приобрел флот и на самом большом пространстве владел эллинским морем и Кикладскими островами: в большую часть этих островов он впервые вывел колонистов, изгнав карийцев и назначил правителями своих сыновей; понятно, что он искоренил также, поскольку это было в его силах, пиратство на море, предпочитая, чтобы их доходы получал он сам" [7, I, 4]. Геродот вносит в эту картину существенное для нас уточнение: 'Не платили они... никогда дани, хотя и поставляли команду для кораблей всякий раз, когда требовал того Минос" [8, I, 171].

Переориентация на новый способ использования 'лишних людей" косвенно подтверждается и археологами. По данным раскопок в Кноссе, Крит долгое время был административным и хозяйственным центром традиционной социальности в Эгейском море. Около 1700 г. до н. э. древнейшие и наиболее пышные дворцы были разрушены, на их месте появились дворцы поскромнее. Где-то в середине XV в. до н. э. началось ахейское вторжение, которое сопровождалось очередным разрушением дворцов. После Троянской войны - она, по Геродоту, началась 'через три поколения после смерти Миноса" [там же, VII, 171] - произошло дорийское вторжение, после которого дворцов уже не воздвигали.

Вновь Кносс напоминает о себе историку уже документально сохранившимся договором между Кноссом и Тилиссом (середина V п. до н. э.). Это уже полис среди полисов со своими эгейско-полисными интересами. Договор начинается так: 'Тилиссянину разрешается безнаказанно заниматься грабежом повсюду, кроме районов, принадлежащих городу кноссян. Все, что мы захватим вместе у врагов, от всего этого при дележе пусть тилиссяне имеют: от захваченного на суше - третью часть, а от захваченного на море - половину" [9, с. 114]. И далее в 15 пунктах трактуются те же темы. Подобную трансформацию традиционных по началу форм жизни в нечто совсем, иное - 'полисное", пиратски агрессивное, но вместе с тем 'равное перед" договором, законом-номосом - можно зафиксировать и на материале раскопок Трои, Пилоса, Микен. В культурных слоях под развалинами лачуг и хижин обнаруживаются все более пышные и грандиозные постройки, так что как бы высоко ни оценивали европейцы первые шаги эллинов от традиционной к европейской культуре, раскопки, документальные свидетельства, бытовые зарисовки Гомера и Гесиода определенно дают не картину торжественного шествия в светлое и новое будущее, а картину очевидной культурной катастрофы, всеобщей деградации и упадка.

...

что началось много раньше на палубе пентеконтеры, как только 'лишние люди" осознали несовпадение своего собственного интереса с государственным, начали использовать корабль для прямой социализации методом 'выбивания": физического уничтожения 'глав домов", порабощения женщин и детей, оседания в налаженном уже незадачливым предшественником хозяйстве на правах главы дома, 'повелителя". По Гомеру, под Троей было более тысячи кораблей [12, II, 485-759], из них ни одного собственно государственного. Сообщаются лишь местности набора гребцов-воинов, количество кораблей, имена предводителей. Диомед, скажем, привел 80 'черных судов" (пентеконтер), Нестор - 90 [там же, 560-568; 591-602]. Трудно сказать, насколько правдоподобны такие цифры, склонность Гомера к круглым цифрам общеизвестна, но вряд ли приходится сомневаться в том, что Гомер, во-первых, знал корабль и его принципиальные возможности (слишком много у него 'стандартных" описаний корабля и нападений на побережье), и в том, во-вторых, что кораблей в гомеровской Греции было много.

Корабль - обжитая реалия, мелькающая в описаниях событий как само собой разумеющаяся составляющая. О мере этой обжитости и об отношении побережья к кораблю можно судить по стандартной форме эгейской вежливости, несколько раз встречающейся у Гомера:

Кто ж вы, скажите? Откуда к нам прибыли влажной дорогой?

Дело ль какое у вас? Иль без дела скитаетесь всюду,

Взад и вперед по морям, как добычники вольные, мчася,

Жизнью играя своей и беды приключая народам?

[13, III. 71-74].

Разрушительную функцию в отношениях корабль - побережье хорошо понимали уже в античности. Изгнанный из Афин Ксенофонт писал для спартанцев: 'Властителям моря можно делать то, что только иногда удается властителям суши,- опустошать землю более сильных; именно можно подходить на кораблях туда, где или вовсе нет врагов, или где их немного, а если они приблизятся, можно сесть на корабли и уехать" [14, II, 4].

Эта разрушительная функция 'плавающего острова" достойна специального анализа, но мы ограничимся лишь самыми общими соображениями. Все басилеи Гомера прошли корабельную выучку. Даже Нестор - 'конник геренский", герой явно 'сухопутный" - в разговоре с Телемахом с умилением вспоминает о временах, 'когда в кораблях, предводимые бодрым Пелидом, мы за добычей по темно-туманному морю гонялись" [13, III, 105-106]. Допустим, что набег на побережье развертывается по модели Одиссея:

Ветер от стен Илиона привел нас ко граду киконов,

Исмару; град мы разрушили, жителей всех истребили.

Жен сохранивши и всяких сокровищ награбивши много,

Стали добычу делить мы, чтоб каждый мог взять свой участок.

[там же, IX, 39-42].

Набег, подобный описанному, может окончиться и неудачно. Но в обшем-то сама возможность подобных событий, постоянно скрывающаяся за горизонтом, неустранимость угрозы набега должны бы 'воспитывать" побережье и, поскольку за каждым земледельцем, плотником, гончаром воина не поставить, переводить навык воина во всеобщее распределение. В свою очередь рост обороноспособности побережья должен бы обучать пиратов, совершенствовать их мастерство. Морском разбой, если он завершен оседанием 'лишних людей", насыщает острова и побережье отборными кадрами земледельцев и ремесленников, получивших профессиональную подготовку в семье, в контакте со старшими, и универсальную (пират, воин) на палубе корабля и в операциях 'опустошения".

И дело не только в этом. Если взглянуть на ситуацию 'корабль - побережье" через оптику традиционной парадигмы, то сразу же обнаружится несостоятельность типичной для традиции слоистой структуры расселения, где каждый профессионал, исключая земледельца, волен выбирать собственное место жительства, сообразуясь с расселением семей-клиентов. В эгейских условиях угроза набега исключает такую возможность. Под ее давлением побережье вынуждено собирать в единый оборонительный кулак все, что можно собрать. И поскольку снять с места и сосредоточить нельзя только пашни, социальный статус земледельца резко падает, командовать начинают полис, ремесло. Земледелие признается вполне достойным занятием свободного, но и только. Если в Индии, например, плотник, кузнец, гончар идут к земледельцу, поддерживая его хозяйство в должном порядке, то теперь земледелец движется в полис. Соответственно разрушаются и межсемейные контакты обмена продуктами и услугами, место которых занимает рынок. Изобретение денег лишь завершает эту начатую кораблем работу.

...

Корабль, а вслед за ним и под давлением корабля некоторые другие навыки всеобщего распределения (гражданин, воин)-универсализирующая надпрофессиональная образовательная вставка со своими особыми правилами и методами обучения, основанными уже не на подражании действиям старших, а на общении, на оперативном кодировании действия в знак и столь же оперативном декодировании знака в деятельность, на навыках повелевать и повиноваться. Оба эти навыка, образующие хорошо известный историкам расчлененный комплекс 'слово - дело" с приматом слова и подчиненным положением дела, в равной степени важны для достижения результата.

Нам, давно освоившим эти навыки, они представляются простой и привычной нормой. Но простота эта обманчива. Оба навыка требуют специфических форм мышления, умозрения и соответствующих средств общения, восприятия, психологических установок, которыми традиция не обладает не потому, что люди неспособны их освоить, а потому, что у традиции нет повода для их освоения и широкого применения, нет навыков, требующих развития этих способностей. Японские летчики, например, летают ничуть не хуже американских, но вот во время [второй мировой] войны выяснилось, что японский язык с его обилием форм вежливости попросту непригоден для оперативного общения экипажей; пришлось менять язык команд на английский. Аналогичные явления наблюдаются сегодня в университетах развивающихся стран, в большинстве своем принадлежащих к традиционному очагу культуры. Их родные языки, прекрасно обеспечивающие общение в традиционных ситуациях неторопливых вежливых бесед с учетом социальных, статусов собеседников, оказываются слишком громоздкими и недостаточно точными, ясными и краткими для целей научного общения

(В университете Кабула, например, до недавнего времени естественные науки преподавались на немецком языке, медицина и фармакология - на французском, инженерный и сельскохозяйственный факультеты велись на английском [15, с. 65]. Г. Биарз, описывая опыт работы в Индонезии (о-в Ява), отмечает: 'Никому из нас не удалось проникнуть в мистику индонезийских объяснений. Вряд ли вообще взрослый, если он не индонезиец по рождению, способен войти в контакт с этими системами". Общение индонезийских университетских коллег несет, по Биарзу, кроме функции коммуникации функцию оценки речевой ситуации, что делает его 'скорее тонким искусством, чем простым обменом информацией" [16, с. 35-36].)

Мы и сами сегодня все более глубоко увязаем в проблемах комплекса 'слово - дело", в котором один (человек, элемент системы) 'разумно движет, оставаясь неподвижным", а все остальные (люди, элементы системы) 'разумно движутся, оставаясь неразумными". Кибернетика, теория систем, моделирование, исследование операций, системный анализ, теория игр, теория принятия решений, теория автоматов - все они, используя различные концептуально-понятийные аппараты, пытаются разрешить проблемы этого комплекса однозначной связи знака и поведения, которые впервые в эксплицитной форме были поставлены перед человечеством на палубе пиратского корабля в Эгейском море в виде отношений людей, формализации задач и путей к их решению, реализации замысла.